Восточный и западный тип культур

Традиционно время культуры в истории ограничивают V–VI тысячелетиями, начиная с появления развитых обществ в долинах больших рек (Шумер, Египет, Китай, индская циви­лизация), заложивших социально-экономический и духовно-культурный фундамент государств-деспотий Древнего Восто­ка. С этими и подобными им средневековыми обществами (ис­ламская цивилизация) чаще всего и связывается представле­ние о существовании в мировой истории особого образования – Востока, противоположного Западу – другой фундаменталь­ной форме представленности всемирного социокультурного опыта.

Вместе с тем в этих, идущих из философии представлениях, остался без внимания тот факт, что Восток и Запад – не изна­чальные, а значит и не универсальные формы цивилизационно-исторического существования.

Но что же все-таки мы имеем в виду, когда оперируем эти­ми понятиями?

Восток выступает в виде трех культурно-исторических миров: китайского, ин­дийского и ближневосточного. Запад – это две цивилизации: греческая и римская.

Культурные полюса – Восток и Запад – представляют, собой две во многом противоположные культурные традиции, два типа культуры. Принципиальные отличия двух обозначенных традиций (ко­торые одновременно являются и их типологическими чертами) можно проследить по следующим основным позициям: а) за­падная культура; б) восточная культура.

Отличия западной и восточной культур:

1. В отношении к миру:

а) Запад исходит из Бытия; главное внимание – поиску его основы, удел человека – разумное переустройство мира;

б) восточная культура исходит из не-бытия. Главное внимание – структуре мира, роли его частей. Творчество – исключительно удел неба и богов. Господ­ствует убеждение о совершенстве, гармонии мира, чуж­да мысль о его переустройстве человеком.

2. В отношении к природе:

а) Запад как бы противопоставляет человека и природу, причем человек повелевает природой, может изменить ее в соответствии со своими представлениями о совер­шенстве и своими потребностями;

б) восточная культура ориентируется на нерасчлененность человека и природы, на их единство на основе приспо­собления человека к природе, когда достоинством чело­века является умение человека «вписываться» в приро­ду, в естественный ход вещей через самосовершенство­вание души и тела.

3. В трактовке бытийного призвания человека и ориентации человеческого труда:

а) гуманистический (западный) подход нацеливает на изменение (совершенствование) мира и человека в соответствии с че­ловеческими представлениями и проектами, периодически реализуемыми в ходе социальных революций (человек – активен, мир – пассивен). При­оритет частного труда;

б) духовная (восточная) ориентация – на изменение самого человека как части мира и некой высшей духовной субстанции в соответствии с изначальным (не человеку принадлежа­щим) замыслом. (Принцип «недеяния»). Приоритет кол­лективного труда.

4. В понимании устройства мироздания, человеческой приро­ды и человеческого бытия, механизмов исторического про­цесса:

а) в соответствии с принципом антропоцентризма (Европа) в центр мироздания поставлен сам человек, достаточно совершен­ный, чтобы игнорировать какую-либо иную, трансцен­дентную волю. Изначальное и безусловное совершенство человеческой природы оборачивается здесь идеологией гуманизма, провозглашающей правомерность подчине­ния всего сущего интересам человека. Соответственно проблема смысла человеческого бытия – максимально полно удов­летворить свои потребности и интересы при жизни и, как «программа максимум», – остаться в памяти гряду­щих поколений. Историческое развитие – рывками, ори­ентация на новизну.

В западной культуре ценны индивидуализм, суверенность личности, ее автономность, уникальность, проявленность сво­его «Я», своей свободы воли. Цель жизни – карьера, имидж у окружающих;

б) принцип теоцентризма (Восток), предполагающий в основе ми­роздания некую высшую волю; при­звание человека – научиться распознавать эту волю, «входить» в нее и творить ее как свою собственную.

Только постоянно пребывая в этой высшей воле, доброволь­но соединяя с ней свою собственную, можно преодолеть конечность своего бытия. А поскольку это может быть достигну­то не иначе как через изменение человеком своей природы, то в результате происходит и совершенствование общества как спо­койный одномерный процесс, способный постоянно вбирать в себя новое и иное, ориентированный на устойчивость.

На Востоке отдельный человек традиционно чувствует себя лишь «физическим телом», которое становится собственно че­ловеком, если его сердце обращено к другим людям. Личность живет лишь в коллективе, человек возможен только как пред­ставитель целого; индивидуализм растворен в служе­нии коллективному целому. Отсутствует понятие свободы воли, человек – обязан и рад этому.

5. В отношении к государству, власти, закону:

а) Европа – закон выше власти, власть требует своего обоснования, признание лидера обусловлено доказательством его прав на лидерство. Человек подчинен государству как начальни­ку, но душа его свободна. Положение личности зависит главным образом от ее умений, способностей;

б) Восток – власть выше закона, она не нуждается в обосновании, как и лидер. Человек служит государству и начальству, служит и душой и телом. Положение человека прежде всего обусловлено его социальным статусом в обществен­ной иерархии.

6. Во временной ориентации человеческого поведения:

а) в Европе господствует ориентация на будущее (свое личное, своих детей, вну­ков, своего народа, человечества), имеющая иудео-хри­стианские корни;

б) на Востоке господствует ориентация на вечность (что, разумеется, не исключает будущее), на циклы, круговороты, в том числе рожде­ний и смертей.

7. В ценностных ориентациях личности и общества:

а) потребительски ориентированное бытие («улучшение» жизни человека и человечества);

б) духовно ориентированное бытие, высшая ценность и выс­ший критерий которого – служение высшей воле, что может обеспечить ему благоприятное перерождение в следующем жизненном цикле.

8. В оценке познавательных и преобразовательных возмож­ностей человека:

а) антропоцентристский подход основывается на принципе безграничной познаваемости мира, в котором есть свои секреты, раскрываемые людьми с целью использования их во благо себе и своим потомкам, на всемогущество разума. Мышление – скорее рациональное, теоретичес­кое, с разделенными субъектом и объектом. Мысль вы­ражается только в языке, что обусловливает особую роль логики, формализации;

б) теоцентристская традиция полагает, что в мире есть об­ласти, где кончаются «проблемы» и начинаются тайны, что от человека зависит далеко не все, что есть нечто принципиально непознаваемое. Существуют «трудности», которые не носят временного характер и которые нельзя обойти, – их можно только мужественно принять (наше несовершенство, доступность страданиям, трагическим случайностям, нашу смертность). Эти «проблемы» не­разрешимы в ходе «культурного прогресса», отчего и са­мому этому «прогрессу» не придается больше значе­ние. Мышление скорее эмоционально, образно, интуи­тивно избегает жесткой определенности мысли; слово не так важно, как его контекст, нет особого понятийно-категориального аппарата; логика – пластична.

9. В сущности и механизмах познания:

а) процесс познания сводится к познающей активности субъекта, исследующего свойства объекта. Разум – высшая ценность;

б) познание есть не только исследование свойств объектов, но и их духовное постижение на уровне, недоступном рациональному исследованию. Другими словами, в ос­нове познания – не только познающая, волюнтаристская активность субъекта, но и самораскрывающаяся актив­ность объекта (во многих религиях это называется «от­кровением»: объект сам «открывает» себя познающе­му субъекту в ходе «интуиции», «медитации»).

10. В отношении человека к истине:

а) истинно лишь то, что подвластно уму и воле человека, контролируемо им. Человек нуждается лишь в таких истинах, которые служат ему;

б) истина есть само бытие, само сущее, то, что нам дано, и поэтому она не зависит от ума и воли постигающего ее. Человек нуждается в истине, которой он мог бы служить, которой он мог бы подчинить свою жизнь.

11. В отношении к религиозной вере:

а) мировоззрение западного типа объективно находится в про­тиворечии с глубокой религиозной личной верой. Поэто­му, когда его носитель заявляет о себе как о человеке «верующем», это не может порождать сомнений относительно глубины этой «веры»: либо она ограничивается уровнем обрядности и «богословских» суесловий, либо представляет собой нечто вроде современного протестан­тизма, т.е. полностью лишенную мистического начала гуманистическую идеологию, придающую себе «религи­озный внешний вид» путем широкого использования конкретной религиозной «классики» (Библии);

б) носителям мировоззрения восточного типа, как правило, при­суще конкретное личное вероисповедание. В одних слу­чаях вера становится результатом сложившегося миро­воззрения; в других, наоборот, вера играет роль стимула к формированию определен­ной системы философских, социологических, эстетичес­ких и иных взглядов.

Типологические черты двух рассмотренных выше типов духовности определяют и специфику возникших на их основе культурных традиций. Запад и Восток – это различие космо­логических и космогонических представлений, это различные взгляды на мир. В то же время формула «Запад есть За­пад, Восток есть Восток» представляется столь же неверной и односторонней, как и формула «Восток есть Запад, Запад есть Восток». Наше время подсказывает иную формулу: «Нет Вос­тока без Запада, и нет Запада без Востока» — одно помогает другому осознать себя.

МНОЖЕСТВЕННОСТЬ КУЛЬТУР

Признание множественности культур как теоретической предпосылки ведёт к неоднозначным философским выводам. Некоторые культурологи исходят из представлений о равенстве культур, о невозможности их противопоставления в качестве равновеликих величин. Другие, напротив, полагают, что разнообразие культур не исключает принципа иерархичности. В этой системе отсчёта одни культуры оцениваются как значимые, развитые, ценностно богатые и плодоносные. Другие, напротив, воспринимаются как менее богатые, патриархальные, истощившиеся и утратившие своё верховенство.

Идея множественности культур предполагает обсуждение ещё одного вопроса: могут ли культуры оказывать влияние друг на друга или они фатально разъединены, непроницаемы. В европейской философии наиболее распространёнными на протяжении долгих столетий были представления о безусловной открытости различных культур, об их взаимном воздействии друг на друга. Современные исследователи также исходят из принципа равенства культур. Так, например, сейчас одинаково высоко оцениваются достижения эскимосов, прекрасно приспособившихся к суровому климату Арктики, и культура Индии, которая создала глубокие, непревзойдённые по своей глубине религиозно-философские системы.

Все культуры равны. Но есть основания для их ценностного сопоставления. Культуры Мексики и Перу не выдержали напора завоевателей, поскольку были слабо расчленёнными, негибкими. Здесь имела место культурная коалиция. Но культуры, которые вступили в неё, были по существу одинаковыми, тогда как в Европе такое смешение создавало принципиально иное качество.

ЕВРОПОЦЕНТРИЗМ

Европоцентризм – культурфилософская и мировоззренческая установка, согласно которой Европа, присущий ей духовный уклад, является центром мировой культуры и цивилизации. Первыми в Европе противопоставили себя Востоку древние греки. Понятие Востока они относили к Персии и другим землям, находившимся восточнее греческого мира. Но уже в Древней Греции это понятие было не просто географическим, в него вкладывался более широкий смысл. Разграничение Запада и Востока стало формой обозначения противоположности эллина и варвара, «цивилизованности» и «дикости».

В эпоху Средневековья, когда экономические, политические и культурные связи Европы с остальным миром резко ослабевают, а важнейшим фактором духовной и политической жизни становится христианство, Восток в сознании европейца закономерно отодвигается на задний план как нечто отдалённое и сугубо экзотическое. Однако возвеличивание Запада прослеживается в европейском сознании на протяжении столетий.

Идея европоцентризма, хотя и несла в себе обособление Востока, в то же время подспудно была одушевлена поиском родовых основоположений человечества. Она исходила из мысли, что все народы пройдут западными магистралями и обретут единство. В этом смысле представления о Востоке как зоне «недовыполненного» человечества служили той универсальной схемой, которая, сохраняясь, могла вместе с тем в разное время и в разных обстоятельствах наполняться совершенно различным содержанием. Такие значительные течения европейской культуры, как Просвещение и романтизм, новейшая (начиная с Шопенгауэра) западная философия, искусство модернизма, молодёжная контркультура 60-х годов, самым интенсивным образом вобрали в себя ориентальные элементы, стремясь соотнести, соизмерить себя с Востоком.

Вместе с тем в ХХ в. в европейском сознании вызревал кризис европоцентризма. Европейский просвещённый мир пытался понять, правомерно ли рассматривать европейскую идею как всемирную. А. Шопенгауэр отказывался видеть в мировой истории нечто планомерно цельное, предостерегал от попытки «органически конструировать» её. О. Шпенглер оценивал схему европоцентризма – от древности к средневековью и затем к Новому времени – как бессмысленную. По его мнению, Европа, как небольшое пятнышко, неоправданно становится центром тяжести исторической системы. Он отмечал, что с таким же правом китайский историк мог бы, в свою очередь, построить всемирную историю, в которой крестовые походы и эпоха Возрождения, Цезарь и Фридрих Великий были бы обойдены молчанием, как события, лишённые значения. Шпенглер называл птолемеевской, т.е. устаревшей, привычную для западноевропейца схему, согласно которой высокоразвитые культуры совершают свой бег вокруг Европы.

В целом европоцентристская концепция не утратила своего статуса. Сложившееся ещё в философской классике возвеличивание разумного, рационального «эллинского» начала в противовес эффектированности, стихийности и эмпиричности иных культур, а также возникшее позднее стереотипное представление о технической цивилизации, активно содействовали формированию различных современных сциентистских иллюзий.

Современный европоцентризм поддерживается концепцией «модернизации мира». Он утверждает, что другие культуры должны принять современный жизненный уклад Запада.

АМЕРИКАНОЦЕНТРИЗМ

Американоцентризм – одна из разновидностей европоцентризма, рассматривающая Америку как форпост человечества, как цитадель абсолютно новой культуры. Осмысление культурных связей между Европой и Америкой имеет в философии давние традиции. Реальные социально-исторические особенности судьбы американской нации, разумеется, позволяли говорить о своеобразии США. Но суть проблемы заключалась в следующем: действительно ли эти специфические черты истории континента привели к рождению особой культуры, противостоящей европейской, или, как думали многие мыслители, здесь складывались лишь модификации последней?

Хотя американские мыслители находились под сильным влиянием европейского идейного наследия, всё же они придавали ему особую трактовку. Известно, скажем, что американские интеллектуалы воспринимали основы английского пуританизма. Однако они сообщили ему мессианистский оттенок. Именно поэтому в американском общественном сознании стали укрепляться универсалистские провиденциалистские идеи, согласно которым именно Америка будто бы может в противовес Европе стать истинным проводником религиозных и гражданских свобод, воплотить в жизнь священные заветы.

Государство, основанное на новом континенте, не имело ни прошлого, ни гомогенного населения. Но именно эти обстоятельства и содействовали созданию развёрнутой социальной мифологии. Появились идеи о том, будто Америка начинает новую историю человечества. Американские мыслители оценивали свою страну как внеисторическую нацию, которая сложилась благодаря свободной воле своих основателей. Соединённые Штаты противопоставлялись нередко Европе, которую Америка будто бы превосходила своими целями, мессионерским предназначением.

Отчётливым своеобразием был отмечен и американский романтизм. Если европейские романтики тяготели к идеализации Средневековья, то в американском сознании такая тенденция не прослеживалась. Американские философы идеализировали будущее. Они возвещали наступление новых времён, грядущее торжество принципов демократии и гуманизма, которые они стремились проиллюстрировать на примере якобы бесконфликтной истории США. Вместе с тем культурное своеобразие новой нации расценивалось ими как залог уникального исторического развития.

Представления о самобытности культурного уклада Америки, где будто бы обеспечивается постоянное восхождение к личному успеху, было нормальной иллюзией экономической истории США. Она поддерживалась некоторыми реальными фактами социальной практики. Абсолютизация ценностей индивидуализма произошла в Америке не случайно.

Миф о Новом Свете не был оторван от других, более древних мифов. Он вобрал в себя представления о рае, о «золотом веке», о Риме и варварах. Основу этого мифа составляют три элемента: Новый Свет открыт Колумбом; он был новым и пустынным; аборигены расценивались как нецивилизованные народы, ведь они были «ниже» тех, кто пришёл позже на эти земли. Американская культура, стало быть, содержит в себе конгломерат представлений, имеющих более или менее тесную связь с действительностью.

АФРОЦЕНТРИЗМ

Критическим периодом для формирования негритянского расизма явились 50-е годы прошлого столетия. Сторонники этого движения утверждали, что негры не должны считать себя гражданами Америки и быть лояльными по отношению к ней. В ряде книг вся мировая история с библейских времён пересматривалась с позиции негритянского национализма. К негритянской расе относили все высокоцивилизованные народности мира – египтян, вавилонян, финикийцев. Высказывались предположения, что негры были в числе предков Иисуса Христа. К великим представителям негритянской расы причислялись Платон, Цезарь, Августин Блаженный.

Развившаяся на рубеже 50-60-х гг. концепция самобытности африканцев выявляет культурный потенциал расы и в этом значении не может быть иллюстраций расистской культуры. Речь идёт о принципиальной разнице между европейцем и африканцем в видении, чувствовании мира. Европеец живёт разумом, африканец – чувством, европеец – логикой, африканец – ритмом, европеец – расчётом, африканец – слиянием (растворением), европеец – потреблением («пожиранием»), африканец – сопереживанием (уподоблением), европеец – земным, африканец – космическим, европеец - плотским, африканец – духовным.

Афроцентризм – специфическая мировоззренческая установка, направленная на ценностное возвышение африканской культуры. Он получил распространение после крушения колониальной системы в виде своеобразного учения негритюда, обосновывающего всевластие негритянской расы. Идеологи негритюда утверждали, что многовековое господство Европы, европоцентристские установки должны смениться верховенством Африки. В разработке афроцентризма существенная роль принадлежит прежде всего создателю теории негритюда философу, поэту и эссеисту из Синегала Леопольду Седару Сенгору.

Африканский негр, по его словам, будь то крестьянин, рыбак, охотник или пастух живет на лоне природы, вне земли и в то же время с ней, вступая в доверительные отношения с деревьями, животными и всеми элементами, подчиняясь суточным и сезонным ритмам. Африканский негр открывает все свои органы чувств и готов к приему любого импульса вплоть до глубинных волн природы, без какого бы то ни было экрана между субъектом и объектом.

Раскрывая образ африканской культуры, Сенгор писал, что именно космический ритм со свойственными ему вариациями и модуляциями задает объект, именно этот ритм вызывает приятные ощущения в нервных клетках, именно на него человек реагирует поведением. Если же этот ритм нарушается и объект задает диссонирующий ритм, возникает оборонительная реакция. Если ритм либо отсутствует, либо становится неестественным, что, по мнению Сингора, характерно для грегорианского хорала, а зачастую и для европейской музыки, то африканский негр все равно реагирует, предлагая свой собственный ритм.

Сторонники афроцентризма предлагали избавляться от комплекса неполноценности, привитого колонизаторами, критически оценивать европейскую культуру и искать пути ее преодоления за счет экспансии африканской культуры. Мировая культурная практика свидетельствует о существовании двух культур: белых европейцев и африканских негров. Сенгор видит свою задачу в том, чтобы объяснить различия между ними и причины, их вызывающие.