Закономерность возникновения, функционирования и развития права, государства

а) Способы разрешения споров и конфликтов в древнем обществе

Впервобытную эпоху столкновения между социальными группами (родами, племенами), не имевшими до возникнове­ния конфликта никакого общения, принимали форму войны. Чужим и незнакомым людям приписывали тогда враждебные намерения, они считались врагами. Согласно родовым нормам убийство врага есть дело похвальное, а организация военных рейдов в стан чужой группы была непременной обязанностью вождей. Распространенной формой межгруппового конфликта стала кровная месть, но она существовала там, где группы до некоторой степени были автономными частями крупного пле­менного или территориального единства, либо тяготели к не­му. Поэтому кровную месть при активном содействии других групп можно было предотвратить, завершить примирением. Родовые коллективы, которым всё чужое представлялось враж­дебным, медленно притирались друг к другу, сфера межгруп­повых конфликтов с большим трудом вырабатывала институ­ты, обеспечивающие мир и спокойствие на территории про­живания множества разнородных групп. Высшим достижением в этой сфере стал институт посредничества в межгрупповых спорах. Процесс поиска форм общей жизни людей происхо­дил неуклонно, он был значительно ускорен за счет динамич­ного развития способов разрешения внутригрупповых споров и конфликтов. Со временем линии, связанные с разрешением межгрупповых и внутригрупповых споров, соединились, в ре­зультате чего возникла система средств безопасности, которую общество могло использовать для преодоления расколов и противоречий.

Родовые вожди и старейшины были крайне заинтересова­ны в укреплении единства и консолидации своей группы. Всякий внутренний разлад они воспринимали с большим не­удовольствием. Поощрялась система воспитания молодежи, которая исключала такие человеческие качества, как стропти­вость, неуживчивость, себялюбие, жадность, хитрость и лу­кавство. Типичный член родового коллектива, преданный своему роду и родственникам, был носителем черт «некон­фликтной личности», — он братолюбив и дружелюбен, уступ­чив и предупредителен, каждый сильный родич должен за­щищать слабых родственников, не давать их в обиду. Однако и тогда этот идеал не вполне отвечал действительности, ина­че родовые власти не принимали бы столько жестких мер, чтобы не допустить серьезных конфликтов либо подавить их в зародыше. Коль скоро возник спор, считали вожди и ста­рейшины, то его участники во избежание позора не должны доводить дело до властей, но решить его мирно между собой. Этого ожидали от них все члены рода, поэтому спорщики, не желавшие уступать друг другу, предпочитавшие открыто конфликтовать, вызывали неодобрение и даже раздражитель­ную реакцию окружающих. Механизм родовой самоорганиза­ции и самодисциплины начинает мало-помалу приходить в расстройство в обществе, где появляются имущественное расслоение, неэквивалентные сделки, растет богатство в ру­ках немногих, рано или поздно ослабляется солидарность, обнаруживаются весьма серьезные поводы для споров. Сами же споры принимают вид серьезного социального конфликта. Формируются регулярные способы разрешения споров с участи­ем вождя или родового совета.

Что касается механизмов разрешения споров и конфлик­тов, то каждая из древних культур могла представить множе­ство разнообразных институтов, отражающих два универсаль­ных способа преодоления противоречий между сторонами с активным участием внешнего авторитета — посредничество (медиация) и суд (юстиция). Они проходят единой, сквозной линией через всю историю человечества, от первобытности до нашего времени. В самой общей форме различие между по­рядком решения спора или конфликта через суд и соответст­вующим порядком примирения сторон на основе частного соглашения (посредничеством) сводится к некоторым процессу

альным обычаям и составу участников процесса рассмотрения споров. В одном случае действует судья или судебная ассамб­лея, в другом — посредник, примиритель, арбитр, советчик, знаток обычного права, но главные действующие лица в со­гласительном процессе все же сами спорящие или конфлик­тующие стороны. Процессуальные формы тоже могут быть очень схожими: обсуждение обстоятельств дела, выслушивание сторон, взвешивание доказательств и т. п. Все дело, однако, в том, что суд есть всегда особая властная инстанция, дейст­вующая не только самостоятельно по отношению к сторонам, но и стоящая выше их, представляя общий интерес группы. Структура судебного процесса иерархична, суд и судья зани­мают здесь высшее положение, принимая окончательное ре­шение от имени общего интереса, который со временем оформляется как публичный интерес. Выраженная в его реше­нии воля обязательна для всех и подлежит безусловному вы­полнению, несмотря на возможное недовольство одной или даже обеих сторон. Что касается лица или органа, осуществ­ляющих посредничество в применении споров, то никакой особой стороны в процессе они не представляют, хотя их роль в его организации и результате может быть огромной. Реше­ние согласительного процесса, улаживающего споры и кон­фликты, действительно и может быть реально исполнено, если обе столкнувшиеся стороны находят его приемлемым для дан­ной ситуации.

Судебные и внесудебные (посреднические) способы разре­шения конфликтов существуют в каждом обществе с глубокой древности и до наших дней. В архаических системах, однако, было больше организованных коллективов, которые предпочи­тали опираться при этом на самодеятельные институты при­мирения между сторонами, старались сами своими силами уладить дело. У некоторых племен и народов даже дела об' убийстве и кровной мести, не говоря о мелких обидах, подле­жали мирному разрешению с помощью согласительных проце­дур. Например, когда случается спор внутри африканских пле­мен аруша и ндендеули (южная Танзания), каждая сторона подбирает себе сторонников и обе группы встречаются для мирных переговоров. Арбитрами, подбираемыми по признакам влиятельности и авторитета, могут быть родственники по от­цовской линии, сверстники или соседи. Решение чаще всего бывает компромиссным, обе группы принимают его как наи­более лучшее в данной ситуации. Принятое решение исполняется немедленно общими усилиями, — производятся необхо­димые выплаты, возвращается похищенная женщина, передви­гаются межевые столбы и т.д. Основываясь на принципе «самопомощи», внесудебный порядок разрешения споров был ограничен возможностями группы, имел некоторые слабые стороны (неопределенность норм и ожиданий, случайность ре­зультата, высокая вероятность проигрыша и др.), но вместе с тем он формировал коллективный опыт ведения переговоров и достижения соглашений, который надежно гарантировал мир и безопасность в регионе.

В рамках родовой организации судебное рассмотрение бы­ло публичным, открытым, гласным, доброжелательным, участ­ливым, заинтересованным не просто в мирном исходе спора или конфликта, но в результатах, способных устроить всех участников процесса, наилучшим образом разрядить ситуацию, установить гармонию. Судьи неторопливо и обстоятельно рас­сматривали спор, старались вникнуть в позиции сторон, по­нять мотивы их действий. Не было смысла подчеркивать со­циальное превосходство лиц, наделенных судебными функция­ми, над теми, кого они судят; судьи воздерживались от ругательств и поучений, потому что стороны — это равные им люди, которых они хорошо знали по совместному труду, воен­ной и религиозной деятельности. Принцип доверия к соплемен­нику четко проявляется в сути таких древних судебно-процессуальных институтов, как судебная клятва, присяга и соприсяжничество, поручительство и др. Он же определял и ценность свидетельских показаний.

Сильной стороной племенного суда было глубокое знание обстоятельств дела, всей подоплеки и предыстории спора. Английский ученый Д. Перестиани, описывая суд у восточ­но-африканского племени кипсигов, замечает: «Я особенно вспоминаю случай, когда старейшины в совете проследили потомство коровы в трех поколениях, они помнили ее перво­начальную цену и знали, каким образом передавались права владения на ее потомство и по каждому пункту цитировался подходящий прецедент». В деятельности таких судов можно проследить более или менее четко вырисовывающиеся элемен­ты судебного процесса: выслушивание сторон, судебные прения, анализ доказательств, вынесение решения и т. д. О бес­пристрастности древнего суда следует сказать особо. Безуслов­но, он был таковым изначально, но только относительно людей «своего» коллектива. Внутригрупповые отношения пол­ностью контролировались той властью, которую представлял суд, поэтому родственники, вступившие в конфликт, были равны перед «своим» судом. Хотя в коллективе могли быть люди, сочувствующие той или другой стороне, судьи в интере­сах безопасности и мира в группе воздерживались от предпоч­тений. В острых ситуациях, когда, по логике, один должен выиграть спор, а другой — проиграть, судьи благоразумно ус­тупали право сделать выбор богам и божественным сущно­стям, назначали ордалии, поединки, применяли судебное гада­ние и иные магические средства. При наличии двойных стан­дартов родового общества суд не мог быть объективным в отношении представителей чужих коллективов, иноплемен­ников и чужеземцев. Свои всегда оказывались правыми, тре­бования чужаков неизменно отклонялись. Выход был найден в создании судебных органов на межгрупповой основе, снача­ла временных, потом — постоянных.

С процессуальной точки зрения способы разрешения спо­ров и конфликтов в древнем обществе можно подразделить на два основных вида: согласительный и состязательный, а ис­пользуемые сторонами процедуры соответственно — на согла­сительные и состязательные. Первые представляют собой приемы посреднической деятельности медиатора в сочетании со стандартами поведения участников конфликта, искренне желающих мирно закончить спор, достичь соглашения, при­емлемого для обеих сторон. Конечно, каждый обратившийся к посреднику человек хотел бы получить от него решение в свою пользу, но логика согласительного процесса ставит его в положение, при котором он вынужден ограничивать свои претензии, чтобы не сорвать возможность примирения. Участ­ник подобного процесса не может позволить себе игнориро­вать интересы другой стороны, он руководствуется максимой «пусть решение будет в мою пользу, но не в ущерб моему оп­поненту». Суть согласительного процесса, согласительных про­цедур состоит в том, чтобы обеспечить определенную меру удовлетворения всем участникам спора и конфликта на основе компромисса. Древний суд, который существовал параллельно или в тесной связи с формами посредничества, также широко применял согласительные процедуры, особенно в своей самой ранней истории, но здесь это были, скорее, процедуры при­мирения в результате не столько согласия сторон, сколько их желания сохранить под эгидой власти мир и порядок, иногда пеной ограничения собственных интересов. Суд, настаивая на примирении, явно рассчитывал на солидарность и сознатель­ность членов группы, общее благо которого он защищал. Если попытки склонить стороны к миру не приносили успеха, суд мог переступить через согласие и решить спор так, как считал нужным. В этом специфика судебного рассмотрения дел, ко­торая вносила ограничения в область применения согласи­тельных или примирительных процедур в судебной деятельно­сти. В посредническом процессе есть два сталкивающихся ин­тереса сторон (у посредника, как мы уже говорили, нет материального интереса в деле, есть только процессуальная цель — мирное соглашение), в судебном процессе к интересам двух сторон добавляется третий — высший публичный инте­рес, представленный судом. Он, собственно, и определяет ха­рактер решения по спорам и конфликтам.

Итак, если окинуть историю происхождения судов общим взглядом, то перед нами возникает следующая картина. Пре­жде всего необходимо признать существование досудебной стадии, когда разрешение споров и конфликтов внутри кол­лектива носило в целом примирительно-согласительный ха­рактер либо относительно легко достигалось простейшими авторитарными средствами, — вмешательством старших в де­ла молодых людей, приказом и окриком старейшины, пове­лением вождя, давлением общего мнения, осуждающего од­ного или обоих участников спора. Этого было достаточно и группах с высокой степенью родственной солидарности. С укрупнением групп, основанных на различных типах род­ства, появлением внутри них отдельных более или менее са­мостоятельных сегментов и секторов стали недостаточными чисто «домашние» средства улаживания конфликтов между людьми, состоящими в определенной степени родства. Они были вовсе не применимы, в отношениях с соседними груп­пами, с которыми роду приходилось все чаще и чаще сталки­ваться. Внутренняя дифференциация родового коллектива и участившиеся межгрупповые контакты — факторы, вызвав­шие необходимость появления стационарного порядка разре­шения споров и конфликтов. Вначале с некоторым опереже­нием появились системы посредничества в рамках потестарной организации древнего общества; старейшины и вожди были естественными посредниками, заинтересованными при­мирителями в своей группе. Повсюду на ранних стадиях раз­вития социальной организации в примирении участвовали все взрослые члены рода, тот или иной спор рассматривался на общем собрании, с которого, собственно, и начинается ис­тория судебных учреждений. Именно оно (общее собрание, общий сход) переступает ту черту, перед которой останавли­вались старейшины и вожди, взяв на себя власть применять карательные санкции от имени всего рода, право наказывать, осуждать на смерть, изгонять из рода и т. п.

На наиболее древнем этапе рассматриваемого процесса преобладают суды первичной формации — родовые сходки, пле­менные собрания под руководством старейшин и вождей, имеющих, как правило, определенный посреднический опыт. Этот «народный суд» древнего общества всеми мерами доби­вается примирения сторон, широко применяет согласительные процедуры, он вообще может рассматриваться как орган, во­площающий в себе как посреднические, так и судебные функ­ции. К нему относится часто употребляемый в литературе тер­мин «посреднический суд», который является следствием сме­шения форм посреднической и судебной деятельности. В древности эти формы действительно переплетались, но при разрешении споров и конфликтов общее собрание рода «или племени выступало в первую очередь как учреждение суда. Его посреднические функции (переговоры, уговоры, компен­сации и т. д.) вытеснялись, — чем дальше, тем больше, — вла­стными функциями чисто судебного характера — правом ре­шать вопрос о виновности, вменять вину, применять репрес­сию, санкции, назначать наказания, правом миловать, регулировать меру ответственности. В родовом обществе суд, имевший вначале вид усложненного посредничества, показал себя как орган власти, учрежденный для принуждения.

В последующем развитии на первый план в судебной дея­тельности вышли «люди власти», к числу которых в то время относили потестарные (властные) органы, вождей и старей­шин, действовавших, как правило, коллегиально. Они, в сущ­ности, занимались всеми делами группы, судейские функции не были выделены из их «общей компетенции». В группах создавались своего рода «судебные коллегии» с более или ме­нее постоянным составом, куда кроме вождей и старейшин входили почтенные опытные люди, имевшие репутацию пра­вовых посредников либо какие-либо заслуги перед сообществом. Обычай выносить важные дела на общее собрание у многих народов сохраняется очень долго, но основой реше­ния является позиция судей, отражающая интересы группы, а не отдельных ее членов. Подобного рода суд не постоянный орган, действует по необходимости после настойчивого обра­щения к нему спорщиков или одного из них (истца, обвини­теля). Разбирательство дел проникнуто принципом родовой са­мопомощи, предполагает активное участие в процессе родст­венников сторон. Они являются в суд со своими свидетелями и доказательствами, выступают присяжниками, соприсяжниками, поручителями, доставляют в суд нужных лиц, берут на се­бя посильную работу по исполнению судебных решений и т. д. Зарождаются состязательные формы судебного процесса, мно­гие из которых имеют сакральный, магический характер (су­дебные поединки, судебные испытания, клятвы, присяги, су­дебные гадания).

В дальнейшем древние суды проходят важный этап форми­рования родовой, племенной, общинной «юстиции», которая была подготовлена длительной практикой посредничества и опытом осуществления судебных функций различными потестарными структурами древних коллективов. Все культуры за редкими исключениями смогли создать жизнеспособные и оригиналь­ные системы общественных судов, которые до появления го­сударства в целом справлялись с задачами разрешения споров и конфликтов, обеспечивали с разным успехом безопасность и порядок в своем сообществе. С того момента как в группах появились лица и органы (коллегии), специализирующиеся на осуществлении судебных функций, древняя юстиция приобре­ла законченный вид. Это повлекло за собой, во-первых, выде­ление судопроизводства из общего контекста властной дея­тельности, что означало серьезную перемену отношения обще­ства к суду и судьям. Хотя вождь племени, а впоследствии царь мог одновременно осуществлять административные и су­дебные функции, все, в том числе он сам, прекрасно понима­ли, когда он действует как судья, а когда — как правитель (управленец). Первая его ипостась более высокая, это служе­ние богам и делу справедливости, вторая — сугубо земное призвание и «злоба дня». По современным понятиям, в то время произошел первый акт отделения судебной власти от исполнительной, положивший начало идеализации суда — ци­тадели добра и справедливости. Исполнительная власть начи­нается с царя, а судебная — идет от Бога, ищет Правду, карает пороки и вознаграждает добродетель. Что говорить о древ­них людях, если и в наши дни многие находятся под обаянием этого древнего, прекрасного в своей наивности взгляда?

Выделение судопроизводства в отдельный вид обществен­ной, властной деятельности означало, во-вторых, возмож­ность организовать работу судов на стационарной и вместе с тем системной основе. Это произошло в эпоху разложения первобытнообщинного строя, ломки архаических социальных структур, построенных на принципах кровного родства, по­глощением их более крупными единствами, созданными по территориальным критериям, — родовыми союзами (мощны­ми линиджами), союзами племен, народов, объединенных мечом удачливого завоевателя. В рамках этих объединений начинали действовать межродовые, межплеменные и межоб­щинные суды для решения небольшого круга задач зарож­дающейся публичной власти. Хотя претензии таких судов вначале были скромными, их давление на родовые, племен­ные и общинные суды возрастало по мере усиления публич­ного аппарата принуждения. Совокупность разрозненно дей­ствующих низовых судов начинает приобретать более или ме­нее системный характер, возникают инстанционный принцип устройства судов (их разделение на высшие и низовые), воз­можность апеллировать к высшей инстанции, постепенно унифицируются судебные процедуры, более широкими и раз­нообразными становятся принудительные способы обеспече­ния судебных решений. В итоге подобных перемен в общест­ве укрепилось сознание того, что судебная функция — эф­фективное средство социального и политического контроля над поведением людей.

В борьбу за политический контроль над обществом всту­пают первичные формы государственности, ранние политиче­ские структуры (союзы племен, вождества, протогосударства, ранние государства и т. д.). Они в принципе отличаются от традиционной потестарной организации, ибо в их основании лежит публичная власть, защищающая публичный интерес, не сводимый к сумме индивидуальных и коллективных интере­сов членов племени или общины. Феномен публичности мо­жет быть абстрагирован от живой общественной субстанции, актуальных потребностей и желаний человека, может проти­востоять им как общее и безликое начало, которое возвыша­ется над земной жизнью. Едва ли не впервые древние люди столкнулись с идеальной конструкцией нерелигиозного про­исхождения, заключавшей в себе необходимость подчинения высшей идее. В культурном смысле это был настоящий пере­ворот в общественном сознании. Точно такое же значение имело и возникновение публичных, т. е. государственных, су­дов, которые хотя и не сразу вытеснили общественное судо­производство в низовых ячейках общества, тем не менее до­вольно быстро заняли доминирующие позиции в политиче­ских системах различных культур. Длительное параллельное сосуществование государственных и общественных судов сме­нилось эпохой их конкурентной борьбы, в ходе которой го­сударству удалось добиться монополии на уголовное пресле­дование лиц, совершивших преступления. Представляющие государственную власть суды получили исключительное пра­во принуждать и карать преступников в публичных интере­сах, осуществлять легитимированное насилие в отношении лиц, нарушающих публичный правопорядок. Государство и государственные суды взяли на себя основную часть рабо­ты по укреплению и защите имущественных и иных право­вых отношений. Что же касается общественных институтов разрешения споров и конфликтов, то они, оттесненные на второй план, сохраняют способность к регенерации и возро­ждаются всякий раз, когда правоохранительная деятельность государства ослабевает, вызывает неудовлетворенность и кри­тику со стороны общества.

б) Развитие политических институтов. Происхождение государства

Первобытная власть коренится в природе групповой, кол­лективной жизни, существует в силу необходимости организо­вывать усилия людей, которые могли выжить только в тесном сплочении, в условиях взаимопомощи, кооперирования труда. Люди, осуществлявшие власть в первобытной общине, начи­ная с ее ранних форм, были составной частью группы, пред­ставляли собой ее ядро, не претендовали на начальственное положение, которое присуще власть имущим в цивилизован­ных обществах. В то время власть меньше всего ассоциирова­лась с материальными и иными преимуществами, хотя уваже­ние и престиж носителей властных функций и тогда имели важное значение. В первобытной общине оформляются власт­ные (иногда говорят: потестарные) структуры, к которым при­надлежали вожди-старейшины и советы вождей, люди, обла­дающие сакральной властью, способные использовать магические средства в интересах группы (жрецы, шаманы), вожди со специальными функциями, организаторы коллективной охоты, военных рейдов, и наконец, родовые, племенные сходки — собрания, на которых все члены группы, исключая женщин и детей либо только детей, решали самые важные вопросы жизни. Не совсем верно представлять себе организацию отно­шений власти в древности по схеме «одна группа — один вождь», «один приказывает — все подчиняются». Род и племя были сложно организованными единицами, они имели авто­ритетных лидеров, но управлялись далеко не авторитарно. В группах, в которых насчитывалось от нескольких десятков до нескольких сот человек, выделялся слой «больших людей», общепризнанных организаторов коллективных акций. Перед крупными делами они, как правило, собирались на советы (советы старейшин, советы вождей, советы дружинников) и совместно принимали решения. Несмотря на обилие и раз­нообразие властных структур в древнем обществе, они вы­страиваются по линии «вожди — советы вождей — племенные собрания». Формы и методы осуществления первобытной вла­сти были разными, но требования к ней оставались постоян­ными и едиными: власть обязана обеспечивать интересы об­щины.

Делами первобытного общества управляли старые люди — это черта системы власти, которую иногда называют геронто­кратия. В обществе, основанном на традиции и прошлом опыте, не может быть иначе, потому что именно старики обеспечивают преемственность поколений, сохранение искон­ного порядка вещей. В старых людях сосредоточена вся ин­формационная память рода; они являются знатоками, интер­претаторами и охранителями норм и обычаев племени, на их советах решаются спорные дела, разбираются конфликты. Ис­тория судов начинается с советов старейшин, они первыми взяли на себя судейские функции, суд в лице старейшин впервые предстает как учреждение власти, правда, пока еще племенной. Позднее судейские функции и правовое посредни­чество станут самостоятельными занятиями для подготовлен­ных людей, правовых лидеров, которые войдут во властные структуры древнего общества. Таким образом, властные функ­ции оказались связанными с властью старейшин, которую многие исследователи считают «простейшим типом власти». Естественно, что эта «простая» власть не могла существовать в чистом виде и слишком долго. Обязанности лидера в древней группе требовали не только знаний, мудрости, предусмот­рительности в делах, но и сноровки, выносливости, физиче­ской силы, а такими качествами старики, конечно, не облада­ли. Рядом ними поднималось более молодое поколение вождей; они никем не назначались и не выбирались, но вы­двигались благодаря своим способностям, уму, превосходству в силе и сообразительности, не в последнюю очередь, хороше­му характеру. В процессе постоянного общения люди видели, насколько опытен, удачлив тот или иной воин или охотник, как точны и полезны его советы во время войны, охоты, они постепенно привыкали действовать по его словам и указани­ям, признавать его авторитет. Круг и значение лидерских ка­честв в разных группах были неодинаковыми, не оставались постоянными, менялись в зависимости от фазы развития. Там, где на первом месте выступала функция самозащиты коллек­тива, вождями становились самые смелые и физически силь­ные люди. Но когда объединение первобытных людей ощути­ло себя экономической ячейкой, жизнь которой связана глав­ным образом с организацией совместного труда, обменом продуктами труда, требуется вождь другого типа, не столько мощный и устрашающий, сколько опытный, умелый, сообра­зительный. В действительности многофункциональность пер­вобытной общины приводила к порядку отбора вождей на ос­нове комплекса требований и в результате их компромисса. При обилии требований и критериев могло быть так, что вож­дем оказывался человек не самый старый, мудрый, физически сильный, храбрый и т. д., но пользующийся доверием и под­держкой членов группы. Это, по-видимому, и было главным. Институт вождя в первобытном обществе последовательно служил интересам группы и коллективным ценностям. Вождь есть воплощение племени и его представитель. Он в большей степени, чем его сородичи, опутан сетью норм, табу, ограни­чений, он обязан отправлять большое количество очиститель­ных обрядов — постов, воздержаний, зароков, смысл которых состоит в наделении вождя магической силой, своего рода святостью, необходимой для счастья и процветания племени. За этим стояла система ритуализированного контроля группы за своим вождем и вождями. Довольно рано развиваются по­нятия о правильном и неправильном правлении вождей. Если на племя обрушиваются несчастья — голод, стихийные бедст­вия, нападения врагов и'т. п., то они могли быть поставлены в вину племенному вождю, который, очевидно, своим небрежным отношением к традициям и ритуалам разгневал божеств, восстановил против людей души их предков, заветы которых нарушены. Такой вождь подлежал смещению и нередко убий­ству. Практически повсеместным в древности было требование к вождю быть образцом в соблюдении норм, правил, табу, со­циальных и религиозных традиций. Некоторые североамери­канские индейцы проявляли особую щепетильность в отноше­нии правил охоты на бизонов. Если даже самый высокий вождь нарушал эти правила, он, несмотря на весь свой авто­ритет, не мог избежать наказания, ибо все охотники, включая молодых, дружно ополчались на него и тех, кто его поддержи­вал. Связанность обычаями, требование безукоризненного их соблюдения были необходимыми критериями оценки деятель­ности вождей и их правления.

Конечно, властные структуры первобытных общин сильно отличались друг от друга по способам формирования, степени авторитарности и характеру отношений между вождями и группами. Но почти везде первобытная власть, основанная на коллективных представлениях и соответствующих нормах, была зависимой от того, как ее воспринимала и оценивала группа. Во многих случаях люди легко и свободно меняли своих вождей, некоторые африканские племена, как свиде­тельствует этнографический материал, широко практиковали «убийство вождей», когда они становились больными и не­мощными, ибо верили, что между физическим состоянием во­ждя и жизнеспособностью племени есть прямая сакральная связь. Чтобы избежать будущих несчастий, больного вождя умертвляли и выбирали нового. Другие племена прибегали к той же мере, если считали правление вождя несправедли­вым. Многие вожди получали свои властные полномочия в результате выборов на племенном собрании, и хотя эти вы­боры не были похожими на современные, они выражали об­щее согласие членов группы. Примечательно, что в той же Африке проживали племена, лидеры которых безбоязненно прибегали к деспотическим методам правления, окружали себя приближенными и через них управляли общиной. Эпоха рас­цвета и начала разложения первобытной родовой общины способствовала укреплению власти вождей в коллективах. Процесс этот стал особенно заметным в условиях производя­щего хозяйства, с развитием культуры земледелия и скотовод­ства, оседлого образа жизни, появлением межплеменного об­мена и дарообмена. Все или значительная часть племенного имущества находилась в руках вождя, он был фактически его распорядителем. Хотя возможности личного присвоения отсут­ствовали либо были весьма слабыми, власть вождя над про­дуктом еще полностью контролировалась группой, он все рав­но имел преимущества перед лидерами других групп как вождь сильного, процветающего племени. А это, в свою оче­редь, повышало его авторитет внутри собственной группы, со­действовало сплочению вокруг него всех общинников. Условия престижной экономики были весьма благоприятными для продвижения института вождей, которые в полной мере ощу­тили масштабы и могущество своей власти. Однако это приве­ло к возникновению пожизненного лидерства, наследственной передаче власти от отца к сыну или иному ближайшему род­ственнику, появлению имущественных и иных привилегий, о которых ранее не могло быть и речи.

Итак, фундамент первобытной коллективности, на котором строилась система отношений власти внутри родов и племен, постепенно подтачивалась. Переход к социально дифференци­рованному, иначе говоря, раннеклассовому обществу, заняв­ший довольно длительный период времени, означал, что власть теряла первобытно-коллективные черты и приобретала политический характер. Начинается процесс политогенеза, т. е. формирования политических структур и институтов, за кото­рыми скрываются интересы не всего социально однородного общества, а обособившихся частей общины, которые, заняв лучшие экономические, сакральные и иные позиции в жизни, пытаются удержать и сохранить их у себя средствами власти. Процесс политогенеза завершается возникновением государст­ва как наиболее совершенной политической организации, от­вечающей социально неоднородному обществу.

Процесс образования государства, медленный и тяжелый, начинался с выдвижения военных вождей на передовые пози­ции во властных структурах разлагающегося первобытно-об­щинного строя. Войны с целью захвата имущества и рабов с расширением масштабов экономической деятельности при­обретают постоянный характер, становятся средством усиле­ния одних племен или союзов племен за счет других. Внутри отдельных племен складываются различные типы военной ор­ганизации, но обычно ее основой выступали мужские союзы, сплоченное сообщество молодых воинов, возглавляемое обще­признанным и заслуженным лидером, который, собственно, и был военным вождем. В рамках соседских общин и поселений несколько военных дружин и вождей конкурировали меж­ду собой под контролем традиционной общинной власти. Но сосуществование двух властных систем — традиционной и во­енной — продолжалось недолго. Военная деятельность все больше отделялась от производственной, в общинах увеличи­валось количество людей, для которых война была основным занятием и профессией, формировалась особая военная каста, особый слой людей, подчиняющихся только военному предво­дителю. Последние с целью успешного проведения походов заключали между собой договоры, создавали союзы, избирали, назначали единого вождя или он сам выдвигался, будучи си­льной личностью. Военные союзы племен превращались в мощную политическую силу, они, собственно, и представля­ли собой первичную форму государственности. В рамках сою­за (лиги) племен возникает организация власти, общая для всех входящих в него групп, постепенно подчиняющая себе традиционные властные структуры, которые, несмотря на от­чаянное сопротивление, вынуждены были отступать перед си­лой новой организации — публичной власти. Во главе ее стоит сильный вождь (царь, князь, фараон и т. п.), военный предво­дитель, в распоряжении которого находятся механизмы, по­зволяющие принуждать людей к повиновению. Он стоит в центре публичной власти, олицетворяет ее централизованное начало, опирается на войско и четко выделившийся слой лю­дей, своих соратников, которые состоят при нем и выполняют различные организационные, управленческие функции, весьма похожие на административные полномочия современных чи­новников. Ядром централизованной публичной власти являют­ся сам царь и его «управленческий аппарат», который вначале был еще слаб и неопытен. Поэтому древняя царская власть очень долгое время даже не пыталась контролировать общест­венную жизнь на своей территории, опиралась на традицион­ные структуры власти, подвергая племенных и общинных ли­деров самым небольшим ограничениям, практически не вме­шивалась в деятельность племенных и общинных судов, не препятствовала группам жить согласно правовым обычаям своих предков. После формирования публичной власти и за­рождения первичных форм государственности тянется длинная полоса истории, на протяжении которой сфера властных от­ношений раздвоена: с одной стороны — публичная власть, ак­тивное и наступательное государственное начало, устремлен­ное к завоеванию руководящих позиций в обществе, а с другой — традиционная власть в группах, которая пытается выжить, удержать свое влияние на общественные дела. Это историческое противостояние, как известно, разрешилось в пользу государства.

Если публичная власть стала исторически первым призна­ком государственности и государства, то второй по политиче­ской важности признак связан с территориальным вопросом. Как только раннее государство почувствовало в себе силы, достаточные для проведения административных реформ, то прежде всего оно перекроило и перемешало территории, при­надлежавшие с незапамятных времен племенам и общинам, заменило их территориальными единицами, созданными для удобства централизованного управления. Этот признак, из­вестный как административно-территориальное деление, госу­дарство удерживает до наших дней. Столь же древними и уни­версальными являются государственные налоговые институты, сборы материальных и финансовых средств с населения для покрытия расходов царской публичной власти, которые могли быть уже в древности очень значительными, особенно во вре­мя войн. Первоначальная идея налогов (даней, натуральных и иных повинностей) состояла в том, что подчиненное царю население должно содержать его чиновников и войско в об­мен на обеспечение внешней безопасности региона, поддержа­ние внутреннего мира и порядка в обществе, создание благо­приятных условий для экономической деятельности и торгов­ли. В некоторых странах Древнего Востока отношения между царем и населением оформлялись специальным договором, но в подавляющем числе случаев эти взаимные обязательства предполагаются. Отсюда видно, что появление публичной вла­сти было вызвано определенными общественными потребно­стями и функциями, с реализаций которых уже не могли справляться властные институты родового общества. Функции поддержания порядка, безопасности и развития широких внешних сношений между народами и землями сделали госу­дарство необходимым для всех, но внутри социально-диффе­ренцированного общества преимуществами государственного строя воспользовались экономически сильные классы, кото­рые при неизменной поддержке властей утверждали свое эко­номическое и политическое господство над низшими слоями населения. Государство во все времена выражало точку зрения господствующего слоя населения, в этом смысле оно действи­тельно классовое.

Современная государственная власть подразделяется на три вида: законодательную, исполнительную и судебную. Истори­чески они возникали неодновременно. Самые древние формы публичной власти характеризуются неотделимостью приказа от его исполнения: царь повелел, слуги немедленно исполнили его приказ, касающийся, как правило, чисто оперативных во­просов. Такие приказы (указания, указы) даже приблизительно не напоминали закон, они не включали в себя общую норму, рассчитанную на отдаленные последствия и многократное применение. Подобные нормы существовали тогда в составе обычного права племен и общин, в которое государство на протяжении длительного времени старалось не вмешиваться вообще, и только позднее со всей осторожностью и тактом оно осуществляет отбор и запись отдельных обычаев, приспо­сабливая их к новым политическим условиям. Если роль орга­нов исполнительной власти в древние эпохи была весьма за­метной, ,то в истории ранних государств законодательная власть не получила серьезного развития, она приходит сравни­тельно поздно и является признаком зрелого государства.

Иначе складывалась историческая судьба судебной власти; суды как регулярно действующие органы существуют уже на стадии расцвета первобытно-общинного строя, выражают властный способ разрешения споров и конфликтов от имени племенного или общинного авторитета. Позднее появляются иные догосударственные судебные формы, например суды храмов, городов, сельских и городских общин. Все они руко­водствовались нормами обычного права, принятыми соответ­ствующей группой, прибегали в необходимых случаях к ре­шению дел на основе судебных прецедентов. Громадный су­дебный опыт в рассмотрении имущественных, семейных и иных споров был накоплен задолго до появления публич­ной власти, судебные функции которой вначале были весьма поверхностными и скромными. Царь и его чиновники высту­пали судьями по ограниченному числу политизированных дел, их совсем не интересовала частноправовая судебная практика. Овладевая рычагами руководства обществом, госу­дарство рано или поздно должно было взять судебное дело в свои руки, оно, естественно, вступило на путь вытеснения из жизни общинного судопроизводства и замены его государ­ственным. Например, если взять историю Древнего Египта, то в период древнего царства (2700—2400 гг. .до н. э.) активно действуют родоплеменные и общинные суды (джаджат), тогда как суды, состоящие из чиновников фараона (кенбет), пока слабые, играют второстепенную роль; в период Средне­го царства (2500—1700 гг. до н. э.) эти суды сосуществуют, конкурируют, но кенбет в конце концов вытесняет джаджат; в период Нового царства (1980—1070 гг. до н. э.) влияние родоплеменных и общинных судов практически сошло на нет. В Европе, особенно в Англии, общинные суды со временем интегрированы в государственную систему. Во многих регио­нах мира догосударственные судебные формы эволюциониро­вали в особые негосударственные институты, например суды крестьянской общины в России, и в таком состоянии сохра­нялись очень долго.

Формы ранней государственности отличались большим разнообразием и способами происхождения, для которых во­енный фактор не всегда был решающим. Условиями форми­рования первичных государственных образований кроме вой­ны могли быть необходимость контролировать торговые пу­ти, другие межрегиональные коммуникации, стремление распространять религиозные культы, наконец, не последнюю роль играли амбиции полководцев и царей, которые насиль­ственно приобщали к государственности политически еще неразвитые племена и народы. Государственное образование возникало на базе крупного и сильного племени, но чаще — союза племен, центров ремесла и торговли (восточные горо­да — государства, древнегреческие полисы), храмовых терри­торий (как в южной Месопотамии). Появление первых обра­зований ран негосударственного типа зафиксировано в густо­населенных областях с прекрасными условиями для земледелия и скотоводства, высоким уровнем межплеменного общения, экономических, культурных и религиозных связей. Такие условия сложились в Египте, где ранние царства появились три тысячи лет до новой эры, а также в плодородных долинах Междуречья, где примерно в это же время возникает ряд крупных городов-государств (Ур, Урук, Лагаш, Киш, Нишгур и др.). На этих территориях развертывалась история древнейших государств Ассирии и Вавилона, оказавших в свое время огромное влияние на мировое развитие. Про­цессы образования государства захватили прилегающие к Ме­сопотамии области Ближнего и Среднего Востока, в особен­ности Иран и Палестину. Первые очаги государственности в Индии появились в середине III тысячелетия, в Китае — в начале II тысячелетия до н. э. Европейский континент впервые столкнулся с элементами государственности в так называемый позднеэлладский период (микенская культура, XV—XI вв. до н. э.), но образование древнегреческих госу­дарств-полисов (Спарта, Афины и др.) относится к более позднему времени — к IX—VII вв. до н. э. Древний Рим счи­тал датой своего основания 753 год до н. э. Народы Западной и Восточной Европы переживали период образования госу­дарства в разное время, но это происходило в первом тыся­челетии новой эры. В V в. сформировались государство вест­готов, королевство саксов, в VI—VIIIвв. на европейской кар­те появилось множество ранних государств, основанных германскими, галльскими, кельтскими племенами. В это же время происходило становление славянских государств бол­гар, сербов, чехов, поляков и др. У восточных славян актив­ное формирование ранней государственности началось в VI в., а завершилось в IX в. образованием Древней Руси. Растя­нутым во времени и разнообразным по формам был процесс возникновения государств в Азии, Африке, на Американском континенте (в Месоамерике).

Заключение

Государство как высшая форма политической организации общества стало величайшим достижением человеческой куль­туры. Оно досталось человечеству с большим трудом и ценой невероятных страданий. Хотя само его существование немыс­лимо без принуждения и насилия как такового, без дисципли­ны, обязанностей и повинностей со стороны участников об­щественной жизни, все же только государство способно осу­ществлять социальное управление и регулирование общественных отношений на самом высоком организацион­ном уровне. Ради этого люди не отказываются и не должны отрекаться от цивилизации государства, несмотря на некоторые теневые стороны его деятельности. Государство называют иногда «ло­комотивом», оно тянет за собой гражданское об­щество по пути культурного, экономического, технического прогресса. С появлением государства человечество резко рва­нуло вперед, создав огромное число материальных и духовных ценностей, от египетских пирамид до современных информа­ционных технологий.

За пять-шесть тысячелетий истории государства творческий разум человека, опираясь на широкие организационные воз­можности, сумел создать цивилизацию, превзойти многократ­но все то, что было сделано им за сотни тысяч лет догосударственного существования. Организационный потенциал государства сегодня не исчерпан, он с помощью современных средств может быть усилен в целях совершенствования госу­дарства как инструмента социальных преобразований.

[1] Лосев А.Ф. Античная мифология в ее историческом развитии. М., 1957. С. 7.

[2] См.: Вебер М. Избранное. Образ общества. С. 68.

[3] См.: Урланис Б.Ц. Эволюция продолжительности жизни. М., 1978. С. 11-12, 19.

[4] Арсеньев В.К. Лесные люди-удэхейцы // Арсеньев В.К. Сочинения. Т. V. Владивосток, 1948. С. 206.