Теория межэтнического конфликта. дональд горовитц

Под конфликтом мы понимаем борьбу, цель которой состоит в достижении определенных преимуществ и одновременно в нейтра­лизации или элиминации соперника либо нанесении ему ущерба.

Экономический интерес

Этнические конфликты всегда причиняли дискомфорт идеоло­гам классовой политики и классового подхода к политике. Этниче­ские группы и классы очень редко совпадают полностью, этниче­ские привязанности обычно сильнее, чем классовая принадлеж­ность. Во всяком случае, в развивающемся мире не проявилось четкой тенденции к преобладанию надэтнических классовых инте­ресов над этническими связями. Поэтому классовые теории этничности остаются мало развитыми.

Все же экономические интересы могут играть определенную роль в этнических конфликтах, и экономической подоплеке меж­групповой враждебности уделяется много внимания в специальной литературе. Здесь можно выделить несколько вариантов.

Многие исследователи считают, что этнический конфликт име­ет искусственный характер. Вера в значимость особых этнических интересов составляет часть идеологии (в марксистском смысле), которая маскирует классовые интересы и отвлекает трудящиеся массы от классовой борьбы. Этнический конфликт с этой точки зрения означает вызов несуществующему или второстепенному врагу во избежание борьбы за "подлинные интересы" против на­стоящих, т.е. классовых врагов.

Вторая версия материалистической теории подчеркивает не ир­рациональное подчинение масс манипулированию элитами, а ра­циональное соперничество рабочего класса. Здесь тоже возможен элемент манипуляции, но решающее значение имеют противопо­ложные интересы. Работодатели используют рабочую силу одной этнической группы, чтобы снизить стоимость труда другой этниче­ской группы.

Третья формула этнического конфликта на экономической ос­нове сосредоточивает внимание на напряженности между "мень­шинствами-посредниками" и "принимающим обществом". Предпо­лагается, что меньшинства-посредники занимаются преимущест­венно торговлей и часто выступают в роли посредников между производителем и потребителем, работодателем и служащим, соб­ственником и арендатором, элитами и массами. Чаще всего среди таких групп-посредников упоминаются китайцы в Юго-Восточной Азии, азиаты в Восточной Африке и евреи в предвоенной Европе. Предполагается, что торговые меньшинства вступают в конфликт с соперниками по бизнесу из других этнических групп. Конфликт происходит не из-за соперничества как такового, а вследствие то­го, что иммигрантские меньшинства в состоянии одерживать верх над местными соперниками благодаря своим кредитным учрежде­ниям, цеховой технике ограничения соперничества внутри своей группы и использованию дешевого, обычно семейного, труда. Их интересы также сталкиваются с интересами их клиентов, потре­бителей, съемщиков. Наконец, поскольку торговые меньшинст­ва могут воспользоваться дешевой рабочей силой своей группы, они тем самым ухудшают перспективы работающих из коренно­го населения.

Основной недостаток классовой теории этнического конфликта состоит в том, что она предписывает конфликтный потенциал лю­бым рациональным соревновательным интересам, которые можно сформулировать, и в то же время игнорирует все те факторы, ко­торые работают против кристаллизации таких интересов. В дейст­вительности же существует множество сил, препятствующих раз­витию соперничества и тем самым притупляющих остроту классо­вого конфликта.

Главная среди них — это этническое разделение труда, или эт­ническая специализация. Концентрация конкретных этнических групп в определенных секторах экономики характерна для многих обществ, особенно как следствие колониальной политики. Часто специализация складывается в результате внутренней или внеш­ней миграции. Колониальные власти вербовали мигрантов для вы­полнения определенных функций. Например, в Малайзии китайцев поощряли заниматься добычей олова и торговлей, индийцев — ра­ботать на плантациях каучука, цейлонцев — на железных дорогах. Сыграли свою роль также родственные и этнические связи, так как поисками работы и обустройством на новом месте во всех развивающихся странах стали заниматься этнические ассоциации. В итоге определенные занятия, учреждения, виды торговли начи­нают восприниматься как монополия той или иной этнической группы. Следует также учитывать, что многие этнические группы отрицательно относятся к тем или иным видам деятельности, рас­сматривая их как недостойные. Например, в провинции Ассам в колониальной Индии бенгальские мусульмане с выгодой выращи­вали овощи для продажи на рынке, но ассамские крестьяне не следовали их примеру по той простой причине, что считали "недостойным" переносить товар на голове, как это делали бен­гальцы. Этническое разделение труда в конечном счете исключает экономическое соперничество между группами, а соперничество в рамках отдельных отраслей или видов занятий соответственно приобретает внутриэтнический характер. Межэтническое сопер­ничество в определенной сфере деятельности возникает обычно в случаях, когда вся система разделения труда радикально меняется (например, в процессе модернизации, урбанизации, распростране­ния образования).

Также не характерен антагонизм между посредниками и клиен­тами. Хотя в литературе о роли "посредников" постоянно подчер­кивается, что этнически чуждые торговцы, проникая в сельскую местность, эксплуатируют местное крестьянство и в результате вызывают враждебное отношение к себе, факты говорят об обрат­ном. Крестьяне, вместо того чтобы возмущаться появлением чужих торговцев, чаще всего приветствуют их. Отчасти это обу­словлено тем, что торговля не считается почетным занятием в сельском обществе, несмотря на ее относительно высокую выгод­ность. Кроме того, торговать проще с чужаком, сохраняя опреде­ленную социальную дистанцию. Главное, эти торговцы оказывают ценные услуги, которые, как крестьяне знают из опыта, менее обеспеченные лавочники-соплеменники или правительство не в со­стоянии оказывать.

Эти услуги могут показаться тривиальными для постороннего, но они обеспечивают связь с рыночной экономикой. Группы чужа­ков, способные удовлетворить потребности населения, часто пре­успевали в сельской местности, не подвергаясь никакой опасно­сти. Примерами могут служить арабы в Индонезии и индийцы в Бирме. Сельские торговцы и ростовщики были связующим звеном между индонезийскими крестьянами и рынком. Предоставляя им деньги до следующего урожая, скупая избыток урожая, арабы взимали очень высокие проценты. И все же сельские жители предпочитали обращаться к ним, а не в соответствующие прави­тельственные институты, предлагавшие аналогичные услуги на бо­лее выгодных, но жестко регламентированных условиях. Арабы же проявляли больше гибкости: ссужали более крупные суммы, не боялись рисковать и были готовы дать деньги в нужный момент для покрытия расходов, связанных с рождением ребенка, свадь­бой, ритуалом обрезания. Аналогичной была картина в Бирме. Ко­гда правительство вытеснило индийцев, бирманский крестьянин жаловался: "В прежние времена я продавал свой рис лавочнику-индийцу. Когда мне нужны были деньги для закупки удобрений или семян, я всегда мог взять у него в долг. Теперь я должен иметь дело с властями. С ними трудно договориться, учреждения, в отличие от индийской лавки, не всегда открыты".

Иногда этнические группы, монополизировавшие торговлю, все же становились объектом массового насилия. Но, судя по имею­щейся информации, было бы неверно рассматривать такие погро­мы как следствие экономического недовольства. Гораздо чаще причины были политические. В Индии бенгальцы враждебно отно­сились к беженцам из Бангладеш потому, что они отождествля­лись с Западным Пакистаном. Китайские погромы в Индонезии после попытки государственного переворота в 1965 г. были вызва­ны тем, что некоторые китайцы поддерживали индонезийских коммунистов и сохраняли контакты с Китаем, когда эта страна вызывала страх. Резня китайцев в Малайзии была связана с выбо­рами в парламент, так же как и антибенгальская кампания в Ас­саме накануне парламентских выборов 1980 г.

Если мы сконцентрируем внимание на поведении этнических групп, а не специфических слоев, то окажется, что очень сложно увязать конфликт с экономическими интересами. Напротив, со всей очевидностью обнаруживается готовность этнических групп пожертвовать экономическими интересами ради иных выгод. На­пример, сепаратисты в самых различных регионах готовы мирить­ся с экономическими потерями ради достижения независимости. Они с готовностью поддержали бы франкоканадского сепаратиста, сказавшего: "Англоязычная Канада мирится с более низким уров­нем жизни, чтобы остаться независимой от США. Почему же они отрицают наше право на такую же гордость?"