Доверие к окружающим и готовность к солидарным действиям

Макс Вебер в своем эссе «Протестантские секты и дух капитализма» доказывал, что протестантская этика культивировала социальные добродетели (честность, надежность, взаимная поддержка и чувство долга по отношению к окружающим), которые способствовали объединению граждан в социальные корпорации и развитию практики солидарного взаимодействия.

Американская политическая демократия и американское гражданское общество выросли на культурном пласте самоуправления и самодеятельности десятков тысяч протестантских общин. И сегодня, социальный капитал — готовность людей доверять друг другу, готовность к солидарным действиям — является важнейшим условием существования гражданского общества, эффективного развития социума в целом.

Эксперты, опрошенные в рамках исследования «Украинский характер» отмечают, что для наших соотечественников характерно недоверчивое отношение к окружающим, общественным и государственным институтам.

«Универсальной психологической чертой является недоверие. Украинец ничему не доверяет — даже собственному восприятию... Значительный уровень доверия существует в малых группах — в семье, среди родственников, друзей. А групповая солидарность имеет место в профессиональных группах, которые связаны либо с коррупцией, либо с престижем»(В.Небоженко).

«Нашей особенной чертой является недоверие граждан друг к другу, недоверие к власти. Более характерны социальные связи локального порядка — друзья, родственники, кланы...»(Е.Донченко).

«Групповая солидарность присуща нам в очень незначительной степени. Так как украинскому населению на протяжении продолжительного времени приходилось выживать, а индивидуально это делать было легче, чем группой» (И.Лосев).

«Украина по показателю взаимного доверия — одна из последних в Европе. У нас существует сильное превентивное недоверие, что отличает украинцев даже от ближайших соседей — россиян и белорусов. Но оно иногда выполняет и полезную роль. С одной стороны, недоверие к согражданам препятствует формированию групповой солидарности. С другой стороны, превентивное недоверие к власти не позволяет ей стать бесконтрольными вершителями человеческих судеб». (Е. Головаха).

Результаты опроса населения подтверждают точку зрения экспертов о том, что украинские граждане демонстрируют достаточно низкую готовность доверять окружающим. Менее половины (43,6%) опрошенных в той или иной степени разделяют мнение, что большинству людей можно доверять (см. рис. 8). Примерно столько же (42,8%) респондентов «однозначно согласны» или «скорее согласны» с высказыванием, что «большинство людей постарается использовать Вас в своих целях или обмануть, если представится такой случай» (см. показатели № 29/1 и 29/2 в Приложении).

Рис. 8. Мнение респондентов о большинстве окружающих их людей, %

В целом можно утверждать, что украинские граждане колеблются между доверием и недоверием к свои окружающим и такая неопределенность уже сама по себе является неблагоприятным общественным фактором.

Результаты исследования «Украинский характер» вполне согласуются с данными «Европейского социального исследования». По данным ЕСИ-2009, по уровню доверия окружающим людям («большинству людей в целом»), среди жителей европейских стран украинские граждане занимают одно из последних мест. Украинский показатель (4,11 балла по 10-бальной шкале) следует интерпретировать как колебание между доверием и недоверием (с уклоном к недоверию).По данному показателю Украина опережает только Турцию, Румынию, Россию, Португалию, Болгарию и Грецию.

Больше всего доверяют окружающим — жители скандинавских стран. В Дании аналогичный показатель составляет 6,92 балла, в Норвегии — 6,62 балла, в Финляндии — 6,45 балла, в Швеции — 6,35 балла [1, 94].

Практика общественной работы и солидарной активности (благотворительность, шефство, волонтерская деятельность, выполнение представительских функций в случае гражданской самоорганизации и т.п.) в Украине крайне ограничена. За последний год половина (51,9%) опрошенных не участвовали в общественной работе (не было ни одного прецедента какой-либо формы солидарной активности).

Среди прецедентов солидарной активности, респонденты чаще всего (более 5% случаев) называли следующее:

· Жертвовали деньги или вещи в пользу нуждающихся (указали 15,7% респондентов);

· Бесплатно участвовали в уборке и благоустройстве территории свого микрорайона (14,8%);

· Бесплатно оказывали помощь или услуги нуждающимся, которые не являются родственниками (11,0%);

· Участвовали в посадке зеленых насаждений (10,0%);

· Подписывались под коллективными требованиями, петициями (8,5%);

· Участвовали в работе родительского комитета в школе, где учится их ребенок (7,2%).

Те или иные формы общественно-политической активности (участие в деятельности общественных или партийных организаций, домового или местного комитета самоуправления, безоплатное участие в предвыборной кампании, митингах, демонстрациях) указали от 3 до 5% опрошенных.

Аутсайдерами рейтинга солидарной активности являются следующие практики:

· На общественных началах собирали пожертвования в пользу нуждающихся (указали 2,7% опрошенных);

· Были делегированы другими гражданами / коллегами решать проблемные вопросы в органах власти или с работодателями (2,4%);

· Участвовали в гражданской инициативе или объединении, которые формально не зарегистрированы (2,3%).

В рамках исследования ЕСИ-2009 респондентам был задан вопрос: «Приходилось ли Вам в последние 12 месяцев работать в других организациях или объединениях, кроме политических партий или движений?». Среди украинских респондентов только 2,9% ответили утвердительно. По данному показателю в рейтинге европейских стран Украина заняла одно из последних мест, лишь незначительно опережая Турцию, Словению и Болгарию. Для сравнения: в Финляндии показатель участия в работе общественных организаций и объединений составляет 34,1%, Норвегии — 27,9%, в Швеции — 26,9%. Словом, лидерами являются страны, где доминирующей религией является лютеранство (классический протестантизм). Данный показатель превышает 20% также в Германии, Нидерландах, Дании, Бельгии [1, 22].

Следует отметить, что в скандинавских странах самый высокий в Европе показатель членства в профсоюзах. По данным ЕСИ (2009 г.), среди взрослого населения на момент проведения опроса в профсоюзах состояли: Дании — 61,1%, в Финляндии — 50,0%, Швеции — 49,1%, Норвегии — 44,4%. В Украине аналогичный показатель составил 17,8%, и это при том, что многие украинцы состоят в профсоюзе по привычке еще со времен СССР [1, 50].

Размышляя о проблеме украинской солидарности, Евгений Головаха в ходе экспертного опроса сказал следующее: «Опыт изучения социально-психологических особенностей свидетельствует о том, что общей чертой населения Украины (с учетом региональных различий) является изоляционизм... Изоляционизм — как общий принцип отношения к чужим, тем, кто не входит в ближайшее социальное окружение.

За последние двадцать лет этот фактор (признак) стал более выраженным, причем во всех регионах. Это обстоятельство является существенным препятствием для установления связей внутри общества, формирования групповой солидарности и нашей дальнейшей интеграции, когда речь заходит о международном сотрудничестве».

Таким образом, важнейшей социально-психологической особенностью наших граждан является склонность к изоляционизму.

Речь идет об ограниченности сферы жизненных интересов рамками приватной жизни и ближайшего социального окружения (семья, близкие родственники, друзья, соседи, кумовья и т.п.), слабой ориентации на достижения в рамках профессиональной деятельности. Для украинцев характерно обособление и дистанцирование от внешнего социального окружения - общества в целом (макросоциума). Ключевым проявлением изоляционизма является недоверие к своим согражданам (если они не входят в ближайшее окружение), низкая готовность к солидарным действиям, иными словами — ограниченность социального капитала. Это дает основание говорить об украинском феномене «догражданского индивидуализма».

Наши соотечественники могут активно отстаивать свой личный интерес, а порою — идти на радикальные меры. Казалось бы, бурная двадцатилетняя история, богатая на протестные акции, забастовки и «майданы» должна была свидетельствовать о высокой гражданской зрелости украинцев. Если бы ни одно но.

Как правило, все эти проявления социальной активности прекращались, когда решалась конкретная личная проблема, либо граждане получали сигнал того, что с завтрашнего дня проблема может быть решена. Даже «помаранчевая революция» не стала этапом развития новых форм самоорганизации: «великое стояние» на Майдане закончилось новыми великим утопиями

Б.Мотузенко: «Если говорить о гражданской активности, о способности кооперироваться с другими людьми, то украинец не склонен доверять окружающим. Даже соседу, даже сотруднику, даже знакомому человеку — он не будет вступать с ними в совместные действия. Последствия такой позиции проявляются, в частности в том, что украинские граждане крайне неохотно создают объединения собственников многоквартирных домов. Майдан был стихийным выступлением разрозненных людей, не столько в поддержку Ющенко, сколько против Кучмы. На выборах украинцы так и голосуют — не в поддержку какого-то политика, а чтобы не допустить к власти другого. То есть на выборах украинцы, чаще всего, голосуют не за кого-то, а против кого-то».

В.Кушерец: «Групповая солидарность у нас еще не сформирована. Мы не всегда ощущаем необходимость коллективной общей цели. Не все ещё ощущают общность нашей истории. Мы ещё не объединены общими политическими и социальными идеями. Слабо ощущаем себя единым организмом, единым целым».

В.Васютинский: «Украинцам присуща определенная пассивность, которая проявляется и на общественном уровне, и на уровне индивидуальном. Общественная пассивность заключается в том, что украинские граждане не склонны к самоорганизации... Их активность сводится к очень узкому кругу лиц: семья, друзья. Это кумовство наше знаменитое. Кумовства, мне кажется, у нас больше, чем у соседей [жителей соседних стран], именно потому, что мы очень ориентируемся на малый социум. И в рамках него мы можем быть активными — если микросоциум это одобряет. Но выйти за рамки микросоциума, выйти на люди, взять на себя ответственность, проявить инициативу — нам это мало свойственно. По крайней мере, меньше, чем и россиянам, и полякам... Наверное, из-за того, что у нас активность узконаправленная, ориентированная на малый социум, украинцы быть бескорыстными, великодушными вне своего узкого круга не умеют».

В.Фесенко: «Украинское общество атомизировано. Долговременная мобилизация украинцам скорее не свойственна, а вот объединиться для локальных целей и на короткий период времени, а потом опять разбежаться по своим хуторам — да, это скорее украинский стиль».

Е.Головаха: «Характерной чертой является недоверие к макросоциальным институтам. Основой для солидарности в украинском обществе является скорее микроуровень — друзья, семья. И эта черта присуща всем, независимо от региональной принадлежности».

Обозначая феномен «изоляционизма», эксперты иногда говорят о нем как об особой разновидности «индивидуализма», хотя он имеет мало общего с западным индивидуализмом, базирующемся на приоритетной ценности личных прав и свобод, самоуважении и активной гражданской позиции членов общества.

Украинский изоляционизм, как принцип выстраивания отношений с социальным окружением, с одной стороны, существенно отличается от русского коллективизма, а с другой стороны — от западного корпоративного солидаризма.

Б.Мотузенко: «Украинец замкнут, прежде всего, на себя. Это не индивидуализм в классическом понимании этого слова, а ориентация типа хозяйствования, способа управления, прежде всего на себя лично, на свое близкое окружение. Украинец воспринимает окружающий мир сквозь себя лично: всё, что ценно для меня и для моих близких, — то ценно и для общества».

М.Попович: «Социально-психологическая характеристика господствующей системы ценностей населения Украины эпохи Модерна разрешает отнести эту систему к типу индивидуалистической ментальности, где преобладает представление о личном авторстве поступка и личной ответственности».

Отмечая социокультурные отличия населения Украины и России на предмет приверженности ценностям коллективизма, Е.Злобина привела следующий пример:

«В рамках исследований, которые проводились в 2000 гг., респондентам задавали вопрос «Как бы Вы хотели жить?». Около половина россиян выбирали альтернативу — «жить не хуже, чем большинство населения», и только 7-8% хотели бы — «жить так, как живёт средняя семья в Западной Европе или в США». В Украине результаты кардинально отличались. «Жить не хуже большинства» — хотели бы 23% респондентов. В тоже время, почти половина (46%) предпочли бы «жить так, как преимущественно живут люди в современном цивилизованном обществе». При этом показатели и в России, и в Украине оказались достаточно устойчивы при повторных опросах».