А. б. агапов 5 страница
Правоустанавливающие, или артикуляционные (от лат. articulus — предписание закона), нормы регламентируют полномочия лица, т.е. устанавливают обязанности (ограничивают права). Как уже отмечалось, нормы, ограничивающие права, свободы лиц либо предусматривающие их дополнительные обязанности, могут быть установлены только федеральным законом.
Процессуальные административно-правовые нормы предназначены для регламентации исполнительно-распорядительной деятельности госорганов и их должностных лиц (в том числе деятельности в сфере контроля и надзора).
1.8. Источники административного законодательства
Система административного законодательства
Административное право относится к отраслям материального права, что предопределяет его значимость не только в научной, но и в предпринимательской деятельности. Предназначением административного права является не только исследование догматических понятий, но и изучение обособленной системы действующего законодательства.
Административному законодательству присущи организацион-
ные свойства, характеризующие соподчиненность нормативных актов в рамках единой системы, и атрибутивные качества, наличие которых означает принадлежность правового предписания именно к этой отрасли публичного законодательства.
Административное законодательство применительно к его организационным свойствам представляет собой иерархическую соподчиненную систему нормативных правовых актов различной юридической силы. Административное законодательство в доктринальном истолковании включает в себя акты высшей юридической силы, а именно — Конституцию РФ, федеральные конституционные и федеральные законы, конституции республик в составе России, уставы иных субъектов Федерации, не наделенных в отличие от республик государственно-правовыми правомочиями[23], а также законы субъектов РФ.
Административное законодательство в прагматическом, ординарном восприятии включает в себя и иные виды нормативных актов, помимо актов, рассмотренных выше, к ним относятся подзаконные акты — нормативные акты Президента РФ и федерального Правительства, т.е. нормативные акты субъектов, управомоченных Конституцией на осуществление исполнительной власти, а также ведомственные акты, принимаемые органом исполнительной власти и специальными публичными органами, наделенными отдельными публичными правомочиями в сферах контроля, надзора, правоохранительной деятельности. В систему административного законодательства входит также особая разновидность публичных актов, принимаемых негосударственными органами, а именно нормативные акты исполнительно-распорядительных органов местного самоуправления.
Административному законодательству присущ системный принцип иерархии, т.е. убывание юридической силы актов от актов высшей юридической силы — конституций, уставов, законов вплоть до ведомственных актов. Муниципальные нормативные акты предназначены для регламентации местного самоуправления и не соподчинены актам органов и субъектов, осуществляющих исполнительную власть, за исключением случаев наделения местных органов государственными функциями. Делегирование муниципальным органам полномочий органов исполнительной власти означает инкорпорацию муниципальных органов в систему исполнительной власти и соответствующую иерархическую соподчиненность таких нормативных актов внутри системы.
Атрибутивные свойства административного законодательства
Для характеристики административного законодательства наиболее важны его атрибутивные свойства, а именно юридически значимые формализованные качества, наличие которых означает принадлежность цивилистического или публичного предписания к административному законодательству. С точки зрения его атрибутивных качеств административное законодательство включает в себя:
а) статутные предписания об органах исполнительной власти и иных публичных органах. К ним относятся нормативные акты, устанавливающие права и обязанности публичных органов и ответственность их должностных лиц, бланкетные предписания, в соответствии с которыми цивилистические или публичные отношения должны быть регламентированы Президентом РФ, президентом (главой) субъекта Федерации, федеральным Правительством или правительством субъекта Федерации, органом исполнительной власти, исполнительно-распорядительными муниципальными органами. В этом смысле любую регламентацию, прямую или опосредованную, как в вышеуказанных случаях, следует рассматривать в контексте административного регулирования;
б) предписания, регламентирующие публичные контроль и надзор, отнесенные к ведению органов исполнительной власти и исполнительно-распорядительных муниципальных органов, в том числе и предписания, предусматривающие перераспределение таких полномочий между органами исполнительной власти, их делегирование муниципальным органам или саморегулируемым и иным непубличным организациям[24];
в) предписания, устанавливающие статус публичных имущественных отношений, в том числе и его отдельных правомочий владения, пользования и распоряжения. Любые имущественные отношения, возникновение, изменение и прекращение которых обусловлено иерархической соподчиненностью их участников, регламентируются административным и иным публичным законодательством. Любые предписания цивилистического законодательства о реквизиции и конфискации имущества (в том числе и применительно к судебной и административной конфискации в случаях, предусмотренных соответственно п. 1, 2 ст. 243 ГК РФ), об установлении прямых или опосредованных имущественных обременений — сервитутов, информационных обязанностей, обус-
ловленных мерами внутреннего контроля, либо иных публичных обязанностей, обеспечиваемых за счет частноправовых средств. К этой подгруппе относятся нормативные акты, регламентирующие целевое расходование публичного имущества, принимаемые применительно к данному случаю (ad hoс), а именно предписания о выделении бюджетных средств или недвижимости в качестве имущественного взноса, в качестве средств целевой финансовой поддержки некоммерческих организаций, либо устанавливающие иные методы распоряжения публичным имуществом. Такие предписания устанавливаются в актах различной юридической силы, на федеральном уровне к ним относятся федеральные законы, нормативные акты органов и лиц — субъектов исполнительной власти и реже — ведомственные акты;
г) предписания, устанавливающие публичные процедуры легитимизации цивилистических отношений, а именно предписания о государственной регистрации субъектов предпринимательства, объектов недвижимости, имущественных сделок, гражданско-правовых договоров, объектов движимого имущества. Сюда же относятся и регистрационные процедуры, проводимые исключительно в публичных целях (государственная регистрация юридических фактов, нормативных правовых актов и иные);
д) предписания публичного санкционирования, а именно нормативные акты, устанавливающие лицензионные и иные разрешительные процедуры;
е) правоохранительные и юрисдикционные предписания, устанавливающие виды публичных наказаний, назначаемых судом, нормативные акты, регламентирующие применение внесудебных публичных санкций (мер административного пресечения, должностных наказаний, санкций, аннулирующих разрешительные документы, и иных).
В эту группу входят как публичные, так и цивилистические предписания, к последним относится, например, судебная санкция в виде ликвидации юридического лица — нарушителя;
ж) процессуальные предписания, т.е. нормативные акты, опосредующие исполнительно-распорядительную деятельность в вышеуказанных случаях. По преимуществу такие акты устанавливают публичные процедуры правореализации, помимо административного законодательства в его доктринальном восприятии, к ним относятся административные регламенты субъектов, осуществляющих исполнительную власть, в том числе и ведомственные нормативные акты.
Все цивилистические и публичные предписания, отвечающие рассмотренным выше атрибутивным критериям, независимо от способов их фиксации в законодательстве и их юридической силы относятся к источникам административного законодательства. Вместе с тем наличие атрибутивных свойств административного законодательства свидетельствует о его статусе и предназначении в системе не только публичного законодательства, но и федерального законодательства в целом. Рассматривая административное законодательство с этих позиций, следует отметить принадлежность предписаний уголовного, финансового, бюджетного, таможенного законодательства, наряду с рассмотренными выше цивилистическими предписаниями, одновременно как к административному, так и к отраслевому (специальному) законодательству.
Вопросы и задания для самоконтроля
1. Расскажите о соотношении государственного управления и исполнительной власти.
2. Назовите признаки исполнительной власти.
3. Дайте определения предмета и метода административного права.
4. В чем различия между императивным и диспозитивным методами правового регулирования?
5. Перечислите источники административного права в зависимости от их юридической силы.
6. Назовите основные разновидности административно-правовых норм.
7. Чем отличаются друг от друга субъект административного права и субъект административных правоотношений?
8. Охарактеризуйте административные право- и дееспособность.
9. Перечислите основные правовые институты системы административного права.
10. Что является основанием для возникновения, изменения и прекращения административных правоотношений?
Глава 2. Становление и развитие отечественной административно-правовой науки
В результате изучения данной главы учащийся должен:
знать содержание основных этапов становления и развития административного права;
уметь оперировать основными источниковедческими понятиями, характеризующими историю административно-правовой науки;
владеть надлежащим объемом знаний о соотношении полицейского и административного права.
2.1. Субъективные и объективные предпосылки генезиса административно-правовой мысли
Административное право, предметом которого является изучение методов государственного воздействия на общественные отношения, объективно существовало всегда в различных адаптивных к действительности формах. На его развитие и становление как самостоятельной науки оказали влияние субъективные и объективные факторы. К субъективным факторам следует отнести смену общественно-политических формаций и порожденные ими мировоззренческие метаморфозы приверженцев административно-правового учения. Таким образом, субъективные условия развития научной мысли базируются на доминирующей роли государства; становление научных концепций определяется не их создателем, а общественно-политическими условиями. Под объективными факторами развития административного права следует понимать совокупность идей и теоретических построений, порожденных не столько волей, интеллектом и психоэмоциональным статусом индивидуума, составляющими основу его миросозерцания, сколько политико-правовыми изменениями. Примерами развития науки административного права, которое обусловлено объективными причинами, следует считать разработку и развитие кодифицированного законодательства, законотворческую работу, порожденную не индивидуальной волей, а потребностями новой правовой системы — всего сообщества государственных органов.
С точки зрения развития административно-правовой науки России можно выделить следующие хронологические периоды: 1) имперский; 2) советский; 3) постсоветский.
2.2. Имперский период генезиса российской административно-правовой науки
Становлению российского административного права предшествовал продолжительный период генезиса (происхождения), начальным этапом которого была рецепция (от лат. receptio — принятие) в научной и преподавательской деятельности России немецкой концепции полицейского права. Под предметом науки полицейского права понималось изучение общественных отношений в сфере государственного управления. Термин «полиция» (от греч. politeia — государство) применительно к данной науке не отождествлялся с деятельностью правоохранительного органа с аналогичным названием (нем. Polizei). Этим термином обозначалась деятельность государственной власти, прежде всего исполнительной. В императорской России, включая период «думской монархии», не существовало четкого разграничения властей. Отсутствовал избираемый населением орган представительной (законодательной) власти; независимые органы судебной власти были созданы лишь после судебной реформы Александра II в 1864 г. Избираемая подданными Государственная дума (1905—1917 гг.) ввиду ее ограниченных полномочий представляла собой лишь прототип органа законодательной власти. В императорской России не существовало обособленной исполнительной власти — назначение и освобождение от должности министров, включая и председателя правительства, являлись прерогативой монарха даже в период деятельности Государственной думы всех четырех созывов. Таким образом, в отечественной науке административного (полицейского) права не было политико-правовых предпосылок для четкого определения сфер исследования: предмет науки не сводился только к изучению исполнительно-распорядительной деятельности органов государственного управления, как это свойственно административистике периода Новейшей истории. Наука административного (полицейского) права рубежа XIX—XX вв. затрагивала и смежные правовые отрасли — государственного и даже уголовного и уголовно-исполнительного права (применительно к правоохранительной деятельности полиции). В науке административного (полицейского) права не было четких различий административных и уголовных правонарушений — преступлений и проступков: оба эти понятия рассматривались как преступления, различающиеся степенью общественной опасности.
Прообразом современной административно-правовой науки были учения русских и зарубежных полицеистов. Учебный курс полицейского права в соответствии с Общим уставом университетов Российской империи подразделялся на два основных раздела: государственное благоустройство (благосостояние) и государственное благочиние (безопасность)[25]. Это было обусловлено тем, что, как уже отмечалось, становление и развитие отечественной полицеистики XIX в. основывалось на рецепции немецкого научного опыта. Основоположник этой науки Роберт фон Моль (1799—1875) относил к предмету полицейского права всю деятельность государственных органов, за исключением сфер финансового регулирования и военного строительства. Российские полицеисты второй половины XIX в. (Н. Х. Бунге, М. М. Шпилевский, И. Е. Андреевский, В. В. Ивановский, И. Т. Тарасов и др.) были приверженцами концепции фон Моля, изложенной в его капитальном труде «Наука о полиции» («Polizeiwissenschaft», 1860). Другой выдающийся немецкий полицеист Лоренц Штайн (1815—1890) основной задачей деятельности полиции считал обеспечение общественной безопасности. В его фундаментальной работе «Учение об управлении» («Verwaltungslehre», т. 1—7; 1865—1868) дан сравнительно-правовой анализ законодательства о государственном управлении Германии, Австрии, Франции и Англии. И Штайн, и фон Моль отождествляли полицейскую деятельность с функционированием исполнительной власти. Их концепция полицейского права базировалась на доминирующем значении публично-правовых интересов государства во всех сферах общественной жизни.
Среди первых отечественных исследователей истории политико-правовых концепций науки полицейского права был М. М. Шпилевский (ум. 1883). В своей диссертационной работе «Полицейское право, как самостоятельная отрасль правоведения» (1875), ставшей одной из первых отечественных работ по указанной дисциплине, ученый уделил внимание проблемам фундаментальной науки, в особенности полицейского права Германии, в становлении которого он выделил три этапа.
Первый этап становления полицеистики (XVI — вторая половина XIX в.) обусловлен появлением первых «полицейских учреждений» в Германии рубежа XV—XVI вв., которая тогда представляла собой конгломерат разобщенных государственных образований. Особенность этого периода состоит в максимальном ужесточении карательной политики германских государств — Шпилевский называет их «полицейскими государствами». В это время появляются научные исследования по полицейскому праву, первым из которых была книга Ботера «Всеобъемлющий трактат об обустройстве здравой полиции и власти» («Gründlicher Bericht von Anordnung guter Polizei und Regiments»), опубликованная в Страсбурге в 1596 г. Вопреки своему названию эта и последующие работы немецких авторов представляли собой попытку обоснования моральных норм взаимоотношений человека и государства. Здесь можно назвать концепции «библейской» полиции Рейнкинга, «христианской» полиции Фриедлиба (1614 г.) и др.
Одним из основоположников научных исследований по полицейскому праву в Германии является Иоханн Генрих Готлоб Юсти (1720—1771), который первым обосновал концепцию «учения о полиции» в работе «Основоположения науки о полиции» («Gründlicher Bericht der Polizeiwissenschaft», 1756), и, кстати, впервые употребил и сам термин «наука полиции» (Polizeiwissenschaft). Работы Юсти вызвали интерес в России. В 1772—1778 гг. Иваном Богаевским была переведена одна из работ Юсти, опубликованная в Санкт-Петербурге под названием «Основания силы и благосостояния царств, или Подробное начертание всех знаний, касающихся до государственного благочиния» (т. 1—3). Термин «полиция» во времена Юсти употреблялся преимущественно в пространном истолковании — как совокупность всех мер внутренней политики, обеспечивающих общественное благосостояние.
Завершение этапа становления немецкого полицейского права связано с трудами основоположников этого направления Генриха Берга, Роберта фон Моля и Лоренца Штайна. Так, Берг был одним из первых полицеистов, обосновавших специфику собственно полицейского права, отличного от полицейской науки — последняя представляла собой политико-правовой базис изучения правовых норм, регламентирующих непосредственно полицейскую деятельность. Обоснование фундаментальных основ науки полицейского права мы находим в работе фон Моля «Полицейская наука по принципам правового государства» (последнее издание вышло в 1866 г.). Именно это исследование фон Моля оказало решающее воздействие на развитие русской полицеистики: через восемь лет после первого издания «Полицейской науки» была опубликована работа профессора Санкт-Петербургского университета Н. Ф. Рождественского (1802—1872) «Основания государственного благоустройства с применением к российским законам», представляющая собой первое исследование в области полицейского права в России. М. М. Шпилевский крайне критично отозвался об этой работе, так же как и о книге другого полицеиста, профессора Харьковского университета И. В. Платонова (1803—1890) «Вступительные понятия об учении о благоустройстве и благочинии государственном». По мнению Шпилевского, указанная работа представляла собой компилятивное изложение «Полицейской науки» фон Моля, в некоторых разделах дословно воспроизводящее текст подлинника.
Итак, в процессе первого этапа развития полицеистики была обоснована ее доктрина. Шпилевский выделяет важнейшую составляющую этой доктрины: «Полицейская деятельность носит характер политической деятельности, т.е. руководимой принципом целесообразности, а не юридической или основанной на началах права и справедливости... наука полицейская есть отрасль политики, а не права»[26].
Второй этап развития полицейского права, по М. М. Шпилевскому, связан с научной полемикой представителей концепции административного и полицейского права. Впервые понятие административно-правовой науки было обосновано в работах французских юристов на рубеже XVIII—XIX вв. и получило дальнейшее развитие в Германии во второй половине XIX в. Наиболее типичным для того периода было обоснование юридического базиса концепций «учения об управлении» и «полицейского права». «Учение об управлении выдвинуло на первый план в науке полицейскую юридическую сторону», — писал в упомянутой выше работе Шпилевский. Таким образом, именно в это время доминирует уже юридический, а не политико-правовой компонент рассматриваемых концепций, в этот период завершается доктринальное развитие науки управления в работах западноевропейских юристов.
М. М. Шпилевский указывает на переходное состояние отечественной науки полицейского права, обусловленное различиями концепций общественного, административного и полицейского права: «Стремление расширить круг субъектов административной или полицейской деятельности может привести... К признанию полицейской деятельности в обширном смысле слова социальной деятельностью народа».
Третий этап развития полицеистики проявляется в формировании теоретических основ научного знания. М. М. Шпилевский усматривает общность концепций общественного и полицейского права, обусловленную единством догматического, политического и дедуктивного методов. «Применение трех указанных методов в разработке науки общественного или полицейского права, — подчеркивает Шпилевский, — может сообщить ей научный характер»[27]. Таким образом, объективные противоречия доктрин общественного и полицейского права могут быть методологически преодолены: на этой основе М. М. Шпилевский отождествляет полицейское и общественное право.
Одним из первых адептов немецкого полицеизма в России был профессор полицейского права Киевского университета Н. Х. Бунге (1823—1895). Его курс полицейского права[28] был опубликован менее чем через год после издания «Учения об управлении» Штайна. Н. Х. Бунге являлся приверженцем пространного истолкования полицейского права, изложенного в работах фон Моля. В основе его курса просматривалась прагматическая цель — исследование источников отечественного законодательства в сферах благоустройства и благочиния: уставов кредитного, торгового, путей сообщения, о предупреждении и пресечении преступлений и других правонарушений. Таким образом, его учебный курс включал все традиционные разделы Особенной части современного курса административного права. Помимо собственно полицейской деятельности в него были включены разделы о государственном регулировании в сферах сельского хозяйства, промышленности, торговли и др. К источникам полицейского права ученый относил не только законы, но и подзаконные акты, прежде всего акты органов исполнительной власти. «Органы исполнительной власти... — отмечал Бунге, — наблюдая за правильным применением законов и принимая зависящие от них меры безопасности, издают предписания, утверждают правила, составленные подчиненными им ведомствами или органами... В случае нужды употребляют принудительную власть»[29].
Бунге одним из первых обосновал понятие субъектов полицейского права, к которым он относил органы исполнительной власти, а также негосударственные (муниципальные) органы земского самоуправления, корпоративные образования, например объединения граждан, и др. К предмету учебного курса ученый относил также и исследование политических и правовых учений, составляющих теоретическую основу раздела «Государственное благоустройство». Многие проблемы курса «Полицейское право» затрагивают и цивилистические учебные дисциплины, прежде всего торговое и гражданское право, при этом особое внимание уделено регулированию биржевой и банковской деятельности.
Важная роль в исследовании и разработке теории административного права принадлежит ординарному профессору кафедры государственного и административного права Демидовского юридического лицея (г. Ярославль), в дальнейшем профессору Московского университета И. Т. Тарасову (1849—1929). Первые работы Тарасова посвящены проблемам рецепции немецкой полицеистики в отечественном праве: «Основные положения Лоренца Штайна по полицейскому праву в связи с его учением об управлении» (Киев, 1874), «Личное задержание как полицейская мера безопасности» (Киев, 1875), «Полицейский арест в России» (Киев, 1877), «Опыт разработки программы и конспекта общей части науки полицейского права» (Ярославль, 1879). Велик вклад ученого в исследование практических методов деятельности исполнительной власти. Именно здесь проявились его прагматические способности синтеза административного и частного права. Работы Тарасова, посвященные административно-правовому статусу акционерных обществ, бюджетному регулированию и финансовому праву, не утратили своей значимости и в наши дни. Среди них «Учение об акционерных компаниях» (Киев, 1878; Ярославль, 1879—1880), «Кредит и бумажные деньги» (Ярославль, 1881), «Очерк науки финансового права» (Ярославль, 1883).
С 1889 г. творческая деятельность И. Т. Тарасова связана с Московским университетом. В 1891—1896 гг. в Москве были опубликованы четыре выпуска работы Тарасова по полицейскому праву «Учебник науки полицейского права»: выпуск первый «Введение, общая часть и полиция безопасности» (1891); выпуск второй был посвящен полиции безопасности (1893), выпуск третий — народному образованию и средствам сообщения (1895), последний, четвертый выпуск — обмену, производству, распределению и потреблению (1896). Основное внимание ученый уделял исследованию прагматических проблем полицейского права: Особенная часть занимала четыре пятых общего объема каждой книги.
Апогеем творческого вклада И. Т. Тарасова в развитие отечественной науки стали его работы по полицейскому и административному праву: «Краткий очерк науки административного права» (Ярославль, 1888), «Лекции по полицейскому (административному) праву» (М., 1908; М., 1910).
И. Т. Тарасов отождествлял исполнительную и административную власть, считая, что важнейшее предназначение исполнительной власти заключено в реализации законов. При этом предпосылкой осуществления властных полномочий, по его мнению, является разграничение властей: «По-видимому, органы, издающие законы, суть и наилучшие исполнители их; но в действительности это не так, потому что закон является средством для исполнения... т.е. не исполнение существует для закона, а закон для исполнения... Издание законов и исполнение их должны быть разграничены, и исполнительная или административная власть должны быть одним целым, в котором множественность и разнообразие в исполнении сводятся к единству»[30].
Основным методом осуществления исполнительной власти является издание правовых актов. Среди таких актов закон обладает наивысшей юридической силой: «Закон... есть соглашение свободы и власти на почве нравственности и общей пользы; по существу — он есть выражение народной воли». Закон, по Тарасову, представляет собой форму воплощения правовых норм: «...в исполнении выражается жизнь государства, а закон является только нормой, определяющей это исполнение»[31]. Особенность закона — в осуществимости его предписаний: закрепление в законе норм, подтверждающих гипотетичность их исполнения, свидетельствует об изъянах в деятельности его разработчиков.
К другой разновидности актов государственного управления И. Т. Тарасов относит административные распоряжения, издаваемые органами исполнительной (административной) власти. По существу, понятие «административное распоряжение» тождественно современному понятию «подзаконный акт»; это подтверждается и юридической силой распоряжений: в случае их коллизий с законом применялись нормы последнего. По мысли Тарасова, внесение подзаконными актами корректив в законы допускается лишь в чрезвычайных ситуациях, исключающих возможность принятия закона, — например, в случае военного положения, при роспуске органов законодательной власти. Однако даже и в подобной ситуации «чрезвычайные распоряжения или провизорные законы» могут действовать лишь временно — впредь до упразднения факторов, препятствующих ординарному законотворчеству; впоследствии чрезвычайные распоряжения подлежат отмене законами. Издание исполнительной властью чрезвычайных распоряжений должно быть предусмотрено действующей правовой системой, в противном случае неизбежен «произвол администрации»[32].
Юридическая сила законов и административных распоряжений различается в процессе применения акта. Если распоряжение незаконно и «имеет целью нарушение самого закона, то повинующийся такому распоряжению виновен столько же, сколько и издавший незаконное распоряжение»[33]. В отличие от безусловного повиновения закону, юридическая сила распоряжений оспорима: в процессе исполнения незаконного административного распоряжения возможно «активное или пассивное сопротивление (в форме неповиновения или самообороны)». Таким образом, И. Т. Тарасов допускает противодействие административному произволу (незаконным распоряжениям) как целенаправленными волевыми действиями субъекта, так и в пассивной форме бездействия — фактического отказа от исполнения незаконных распоряжений. Однако подобное неприятие акта, воплощенного в форме закона, исключено; точно так же исключается неповиновение законному административному распоряжению, в этом случае его юридическая сила равноценна силе предписаний закона.
При изучении доктрины И. Т. Тарасова возникает проблема обоснованности его воззрений, в частности, столь ли безусловна юридическая сила закона, исключающая возможность его неисполнения? Очевидно, что законы, так же как и подзаконные акты, могут содержать нелегитимные предписания, принятые с процессуальными или иными нарушениями[34]. В эпоху «думской монархии» основными законами Российской империи допускалась законодательная инициатива монарха во время роспуска Государственной думы. При этом акты, принятые в условиях отсутствия законодательной власти, нуждались в последующем их одобрении Думой или Государственным Советом: при отклонении соответствующего законопроекта или его внесении позднее обусловленного законодательством срока (через два месяца после возобновления работы Государственной думы) принятые акты автоматически прекращали свое действие. Таким образом, концепция безусловного доминирующего значения законов в сравнении с подзаконными актами едва ли бесспорна.