Опытка найти маленького клоуна

На следующий вечер, давший себе твердое слово «не пить», я сидел в пабе, приготовив красочные извинения перед Виктором, приготовившись получить за вчерашнее. Раздробить ему череп мне все так же хотелось. Он все не приходил. Убедив себя в том, что он не придет, я снова склонился над стаканом. Пить одному очень грустное занятие – это было бы одним из вещей, которые бы я поведал своим детям, а еще, пожалуй, что надо чистить зубы, ухаживать за суставами и всегда носить с собой нож на случай, если решат повеситься и передумают. Больше всего мне на тот момент хотелось поговорить с Артуром, рассказать ему о своих странностях. Подобные мысли приходили одна за другой, позволив им заполонить мою голову, я стал наблюдать за ловкими руками бармена, покрывшимися от мутаций волосами, походившими на заячью шерсть.

- Я знал, что ты вернешься, - снова в образе бывалого детектива сказал Виктор, стоя за моей спиной.

В этот раз я тоже был в образе:

- Прия-я-я-ятель, друг, я переборщил вчера, выпьешь со мной?

- Забавно все это выглядело на самом-то деле.

Жизнь прожита не зря, я умудрился стать посмешищем для такого полудурка, как Виктор. Это был день, когда я потерял всякое уважение к себе. Нужно было лишь узнать имя, и я бы благородно исчез из его жизни, позорно пробыв в ней:

- Где мне ее найти?

- Так ведь ты сказал, что тебя уже уволили, - с насмешкой, с кривой улыбкой, с надменностью, с презреньем, с задумчивым взглядом бросил Виктор.

Если честно я думал, что он даст мне по ушам, убедившись же, что этого не будет, я уверовал в себя, и человеческая природа сыграла свою роль – нужно было теперь больше, чем не отхватить от него, нужно было его уважительное отношение. Так что я был оскорблен. Нет, я был пьян и оскорблен:

- Ты ответь, и мы попросту забудем друг о друге. Боле я тебя не потревожу, - сказал я, держа высоко голову и даже не смотря в его сторону, это было моим способом достойно вынести его высокомерие и выказать свое. Крайне жалкое зрелище.

- Соня Авакян. Улица Гаренская, дом 5, 5-этажные дома. Я был влюблен в нее, она была безумно красива, я преследовал ее, да и многие другие, да и Артур. Этому и вовсе крышу снесло, да он с ума по ней сходил. Знаешь, Соня сыграла свою роль в произошедшем, просто насмехаясь над ним, просто сломав его, меня, - Виктор сделал глубокий грустный вздох: такой глубокий, точно мог втянуть в себя весь мир, как черная дыра, такой грустный, что можно с полной уверенностью утверждать, что он до сих пор ее любил.

- Теперь я-то точно справлюсь, теперь-то я точно ее найду.

- Разумеется, найдешь. Ты-то, да не найдешь. Но ты все-таки листочек возьми, я тебе подсказку сделал, - Виктор протянул мятую бумажку с кривыми чертежами и надписями, кои и могли позволить его громадные толстые пальцы. Кажется, он основательно подготовился к нашей беседе, и даже учел, что я буду пьян, что ничего не запомню.

- Спасибо, успехов, - засунув бумажку в карман, бросил я, и, сделав пару реверансов, зигзагом направился к выходу.

Я должен был проснуться где-нибудь в канаве, но, как ни странно, я проснулся в своей кровати. Кажется, если бы я не пил, тогда бы таких дел полезных наделал, но я расскажу и о пользе выпивки

пользе выпивки

Вечер переходил в ночь, когда я нашел дом Сони. Не хотелось уходить ни с чем после стольких попыток, и я зашел в подъезд. Постучался в квартиру слева, и даже не прогадал. Все давало понять, что я на верном пути. Она открыла дверь и с этого момента перестала быть Соней – я не смог бы ее больше так называть. Только София. А про себя: «О, моя София». И любой другой, кто хоть чуть бы смыслил в красоте, стал бы называть ее именно так. Она так бойко смотрела на меня своими миндалевидными светлыми глазами, так спокойно, так ровно дышала ее грудь, так притягательны были движения ее тонких длинных пальцев, так плавно вились русо-рыжие волосы по белым изящным плечам. Вот она – возлюбленная дьявола, целованная богом. В тот момент я понял, что не зря решился написать книгу, да черт с ней, с книгой. Не зря я мужчина. Не зря жил.

Пытаясь не начать говорить, заикаясь, я начал, заикаясь:

- Меня зовут Генрих, мне нужно задать вам несколько вопросов.

Не успел я произнести этих слов, как дверь затворилась.

- Я из полиции! – в последней надежде вскрикнул я, пялясь в зрачок, будто бы видел через него.

София открыла дверь. Она знаком позвала меня внутрь. Было темно, этот мрак нарушали лишь редко проставленные свечи. Мы прошли на кухню, где сидела ее сестра, - Анна. София снимала комнату с ней, со своей полной противоположностью, лишенной всяких намеков на наличие чего-либо вспомогательного для продолжения рода. На столе была наполовину выпитая бутылка вина. Мы уселись, и я стало был начал расспрашивать Софию о ее жизни, о роли Артура в этой жизни, о роли Софии в конце света, как вдруг зашел их сосед, моя уже творческая натура вырисовала в голове образ этого мужчины, образ свинопса, ничего другого в голову не лезло. Этот мужчина стал рассказывать о женщинах, как будто за ними только что затворились врата ада, так, будто они рождены для мучения людей. Да, он употреблял слова «женщина» и «человек». Затем стал рассказывать о вреде выпивки для них, о том, что это делает девушек легкодоступными. Кстати, о пользе выпивки, я об этом ему сказал; о том, что это его единственный шанс обзавестись отношениями, пусть и мимолетными. Он замолк. Анна и София благодарно посмотрели на меня. Я зарделся. Несколько минут тишины, которую нарушил этот самый сосед, стукнув рукой по столу, так громко, что я вздрогнул, меня поразило спокойствие Софии и Анны. Я спросил его, зачем он это сделал, на что услышал: «Пути Господни неисповедимы». Затем этот мужик встал и ушел в свою комнату.

- Он всегда такой, - сказала Анна.

- Какой?

- Творит все, что хочет, затем говорит: «Пути Господни неисповедимы», - закатывая глаза, подловила София, - он так же сказал, когда отравил нашу собаку, и когда сжег куртку Ани.

Анна сидела, поставив локоть на стол и опершись головой на руку, София: откинувшись на спинку стула, скрестив ноги и руки. Анна смотрела на меня, София на стенку, словно кошка. Это был замечательный тандем. Я наблюдал то за одной сестрой, то за другой. Как ни странно, Анну очень красило присутствие сестры. Объяснить этот парадокс я не могу, впрочем, какой из них я могу объяснить?

- Так о чем вы должны были меня спросить? – спросила София, бросив высокомерный взгляд, не поворачивая ко мне головы. Казалось, она пыталась вызвать во мне какие-то негативные эмоции, какие именно – непонятно – так как у нее не вышло, но видно она решила, что получилось и продолжила - Не смотрите на меня обвиняюще, я слишком много раз говорила с вашими об этом. Это порядком надоело. Вы ведь задаете мне одни и те же вопросы. Я тоже начала задавать одно и то же, в точности, как вы. Разве что-то не так?

- Я не из полиции.

- Еще лучше. Проходимец, пытающийся узнать какую-то скудную информацию прошлых лет. Вам скучно жить?

- Кем вы приходились Артуру? – сказал я, стараясь не обращать внимания на ее провокационные вопросы. Ведь я должен был выглядеть как настоящий мужчина в ее глазах. При взгляде на нее возникало почему-то именно это желание.

- Никем. Кто же вы, если не полицейский? – Спросила София, делая вид, что ей интересно – более безразличного вида я еще не наблюдал.

- Я журналист. Ну так кем?

- Вам что, всю жизнь врали? Сказала же – никем. Вы, должно быть, знаете, что он был влюблен в меня. Это вас привело сюда? Да, это правда. Небось, надеялись услышать что-нибудь еще, но, увы, поласкать ваш слух я не могу. Могу лишь правду, которую вы уже знаете.

- И вы не знаете, где бы я мог его найти?

- Мне очень жаль, - прислонив голову к плечу, и смотря на меня исподлобья, произнесла она, и, сделав короткую паузу, продолжила, - Это все. Уже уходите?

- Да, хорошо, - не подумав, покорно сказал я, - до свидания.

- Всего доброго, - сказали обе сестры вместе.

Я ушел ни с чем.

9. Где теперь пути?

Направление задавалось от голодного желудка к пустому холодильнику, от холодильника к порванной обуви, в порванной обуви прямиков в редакцию. Мне нужна была работа. Ушел я с нее практически добровольно, так что лишней гордыни не выказывал, когда решил вернуться. Ну как добровольно, вот так:

Два месяца назад, и три дня, и три четверти часа мне поручили интервью с изуродованной мутациями актрисой. С учетом того, что они почти все были изуродованы, никакого желания брать интервью не было. И тогда я попросил заняться этим Андрея вместо меня (собственно, теперь он целыми днями вместо меня и работает). И он любезно согласился. Наш блестящий начальник, Михаил Петрович, блестя лысиной, словно змея, скинувшая только что старую чешую, наблюдал поодаль за всем этим делом, но виду не подавал. Я решил, что могу не поднимать этот вопрос. Затем вместо анекдотов Михаил Петрович пожелал видеть колонку «Про Бога». Так он ее и назвал, аргументировал он свои решения тем, что людям нужно дать надежду. С моими скудными знаниями в области антропологии, вышло весьма противоречиво. Так что можно утверждать, что я сумел лишить этих несчастных всякой надежды.

Затем я был уволен.

И вот теперь я снова в редакции:

- О, привет, старик, - с улыбкой встретил меня Андрей, посмотрев на меня своими серо-голубыми глазами.

Андрей был смесью хитрости и красоты. Ему было 22 года. Молод и прекрасен. Он был высок и худ, при этом крайне гармонично сложен. Правильные черты лица, серо-голубые глаза, идеально сочетавшиеся с темно-коричневыми волосами и светлой кожей. И что еще стоит отметить: Андрей не попал под негативное влияние вещества «N» - он сумел сохранить свою внешность, на которой был помешен – он стал отшельником, когда весь мир утопал в красном пиве. Обаяния ему также было не занимать. Его ум, спокойствие и сдержанность смущали и пугали, заставляя вести себя рядом с ним крайне осторожно. Можно было подумать, что он был масоном, и это все было частью замысла его и его соратников, что отодвигало в сторону не менее правдоподобную версию про происки инопланетян.

- Привет, как оно? – обрадовавшись радушному приему, сказал я.

- Замечательно. Где ты теперь?

- Нигде. Петрович у себя?

- Решил вернуться? Знаешь, он как-то после твоего ухода сказал, что погорячился, когда уволил тебя. Так что, думаю, вернет за милую душу. Пока не у себя. Но на пока есть немного другое для тебя – я кое-что узнал об этом оголтелом ученом. Так вот у него есть дядя, с которым он тесно общался. Разумеется, пока шли поиски Артура, он не мог быть у дяди, не дурак ведь. Но что ему мешает быть там сейчас? Или если даже не там, то пусть, время наверняка развязало язык его несговорчивому дядьке. Не думаешь?

- Зачем тебе было это узнавать-то? И почему ты не занялся этим раньше?

- Я совершенно случайно об этом узнал. В то утро я впервые опоздал на работу. Представь себе, я сел не на тот автобус. На нем я встретился со своим старым товарищем, который ранее работал в органах. Не спрашивай, в каких. Да и есть ли смысл это знать? Так вот, мы ехали в секретной маршрутке, и мой тайный товарищ стал расспрашивать о тебе, - сказал Андрей, сделал паузу, ухмыльнулся

- А почему он стал обо мне спрашивать, откуда он меня знает?

- Ты действительно хочешь знать?

- Да. Определенно да.

- Хорошо. Смотри сам. Да, ты его заинтересовал, друг мой, можешь быть собою доволен. Вряд ли ты помнишь, ты был пьян в тот день. В день моего рождения. Ты заблокировал его телефон. Когда мы тебя спросили, зачем ты это сделал, зачем лез в чужой телефон. Ты ответил, что тебе показалось, что это телефон твоей мамы, - на его лице снова появилась ехидная улыбка, - Затем ты пытался разблокировать этот чудесный девайс. Не справился – и швырнул его на стену. Он, разумеется, разбился. Затем разбилось твое лицо. Помнишь, я рассказывал, что ты упал и ударился об стол? Никакого стола там не было. После того, как ты покончил с телефоном, ты пытался снова исправить ситуацию, в этот раз ты решил позвонить в службу поддержки. Когда тебе не помогли, ты сказал, что это шарашкина контора какая-то. И с тех пор полюбился всем нам, - на его лице вновь появилась ехидная улыбка.

- Какой позор, Господи, какой позор.

- Так вот слово за словом дошло и до твоих поисков Артура, и мой приятель любезно согласился тебе помочь. Разве что он просил затем рассказать, чем все закончится.

Только я собирался ответить, как вошел Михаил Петрович. Он мог бы вести пропаганду целомудренной жизни среди молодежи. Для этого вполне располагала его внешность, а выглядел он, как и процентов 40 мужчин его возраста, крайне ужасно, я называю этот тип людей беременными кузнечиками: тощие ноги в скупе с огромным животом и… думаю, дальше описывать не стоит – картина слишком знакома. Человек он был неплохой. Не очень плохой.

- Ну, здравствуй, Генрих, - произнес Михаил Петрович тонкими губами, которых, казалось, и вовсе не было, - Возвращение блудного сына?

- Здравствуйте, Михаил Петрович, тут такое дело…

- Да возвращайся уже. Ты ведь потому пришел? Возвращайся, сынок. Работы тут навалом. Кстати, статью-то ту злосчастную сначала завершил бы, а то потом снова загоришься, и не вернем тебя уже к реальности-то, ха-ха-ха, - сказал Петрович, шутки его сродни шуткам Виктора, да.

- Да, пожалуй, и закончу. Тут и Андрей кое-что выкопал

- Ну, вот вместе и справитесь – поработаете в выходные. А то истории про изуродованных красавиц уже никто и не читает, люди хотят новую пищу для сплетен.

Андрей недовольно посмотрел на меня. Как будто ему не хотелось ехать к дяде Артура на выходных.

Грета Гарбо, улица Борская, дом 8, квартира 53 – вот куда ведут теперь мои пути.

Одна из четырех улиц этого города, составленных из слогов его названия – оригинальностью составители не отличались.

10. Вижу цель – не вижу препятствий

Те самые выходные. Недовольный и уже не радовавшийся моему возвращению Андрей решил не открывать мне дверь, хотя я точно знал, что он дома, что он около двери, что он смотрит в зрачок, что ждет моего ухода. Разумеется, я управился бы и сам, так что решил уже уйти, как вдруг по непонятным причинам я стал улыбаться, как идиот, затем услышал в голове голос Ренаты Литвиновой, повторяющий фразу «Ты ничего не понимаешь». К слову, я и на самом деле ничего толком не понимал.

Как я понял, Андрей наблюдал за моим ступором и решил, что одного меня отпускать не стоит. Он отворил:

- Проходи, я сейчас оденусь, и пойдем к дядьке.

- И тебе доброе утро.

- Субботнее утро, Генрих, субботнее.

Я прошел в зал и уселся в кресло, крайне неудобное кресло. Оно выглядело весьма сдержанно и не задерживало взгляда, как и все прочее в доме Андрея. Интерьер был пропитан духом минимализма. Андрей был идейным. Я стал представлять, каких мы сегодня дел наделаем сегодня-то, и снова начал улыбаться. Низкий голос Андрея, доносившийся из коридора, прервал эту фантастическую цепь случайностей в моей голове, ведущих прямиком к истине:

- Выдвигаемся, я готов.

Мы выдвинулись и вскоре были у квартиры дядьки Артура. Звали его Дмитрий Константинович. Несколько раз мы позвонили в дверь и терпеливо прождали, пока дядька отопрет нам дверь. Но ничего не происходило, кроме того, что происходило с нами от затхлого запаха, доносившегося с квартиры. Андрей прислонился к стене и со всей важностью лица стал, как мне показалось, размышлять, что делать. В этот момент он выглядел благородно и воинственно, словно моряк с опытной душой. Затем с тем же видом начал:

- Полагаю, можно и домой. Что ж, я попытался тебе помочь, надеюсь, ты доволен. Напишу про жирафа с короткой шеей. На днях нашли.

- Нельзя ведь так.

- Всегда можно про изуродованных актрис зато. Пока, я пошел.

- Но это поручили нам обоим, - слабо возмутился я тоненьким голосом, и посмотрел на него, выпучив глаза.

Андрей промолчал и посмотрел на меня со слегка удивленным вопрошающим взглядом, а вопрошал он примерно это: «Ты дебил что ли? Это твои проблемы».

- Хорошо, ладно. Пока, - ответил я.

Оставшись один, я стал стучаться в соседние квартиры. Никто не открывал, но, как говорил Виктор, меня-то не проведешь, у меня-то глаз наточен, – дорого же мне стоило общение с ним, изменившее мою речь, – я продолжал стучаться, пока один из соседей не открыл мне. Я был очень целеустремленным человеком – вижу цель, не вижу препятствий, люди же говорили, что я назойлив:

- Здравствуйте, - радостно произнес я, вписывая свою пугающую шириной улыбку в мрачную жизнь отворившего мне старика в померкшей майке и коротких шортах. Казалось, он с такой же улыбкой прострелил бы мне голову из обреза.

- Ну, чего надобно?

- Я хотел бы поговорить про вашего соседа, Дмитрия Константиновича.

- Ну.

- Ну, где он?

- Мне почем знать?

- Так ведь вы соседи.

- В душе не чаю, бывай, мужик, - пожал он плечами, закрывая полуоткрытую дверь.

- А вы когда в последний раз его видели? – задержал его я.

- Так он помер что ли?

- Да нет же, не умер он. Просто мне нужно найти его, вот я и спрашиваю.

- Да не видно его уж давно, - уже более спокойно сказал он, все еще желая меня выпроводить.

- Раньше-то он так пропадал?

- Бывало, но ведь за последнее время он завел более десяти кошек, оставил бы он их?

- А вы не думали сообщить о пропаже соседа в полицию? – спросил я, все больше удивляясь происходящему в этом мире.

Но, как оказалось, вопрос его был риторическим, на который я заставил его ответить своим прямым вопросом:

- Дима-то мог оставить. Будь здоров, - с этими словами он захлопнул дверь.

В любом случае я узнал, откуда первоисточник этого жуткого запаха от квартиры – дохлые коты. Я никогда не был так близок к истине. Дело за малым – узнать, где Артур. В общем, я не имел никакого представления, что делать дальше. Разумеется, кроме звонка Андрею, в голову ничего не пришло. Ответил он сразу. Видимо, поменял стратегию из «переубедить меня» в «покончить с этим дрянным делом поскорее»:

- Что сталось? – начал Андрей.

- Его здесь нет.

- Т, это вроде было понятно и утром.

- Он, кажется, живодер.

- Что у тебя там произошло? – вздохнул Андрей.

- Его сосед говорит, что он завел котов, а затем исчез. Вот, откуда запах-то.

- Или сдох. Вот, откуда запах-то.

- Или сдох…что делать, Андрюх?

- Уйти; взломать. То, что тебе больше по душе. Но ведь ты же не уйдешь, верно?

- Нет. Но и взламывать нельзя.

- Можно. Можно все, о чем не узнают или чему ты можешь найти оправдание. Тут действует, скорее, первое, а если не повезет, то и второе. Ну и, разумеется, взломать ты не сможешь, но и вытащить меня из дома тоже. Это я так, навскидку.

- Смогу же вытащить.

- Ты – адская смесь бессмысленности, целеустремленности и дотошности. Как часто ты это слышал? Полагаю, вполне достаточно, чтоб начать задумываться о своем поведении, - сказал Андрей, и, дав мне момент разбудить совесть, продолжил, - Сейчас буду.

вартира 53

Провозившись с полчаса, Андрей взломал дверь, которая, как оказалось, уже сходила с петель – ее можно было бы снести ударом ноги. Нас снес омерзительный запах ударом в нос. Мы прошли в квартиру, и узрели то, что окончательно разрушило мою психику к чертям собачьим: Дмитрий Константинович лежал мертвый на кресле-качалке, его четырнадцать чудесных питомцев обгладывали труп.

- Вот, откуда запах-то, - иронично сказал Андрей, - кошек выпустим и можно по домам. Жизнь прожита не зря – четырнадцать спасенных жизней за день. Чего тебе еще надобно, старик?

Мы аккуратно закрыли за собой дверь и разошлись.