Также и мобилизация учащихся на успешное решение задач по созда-нию материально-технической базы коммунизма, формирование научного мировоззрения, коммунистической морали
Ленинская ясность, принципиальность и последовательность мысли, четкость социально-политических постановок вопроса положенная
на педагогический фундамент Макаренко представляется мощным механизмом прививания у молодёжи прозрачности марксистско-ленинской мысли.
Умные фразы спят в непонятливом ухе.
Из этой пламенной речи, я толком мало что понимал, но усердно кивал головой после каждого предложения, вни-мательно следя за знаками препинания.
Не знаю, сколько это продолжалось.
Въедались отдельные фразы о диалектике материализма, базисе и надстройке, единстве и борьбе противополож-ностей, отрицание отрицания, и что бытиё первично, а сознание вторично и потому…
В учительской я чувствовал себя неловко, как проститутка в церкви. Пурга мелась, я стоял замёрзший, боясь смотреть в сторону отца. Тот был спокоен и неподвижен, как утёс, о который с лёгкостью разбивались нравоучительные волны.
На улице шёл косой дождь, отчего окно было похоже на тетрадный лист в косую линеечку.
И за окном на школьном дворе шелестели деревья – эти дома с квартирами гнёзд. Раздавался монотонный стук дятла на огромном тополе – могучем хранителе гнёзд перелётных птиц. Тук-тук.
Тук-тук. Тук-тук.
Что-то мне всё это очень напоминало.
По дороге домой отец не проронил ни слова, а я кожей чувствовал, что ощущали французские революционеры, когда их вели на гильотину.
2.
В итоге, я был отпетый троечник. Даже по пению была ОТПЕТАЯ тройка. Но у меня они были "твёрдые троечки"! Так, во всяком случае, меня подбадривали учителя. Педагоги с большой буквы и пЕдагоги с большой второй буквы. А мне хотелось иметь четвёрки, пусть и ослаблен-ные. Ну, да ладно, мои синие от удара указок руки гово-рят о многом.
Так и отправимся в этот рассказ. Вручную:
Ещё закон Ома не напрягал прямо пропорционально и обратно пропорционально не сопротивлялся. Он не бил силой тока, а логарифмы линейкой.
Это уже потом мы Таблицу Менделеева полюбим боль-ше, чем таблицу умножения, а пока на математике, Лилия Михайловна давила нас поездами, выезжавшими навстре-чу друг другу из разных пунктов с разными скоростями, топила в бассейне, куда сливалась вода из труб разного диаметра, травила яблоками из многочисленного коли-чества ящиков.
Не помогали даже шпаргалки.
Шпаргалка – это чудо искусной изощренности и трудоем-кой деятельности.
Сам Левша мог позавидовать…
… На уроке ботаники Зоя Петровна рассказывала про пестики/тычинки и о перекрёстном опылении цветков, мы же устраивали показную ржачку опытных ботаников-опылителей, а девочки демонстративно краснели.
На физкультуре девочки остывали и подпоясывались об-ручем, а мы потными кедами целились футбольным мя-чом в окно учительской. Наш физрук сам вставлял стёкла, и делал это физрук вон плохо.
При пожаре в спортзале он отвечал за эвакуацию спортив- ного инвентаря. В первую очередь он отвечал за козла.
На уроках НВП идеологическое воспитание шло об руку с практикой. Майор-отставник уверял, когда империализм обнажит свои кровавые челюсти, то нас всех нагнут. Нагнут, если мы не научимся собирать и разбирать авто-мат Калашникова.
По инструкции из "Техники молодежи" на уроке труда мастерили скворечники, и всякие замысловатые загогу-лины и головоломки из медной проволоки. А уж когда в тисках напильником обтачивали металлическую болванку - заготовку молотка, так это была «тяжёлая артиллерия». Высший же пилотаж пацанячего мастерства – выжигание на фанерке крейсера «Аврора» с заревом и дымкой холос-того выстрела.
Встреча с ветеранами, на которых болтались борода, и медали. Уроки истории с непременным знанием всех пионеров-героев. И пока Англия переходила от ремеслен-ного производства к мануфактурному, Монголия шагнула из феодального строя сразу в социализм, минуя стадию капитализма. По Франции бродили коммунизма призраки и замка узники.
А уж, кто там кого резал в Варфоломеевскую ночь, бог знает, но на уроке сочинил ляпсус: «Ох, и не лёгкая эта работа, гугенота тащить из болота».
На каждого еретика довольно костерка.
В общем, буровили, что зря, вели себя на уроках и срывали их, как участники троцкистско - бухаринского заговора в Кремле.
Плевались из трубочки жёванной промокашкой.
Грызли семечки и знания, плюясь и тем и другим под ноги. С нерастраченным запасом всеобъемлющей мягко сердечности голодным птичкам в штопаных карманах выносили корки хлеба, а нас уверяли, что мы черти полосатые и, что нам нужно ум сбоку пришить.
…На переменках девочки возле зеркал завязывают банты, мальчики в коридоре показывают приёмчики с подножкой и мутузят друг дружку понарошку.
Рассыпается медный перезвон трусилочки по партам и подоконникам, но мы продолжали клеить пластмассовые модели самолётов, а на «Родной Речи» вместе с настоя-щими самолётами и пароходами отдаём салют Мальчишу. Мы не хрипли в приветственных «всегдаготовных» криках, но верили в Пионерскую Организацию.
Во всяком случае, в её существование.
На моём тимуровском стаже полтора километра переве-дённых через дорогу бабушек.
Это, несмотря на то, что в Курске улочки узенькие.
Да, мы были добропорядочными пионерами, ведь Запад ещё не влиял на нас так тлетворно.
И по географии, в том мире, где правит капитал, мы без-ошибочно находили на разноцветных ягодицах геогра-фических полушарий одноногую Италию.
Античные руины в Риме.
Как моя теперешняя жизнь, только без Италии…
По фильмам с Фернанделем и Челентано мы знали, что там разговор размашистей и окружней жестикуляция…