Секция 3. Инновации и традиции в сфере экономических и технических преобразований. Руководители: проф., д-р, Патрин Г.С., к.э.н. Кислан Л.С. 5 страница

Во-первых, вряд ли правомерно, применительно к реформам в Азии, использовать термин «модернизация». Наиболее точное определение – это экспортно - ориентированная индустриализация, которая диктовалась недостатком природных ресурсов, что и вызвало стратегию импорта сырья, ее переработку и экспортно–ориентированную экономику. Вот, например, характерные рассуждения автора «сингапурского чуда» премьер–министра Ли Куан Ю: «С тех пор как мы пришли к власти в 1959 году, мы постоянно сталкивались с проблемой безработицы. Поэтому все члены правительства знали, что единственным способом выжить для нас было проведение индустриализации. Развитие посреднической торговли в Сингапуре достигло предела, угроза ее упадка была реальной. Мы по–прежнему находились в состоянии «конфронтации» с Индонезией, а Малайзия всячески стремилась обойти Сингапур в развитии своих внешнеэкономических связей».

Во-вторых, дешевизна и изобилие дисциплинированного труда, помноженны на религиозную, культурную и исторические традиции; способность сочетать устои жизни и инновации.

В-третьих, естественный и необходимый этап экстенсивного развития.

В-четвертых, экономический и демократический транзит, позволивший во многом, например, Японии и Таиланду приблизиться к европеоидному обществу.

В-пятых, возможность заимствовать передовые технологии, способность мобилизации внутренних ресурсов, а в последующем и привлечение инвестиций за счет создания благоприятного климата и обстановки доверия. Ли Куан Ю так подытожил деятельность сингапурского правительства по превращение своей страны в крупнейший финансовый центр мира: «Фундаментом для развития нашего финансового центра было соблюдение принципа верховенства закона, существование независимого суда и стабильного, компетентного и честного правительства, проводившего разумную макроэкономическую политику».

В-шестых, в политике аккумулирования финансовых средств на начальном этапе индустриализации практически во всех рассматриваемых странах Азии, как впрочем и в восстановительный период во Франции и ФРГ, а также Канаде, упор был сделан не на фондовый рынок, а на банковский сектор, часто находившийся под контролем либо в руках государства.

В-седьмых, широкое использование методов планирования практически всеми азиатскими странами, а не только Кореей, как полагают многие исследователи, в том числе и сингапурским правительством. Немаловажное значение имела и опора на обыкновенный здравый смысл.

И, наконец, восьмое – это определяющая роль государства, его органов в осуществлении реформ, и не только в качестве координатора реформ, но и непосредственного участника воспроизводственных циклов. Некоторые авторы полагают, что азиатские «тигры» совершили свой рывок под руководством авторитарных режимов. На наш взгляд, это только внешняя, формальная сторона дела. Основное в этих преобразованиях – это политическая воля лидеров Кореи, Сингапура, Таиланда и других, которые в условиях благоприятной международной обстановки (присутствие в регионе военных сил НАТО, обеспечивающих геополитические интересы стран Запада и прежде всего США, а также защиту капиталов инвесторов) сумели буквально в ручном режиме эволюционно, без больших скачков и переломов преодолеть отсталость и войти в разряд одних из самых развитых стран и регионов мира.

Причем политическая воля была проявлена не только в создании целых новых отраслей промышленности (сталелитейной, химической, электронной и других), но и в институциональных преобразованиях и прежде всего в создании экономики рыночного типа. А это требовало от политических лидеров этих стран воли не только создания конкурентной среды, но и, к примеру, властного дробления монополий и акционирования крупных семейных, клановых фирм, зачастую паразитировавших за счет общества.

Таким образом, государство в азиатских странах до 90- х годов выступало главным организатором экономических и политических преобразований, выполняя системоформирующую и экономическую функцию, а с 90-х годов (не без влияния и разразившегося экономического кризиса) – акцент сделало на минимизацию государственного участия в экономике в пользу частной инициативы и либерализации, с опорой на сформировавшиеся в основном демократические институты.

Роль государства в модернизации экономик развивающихся стран − предмет специального изучения, поскольку, по классификации ООН, к ним отнесена и Россия. Организационные службы ООН, при отнесении той или иной страны к категории развитых (новые индустриальные страны) или развивающихся (наименее развитые страны, несостоявшиеся государства), исходят из критериев демократичности властных институтов, развитости и степени свободы рыночных отношений, индустриализации, объемов социальных программ и гарантий прав граждан. Практически эти критерии используются для статистического удобства и не обязательно отражают истинное положение развитости, достигнуто в конкретной стране. С позиций чисто экономических к развивающимся странам обычно относят режимы со слаборазвитой экономикой, непрогрессивной (сырьевой) структурой экономики, недостаточным научным и производственным потенциалом, изношенной техникой и устаревшими технологиями, но пытающихся переломить тенденцию отставания и выйти на уровень более развитых стран.

И, наоборот, к развитым относятся страны с многоотраслевой структурой экономики, господством свободно-рыночных отношений, развитой демократией и высокотехнологичным производством, основанных на поддержке передовой науки. Доля сферы услуг обычно колеблется от 50 до 70% ВВП.

В этой связи для стран, провозгласивших стратегию догоняющего развития, цели абсолютно ясны. Споры и недопонимание возникают по поводу средств, методов и сроков. Но в основном эта проблема вновь упирается в определение роли и места государства в модернизации экономики.

В очередной раз ряд российских либералов пытаются навязать обществу свое понимание подходов к структурной перестройке экономики. В основном они группируются вокруг двух посылок. Первая: место государства в модернизации – широкомасштабное финансирование новых проектов, без вмешательства его органов в саму экономику. При этом, для убедительности, либералы часто ссылаются на якобы аналогичный опыт Кореи, Сингапура, Канады и др. Выше мы достаточно подробно показали, что в названных странах роль государства была далека от такого примитивизма, сводящего роль государства к выполнению обязанностей «дойной коровы». Государство, прежде всего, и это вытекает из обобщенного мирового опыта, главный организатор и участник модернистских и системоформирующих процессов, при этом не конкурируя с частным бизнесом, а помогая ему.

Вторая идейная платформа ряда либералов, находящая до сих пор, как ни странно, некоторое число сторонников в правительстве, а также в науке, сводится к такой же простой формуле: Россия, мол, до сих борется с последствиями распада СССР (вариант «проклятых советских лет») – и, следовательно, без смены поколений никакие прогрессивные реформы в России невозможны.

Идея «плохого народа», доставшегося либералам в наследство, довольно часто звучит в аргументах псевдолибералов, пытающихся свою искаженную логику, обанкротившиеся идеи и рекомендации списать на «некачественное общество», зачастую выступающее последним их аргументом в попытке доказать свою нужность власть имущим.

Ничего общего с действительностью и это не имеет. Наоборот именно на советском экономическом и человеческом потенциале и продержались двадцать лет нынешний «квазилиберализм» и его идейные вдохновители, в полном смысле износив страну и морально, и материально. Самый образованный народ в мире, ученые, конструкторы и инженеры, высококвалифицированные рабочие, создавшие чудеса науки и техники, вынуждены влачить жалкое существование, горько осознавая свою ненужность, в условиях фактически сложившейся не рыночной, а регулируемой (базарной) экономики.

Вместе с тем очевидно и то, что для нынешней России, при существующих реалиях и господстве экономических и политических идеологем, перспективы модернизации экономики весьма проблематичны. Это вытекает из трех, а может и даже четырех системных неопределенностей: во-первых, в России рыночные отношения носят лишь фрагментарный характер, а если где и существуют, то лишь в отдельных, несущественных сегментах экономики. Отсюда и отсутствие здоровой ценовой конкуренции; во- вторых, господство и засилье монополий, объективно ведущих экономику к проеданию основных фондов; в-третьих, наличие проблем института частной собственности, точнее отсутствие конституционных норм, закрепляющих ее приоритет и эффективную защиту. Сюда же следует отнести и недостатки институциональной среды, в том числе и правовой базы, не способствующие превращению частной собственности в ликвидный капитал; в- четвертых, при явно гипертрофированной форме концентрации в руках государства финансовых ресурсов, а равно административных и политических функций, его роль в экономике явно не адекватна принадлежащим полномочиям и, главное, возможностям. Избыточный административный потенциал государства труднообъясним, тем более, когда в стране структурных реформ практически не наблюдается. Причем усилиями либералов роль государства в России фактически сведена к функциям обыкновенного статиста или «заказчика услуг» (и этой сквозной идеей пронизано все российское законодательство), которые при этом «не забывает» контролировать финансовые потоки. Государство устранено не только из экономики (при формальном участии), но и из процессов создания институциональных основ рыночной экономики. Отсюда, по факту, экономические процессы в России протекают в самопроизвольном режиме в иллюзорной надежде, как и в 90-е годы, на «невидимую руку рынка». В результате сложилась парадоксальная ситуация, когда экономику «не контролирует» ни государство, ни рынок (так как его нет), т.е. экономические процессы пущены на самотек или управляются в ручном режиме.

Образовался вакуум. Но свято место пусто не бывает. Реально балом правит не государство, а чиновничество, находящееся «в сговоре» с монополистическими и олигополистическими группами, не заинтересованными в изменении существующего статус-кво. Поэтому в обществе все больше зреет понимание того, что прошлый потенциал экономики исчерпан, и никакая благоприятнейшая конъюнктура цен на энергоносители уже не в состоянии продлить для кого-то «коммунистический рай», построенный в отдельно взятой группе.

Таким образом, задачи государства в модернизации экономики состоят не в пассивном ожидании «смены поколений» или иллюзорной надежде на «невидимую руку рынка», а в выработке и активном проведении экономической политики, подтягивании своей страны до уровня развитых стран. Обобщенный мировой опыт подобной стратегии успешного догоняющего развития позволяет сделать ряд выводов о месте и роли государства в этом процессе:

- государство не только пассивный наблюдатель или косвенный стимулятор модернизации, но и непосредственный инициатор, организатор и участник ее проведения, причем не только в форме бюджетного софинансирования, но и государственного предпринимательства;

- в процессе структурных преобразований государство не подавляет свободу и частный интерес, а, наоборот, содействует ему, в том числе путем улучшения институциональных основ и условий функционирования частного бизнеса;

- государство широко использует как экономические, так и административные меры, методы убеждения и принуждения;

- государство не ограничивается «совершенствованием» наличествующей производственной, трудовой и научной базы. Оно активно ее преобразовывает, придавая ей новые формы и направления развития;

- государство обустраивает рыночные отношения, в ручном режиме создает «невидимую руку рынка» посредством «видимой рукой государства», минимизируя свое участие в экономике после достижения поставленных целей;

- государство «подгоняет» темпы экономического роста, учитывая, что даже при его активном участии в модернизации, преобразования, как показал мировой опыт, занимают в среднем от 30 до 50 лет. Эволюционный же путь модернизации, т.е. демократический, займет не менее 100 лет;

- ни в одной стране, осуществлявшей модернизацию, не использовалась чисто либеральная модель реформ, и прежде всего из-за объективно присущих ей низких темпов роста экономики. Использование мобилизационных возможностей государства и госсобственности – основная черта всех успешных структурных преобразований.

Третьим подходом модернизации экономики, кроме уже названных – неолиберализма и кейнсианства, является институционализм, рассматривающий причины отставаний тех или иных стран в единстве экономических и социальных проблем. При определении роли государства в преодолении отсталости они исходят не столько из необходимости капитализации экономики, сколько из необходимости создания институциональных основ жизни общества.

Признанным основоположенником институциональной концепции модернизации является Гуннар Мюрдаль, автор труда «Азиатская драма: исследования бедности народов» (1968г.), за которую он в 1974г. (совместно с Ф.Хайеком) был удостоен Нобелевской премии. Именно под влиянием его выводов ООН подготовил стратегию удовлетворения основных потребностей, рекомендованных освободившимся странам.

В специальной отечественной литературе правильно отмечается, что в своей книге он резко критикует западный подход к анализу «третьего мира», несостоятельность которого состоит в попытке переноса реалий развитого общества в общества слаборазвитые. Это выливается в создание анклавной экономики – узкого сектора европеизированной промышленности, больше связанной с внешним, чем с внутренним рынком. Обеспечить капиталовложения в приоритетные отрасли, по его мнению, оказалось проще, чем осуществить преобразование экономики в целом. Проведение же политики модернизации пока не дало существенных позитивных результатов, которые изменили бы положение большинства населения. Отсюда и его критика основных категорий теорий роста: техники, как решающего фактора преодоления слаборазвитости; рынка как автоматического регулятора экономического развития; планирования как средства решения социальных задач. На деле эти факторы способствуют усилению технологической зависимости, дезинтеграции экономики, росту коррупции.

В целом модернизация понимается Г.Мюрдалем как повышение степени удовлетворения основных потребностей всех членов общества.

Институционализм, на наш взгляд, недостаточно представлен и разработан в России, хотя важность этого направления очевидна. Комплекс проблем рыночных отношений, в том числе неопределенность правового положения частной собственности, неразвитость прав собственности, его защиты и других институтов рынка, требует своего решения. Мы уже не говорим о проблемах деформаций самого рынка.

Для постсоветского пространства также важное значение имеет негативная оценка сторонниками институциональной теории рынка как автоматического регулятора экономического развития. Применительно к России следует сказать, что надежды на «невидимую руку» (которую еще предстояло создать) привели российские реформы 90-х годов к печальным результатам, закономерным венцом чего стал дефолт 1998 года. И лишь добровольная, а потому позитивно оцениваемая отставка Б.Ельцина прервала стремительное скатывание России к полному хаосу и окончательной криминализации общества.

А на Украине, в частности, этот ультралиберальный тренд продолжился, и с большей или меньшей долей вероятности можно заключить, что украинские политики довели аналог российских реформ 90-х годов до конца. Даже вступили в ВТО. При формально установленной демократии и формальном рынке на Украине фактически наблюдается значительная деградация производственного и человеческого потенциала, маргинализация больших социальных групп населения. Националистическая истерия, беспардонная фальсификация истории, развязанная еще недавно командой В.Ющенко, − лишнее свидетельство глубины падения общества и полного отсутствия альтернативных возможностей какого-либо развития страны на здоровой основе. Деиндустриализация отбросила Украину в разряд стран «третьего мира», с ярко выраженным сценарным развитием событий в латиноамериканском варианте. А это − не стабильная политическая система, а потому и непредсказуемый политический режим. Не исключено, что точка бифуркации Украиной уже пройдена и команде Януковича приходится вытаскивать страну из небытия. В такой ситуации строительство газопровода в обход Украины, не только правильный, но и дальновидный ход.

Но в России из этого негативного опыта Украины выводы до сих пор до конца не сделаны. Лишь В.Путин призвал не допустить «украинизации» политической и экономической жизни России. Предпринятые в 2000-х годах отдельные несистемные решения, принявшие в основном форму бюджетного интервенционизма, несколько стабилизировали обстановку, но не могли преодолеть и не преодолели отрицательную динамику экономических сдвигов в России. Только модернизация, при сформировавшемся рынке, теоретически обоснованная и практически воплощенная, способна вновь восстановить здоровый рост экономики и вернуть страну в разряд развитых стран.

В целом можно констатировать, что проведение модернизации в России будет способствовать повышению качества жизни граждан, укреплению демократии, поднятию престижа и имиджа России, как внутри страны, так и на международной арене, а также увеличению интеграционного потенциала и привлекательности не только из-за наличия сырьевых ресурсов, но и за счет высокотехнологичного производства и передовой науки.

личные доходы и профсоюзное движение как система их мотивации

Н.В.Романчук– соискатель НГАСУ СИБСТРИН,

Федерация профсоюзов Новосибирской области, главный специалист, г. Новосибирск, Россия

Активное участие в профсоюзной деятельности мотивирует работника, работодателя и государство к увеличению личного дохода. В работе раскрывается влияние профсоюзных организаций на систему мотивации работодателя и работника предприятия к получению дополнительного дохода.

Термин «доход» в новом экономическом словаре определяется как денежные средства или материальные ценности, полученные государством, физическим или юридическим лицом в результате какой-либо деятельности за определенный период времени[1]. Любой труд должен быть вознагражден. Как сказано в Святом писании: «Ибо трудящийся достоин награды своей за труды свои…», и не напрасно. Вознаграждение − это мотиватор, который подталкивает делать свою работу. Вознаграждение может быть как материальным, так и моральным [2]. И порой не совсем ясно, какой вариант предпочтительнее. Словарь русских синонимов к слову «доход» приводит значительное множество вариантов, одним из которых является «выгода». Соответственно личный доход – личная выгода.

Большой экономический словарь дает определение понятию «личный доход» как денежный доход работника, складывающийся из заработной платы и дополнительных платежей, до вычета налогов [3].

Таким образом, с одной стороны, личный доход охватывает все виды материального вознаграждения работника: различных премий, доплат, надбавок и социальных льгот, начисленных в денежных и натуральных формах. С другой стороны, личный доход конечного объекта – это его личная выгода как составляющая морального удовлетворения.

Взаимоотношения между работником и работодателем в рамках какого-то конкретного предприятия или организации в условиях рыночной экономики в большинстве случаев, складываются меркантильно, т.е. работодатель ставит условия материального вознаграждения работника за его труд. Работник понимает, что получает вознаграждение за свой труд – труд, который приносит предприятию в лице работодателя прибыль. Поэтому работник старается продать свой труд дороже.

Но порой «дороже» и «выгоднее» – вещи разные. Работники стараются не только продать свой труд дороже, но и не упустить социальную составляющую своего дохода – дополнительную медицинскую страховку, компенсацию транспортных расходов и расходов на связь, другие социальные факторы. В современных рыночных условиях работник имеет возможность выбирать более комфортные условия труда, возможности дополнительного развития собственных знаний и навыков за счет тренингов, оплачиваемых работодателями. Удовлетворенность одной заработной платой зависит от баланса между ожидаемым вознаграждением и реально полученным, и какая бы ни была зарплата, через некоторое время она перестает удовлетворять человека. Этот процесс бесконечен. В то же время люди хотят получать большее количество денег для того, чтобы изменить качество жизни, увеличить уровень комфорта. Назовем это социальными бонусами.

Работодатели, в свою очередь, создают условия труда, так как они заинтересованы в том, чтобы работники приносили доход предприятию, но при этом не готовы тратить лишнюю копейку из прибыли, на эти самые социальные бонусы. Кажется все просто – работник продает, работодатель покупает, сошлись на цене и точка. Не совсем так. Рассмотрим ситуацию, в которой работник выбирает себе работодателей. При прочих равных условиях: заработной плате, территориальной доступности, условиях самой работы, −работодатели предлагают различные социальные бонусы. И естественно, работник будет выбирать себе того работодателя, у которого он сможет получить максимальное количество таких социальных бонусов, т.е. свой максимальный личный доход – свою максимальную личную выгоду.

Но кто, кроме работодателя, будет формировать активную социальную среду в организации, сформировывать и обговаривать социальные бонусы, кто больше самого работника знает о производственном процессе? Из мировой истории в целом, и истории России в частности, мы видим, что связующим звеном между работодателем и работником являются профсоюзы.

История профсоюзов в России насчитывает уже более века. Рассмотрев наиболее значимые этапы развития профсоюзного движения можно сделать вывод: профсоюзное движение – процесс создания, деятельности и развития профсоюзных организаций, защищающих права работников [5]. Изначально формируясь из самих работников и защищая права работников на получение материального вознаграждения, достойного труду затрачиваемым работником, впоследствии профсоюзы расширяли горизонты своего влияния на работодателя, настаивая и заключая с работодателями соглашения о дополнительных выгодах для рабочих. Так называемые коллективные договоры на предприятиях, которые обязывают работника, работодателя и профсоюз этого предприятия выполнять взятые на себя обязательства. Другими словами, наличие профсоюзной организации на предприятии – это механизм формирования дополнительных социальных бонусов для работника. Для работодателя наличие профсоюзной организации – дополнительный фактор безопасности и стабильности в коллективе, а значит стабильности в получении прибыли.

Роль социальных льгот и выплат как части совокупного дохода работников в последние годы заметно возрастает. Льготы и выплаты перестали носить временный, дополнительный характер. Они превратились в жизненную потребность не только самих работников, но и их семей. Спектр льгот, предоставляемых работникам, довольно широк. Вот примеры социальных льгот, которые встречаются в коллективных договорах:

- оплаченные праздничные дни;

- оплаченные отпуска;

- оплаченные дни временной нетрудоспособности;

- оплаченное время перерыва на отдых;

- оплаченное время на обед;

- медицинское страхование на предприятии;

- дополнительное пенсионное страхование на предприятии;

- страхование от несчастных случаев;

- страхование по длительной нетрудоспособности;

- страхование туристов от несчастных случаев;

- помощь в повышении образования, профподготовке и переподготовке;

- участие в распределении прибылей;

- покупка работниками акций;

- предоставление в пользование работников объектов отдыха и развлечений;

- предоставление бесплатных стоянок для автомобилей;

- предоставление помощи в переезде на новое место работы.

Данная система социальных льгот и выплат является результатом деятельности работников и профсоюзов [5].

Главная задача профсоюзов состоит в помощи работнику продать дороже и стабильно получать достойное вознаграждение за свой труд. Таким образом, наличие профсоюзной организации на предприятии – это дополнительное вознаграждение для работника, соответственно – целая система мотивации его личных доходов. Заключая коллективные договоры на предприятиях, профсоюзные организации формируют и согласовывают не только размер и своевременность выплат заработной платы, но и набор социальных бонусов – ту самую дополнительную выгоду для всех работников предприятия. Работодатель получает свою личную выгоду в стабильности, которую обеспечивает ему профсоюзная организация. Профсоюзная организация уверена в стабильной выплате заработной платы и социальных бонусов для работников, по крайней мере, на срок действия коллективного договора. Работник, в свою очередь, получает свою личную выгоду – вознаграждение, достойное своего труда, – личный доход.

Численность экономически активного населения в возрасте 15-72 лет (занятые + безработные) в июле 2012 года по Сибирскому федеральному округу составила 10218,2 тыс. человек, из них занятых 9498,3 тыс. человек, по Новосибирской области 1443,9 тыс. человек, из них занятых 1368,3 тыс. человек. Уровень занятости населения (отношение численности занятого населения к общей численности населения обследуемого возраста) составляет 65,8%, уровень безработицы (отношение численности безработных к численности экономически активного населения) составляет 5,2%. Для сравнения, в целом по России уровень занятости составляет всего 65,1%, уровень безработицы – 5,4% [6].

Уровень безработицы, даже по данным официальной статистики, остается высоким. Порой безработицу пытаются связать с уровнем заработной платы прямо –пропорционально: чем выше заработная плата, тем выше издержки производства, соответственно спрос на труд снижается и безработица растет. Но есть и другое мнение: чем выше заработная плата и иные доходы трудящихся, тем выше покупательный спрос на рынке товаров и услуг. Чем выше спрос, тем выше емкость внутреннего рынка, увеличение емкости рынка является стимулирующим фактором для капитальных вложений, в свою очередь инвестиционная активность ведет к росту занятости и сокращению безработицы [7]. Вот суровая реальная действительность современной экономики Российской Федерации, в которой верное решение возможно найти только в компромиссе.

Социальное партнерство – система взаимоотношений между работниками (представителями работников), работодателями (представителями работодателей), органами государственной власти и органами местного самоуправления, направленная на обеспечение согласования интересов работников, работодателей по вопросам регулирования трудовых и непосредственно связанных с ними отношений [8]. Отношения профсоюзов с работодателями, органами власти строятся на взаимодействии сторон трудовых отношений и заключении соглашений [9].

Принято выделять различные уровни социального партнерства. Решения нижестоящего уровня, принятые сторонами социального партнерства, не должны ухудшать положение работников по сравнению с решениями вышестоящего уровня. Если одновременно распространяется действие нескольких решений, то на работника действуют наиболее благоприятные условия, прописанные в форме нормативно-правовых актов. При этом законодательная база для всех едина [9].

На своем региональном уровне, на уровне субъекта Российской Федерации - Новосибирской области, также реализуется механизм социального партнерства. Для осуществления принципов и задач социального партнерства в области образуются постоянно действующие областная и территориальные трехсторонние комиссии по регулированию социально-трудовых отношений, а также постоянные или временные (на время подготовки к заключению соглашения) отраслевые (межотраслевые) трех-, двухсторонние комиссии. Которые формируются из равного числа представителей сторон социального партнерства по инициативе любой стороны.

Областная трехсторонняя комиссия формируется правительством Новосибирской области, областными объединениями профсоюзов, областными объединениями работодателей. Которые обеспечивают согласование социально-экономических интересов сторон социального партнерства, соблюдение общих принципов регулирования социально-трудовых отношений на уровне Новосибирской области и содействуют их договорному регулированию. Комиссией ведутся коллективные переговоры, подготавливаются и заключаются соглашения, рассматривается ход их выполнения. Комиссия участвует в разработке, обсуждении проектов законодательных и иных нормативных правовых актов, программ социально-экономического развития.

Областная трехсторонняя комиссия обеспечивает соблюдение общих принципов регулирования социально-трудовых отношений на территории области, подготовку проекта регионального соглашения и контроль за выполнением заключенного.

Таким образом, сформированные принципы социального партнерства в Новосибирской области переросли в ряд соглашений, которые распространяются на работников и работодателей всего региона. Одно из них − соглашение о минимальной заработной плате на территории Новосибирской области. Данное соглашение существует уже несколько лет и только в этом году в соглашении были уравнены показатели минимальной заработной платы в регионе для работников бюджетных и внебюджетных сфер, которая составила 9030 рублей и для работников сельского хозяйства - 6200 рублей. Увеличение минимальной заработной платы составило от 15 до 50% по сравнению с предыдущими показателями, действовать данное соглашение начинает уже с 1 января 2013 года [10].