Как сделать чтение привлекательным занятием

Сначала скажу крамольную вещь: литература превращается в сферу услуг, и эта тенденция уже состоялась. То же самое происходит в образовании. А дальше работают рыночные механизмы: спрос‑предложение, конкуренция между проектами и издательствами, количество которых, к слову, продолжает расти. Услуги в сфере литературы взаимоориентируются в ответ на запросы потребителя, который определяет разнообразие, содержание и формы подачи материала.

Тем не менее, до сих пор я встречаю очень много людей, которые не хотят и не умеют читать. Упала общая грамотность. В условиях, когда можно купить все, включая диплом и должность, грамотность и развитие личности перестало быть главенствующим фактором. В конце концов, все всегда зависит от самого человека: кто захочет читать – тот найдет – где и что. И кто хочет развиваться – тот читает соответствующую литературу. Эту идею могли бы взять на вооружение все институты современного гедонистического общества, включая и библиотеки. Но… захотят ли, не знаю.

А детство – период уникального сознания и осознания, сочетающего постоянный эксперимент в постижении мироустройства, мифотворчество и разрушение мифа, абсолютность чувств и переживаний. По определению В. В. Головина, д.ф. н, профессора зав. кафедры «Детской литературы» ГУКИ (Санкт‑Петербург).

Сегодня литературный процесс не претерпевает сколь угодно значимых трансформаций. Детская литература также, как и в XVIII–XX вв.:

• Расширяет жанровое и сюжетное пространство;

• Включается в модернисткие и постмодернисткие течения: новые книги, изначально для детей не предназначавшиеся;

• Наряду с удачными, полна неудачных литературных опытов, один из которых

– преодоление резонерства.

С детским чтением также не наблюдается кардинальных изменений, хотя информативное чтение в общей структуре детского чтения занимает все большую роль. Поэзия становится более «девичьим чтением». В добавок к сказанному, трансформируется читательский репертуар, доля хрестоматийных авторов снижается.

Когда я описывал некоторое время назад в Первое сентября педагогический прием по перестановке текста и целых абзацев, совершенно не мог предположить, насколько живо затронет тема некоторых моих коллег. Особенно жаркие дискуссии случились в части выбора для примера… книги Эдуарда Успенского. У родителей и педагогов возникла по отношению к этой книге несправедливость: проекция себя на содержание детской книги. Некоторые учителя начальной школы, вместо того, чтобы понимать и принимать позицию ребенка, начинает эти книги читать в силу своего опыта. А у известного автора из замечательного города Егорьевск, что под Москвой – там – дети… Нигде не сказано ни одним словом о том, что они развлекаются. Почему я так обстоятельно могу цитировать эту книгу – у меня история отношений с ней давняя, когда‑то со своими детьми мы провели первую экспертизу и разговаривали с другими родителями о том, нужна ли эта книга. Дети двумя руками «за» такие «страшилки». Им не хочется спать. Хотя почтительно соглашусь в том, что нельзя сказать за всех детей. Поэтому выявленная позиция взрослых по отношению к современной детской книге, к детскому чтению – вот еще одна проблема сегодняшнего обсуждения. Конечно, «у каждого его путь прям». Игра ли это, у ребенка, или это постижение себя?.. Потому что ребенок – это не актер, он не перевоплощается.

В соответствии с множественным подходом к проблеме (культуры и воспитания через книгу), разумеется, могут быть различные предпочтения у детей – как в разных семьях, так и в разном возрасте. Это нормально (притчи о любви, сострадании) и хорошо, когда получается уйти от влияния неудобных внешних факторов, воздействующих на ребенка вне семьи. Вообще, к воспитанию детей в благости надо стремиться всем… Безусловно.

Но в XXI веке, как и еще в XIX веке, педагогическая цензура с разной активностью работала и работает против «Приключений барона Мюнхгаузена» и подобных книг, где многое противоречит «нормальному» развитию мышления ребенка. Если над взрослой литературой стоял «Главлит» и идеологическая цензура, то над детской литературой стояла еще и педагогическая цензура. Детской литературе жутко не повезло. Знаменитый Афанасьев издавал сказки, цензоры вмешивались в творческий процесс, запрещали употреблять слово «кобыла» (можно– жеребец, лошадь).

Будем ли мы сегодня использовать детскую литературу, детское чтение, детскую книгу как источник манипулирования ребенком, и просто «прикручивание его к стулу»?… Ребенок свободен в своем чтении.

Ясна позиция большинства родителей, которые выбирают ту или иную детскую книгу. Они подразумевают, что ИХ выбор чему‑то научит его ребенка, не просто «модно» развлечет его. Но за два прошедших в истории детской литературы века у нас практически не существовало детской «книжной» моды.

В Государственном университете культуры и искусств (что я в свое время закончил) даже кафедра называлась не кафедра детской литературы, а кафедра руководства детским чтением. Руководство чтением существовало, а литературы детской как бы и не было… Кафедра эта занималась проблемами детства в широком смысле слова, детской литературой, феноменологией детского чтения, осмыслением феномена детской библиотеки, литературоведческими и фольклористическими исследованиями.

К примеру, самая динамично развивающаяся сфера сегодня – это коммуникация. С другой стороны – современные дети испытывают коммуникативный голод. Они могут писать друг другу СМС‑ки или электронные письма – посредством КПК или ПК, находясь в одной комнате. Хотят считывать эмоции с человеческого лица, но не научены этого сделать – без помощи электронных устройств‑помощников. Поэтому сегодня детская книга – это искусство диалога, прежде всего родителя с ребенком. Если предполагать, что эта мысль станет главенствующей и толерантной относительно иных методик воспитания ребенка (подростка) тогда вокруг не будет вредных книг. Но будет детская мода на книги, как к примеру, сегодня существует мода на детские детективы (к слову, ими зачитывается моя 10‑ти летняя дочь, ученица обычной петербургской гимназии). И эта детская мода сама расставит все точки над «i», непопулярная детская литература просто станет невостребованной, читатели проголосуют рублем.

Все законы жанра (педагогики) кричат нам: что запрещается, то и хочется как раз попробовать. Если есть родители, учителя, библиотекари, которые могут все объяснить, которые могут рассказать, дать другие варианты этих книг – пусть существует альтернативное мнение. Детская литература – это, прежде всего, литература. Воспитательные функции у педагога, а у литературы функции другие: она свидетельствует о культурном опыте поколений – художественный текст, особенно детский, должен мягко воспитывать. В детской литературе должна быть шалость.

Что должно быть запрещено в детской литературе? На мой взгляд, ничего запрещено не должно быть, ибо в литературе автор творит подлинную детскую книгу, он обращается не только к конкретному ребенку‑читателю в настоящем, но проецирует детские планы на будущее – творит художественную ценность, прошедшую редактуру.

Было время, когда запрещали книжку С. Я. Маршака: «Дама сдавала в багаж: диван, чемодан, саквояж, корзину, картину, картонку и маленькую собачонку»? Здесь же фраза «за время пути собачкам могла подрасти» – логично завершала поклеп на советские железные дороги. Еще вспомните стихотворение про елочку и зайчика: «раз, два, три, четыре, пять – вышел зайчик погулять». Потом, охотник его убивает, а далее, уже в детское переделке, принесли его домой, и… оказался он живой. Принесли его в больницу – он украл там рукавицу. И так далее, и тому подобное: «эни‑бени‑рики‑факи‑турба‑урба‑сентебряки‑деу‑деу‑краснодеу‑БАЦ!!!».

Дети сами формируют моду в своей страте – с любым фольклоризированным текстом делают то, что хотят сделать. Поиграют – и смерть не страшна, и похулиганили в конце – заяц начал воровать. А иные – найдут ведь в литературе то политику, то историю, то секс, то что ж с того? Давайте запрещать детскую литературу?

И вот что лично мне стало интересно (и не только на примере Эдуарда Успенского как автора книг для детей) – если проследить историю многих детских писателей, мы увидим, что… не у всех у них есть дети. А у некоторых, к примеру, популярного ныне Михаила Яснова – нашего современника – сын был уже взрослым, когда папа стал писать… Вспомните Николая Носова, Виктора Драгунского, а еще ранее Антония Погорельского (настоящее имя А. Перовский) – «Черная курица…» – никто из них не был отцом большой многодетной семьи. Хочет ли кто‑нибудь порассуждать на эту тему – почему писатель пишет о детях и детстве – скорее воображаемом, нежели реальном?

Для настоящего литератора как лица, склонного к вымыслу – в хорошем смысле этого значения – абсолютно не важно наличие (и количество) собственных детей. Что мы все и видим на практических примерах (конкретных семейных историях). Могу даже предположить, что сама природа дает таким авторам компенсацию в виде литературного приложения своих идей – за малочисленность детских ассоциаций (опыта) в собственных семьях. Такое бывает. Качество книг для детей не зависит от собственных детей. Хотя, конечно же, в нашей семье мы используем весь свой опыт воспитания, слава богу, что он есть и динамично развивается. Не только мы учим детей, но и наоборот.

Родительский пример: не бойтесь вдохновлять оригинально

Богатство мира состоит именно в оригинальных людях.

Благодаря им и их творениям мир есть мир, а не пустыня.

Томас Карлейль

Однажды, году эдак в 2008 проректор ГУКИ (Санкт‑Петербург) Ю.П. Подболотов при откровенном разговоре со мной на тему образования и развития (за что ему большое спасибо!) с неким вызовом сказал, что «это все вам надо, молодой человек; у меня уже все есть». И вы не поверите, я захотел «это все иметь», я захотел стать профессором Подболотовым, хотя, как показала практика, вполне комфортно творить и под настоящей фамилией.

В части проблемы мотивации читателей и чтения существует почти та же аналогия. С одной стороны (сталкивался с явлением в нескольких аспектах, в том числе занимаясь краеведением в Верховажском районе Вологодской области) люди не демонстрируют свои лучшие качества, ибо не осознают их важности и востребованности в современном гедонистическом обществе – «так ведь по телевизору ж это не показывают».

Действительно, в настоящее время нет волевых решений на правительственном уровне в части активной (обращенной к людям) рекламы чтения и книги. В частности, обыватель не видит рекламные плакаты (и иные примеры) с явственным посылом о пользе чтения. На государственном уровне до сих пор – судя по всему – не считают проблему нечтения угрожающей культурному здоровью нации (ремни безопасности в автомобилях и слабая дисциплина водителей на дорогах, оказалось, действительно угрожают генофонду – очевидно поэтому им уделено первоочередное внимание). Нечитающие граждане, как следствие, тоже считают культуру чтения и его важность для развития гармоничной личности – необязательными. Это огромное проблемное поле, на котором ежедневно трудятся библиотекари и неравнодушные к проблеме педагоги. Но как далеко они готовы зайти?

К примеру, в п. 17 утвержденной программы (план мероприятий) Российской ассоциации чтения на 2012 год написано: «изучить опыт Санкт‑Петербургского госуниверситета по созданию магистратуры по проблемам чтения. Содействовать открытию подобной магистратуры в Челябинской государственной академии культуры и искусств, МГУКИ, педагогических университетах страны (2011–2012 гг)». Замечательно. Изучили. В РГПУ (Санкт‑Петербург) создали магистратуру «Социально‑педагогические технологии развития культуры чтения»; она выдержала уже второй выпуск. Но сама программа оставляет желать лучшего: воз и ныне там, ибо нет четкого понимания не столько педагогичеких, сколько психологических факторов влияния на читательский интерес.

Коли мы, мнящие себя специалистами в детском чтении, желаем воздействовать на ребят с целью приобщения к чтению – надо научиться выявлять их личностный интерес и мотивировать через него. Законы развивающегося рынка гласят, что нужно продавать не книги, и даже не услуги, а стиль жизни, чтобы люди захотели купить то, что уже есть у вас. То же касается и детского интереса. Дети хотят иметь то, что есть у взрослых. Не секрет, что у взрослых много чего есть… но в данном случае речь пойдет о том, чего становится все меньше – о вдохновении.

«Татьяна у окна стояла на стекла хладные дыща…

Задумавшись. Моя душа, прелестным пальчиком писала

На отуманенном стекле

Заветный вензель «О» да «Е»

Вдохновляет? Пожалуй…

Его, за небольшим исключением интеллектуальных вкраплений в общей социальной страте, почти не осталось. Поэзия не в моде. Романтика не в чести. Те же законы рынка диктуют: надо заработать любой ценой, в том числе ценой собственного свободного времени, времени, которое необходимо лично потратить на развитие своих детей.

Вдохновлять – это значит, по определению Толкового словаря русского языка побуждать к каким‑либо действиям, поступкам; воодушевлять. Вдохновение является тем состоянием, когда с предельной мощью раскрываются все творческие возможности личности; «бьют ключом» все источники энергии; разум, воля, воображение, фантазия как бы устремляются в одном направлении, подстегивая, и стимулируя друг друга.

И хотя поэтам принадлежат самые красивые слова о вдохновении, о моментах их особо радостного общения с музами, вдохновение нередко осеняет и библиотечного работника. Среди библиотекарей всегда были и есть люди, готовые по зову сердца прийти на помощь как гражданам, так и общественным объединениям. И вот этот энтузиазм надобно использовать – вдохновлять!

Полностью соглашусь с Чайковским: «Вдохновение не приходит к ленивым». Кто больше работает, тот чаще испытывает бурный прилив сил, именуемый вдохновением, и в этом смысле великие творческие личности находятся в лучшем положении, как все истинные труженики.

Художественное вдохновение писателя (поэта), хорошо мне знакомое, много лет назад прекрасно определил Гегель, «…заключается именно в том, что поэт полностью поглощен своим предметом, целиком уходит в него и не успокаивается до тех пор, пока он не придаст художественной форме законченный, отчеканенный характер».

Вспомню также авторитет композитора И.Ф. Стравинского; он написал: «Профан воображает, что для творчества надо ждать вдохновения. Это глубокое заблуждение. Я далек от того, чтобы совсем отрицать вдохновение. Напротив, вдохновение – движущая сила, которая присутствует в любой человеческой деятельности… Но эта сила приводится в действие усилием, а усилие – это и есть труд». А что мы имеем там, где вдохновения нет?

В нашей, коллеги, «системе» полно людей, которых так и хочется назвать случайными. Они есть почти в каждом коллективе. А где‑то их количество даже зашкаливает за все возможные границы. Это стало нормой; тем, что нужно улучшать.

В 1–4 классах начальной школы книга – пока еще желанная «добыча»

Так считаю не только я, но и многие педагоги начальной школы и школьные библиотекари.

Собрав группу «энтузиастов» (самых нечитающих, но очень активных детей и действительно заинтересованных родителей), мы отправились в одно из недальних издательств. Естественно, по предварительной договоренности. Чтобы ребят встречал специалист. Чтобы были выставлены на стеллажах или полках подходящие книги.

Сначала мы все, независимо от возраста, просто «ухнули» в эти книги. Собирали их стопочками: это – для себя, это – для класса. И вот какая странность обнаружилась. Дети купили для себя в основном те книги, которые уже были прочитаны в классе раньше. Причем друзья покупали одинаковые книги. На те невеликие капиталы, которые выделила семья.

– Зачем? Вам надо купить разные книги, чтобы потом меняться.

В ответ удивленный взгляд: взрослый, как всегда, главного не понимает. Важно, чтобы любимая книга была только твоей! И так здорово сидеть рядом с другом и читать точно такую же книгу.

Вернулись в школу «энтузиасты» – как с удачной охоты – с добычей, с коробками, пачками, сумками… Книга из учебного предмета, порой довольно непривлекательного, незаметно превратилась в желанную цель.

Как‑то так получилось, что в классе образовались две полки. На одной – энциклопедии, многочисленные «Все обо всем». Подобные книги нарасхват шли в прошлом десятилетии. Информация, иногда нужная, часто бесполезная.

А на другой полке новые книжки – о каждом человеке в отдельности, о его чувствах, об отношениях с другими людьми.

Именно о том, чего мы все ищем в книгах.

Третий возраст

В завершении 11‑го года жизни девочка стала снова беспокойной – пришла пора бурного роста и полового созревания. Признаки не скроешь: явное изменение поведения: девушка легко утомляется, часто уединяется и становится более молчаливой (чем прежде) и «задумчивой», как будто бы ее посетила вселенская грусть. Наметилась склонность к беспричинной смешливости, ярко выраженной чувствительности (когда ее обижает даже родительское слово, сказанное «невпопад»).

Смеяться наша дочка сегодня может практически от любого повода, даже если ей «показать палец». Но это совсем другой смех, чем, например, смех ребенка в возрасте 3–5 лет. С половым созреванием девчонки выказывают внешнее безразличие к сверстникам (которые несколько отстают в этом возрасте на 1–2 года). Однако, по тому, как наша Аня группируется с подругами, как обсуждает «секреты», становится ясно, что интерес к противоположному полу – одна из развивающих сил в подростковом возрасте.

В 11 лет мама становится лучшей подругой дочери, но и папа, при правильном подходе, не теряет авторитета. То, что можно спросить у мамы – спрашивается, то, что можно было бы спросить у папы – вычитывается в книгах. Но и для папы «интересный возраст» взросления дочери не повод самоустраниться за ширмой бесконечной работы и занятости. Чтобы понять это, опять же стоит посмотреть на интересы своей дочери в этом возрасте. И чтение, как одно из пристрастий вполне в этом поможет разобраться.

Посмотрите на ассортимент любимых книжек в арсенале вашей дочери. У нас на первом месте книги художественной литературы, классика Л. Н. Толстого, Ги де Мопассана, У. Коллинз, Стендаля, Тендрякова. Общее для этих книг – сюжетная линия, где явно прослеживаются отношения между девушками и молодыми людьми, мужчиной и женщиной, идеализация «принцев» и «принцесс». Девочка в 11–12 лет пытается идеализировать отца, и каждого (не только сверстника, но и взрослого мужчину) «сканирует» через призму идеала (папы). В психологическом плане подростковый возраст особенно важен, здесь нельзя оступиться. Кому из родителей это удается – надолго потом становятся для дочери близкими людьми не по статусу, а по ощущению таковых.

На втором месте, если допустимо такое разграничение, увидим книги практической направленности по теме «девочка‑девушка‑женщина», которые помогают лучше понять себя, свое предназначение в мире, физиологию, и, так или иначе, объяснить (помимо родителей и подруг) тайные пружины взаимоотношений полов. Эти отношения актуальны в любую эпоху и интересны каждому поколению в соответствующем возрасте.