Глава 6 Образование в эпоху Возрождения 1 страница
Особенности эпохи Возрождения
Эпоха, получившая свое название в связи с возрождением интереса к античности (искусству, философии, науке), в последующем восприятии имеет гораздо более широкий смысл. Исключительное место двух-двух с половиной веков европейской истории (с конца XIV в. в Италии, XV–XVI вв.), их значение для всего человечества определяются тем, что они явились эпохой возрождения Человека, освобождения человеческого духа, научной и философской мысли. Возрождение – эпоха, с которой связано приобретение немыслимой доселе свободы как в производственных, так и во внеэкономических отношениях, во всем образе жизни. Оно стало и эпохой нового, гуманистического образования, воспитания личности, в корне отличающейся от феодально-средневекового образца. Возрождение естественно-историческим образом выдвигало тип личности решительной, уверенной в себе, инициативной, но и ответственной в действиях.
Сам возврат к присущим античности интересам, ее ценностям и нормам явился закономерным выражением и одновременно порождением глубоких социокультурных изменений, вызревавших на длительном средневековом пути и ожидавших благоприятной почвы для всхода. Так получилось, в исторической ретроспективе, что «с высот художественных достижений Возрождения, составляющих золотой фонд общечеловеческого наследия, социально-экономические достижения, превзойденные последующим развитием, блекнут и предстают не как определяющие причины, а лишь как сопутствующая внешняя среда» [10. С. 95]. Между тем именно в этот период происходили социально-экономические преобразования, надолго определившие дальнейшее развитие цивилизации: «Рамки старого orbis terrarum (круга земель) были разбиты; только теперь, собственно, была открыта Земля, заложены основы для позднейшей мировой торговли и перехода ремесла в мануфактуру, которая, в свою очередь, послужила исходным пунктом для современной крупной промышленности» [7. С. 345–346].
Стремительно возраставшие социально-экономические запросы все более обращались к развитию науки, предоставляя этому развитию значительные возможности. С началом капиталистического производства и далеких путешествий менялись место и сам образ науки, которая не могла более оставаться в пределах «незаинтересованного», схоластического теоретизирования. Соответственно преобразовывались содержание и формы образования. Оно становилось не просто все более престижным, но и необходимым, особенно для предпринимательской и государственной деятельности. Впервые стали готовить профессиональных политиков, а политика рассматривалась как искусство. Пример тому – итальянский политический деятель, автор трактата «Государь» Н. Макиавелли, служивший при дворе Медичи во Флоренции. Знаменательной вехой в развитии образования, расширении возможностей для распространения научных, философских, художественных идей стало изобретение в 1436 г. книгопечатания И. Гутенбергом. «Вселенная Гутенберга» по-своему подготовила и предварила за целый век «Вселенную Коперника». Типографии стали первыми действительно капиталистическими предприятиями, со сложной системой разделения труда и серийной продукцией, завоевывавшей рынок невиданным ранее способом – посредством низкой цены. (Первой отпечатанной таким образом книгой оказалась, естественно, Библия.)
Стало цениться время и не случайно именно тогда появились карманные часы, а площади крупных европейских городов обзавелись механическими часами. Порождением расцвета городской жизни, бурно растущих культурных и экономических связей стали уличное освещение (Лондон), почта в Венеции (нач. XV в.) и верховая почта во Франции (1464).
Было бы ошибочным выделять в происходящих изменениях причины и следствия: естественно-историческим образом они охватывали все области практической и духовной деятельности. Говоря о возможностях, открываемых для развития науки и образования, особо следует остановиться на роли ренессансного гуманизма.
Принципы ренессансного гуманизма
Помимо того, что гуманистами был выдвинут ряд ценных научных идей, фило софия гуманизма значительно продвинула античные представления о месте и предназначении человека. Гуманизм Возрождения, утверждая венцом творения человека, самоценную и самодеятельную личность, полагает величайшим достоянием человека его мысль, знания, а мерилом его действий – мастерство их выполнения. Наиболее характерным образом эти представления развивались итальянскими мыслителями.
Гуманисты XV в. (Дж. Пико делла Мирандола, Марсилио Фичино, Лоренцо Валла) связывают величие человека с его свободным и ответственным выбором, доставляющим ему «высшее и восхитительное счастье… владеть тем, чем пожелает, и быть тем, чем хочет» (Пико делла Мирандола. Речь в защиту достоинства человека) [8. С. 508]. Согласно Пико, Бог, создав мир, пожелал, чтобы кто-то оценил смысл такой большой работы, любил ее красоту и, сотворив вслед за этим человека, сказал ему: «Я ставлю тебя в центре мира, чтобы оттуда тебе удобнее было обозревать все, что есть в мире. Я не сделал тебя ни небесным, ни земным, ни смертным, ни бессмертным, чтобы ты сам, свободный и славный мастер, сформировал себя в образе, который ты предпочтешь» (там же).
Свобода понимается теперь как возможность творить себя – благодаря образованию, познанию. Флорентийский гуманист М. Фичино (1433–1499), сам от природы тщедушный и слабый здоровьем, был убежден, что «человек способен создавать сами светила», приобретая соответствующие знания об их устройстве и сконструировав необходимые орудия (там же. С. 408). Вот почему столь важное, даже символическое значение (сменив мага Средневековья) приобретает фигура «художника-инженера» (Цильзель), во власти которого, говорит Леонардо, «порождать и самые прекрасные вещи, и самые уродливые». Леонардо да Винчи (1452–1219), самая репрезентативная личность «эпохи титанов», пишет: «Там, где природа кончает производить свои виды, там человек начинает из природных вещей создавать с помощью той же природы бесчисленные виды новых вещей». Художник был уже просто вынужден учиться анатомии, ученый должен был «анатомировать» природу. Представителям искусства требовались уже знания не только в изобразительной технике, но и в психологии, биологии, ботанике, географии.
Непреодолимое стремление к знаниям отличало Дж. Пико делла Мирандола (1463–1494). Красавец-аристократ, граф Мирандолы и князь Конкордии (князь Согласия, как называли его друзья, обыгрывая понятие «конкорд» – согласие) не жалел средств на науку и образование. Порой за переводы с арабского он расплачивался арабскими скакунами. Высокообразованный князь задумал провести в Риме диспут, созвав на него желающих со всей Европы. Участникам диспута он вызвался оплатить проезд. Темой для обсуждения предлагались опубликованные им в 1486 г. «900 тезисов обо всем, что познаваемо», открывавшиеся введением, которому позже было дано название «Речь в защиту достоинства человека». В тезисах Пико обсуждались положения из самых различных учений – греческих перипатетиков, «латинских докторов», арабов, неоплатоников, представителей герметизма и каббалы. В таком подборе заключался осознанный полемический заряд: автор, отказываясь следовать какому-либо одному направлению, в каждом из них находил идеи, достойные использования и развития. Именно развитие обсуждаемых положений содержалось в последних 500 тезисах, весьма «парадоксальных» и «отличных от принятого у богословов способа рассуждений».
Нетрудно догадаться, что диспут был запрещен инквизицией и папой Иннокентием VIII (незадолго до этого благословившим «охоту за ведьмами») под предлогом «санитарной опасности» из-за приезда людей с разных концов Европы. Сам Пико бежал, но был схвачен и заключен в Венсенском замке. Лишь покровительство итальянских государей (особенно Лоренцо Великолепного) спасло его от казни, но не от загадочной смерти в 30-летнем возрасте.
Образование у итальянских гуманистов
Проблемы образования составляли важнейший компонент философских систем гуманистов, а педагогическая деятельность была главной областью приложения их идей. Знаток античной философии Витторино да Фельтри (1378–1446) основал школу, названную им «Домом радости», которая помещалась в прекрасном дворце. Наполненная светом и воздухом, она располагала к работе и занятиям. Большое внимание в ней уделялось физическому развитию учащихся, играм на лоне природы, изучению классических языков и литературы, математики и астрономии.
Венцом гуманистического образования стала Неоплатоновская академия. Если в Средние века было известно, в латинских переводах, всего 2–3 «Диалога» Платона, то в период Возрождения произведения Платона были очень распространены и имели популярность. Будучи хорошо знакомым с Платоновой и перипатетической философией, М. Фичино обратился к серьезному изучению и восстановлению его духовного наследия, решив возродить и сам дух античности. Сформировавшееся вокруг него (и на его вилле близ Флоренции) сообщество почитателей, единомышленников, учеников и друзей получило название Платоновской академии. Уже сама форма общения была вызовом все еще опутанным схоластикой и гнетущей дисциплиной монастырским школам и даже университетам.
Непринужденные беседы и диспуты здесь были направлены не на получение ученого звания, а на неустанный поиск в форме диалогов. Одно из таких духовных пиршеств наподобие «Пира» Платона флорентийские «академики» устроили (в 1468 г.) в день рождения (и, по преданию, также смерти) Платона, 7 ноября. Флорентийская Платоновская академия не имела ни устава, ни постоянного членства, что не помешало ей собрать наиболее выдающихся представителей культуры Флоренции и всей Тосканы – философов, ученых, поэтов, художников, дипломатов, политиков (предваряя «Республику Ученых» – неформальное всеевропейское сообщество уже XVII в.). Развивая гуманистическую педагогику, академики содействовали «разрушению схоластики изнутри», превращению философии из «школьного» предмета в ведущее явление европейской мысли, возрождению изначальной роли «свободных искусств».
Педагоги-гуманисты в равной мере опирались и на классическое наследие, и на принципы рыцарского воспитания. Их привлекали идеи государственного устройства у Аристотеля, военного искусства у Цезаря, агрономические познания Вергилия. Ведущей задачей признавалось «гражданское воспитание», признающее максимально полезным для общества такого гражданина, который в полной мере получил возможность для развития своих способностей и возможностей.
Гуманизм как доминанта культуры Возрождения
Гуманизм стал ведущей характеристикой ренессансного мышления, лейтмотивом и интегрирующим началом всей культуры Возрождения. Гуманистическое обоснование причастности человека обеим природам – земной и небесной – делало естественным, вслед за Ф. Петраркой, Лоренцо Валлой (1405–1457), Л. Альберти (1404–1472) рассматривать счастье в земной жизни как ступень к небесному блаженству.
Единство небесного и земного находило подтверждение и в науке. Так, уже ученый кардинал Николай Кузанский (14011464) приводил натурфилософские и математические аргументы однородности Вселенной, отсутствия в ней избранных мест. Отграничение небесного и земного окончательно рухнуло с открытием Коперника. Стало очевидным, что и на земле, и на небе действуют одни и те же законы природы, а на знаменитой картине Тициана сложно было установить, где – «любовь земная», а где – «небесная».
Реабилитация человеческого тела и природной красоты произошла сперва в философии гуманизма и лишь после этого – в живописи, восхищающей людей на протяжении веков. Возрожденный эпикуреизм, основываясь на научных результатах, утверждал следование человека природным началам. Прославление природы во всех проявлениях опиралось и на эстетические, и на этические аргументы. Этика филавтии (любви к себе) обосновывала стремление к самосохранению, к естественному развитию у природы и любых ее составляющих, включая, конечно, человека.
Гуманистический дух Возрождения наиболее отчетливо и впечатляюще воплощен для нас в его искусстве – живописи, скульптуре, архитектуре, музыке, литературе. Так, если в раннем Возрождении робкие изображения человека ограничивались мадоннами, распятием и другими библейскими сюжетами, то искусство высокого Возрождения (Леонардо, Дюрер, Гольбейн) дает целую галерею портретов, привлекающих природной красотой, силой духа, уверенностью в себе их персонажей. Прекрасный человек предстает как органичная часть такой же прекрасной природы. Неземные, бесплотные мадонны с печатью горького предзнания на лике сменяются вполне земными женщинами, излучающими радость материнства, а простолюдинка, возлюбленная Рафаэля, изображается как Сикстинская мадонна. Даже сцены распятия и снятия с креста служат теперь прославлению человека – его мужества, стойкости, убежденности.
Значение Реформации
Существенное воздействие на культурные процессы Возрождения, включая образование, оказало такое противоречивое движение, как Реформация. На рубеже XV–XVI столетий происходит ощутимое изменение гуманистических акцентов, связанное прежде всего с цепью разочарований, теперь уже в ренессансных ожиданиях. Гуманизм приобретает сурово-аскетический, даже желчный (пример – «Похвала глупости» Э. Роттердамского) характер. Этот сдвиг нагляднее всего прослеживается опять-таки в искусстве. Мужественными, суровыми, полными достоинства, а порой и горького сарказма предстают на портретах Гольбейна, Дюрера, Кранаха, нидерландских мастеров сам автор «Похвалы», Эразм, великие реформаторы и даже простые люди той эпохи. Ценности религиозной морали приобретали общечеловеческое измерение, связываясь с чаяниями и тревогами человеческой жизни.
И когда в 1517 г. Мартин Лютер (1483–1546) вывесил на воротах города Виттенберга 95 тезисов с осуждением злоупотреблений церкви и требованием чистоты религии, это было манифестом социальных противоречий. Вскоре они вылились в Крестьянскую войну 1524–1526 гг. в Германии и массовые столкновения в других странах, происходившие под знаменем Реформации.
Поскольку гуманизм оставался идейной ориентацией достаточно узких, наиболее просвещенных кругов, то именно Реформация явилась наиболее массовым движением XVI в., по определению Ф. Энгельса, своеобразной «религиозной буржуазной революцией XVI в.». Реформация оказала глубочайшее влияние на все сферы общественной и духовной жизни, явив парадокс раскрепощающего и прогрессивного влияния идеологии, звавшей «назад» (к «подлинному христианству»), противопоставлявшей аргументации на основе разума и науки (которую Лютер называл «потаскухой дьявола»), упования на «твердость духа и силу убеждений», «отчаянный выбор», требующий освобождения не философии, а «от философии». Как писал К. Маркс, «Лютер победил рабство по набожности только тем, что поставил на его место рабство по убеждению. Он разбил веру в авторитет, восстановив авторитет веры. Он превратил попов в мирян, превратив мирян в попов. Он освободил человека от внешней религиозности, сделав религиозность внутренним миром человека. Он эмансипировал плоть от оков, наложив оковы на сердце человека» [7. Т. 1. С. 422–423]. Столь же неизбежно, когда лозунг свободы убеждений сыграл свою роль, учение Лютера само догматизировалось. Тем не менее огромное число людей поверило в право на свой путь к Богу, на собственное мнение и собственный выбор – в любых вопросах. Юридическими завоеваниями Реформации явились концепции естественного права, свободы совести. Именно в этих условиях особенно уместно стало учение св. Фомы о «внутреннем учителе», об индивидуальном сдерживающем начале.
Отказ от слепого поклонения авторитетам, расшатывание любых догм давали большую свободу действий, в том числе непроизвольную санкцию и научной деятельности, допускаемой концепцией «двух истин». Реформаторско-протестант-ский индивидуализм столь же естественным образом санкционировал буржуазное предпринимательство. Так, Жан Кальвин (1509–1564), далеко не демократических убеждений человек, учил, что наиболее благочестивый образ жизни – это обогащение собственным трудом (в противоположность раннехристианскому осуждению богатства). Реформация обосновывала развитие личности через трудовую деятельность: труд есть не проклятие человека, а его благословение. Любая профессия рассматривалась как развивающее личность служение Богу. Характерно, что немецкое слово Beruf (профессия) буквально переводится как призвание. «Проснитесь, призывает нас Голос» («Wachet auf, ruft uns die Stimme»), – требовал один из протестантских хоралов, написанных самим Лютером («Марсельеза XVI века», в оценке Ф. Энгельса). Все это делало необходимым образование, включая школьное. Как писал М. Лютер, если обязательно ратное обучение, то тем более нужно обучаться для войны с дьяволом.
В отличие от римско-католической церкви, исповедовавшей истину как неизменное отражение божественного провидения, Реформация считала допустимым и необходимым дополнять божественные по происхождению истины, давать им собственное толкование. Первый шаг к их доступности для всех – перевод Библии на немецкий язык, который был осуществлен впервые самим Лютером. Реформация, провозглашая принцип индивидуальности, «самости» человека, несущего личную ответственность перед Богом, давала критически-гуманистические импульсы для образования: «По сути, это новое движение смыкалось с Возрождением в стремлениях переместить в центр воспитания человеческую личность, приобщить подрастающее поколение к национальной культуре, языку, литературе, поощрять светскую образованность» [5. С. 139].
Реформация и образование
Один из лидеров Реформации, Томас Мюнцер (1490–1525), настаивая на разрушении старой школы, затруднявшей доступ народа к образованию, лично создавал новые учебные программы. Хотя сам Лютер считал, что полноценное светское образование должны получать только светские и духовные власти, т. е. будущие священники, учителя, врачи, он требовал достаточно основательного начального образования для всех. По его инициативе в 1524 г. светские власти учредили протестантские школы. Значительный практический вклад в педагогику внес и сподвижник Лютера Филипп Меланхтон (1497–1560). Противник схоластики, он обосновывал практические цели навыков красноречия, а полноценность образования оценивал приобретением научного мышления. Им написаны учебники по диалектике, физике, догматике, греческой и латинской грамматике, включающие различные упражнения – составление писем, переводы, диспуты. Ф. Меланхтон, воспитанники которого разъехались по всей Германии, содействовал протестантскому реформированию университетов в Виттемберге, Фрайбурге, Марбурге, Гейдельберге, Кенигсберге, Иене. Важный вклад в образование внесли в Германии также Рудольф Агрикола (1445–1523), Поган Рейхлин (14551522), Ульрих фон Гуттен (1488–1523), поддерживавшие «благородные традиции рыцарского воспитания».
Главный идеолог французской Реформации Жан Кальвин (1509–1564) был далек от гуманистических идеалов Возрождения. Человек благочестивый, но коварный, он даже спровоцировал прихожан на растерзание своего противника, испанского ученого и теолога Мигеля Серветта, лишь сказав о его присутствии на своей проповеди: «Я не могу продолжать, когда в храме находится дьявол». Поставив во главу угла смирение и покорность, Кальвин практически не признавал за человеком власти над своей судьбой. Тем не менее и он сделал свое дело в просвещении, переведя Библию на французский язык. Английские последователи Кальвина, пуритане, проделали ту же работу стараниями У. Тинделя.
Римско-католическая церковь усмотрела в Реформации серьезную угрозу еще за несколько лет до Варфоломеевской ночи (24.VIII. 1572 г.): Тридентский Собор (1554–1565) призвал на борьбу с Реформацией инквизицию и «правильное воспитание». Контрреформацию возглавил созданный в 1534 г. орден иезуитов. Объявив главным способом борьбы с ересью «проповедь, исповедь и воспитание», иезуиты претендовали на роль носителей «католического гуманизма». Характерно при этом, что они опирались на многие идеи Возрождения. В частности, большое влияние на создателя ордена иезуитов Игнатия Лойолу (1491–1556) оказал испанский гуманист Х. Л. Вивьес (14921536). Проведя большую часть жизни вне Испании, Х. Вивьес снискал известность как автор ряда «сократических» педагогических трактатов и как наставник дочери английского короля Генриха VII. «Я не знаю человека, преподавание которого было бы более ясным, приятным и благотворным», – отзывался о нем Томас Мор.
Эразм«Властителем дум» зрелого Возрождения стал Эразм Роттердамский (14671536). Один из самых образованных людей эпохи, просвещенный латинист, Эразм придал классической латыни черты, сближавшие ее с европейскими языками Нового времени. В своих «Разговорах запросто» и «Похвале глупости» он с позиций «критического гуманизма» высмеивал невежество, тщеславие, лицемерие. Эти мотивы предвосхитили развитие тем позднего Возрождения в картине Иеронима Босха «Операция глупости», романе Себастьяна Бранта «Корабль дураков».
Обличая религиозный фанатизм, Эразм отстаивал свободу вероисповедания, природное равенство людей. В педагогическом трактате «О первоначальном воспитании детей», работах «О благовоспитанности детей», «Метод обучения» Эразм обосновывал сочетание античной и христианской традиций в образовании. В своей «философии Христа» он, наряду с англичанином Дж. Колеттом (1467–1519), в чьем кружке некоторое время состоял, провозглашал идеи «христианского гуманизма». В книге «Руководство христианского воина» (1501–1503) Эразм ратовал за возрождение подлинного христианства, «погребенного под грудой обрядового формализма». Здесь он был согласен с Лютером, требовавшим реформы католической церкви. Но в еще большей степени он с ним расходился. Особенно претил Эразму религиозный фанатизм Лютера. Когда «яростный монах повел за собой немецкого зверя», а борьба против папства стала превосходить своей нетерпимостью само католичество, Эразм отмежевался от Лютера. Эразм отстаивал свободу воли, не принимая протестантское предопределение. Лютер, в свою очередь, обвинял Эразма в искажении христианской этики, очеловечении Христа вместо христианизации человека, в том, что в «Христе его интересует скорее не божественное, а человеческое начало».
В «Похвале глупости» содержится едкая сатира против любого фанатизма и догматизма. «Каким образом можно держать в своих руках ключи от знаний, не обладая самим знанием?» – вопрошает Эразм. Лики глупости бесчисленны, и «отнюдь не случайно дураки столь угодны Богу, – горько констатирует философ. – К дуракам плывут деньги, они держат в своих руках кормило государственного правления и вообще всячески процветают», – добавляет он.
Большие надежды Эразм связывал с образованием. Выдвинув принцип активности воспитанников, реализации врожденных способностей через напряженный труд, голландский мыслитель подчеркивал: «Воспитание начинается с колыбели в виде, привлекательном для приобщения ребенка к добродетелям и знанию». «Насаждать образование», особенно в изучении языков, целесообразнее с раннего возраста и в необременительной форме. Тем более недопустимы физические наказания, грубость учителей, «которым нельзя доверять даже укрощение диких лошадей». Эразм требовал также равного по правам и объему женского образования, с упором на классическое гуманитарное знание.
Педагогическая мысль французского Возрождения
В педагогических концепциях французского Возрождения выделяются имена Гийома Бюде (1468–1540 ), Франсуа Рабле (1494–1553), Пьера Рамуса (15151572), Мишеля Монтеня (1533–1592).
Бюде и Рамус – инициаторы обновленной программы обучения, связанного с экономической и политической жизнью. Вместе с тем они выступали за сохранение классического образования, в том числе языкового, «для уроков нравственности». Пьер Рамус был еще и автором учебников по древним и новоевропейским языкам.
Ф. Рабле, обличая средневековое невежество, бесчеловечность и неэффективность школьного обучения, руками Гаргантюа, героя своего знаменитого романа, выбрасывает весь «ненужный хлам, которым его снабдили богословы». Изгнав схоластов, которые учили только зубрежке текстов «туда и обратно», новый учитель Пантагрюэль поставил задачу гармоничного воспитания и разностороннего образования своего ученика, включая физическое и нравственное. Преподавание латыни, математики, астрономии, музыки велось в живой, игровой форме. Счету Гаргантюа учился за игрой в карты. В «беседах запросто» – о хлебе, соли, воде, вине ученик постигал повседневную, подлинную жизнь. Сочетая досуг с умственным и физическим напряжением, он в ясные вечера рассматривал звездное небо, в дождливые – пилил дрова, целые дни проводя на лоне природы.
Одна из крупнейших фигур позднего Возрождения – Мишель Монтень. В капитальном труде «Опыты» он рассматривает человека как высшую ценность. Вера в неисчерпаемые возможности человека, однако, проводится в форме «просвещенного скептицизма», допущения «незнания, полного достоинства». Философ «предпочитает снять перед Богом шляпу, но не становиться на колени». Монтень – один из первых представителей «профессионального гуманизма», выступающего уже как отрасль знания, а не только как совокупность мировоззренческих норм. Именно поэтому философия Монтеня представляет собой одно из важнейших звеньев от гуманизма Эразма (где просветительские моменты еще стихийны) к Просвещению Нового времени. В «Опытах» рассматриваются в «ненаучной», по схоластическим меркам, форме, но в удивительном, органичном единстве самые разнообразные философские проблемы, имея в фокусе человека, причем «человек возвращается природе и перестает быть центром мироздания». Характерно даже то, что у Монтеня «бесконечное могущество Бога» заменяется «бесконечным могуществом природы». При таком подходе подчинение человека изучаемым им естественным закономерностям предполагает и отказ видеть в нем предмет исключительно божественного промысла. Выводя мораль из природы без «торгашеской» оглядки на загробную жизнь, Монтень, как и предшествующие ему гуманисты, усматривает цель жизни в ней самой. Эта линия найдет наиболее яркое выражение в концепции «героического энтузиазма» Дж. Бруно.
Исходя из необходимости образования с раннего возраста, Монтень видит в ребенке не уменьшенную копию взрослого, как в средневековой педагогике, а самостоятельное, индивидуальное природное существо. Ребенок обладает «первозданной чистотой», которую затем «разъедает общество». Для него превращение в личность возможно не столько через получение определенного объема знаний, сколько через развитие способности к критическим суждениям, привычке «все проверять, а не усваивать на веру из уважения к автору». Монтень сравнивает средневековую школу с тюрьмой, откуда доносятся крики терзаемых детей и их мучителей. Большая часть наук, усвоенная в такой «тюрьме», к тому же не приложима ни к какому делу. Более того, «не постигшему науки добра любая иная наука принесет только вред».
Педагогические идеи утопистов
Обзор ренессансных концепций образования завершается авторами первых «коммунистических» утопий– Томасом Мором (1478–1531) и Томмазо Кампанеллой (15681638). Т. Мор был живым образцом, воплощением своих нравственных идеалов. Ученый, поэт, лорд-канцлер Англии, он был заключен в Тауэр и казнен, не пожелав отказаться от своих моральных, религиозных и политических принципов. В «Утопии» описывался остров, где реализованы его представления об идеальном обществе, идеальном воспитании и обучении. «Человек рожден для счастья, – пишет Т. Мор, – никто не может быть настолько глупым, чтобы не чувствовать стремления к удовольствиям». Предпосылка полнокровной жизни – гармоничное воспитание, когда каждый имеет возможность «развивать свои духовные силы, заниматься изучением наук и искусств». Утопическое государство предоставляет всем гражданам возможность пользоваться приборами, библиотеками и музеями. Огромное значение придается самообразованию, которое может позволить даже перейти из земледельцев и ремесленников в разряд ученых.
Всеобщее образование – залог прочности любого общества. Естественно, не ставится никаких ограничений женскому образованию, важнейшая роль отводится трудовому воспитанию. Не отрицая значения религии в «наставлении нравственности», Т. Мор предостерегает от воспитания фанатизма. На Утопии царит социальная гармония, которая начинается с любви к детям. В стихотворном послании «К моим возлюбленным детям» он одаряет их «многими поцелуями». Только любовью возможно искоренить чувства тщеславия, эгоизма, а счастья может достичь только образованный человек.
Коммунистом-утопистом уже позднего Возрождения был итальянец Т. Кампанелла. За свои убеждения он провел 27 лет в тюрьме, где написал ряд сочинений, в том числе и главный свой труд «Город Солнца» (1601–1602). Там же написана «Апология Галилея» (1616), направленная не на поддержку научного метода Галилея и развиваемой им гелиоцентрической системы (их как раз утопист не принимал), а на защиту свободы научных исследований, выражения своих взглядов. Допуская «существование двух книг, из которых мы черпаем истину, книги Природы и Священного Писания», Т. Кампанелла доказывает, что в случае расхождений перетолкованию подлежит не наука, а Писание: «Ни устами Моисея, ни устами Давида не объяснял Господь строение мира».