Об удивительном В. Ф. Шаталове

Есть один крупный недостаток у современной массовой школы. Неприметный с виду, недостаток этот наносит значительный ущерб педагогическому процессу. Преждевременный уход из школы, незнание, полузнание, разочарование в способностях, разбитые мечты, конфликты в семье – все происходит в значительной мере из-за того, что учитель массовой школы не имеет возможности ежеурочно оценивать работу учеников. А это совершенно необходимо для учения. Учение в школе – единственный вид труда, при котором человек не в состоянии сам оценивать свою работу. Но, не получая оценки и от учителя, ученик начинает заниматься нерегулярно и, если он послабее, скоро отстает, перестает понимать учителя, теряет интерес к занятиям...

Как оценивать работу всех учеников на каждом уроке? В самом деле: спрашивать всех устно нельзя, нет времени на уроках; проводить ежедневные письменные работы, как в начальной школе, нельзя, у учителя нет времени. Нужно было найти что-то такое, что позволило бы проверять работу ученика мгновенно, с одного взгляда.

Шаталов, как мне кажется, нашел. Из всех учителей только он и его последователи ежедневно оценивают работу каждого ученика по всему объему заданного материала и при этом тратят на проверку минимум времени на уроке и ни одной минуты учительского времени после урока!

Вот что открыл Виктор Федорович Шаталов, учитель из Донецка:

– надо дать такое задание, чтобы оно в компактном виде отражало домашнюю работу ученика и его знания;

– надо проверять не знания в развернутом виде, а некую модель знания;

– надо ввести в школьный обиход конспект-схему!

Как мысль человека может быть то свернутой, то развернутой, так и знания можно «свертывать» в схему, удобную для хранения, для работы и, главное, для проверки. Знание – пульсар: то расширяется, то сжимается, но оно есть в голове и всегда может быть «опубликовано», выдано в любую минуту.

Поразительно, до чего простым оказалось решение проблемы, над которой учителя бились веками – с тех пор как обучение из индивидуального стало массовым, то есть со времен Я. А. Коменского. Ответ лежал на поверхности. Ведь конспект-схема – естественный прием умственной работы. Каждый из нас, штудируя книгу или готовясь к докладу (а именно эти два вида работы преобладают в школе при изучении теории), каждый набрасывает столбцы ключевых слов, чертит одному ему понятные стрелки, ставит свои знаки. Каждый составляет для себя «шпаргалку», в которой при минимуме места и работы – максимум информации.

И заметим, этот процесс схематизации, кодирования, выделения главного, рубрикации – процесс глубоко творческий, требующий серьезного понимания материала, проникновения в его суть, осмысления. Для работающего с конспектом не остается возможности зубрежки, ему постоянно приходится думать, сворачивать знания и разворачивать...

К этому своему открытию Шаталов добавил еще 200 (двести!) других, не менее важных находок, новых приемов... По сути, лучшие достижения советской педагогики и психологии учтены Шаталовым и по-новому использованы. Не случайно опытные учителя говорят: «Да ведь и я многое делаю из того, что делает Шаталов...».

Войдем в класс Шаталова не с начала урока, а для удобства понимания к тому времени, когда учитель приготовился объяснять новый материал. И сразу – ошеломительный темп.

На одном уроке за 10–15 минут Шаталов излагает огромное, казалось бы, неподъемное количество теоретического материала.

Выступая перед учителями одной из московских школ, он за
15 минут исписал классную доску и уложил на ней полную (в пределах школьной программы) теорию квадратных уравнений, с выводами и доказательствами. Потом спросил учителей:

– Сколько уроков отводит программа на этот материал?

Оказалось, пятнадцать...

Пятнадцать уроков «прошли» за 15 минут!

Зал загудел...

– Нет, ученикам я рассказываю медленнее, – улыбнулся Шаталов. – Я трачу на этот материал, примерно 20–25 минут...

За счет чего такая экономия?

Ну, прежде всего Шаталов резко отделил решение задач от изучения теории. Программа предполагает, что после каждого небольшого «кусочка» теории ученики должны практиковаться в задачах. Шаталов считает это вредным. Теория должна опережать практику – принцип, выдвинутый известным нашим дидактом
Л. В. Занковым. Пусть ученик схватывает всю тему целиком, «глобально» (любимое словечко Шаталова) – так интереснее, так легче для понимания. Появляется радостное чувство быстрого продвижения вперед, и, приступая к задачам, ученик уже хорошо знает теорию. Ему легче. Но как усвоить такой большой материал? Под силу ли это ученикам? Оказывается, под силу, если учитель заботится о том, чтобы все ученики поняли его, и знание укрепилось в их головах.

Известный советский психолог В. П. Зинченко давно доказал, что понимание и произвольное запоминание – несовместимые умственные процессы. Когда учитель настраивает учеников на то, что после его рассказа тут же надо будет отвечать (да еще прельщает или угрожает отметкой!), – он дает установку на запоминание и, значит, мешает ученикам понимать материал. А когда какой-то из учеников что-то отвечает после рассказа учителя – он только запутывает класс, сбивает его.

Шаталов же, закончив объяснение, разводит крылья раздвижной доски, и перед ребятами предстает красочный, цветными мелками исполненный (цвет имеет важное значение, он тоже несет информацию!) конспект рассказа, который они только что прослушали. Этот конспект может быть и на плакате нарисован, или спроецирован на доску, или заранее вычерчен учителем, или просто в ходе рассказа воссоздан – все равно. И не ученик, а сам учитель быстро, но конспекту, не тратя лишних слов, объясняет материал второй раз, а то и третий – «без зазрения совести», как говорит Шаталов. Лишь бы все поняли!

Шаталов называет это принципом двукратного изложения материала и считает главным во всей методике.

Кто не был у него на уроках, тому кажется, будто ребятам будет неинтересно слушать материал второй раз. А кто был, тот удивляется тишине в классе при втором объяснении: не дышат! Ведь если учитель рассказывает только один раз, то у многих остаются непонятные пункты, ребята теряют нить рассказа, теряют интерес, перестают слушать. В классе шум. Ученики же Шаталова спокойны: что непонятно при первом объяснении, станет ясным при втором. Кто все понял – с интересом повторяет материал в уме, словно готовит домашнее задание. А главное, очень увлекательно следить, как расшифровывается конспект на доске. «Вот что интересно, – пишет одна ученица, – что в конспекте как бы набор слов, но после рассказа учителя все слова становятся весомыми, приобретают какой-то смысл». А поскольку материала много, то даже самым способным ученикам приходится внимательно слушать.

Но вот объяснение закончено. Сначала ученики Шаталова оставались после уроков перерисовывать конспекты, на это уходило много времени. Теперь Шаталов дает им готовые печатные конспекты, да еще на стену вывешивает их, и на переменах возле них всегда увидишь ребят – проверяют себя.

Домашняя работа проста: прочти учебник, всмотрись в конспект, «прокрути» в голове рассказ учителя по конспекту, запомни схему рассказа, то есть запомни конспект. Он навсегда, на всю жизнь будет каркасом знания данного материала, он должен отпечататься в сознании так, чтобы ты в любую минуту мог воспроизвести рассказ, воспользоваться знанием для дела... Ученик должен знать не сегодняшний урок, а весь пройденный материал – всегда!

Но, может быть, мне не учить конспекта? Может быть, меня завтра не вызовут?

Следующий урок, как и все уроки Шаталова, начинается так: входит учитель в класс, спокойно говорит: – Здравствуйте! Садитесь! Приступайте!

И – тишина в классе. Учитель свободен. У него 15–20 минут отдыха.

Класс же старательно пишет-рисует конспект вчерашнего урока. На память, только на память! Поначалу, пока ребята еще не привыкли, иные из них, естественно, пытаются списать, подглядеть в тетради. Тут учителю приходится быть начеку. Но буквально через несколько педель, а то и через несколько уроков списывать перестают. Не нужно, не хочется списывать, гораздо интереснее воспроизводить конспект самим. Да и так ли уж это трудно? Всего одна страничка, много раз «прокрученная» в сознании, понятная до конца... Но она, эта страничка, написанная на память, отражает большую работу и серьезное знание. За нее смело можно ставить отметку!

Начинают сдавать работы. И опять новшество: всегда считалось, что учитель обязан исправлять ошибки, это его святой долг. А Шаталов не исправляет, бережет свое время. Он и в руки не берет красного карандаша. Один взгляд па листок в тетради, пять секунд – тетрадь ложится в стопку «пятерок», «четверок», «троек». Кто совсем не справился, у того сегодня будет пустая клетка в ведомости, «дырка», – придется сдавать в другой раз. Пять секунд на тетрадь, десять минут на весь класс – трудно ли их найти на уроке? Ведь сдают работы неравномерно... И у всего класса честные, трудовые, справедливые отметки за весь вчерашний урок! Полный и абсолютный контроль!

А ошибки свои ребята сами поймут, потому что сразу после того, как все работы сданы, начинают отвечать у доски по тому же самому конспекту. Это гораздо легче, чем обычно, и оттого отвечают уверенно, спокойно, связно, а весь класс слушает с интересом, в голове у каждого вновь «прокручивается» рассказ, так что иные даже губами шевелят – будто сами отвечают у доски. По сути, вызванные или не вызванные, все до одного на каждом занятии отвечают урок у доски или в уме – и оттого так поразительно быстро развивается речь ребят.

Потом – решение задач, потом – повторение, повторение самыми разными способами, потом новый материал, новый конспект – на двух спаренных уроках времени хватает па все.

У Шаталова дисциплинирует само учение, логика учебного процесса. Его ученики просто не могут не слушать учителя – иначе как завтра напишешь конспект? И не могут не делать домашних заданий, и не могут не слушать ответы у доски. Не учитель, а само учение предъявляет требование, и некуда деться – занимайся! Старайся! А тут еще косяком пошли в ведомости четверки и пятерки, жизнь стала совсем другой – ты человек! Ты способен! Так отчего же не заниматься, не слушать, не стараться?

Каждый, даже самый отстающий ученик хотел бы выбиться в люди, получать хорошие отметки, да не всегда может. Он делает рывок, выучивает задание, а учитель не спросил, и порыв иссяк, охота отпала.

А здесь, на уроках Шаталова, действует принцип открытых перспектив: любой ученик, даже самый слабый, может сегодня постараться, выучить только один сегодняшний урок, хорошо написать конспект и тут же получить свою первую пятерку. А там другую, а там – третью... Поначалу эти пятерки почти ничего не значат (кроме того, что ученик старается, но разве этого мало?); однако постепенно приходит и действительное знание, а вместе с ним и интерес к предмету. С любого дня каждый может учиться хорошо, и это сейчас же отразится на отметках, сейчас же будет отмечено учителем, сколько бы у него ни было учеников, хоть двести. Иные учителя ловят учеников на незнании и тем заставляют учиться. Шаталов подлавливает знание и тем побуждает хорошо учиться. Успех, собственный успех ученика – вот главное его оружие. И нет в классе никого, кто мешал бы учению и учителю, нет ни одного отстающего, ни одного равнодушного – общее увлечение учением захватывает всех.

Но как быть с задачами? Как научить и отстающих ребят решать задачи? Вот первая контрольная – и опять двойка? Или опять списывать?

Но только руками разведешь, когда увидишь, как Шаталов здорово все продумал, как точно понял он психологию ученика.

Шаталов начинает с того, что весь класс коллективно решает типовую задачу. Сначала типовую, для слабых! И опять у него «все не так». Один решает у доски, а все другие спрятали свои шариковые ручки, тетради закрыли – устно решают. Когда задача будет решена, именно ее, а не похожую зададут на дом на отметку. Для крепкого ученика – чепуховая работа, три минуты, небольшая дань классу. Для слабого заново решить дома уже разобранную в классе задачу – трудное, но посильное дело, тем более что теорию он знает. Оттого даже самые слабые, те, что годами не пытались самостоятельно решать задачи, даже они слушают на уроке, стараются, думают, тщатся. А затем Шаталов дает своим ученикам по 100, по 200 задач из всевозможных задачников, какие кто достал, до знаменитого сборника Сканави с его оригинальнейшими задачками включительно. Выбирай сам, какая задача по зубам, решай сколько хочешь – одну задачку, десять, двадцать... И никаких отметок, никакого учета количества решенных задач! Ничего формального – свободный выбор, свободное творчество. Только сдавай тетрадь на проверку. Учитель поправит ошибки, но отметки не поставит, как не ставит он отметок за решение задач у доски. И контрольных на задачи, по крайней мере в первом полугодии, не проводит, чтобы не ставить слабых учеников в неравное положение, чтобы не побуждать их к списыванию. Шаталов торопится учить, но не торопится получать отдачу, он знает, что среди ребят много тугодумов, которым нужны недели и месяцы, чтобы материал улегся в голове, чтобы навыки окрепли, – и тогда окажется, что они еще и поумнее иных «быстродумов». Только не торопить, не подхлестывать и не пугать отметками, дать зернышку знаний и умений, творчества окрепнуть, а не выкапывать его каждую минуту, чтобы посмотреть, проросло ли оно, как это делают нетерпеливые дети... Терпение и вера!

Когда учитель берет в руки тетрадь ученика, у него две цели: он должен исправить ошибки и поставить отметку. Исправлением учит, отметкой побуждает к учению.

Шаталов разделил две эти цели.

Проверяя конспекты, он ставит отметки, но ошибок не исправляет.

Проверяя задачи, он исправляет ошибки, но отметок не ставит.

(До чего же все-таки, замечу в скобках, увлекательное это дело – педагогика, дидактика! Какой простор для изобретательства! Никак не пойму современных мальчишек, которые воротят нос от педагогических вузов. Вот мужское, хитроумное дело – педагогика!)

В результате такого разделения у ребенка пропадает страх перед задачей, перед математикой, перед учителем, перед отметкой, и он начинает решать задачи десятками, сотнями, исписывает одну общую тетрадь за другой. Этого иному учителю и не понять, в это поверить действительно трудно, но это так. Родители жаловались мне, что и телевизор включить невозможно: сын сердится, ему хочется задачки решать... А прежде, бывало, не усадишь. И, разумеется, ни о каком списывании и речи нет, и никто не звонит по вечерам отличникам: «У тебя получилось?» Незачем. Нужды нет списывать...

В первые два года Шаталову приходилось тратить время на проверку задач, хотя и не так много, сколько тратит учитель на безнадежные и норой бесполезные дополнительные занятия с не желающими учиться двоечниками. А теперь тетради восьмиклассников проверяют десятиклассники, прямо на своем уроке, под наблюдением учителя, за 5–10 минут. Это было бы невозможно, если бы все старшеклассники не знали предмет так, как они знают у Шаталова, и это было бы безнравственно, если бы ученики ставили отметки. Но ведь отметок нет – только помощь, исправление ошибок, консультация. И выгода обеим сторонам!

Точка отсчета у Шаталова – слабейший ученик, но самую большую пользу получает у него сильнейший: нигде в обычном классе сильный ученик не имеет возможности решать такого количества сложных, нетривиальных задач, так быстро расправляться с теорией. У Шаталова правило: если учишься на «пять», то, например, по астрономии можешь получить годовую пятерку уже в феврале – марте и больше на уроки не ходить, поскольку теория вся позади. К концу года в классе остается лишь несколько учеников, а остальные занимаются другими, более трудными или более интересными для них предметами... И что же удивляться, что из первого же экспериментального класса все 33 выпускника поступили в институты, и притом без всяких репетиторов, и сейчас хорошо учатся?

Подсчитаем прибыль.

Полностью снимается проблема двоечников, второгодников отстающих и т. д. За много лет Шаталову не пришлось поставить пи одной текущей двойки.

Полностью исчезают какие бы то ни было конфликты (из-за учения) в системах «ученик – учитель», «ученик – родители», «учитель – администрация», «родители – учитель». Нет для них почвы! Шаталов возводит это в принцип, принцип бесконфликтного обучения, и считает, что это необходимое условие для нормального учения.

Полностью снимается проблема дисциплины на уроке. По исследованию психологов ученики Шаталова показывают 96 процентов активного внимания на уроке – небывалая цифра! При этом меняется представление о трудоспособности учеников: у Шаталова она не падает к пятому-шестому уроку, а возрастает, что доказано исследованиями. Ведь ученик устает не столько от работы, сколько от безделья, от шума на уроке, от нервного напряжения, от ожидания опасности... А здесь – моральный покой, спокойствие...

Полностью меняется психология ученика. Наплыв знаний, обретенная уверенность ведут к духовному обновлению. Незачем говорить о воспитательном значении этих перемен...

Полностью устраняется деление на сильных и слабых: одни и те же задачи всем, и в присутствии посторонних Шаталов никогда не станет сам вызывать к доске: он просит гостей назвать цифру в журнальном списке. На кого придется – тот и отвечай, чтобы ученики видели, что для их учителя все равны, он во всех верит одинаково.

Резко сокращается время, необходимое для прохождения программы. Учитель освобождается от жесткого пресса и получает массу времени для лабораторных работ, для изучения дополнительного материала, решения задач, для проведения экскурсий – шаталовские ученики проводят много экскурсий на предприятия города. А в перспективе – усиленные занятия физкультурой, искусством.

Наконец, резко облегчается труд учителя. Даже учитель-новичок, овладев конспектами Шаталова, постигает весь программный материал, и подготовка к спаренному уроку занимает 7–10 минут. Поурочный план фактически не нужен. «Новые формы работы не создают избыточных затруднений для учителя: недельная нагрузка у каждого экспериментатора составляла от
26 до 32 часов», – пишут учителя, преподававшие по новой методике.

Словом, можно понять корреспондента «Известий» А. Никитина, который побывал на уроках Шаталова и написал потом в газете, что увиденное поразило его не меньше, чем выход человека в космос... [74].