Велькаров, Лукерья и Фекла

Велькаров:А вы, сударыни, будьте готовы принять ласково и вежливо двух гостей, Хопрова и Танина, которые через час сюда будут! Вы уж их видели несколько раз; они люди достойные, рассудительные, степенные и притом богаты; словом, это весьма выгодное для вас замужество... да покиньте хоть на час свое кривлянье, жеманство, мяуканье в разговорах, кусанье и облизыванье губ, полусонные глазки, журавлиные шейки - одним словом, всю эту дурь, и походите хоть немножко на людей!

Лукерья: Я, право, не знаю, сударь, на каких людей хочется вам, чтоб мы походили? С тех пор, как тетушка стала нас вывозить, мы сами служим образцом.

Фекла:Кажется, мадам Григри, которая была у тетушки нашею гувернанткою, ничего не упустила для нашего воспитания.

Лукерья:Уж коли тетушка об нас не пеклась, сударь!.. Она выписала мадам Григри прямо из Парижа.

Фекла:Мадам Григри сама признавалась, что ее родные дочери не лучше нашего воспитаны.

Лукерья:А они, сударь, на Лионском театре первые певицы, и весь партер ими не нахвалится.

Фекла:Кажется, мадам Григри всему нас научила.

Лукерья:Мы, кажется, знаем все, что мадам Григри сама знает.

Велькаров:(Лукерье) Мое терпение...

Фекла: Воля ваша, да я готова сейчас на суд, хоть в самый Париж!

Велькаров:(Фекле) Знаешь ли ты...

Лукерья:Да сколько раз, сестрица, в магазейнах принимали нас за природных француженок!

Велькаров:(Лукерье) Добьюсь ли я?..

Фекла:А помнишь ли ты этого пригожего эмигранта, с которым встретились мы в лавке у Дюшеньши, он и верить не хотел, чтоб мы были русские.

Велькаров (Фекле):Позволишь ли ты...

Лукерья:Да вить до какой глупости, что уверял клятвою, будто видел нас в Париже, в Палэ-Ройяль, и неотменно хотел проводить до дому.

Велькаров (Лукерье):Будет ли конец?..

Фекла:Стало, благодаря мадам Григри, наши манеры и наше воспитание не так-то дурно, как...

Велькаров:(схватя их обеих за руку)

Молчать! молчать! молчать! тысячу раз молчать! - Вот воспитание, что отцу не дадут слова вымолвить! Чем более я вас слушаю, тем более сожалею, что вверил вас любезной моей сестрице. Стыдно, сударыни, стыдно! - Девушки, вы уж давно невесты, а еще ни голова ваша, ни сердце не запасено ничем, что

бы могло сделать счастие честного человека. Все ваше остроумие в том, чтоб перецыганивать и пересмеивать людей, часто почтеннее себя; вся ваша ловкость, чтоб не уважать ни летами, ни достоинствами человека и делать грубости тем, кто вас старее. В чем ваше знание? Как одеться или, лучше сказать, как раздеться, и над которой бровью поманернее развесить волосы. Какие ваши дарования? Несколько песенок из модных опер, несколько рисунков учителевой работы в неутомимость прыгать и кружиться на балах; а самое-то

главное ваше достоинство то, что вы болтаете по-французски; да только уж что болтаете, того не приведи бог рассудительному человеку ни на каком языке слышать!

Фекла:В городе, сударь, нас иначе чувствуют; и когда мы ни говорим, то всякий раз около нас кружок собирается.

Лукерья:Уж кузинки ли наши, Маетниковы, не говоруньи, а и тем не досталось при нас слова сказать!

Велькаров:Да, да! смотрите, и при гостях-то уже пощеголяйте таким болтаньем, это бы уж были не первые женишки, которых вы язычком своим отпугали.

ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ

Велькаров, Фекла, Лукерья и слуга.

Слуга:Какой-то француз просит позволения войти.

Велькаров:Спроси, кто и зачем?

Слуга уходит.

Лукерья (тихо):Сестрица душенька, француз!

Фекла (так же):Француз, душенька сестрица, уж хоть бы взглянуть на него! Пойдем-ко!

Велькаров:Француз... ко мне? зачем бог принес? (Увидя, что дочери хотят идти.) Куда? будьте здесь, еще насмотритесь. (Слуге, который входит.) Ну что?

Слуга (возвращаясь):Его зовут маркиз.

Лукерья (тихо сестре):Сестрица душенька, маркиз!

Фекла (так же):Маркиз, душенька сестрица! верно, какой-нибудь знатный!

Велькаров:Маркиз! все равно - спроси: зачем и кого ему надобно?

Слуга уходит.

Лукерья:Кабы он у нас погостил!

Фекла:Я чай, какие экипажи! какая пышность! какой вкус?

Велькаров: Ну!

Слуга (входя):Его точно зовут маркизом; по отечеству как, не знаю, а пробирается в Москву пешком.

Обе сестры:Бедный!

Велькаров:А, понимаю, это другое дело; тотчас выйду.

Слуга уходит.

Фекла:Батюшка, неужели не удержите у нас маркиза хоть на несколько дней?

Велькаров:Я русский и дворянин; в гостеприимстве у меня никому нет отказа! Жаль только, что из господ этих многие худо за то платят; - да все равно.

Лукерья:Я надеюсь, что вы позволите нам говорить с ним по-французски. Если маркизу покажется здесь что-нибудь странно, то по крайней мере увидит он, что мы совершенно воспитаны, как должно благородным девицам.

Велькаров

Да, да! Если он по-русски не говорит, то говорите с ним по-французски,

я даже этого и требую; есть случаи, где знание языков употребить и нужно, и

полезно. Но русскому с русским, кажется, всего приличнее говорить

отечественным языком, которого благодаря истинному просвещению зачинают

переставать стыдиться. Василиса!

Василиса входит.

Будь с ними, а я пойду и посмотрю, что за гость.

ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ