Летняя униформа колонистов

Молодой воспитатель детской колонии Куряж Максим Сурин в трусах с ремнём и гетрах.

С апреля по сентябрь включительно обязательная, независимо от погоды за окном униформа колонистов всех возрастов включала синюю футболку-блузу и просторные трусы^{[7][8][9][10][11][12]}с ремнём и с двумя передними карманами^[13]. Девочки вместо трусов носили широкие юбки по щиколотку, из той же ткани.

Другим общим пунктом вратарской экипировки и летней униформы макаренковских колонистов было наличие серой плоской кепки в качестве повседневного головного убора^[14]. Девочки носили косынки светлых тонов. В торжественных случаях вместо кепки надевали тёмного цвета бархатную тюбетейку.

Иногда к этой униформе добавляли серые или чёрные шерстяные гетры. Но чаще обходились простыми носками тех же цветов. Или вообще одевали обувь на босу ногу.

Вместо обычных для тогдашних пионерлагерей сандалий, колонисты носили кожаные ботинки средней высоты на довольно толстой подошве. Ведь, в отличии от пионерлагеря, основной задачей колонии было воспитание физическим трудом, а вовсе не расслабленный отдых подопечных.

Таков был довольно жёсткий, но очень эффективный метод закаливания, позаимствованный А. С. Макаренко у англичан и доведённый им до совершенства: «мёрзнешь, значит двигайся быстрее, работай усерднее!», а работать приходилось отнюдь не мало. Поэтому носить всё лето вратарские трусы вместо привычных брюк не стеснялись даже воспитатели помоложе, хотя и не были обязаны этого делать.

Свидетельства:

«…с ранней весны колонисты не носили штанов, — трусики были гигиеничнее, красивее и дешевле».

А. С. Макаренко^[12].

«Когда я приехала в колонию имени Горького, Антон Семёнович сказал, что мне надо осмотреть колонию. А там были такие подземные ходы — интересно. Вот позвал он Семёна, вошёл парень в малиновых трусах и синей рубашке — у них все в трусах ходили…»

Калабалина Г.К.^[15].

Цитаты Макаренко

…наши дети — это наша старость.

Научить человека быть счастливым — нельзя, но воспитать его так, чтобы он был счастливым, можно.

Воспитание происходит всегда, даже тогда, когда вас нет дома.

«Наше педагогическое производство никогда не строилось по технологической логике, а всегда по логике моральной проповеди. Это особенно заметно в области собственного воспитания… Почему в технических вузах мы изучаем сопротивление материалов, а в педагогических не изучаем сопротивление личности, когда её начинают воспитывать?»

Отказаться от риска — значит отказаться от творчества.

Моя работа с беспризорными отнюдь не была специальной работой с беспризорными детьми. Во-первых, в качестве рабочей гипотезы я с первых дней своей работы с беспризорными установил, что никаких особых методов по отношению к беспризорным употреблять не нужно .. (Макаренко А. С., ПСС, т.4, М.1984, с.123).

Книги — это переплетённые люди.

«Вы можете быть с ними сухи до последней степени, требовательны до придирчивости, вы можете не замечать их… но если вы блещете работой, знанием, удачей, то спокойно не оглядывайтесь: они на вашей стороне… И наоборот, как бы вы ни были ласковы, занимательны в разговоре, добры и приветливы… если ваше дело сопровождается неудачами и провалами, если на каждом шагу видно, что вы своего дела не знаете… никогда вы ничего не заслужите, кроме презрения…»

Сорок сорокарублёвых педагогов могут привести к полному разложению не только коллектив беспризорных, но и какой угодно коллектив

С вершин «олимпийских» кабинетов не различают никаких деталей и частей работы. Оттуда видно только безбрежное море безликого детства, а в самом кабинете стоит модель абстрактного ребёнка, сделанная из самых лёгких материалов: идей, печатной бумаги, маниловской мечты… «Олимпийцы» презирают технику. Благодаря их владычеству давно захирела в наших педвузах педагогически техническая мысль, в особенности в деле собственного воспитания. Во всей нашей советской жизни нет более жалкого технического состояния, чем в области воспитания. И поэтому воспитательское дело есть дело кустарное, а из кустарных производств — самое отсталое (Макаренко А. С. Соч. в 7-ми тт. — Т. 1. — М., 1957. — С. 559).

Последователи

Одним из распространённых приёмов критиков системы А. С. Макаренко было и остаётся утверждение, что эта система хорошо работала якобы только в руках своего создателя. Это опровергается как подробным выверенным описанием системы в произведениях самого А. С. Макаренко (поневоле и преимущественно в виде художественно-научного изложения), так и успешной многолетней деятельностью целого ряда его последователей.

Среди наиболее известных последователей и продолжателей деятельности А. С. Макаренко из его воспитанников нужно назвать в первую очередь Семёна Афанасьевича Калабалина (1903—1972) и его супругу Галину Константиновну^[16] (1908—1999, в «Педагогической поэме» — Семён Карабанов и Галина Подгорная («черниговка»)) и А. Г. Явлинского^[17] (1915—1981, отца известного политического деятеля Г. А. Явлинского).

Ряд воспитанников Макаренко первоначально выбрали другую стезю в жизни, но через некоторое время обратились к воспитательной деятельности. Среди таких деятелей наиболее известен Л. В. Конисевич, более 15 лет отдавший морской службе, а затем на четверть века возглавивший на Украине интернат «Алмазный», где воспитание было основано на посильном и увлекательном уходе за цветниками, садом и огородом. В конце жизни Леонид Вацлавович успел подготовить в своей книге «Нас воспитал Макаренко» наиболее подробные (из всех имеющихся) воспоминания о жизни и труде в коммуне им. Дзержинского именно с точки зрения воспитанника.^[18]

Среди последователей, не являвшихся непосредственно воспитанниками Антона Семёновича, известны фамилии проф., д.п.н.В. В. Кумарина (1928—2002, начал с успешного внедрения системы Макаренко в детском доме Владимирской обл., затем трудился в России и на Украине, обе диссертации посвящены изучению системы Макаренко), Г. М. Кубракова (Казахстан), И. А. Зязюна(Украина) и др.

Ниспровергатели

24 октября 2011 г. в Харькове по ул. Сумской, 26 (напротив парка М.Горького) по указу городских властей, посчитавших педагога "пережитком коммунистической эпохи", был разобран и вывезен памятник А.С.Макаренко ^[19]. Предполагают, что памятник будет вновь установлен внутри охраняемой площади завода ФЭД, на средства рабочих которого он и был возведён в 1968 г., для "внутреннего пользования".

С 2001 г. на Украине не приветствуются исследования по макаренковедению и на деле прекращено рассмотрение и защита диссертаций по этому направлению ^[20].

Произведения

§ Электронный архив произведений А. С. Макаренко

§ «Мажор» (1932; пьеса)

§ «Марш 30 года» (1932)

§ «ФД—1» (1932; очерк)

§ «Педагогическая поэма» (1925—1935).

§ «Педагогическая поэма» (с испр. замеч. опечаток, восст. буква «ё», появилось оглавление)

§ «Педагогическая поэма» (первое полное издание от 2003 г., науч. ред., сост. и прим. С. С. Невская, обнародовано в сети по решению рук. ЦВР им. А. С. Макаренко (pdf))

§ «Книга для родителей» (1937; художественно-теоретическое сочинение)

§ «Честь» (1937—1938; повесть)

§ «Флаги на башнях» (1938)

§ «Флаги на башнях» (по бумажн. изд. испр. многочисл. опечатки, восст. буква «ё», появилось оглавление и пр.)

§ «Методика организации воспитательного процесса»

§ «Лекции о воспитании детей»

Джон Дьюи (англ. John Dewey; 20 октября 1859, Бёрлингтон, штат Вермонт — 1 июня1952, Нью-Йорк) — американский философ и педагог, представитель философского направления прагматизм. Автор более 30 книг и 900 научных статей по философии, социологии, педагогике и др. дисциплинам.

Свидетельством международного признания Дж. Дьюи стало известное решение ЮНЕСКО (1988), касающееся всего четырёх педагогов, определивших способ педагогического мышления в ХХ веке. Это — Джон Дьюи, Георг Кершенштейнер, Мария Монтессори и Антон Макаренко.^[1]

Как иногда утверждается, «философия Дьюи очень популярна в США, и 80 % американцев, знакомых с философией, считают Дьюи лучшим философом Америки своего времени»^[2].

Биография

Окончил Вермонтский университет (1879). Был профессором Мичиганского, Чикагского и Колумбийского университетов (1904—1930). В 1919 году стал одним из основателейНовой школы социальных исследований в Нью-Йорке. Стоял во главе «Лиги независимого политического действия». Во время Второй мировой войны Дьюи выступал против идеологии фашизма, в частности против нацистского насилия над педагогикой.^[3]

Научная и общественная деятельность

Дьюи развил новый вариант прагматизма— инструментализм, разработал прагматистскую методологию в области логики и теории познания.^[3]

Как пишет А. Якушев, Дьюи «отвергал идею первотолчка, считал поиски первопричины всего сущего бессмысленными. Центральное понятие в философии Дьюи — понятие опыта — всего того, что имеется в человеческом сознании, как врождённое, так и приобретённое»^[2] (эмпиризмДьюи).

По словам А. Якушева, «Цель философии по Дьюи — помочь человеку в потоке опыта двигаться по направлению к поставленной цели и достигать её»^[2]. Согласно Дьюи, основная задача философии не в том, чтобы, «правильно используя опыт, добиваться единичных целей, а в том, чтобы с помощью философии преобразовать сам опыт, систематически совершенствовать опыт во всех сферах человеческой жизни»^[2].

Три пути совершенствования опыта по Дьюи:

1. Социальная реконструкция.

2. Применение к опыту глубоко разработанных научных методов «высоких технологий».

3. Совершенствование мышления.

Социальная реконструкция — совершенствование самого общества — условие совершенствования опыта, поскольку значительная доля опыта накапливается внутри общества. Социальная реконструкция подразумевает:

1. Совершенствование отношений собственности, наделение собственностью как можно большего числа людей, акционирование собственности (в ответ на идеи марксизма).

2. Через совершенствование отношений собственности — приближение человека к результатам своего труда, сокращение паразитирующей прослойки, присваивающей результаты труда (крупные собственники, монополисты).

3. Более справедливое распределение материальных благ.

4. Борьба с бедностью, постоянная забота государства об улучшении благосостояния граждан.

5. Обеспечение прав человека, совершенствование демократического государства.

Основные проблемы морали и социальной философии Дьюи:

1. Существует плюрализм целей и благ (нет единственно возможного «высшего блага»).

2. Цели и блага не абстрактны, но конкретны.

3. Основные блага — здоровье, богатство, честь, доброе имя, дружба, высокая общественная оценка, образованность, умеренность, справедливость, доброжелательность.

4. Люди стремятся не к самим благам, а к размеру благ. Достижение блага — изменение в качестве опыта — следовательно, сам рост является главной моральной целью.

5. Моральные заповеди (не убий, не укради) не имеют абсолютного характера (например, на войне по отношению к врагу) и справедливы (не справедливы) в каждом конкретном случае.

6. Демократия — наиболее оптимальная форма человеческого общежития.

7. Цели должны соответствовать средствам, и наоборот, применение неблаговидных средств приведет к качественному изменению целей (цели придут в соответствие со средствами).

8. Основной рычаг социальной реконструкции — применение научных методов и высоких технологий в образовании и морали.

Дьюи разработал теорию научного метода как инструмента успешной человеческой деятельности, достижения целей. Открытие, сделанное Дьюи при разработке теории научного метода и учении о проблематичной ситуации, состоит в том, что достоверное знание и правильное использование научного метода приводят к превращению проблематичной ситуации в решенную — ситуация приобретает иное качество — «следовательно, познание приводит к качественному изменению объекта познания — познание изменяет само существование предмета познания»^[2].

С конца 1920-х Джон Дьюи принял участие в работе гуманистических обществ, возникших в США. Он был членом Первого гуманистического общества Нью-Йорка (основатель — доктор Чарльз Фрэнсис Поттер (Charles Francis Potter)), заседавшего по воскресеньям в Стэнвей-холле на 57-й улице Манхэттена. В 1933 г. он участвовал в создании Первого гуманистического манифеста — программного документа религиозного гуманизма, основная идея которого состояла в необходимости создания новой нетрадиционной гуманистической религии, ориентирующейся исключительно на мирские ценности.^[4] Отвергая традиционные формы религии, Дьюи выдвигал на их место свою «натуралистическую», или «гуманистическую», религию.

Дьюи активно занимался правозащитной деятельностью, был членом Комитета в защиту рабочих-анархистов Сакко и Ванцетти, приговорённых к смертной казни. Когда в 1937 г. была создана комиссия по расследованию знаменитых московских процессов «врагов народа» (она была создана по требованию Л. Д. Троцкого, так как на этих процессах обвиняемые ссылались, что тот якобы склонял их к шпионажу и терроризму), эту комиссию возглавил Дьюи, несмотря на то, что ему уже было почти 80 лет и никакой симпатии к коммунистической идеологии он не испытывал (впрочем, Дьюи был левым либералом и организатором «Лиги за независимое политическое действие», объединявшей либералов и социалистов). Комиссия исследовала материалы процессов и нашла, что все обвинения, выдвигаемые против Троцкого и его сына Льва Седова, фальсифицированы, тем самым оправдав не только их, но и косвенно жертв самих процессов.

Педагогические идеи

Прагматизм в педагогике. Цель воспитания, по Дьюи - формирование личности, умеющей "приспособиться к различным ситуациям" в условиях свободного предпринимательства.^[5] Д. Дьюи и его последователи (Э. Паркхерст, У. Килпатрик, Е. Коллингс и др.) полагали, что можно положительно повлиять на жизнь каждого человека, заботясь с детства о здоровье, отдыхе и карьере будущего семьянина и члена общества. Они рассматривали изучение специфики детства как путеводитель научной педагогики, предлагая сделать ребенка объектом интенсивного воздействия многообразных факторов формирования — экономических, научных, культурных, этических и пр.^[6] Экспериментальный метод у Д. Дьюи предполагал, что мы знаем только то и тогда, когда можем своей деятельностью произвести действительно изменения в вещах, которые подтвердят или оп­ровергнут наши знания. Без этого знания остаются только догадками. Важнейшим источником для педагогики как науки Д. Дьюи считал проверенный жизнью метод. В реформаторской педагогике Д. Дьюи выступил как наиболее яркий представитель философско-педагогического направления прагматизма с его трактовкой истинности как практической значимости: «истинно то, что полезно». Дьюи выступал за практическую направленность воспитания, предлагая решать его задачи посредством спонтанного развития ребенка: "Ребенок — это исходная точка, центр и конец всего. Надо иметь в виду его развитие, ибо лишь оно может служить мерилом воспитания". Д. Дьюи рассматривал воспитание как процесс накопления и реконструкции опыта с целью углубления его социального содержания.^[7]

Инструментальная педагогика. Накопление ребенком индивидуального опыта ведет к формированию его личности. Исходя из этого, Д. Дьюи выдвинул идею создания «инструментальной» педагогики, строящейся на спонтанных интересах и личном опыте ребенка. Согласно этой концепции обучение должно сводиться преимущественно к игровой и трудовой деятельности, где каждое действие ребенка становится инструментом его познания, собственного его открытия, способом постижения истины.Такой путь познания представлялся прагматистам более соответствующим природе ребенка, нежели традиционное сообщение ему системы знаний. Конечным результатом обучения, по Д. Дьюи, должна была стать сформированность навыков мышления, под которыми понималась способность в первую очередь к самообучению. Целями образовательного процесса выступали умение решать жизненные задачи, овладение творческими навыками, обогащение опыта, под которым понимались знания как таковые и знания о способах действия, а также воспитание вкуса к самообучению и самосовершенствованию.^[7]

Практическая реализация идей Д. Дьюи. Реализация идей Д. Дьюи на практике осуществлялась в 1884—1916 тт. в разных школах. По его методике проводилась работа в опытной начальной школе при Чикагском универ­ситете, организованной в 1896 г., где обучались дети с 4 до 13 лет. В качестве основания для начала обучения с такого раннего возраста выдвигалось утверждение, что фундамент всей последующей школьной жизни закладывается в дошкольных учреждениях. Поэтому первые практические опыты Д. Дьюи были связаны с работой с маленькими детьми, которые с самого раннего возраста приучались делать все самостоятель­но, преимущественно в игровой форме. Позже в школе опора делалась на трудовую деятельность — 11—13-летние мальчики и девочки пряли, ткали, шили, т.е. учились «делать». Мышле­ние при этом должно было «обслуживать» опыт каждого ре­бенка. Оно становилось необходимым только при решении конкретных практических задач, и учебная деятельность в та­ких условиях не требовала дополнительной активизации. Система обучения в такой школе не была связана с понятием так называемого общественно полезного труда — в основе ее лежали интересы отдельного индивида. Задачей школы была подготовка учащихся к самостоятельному решению возника­ющих проблем, выработка умения приспосабливаться к среде. Воспитатель и учитель должны были лишь направлять дея­тельность учащихся в соответствии с их способностями. Воспитание, писал Д. Дьюи, должно опираться на независимое существование прирожденных способностей; задача воспитания состоит в их развитии, а не в их создании.^[7]

Организация работы в школе. На основе своего опыта работы в школе Д. Дьюи дополнил свою концепцию положениями о том, что школа обязана гибко реагировать на динамические изменения в обще­стве и должна сама стать как бы обществом в миниатюре, она должна предоставлять детям максимальные возможнос­ти для выработки общественного чувства сотрудничества и навыков взаимопомощи.Школа, представленная у Д. Дьюи как воспитывающая и обучающая среда, должна была выполнять следующие основные функции: упрощать сложные явления жизни, предостав­ляя их детям в доступной форме; выбирать для изучения наиболее типичные и важные моменты из опыта человечества; содействовать выравниванию социальных различий, создавая «единство мыслей и координированность действий». Содержа­нием образования у прагматистов выступал приобретенный опыт ребенка, обогащающийся в условиях обучающей среды. Для учащихся способом приобретения опыта являлось решение различных практических задач: изготовить макет, найти ответ на вопрос и т.д., а приобретение необходимых для этого знаний связывалось с интересами ребенка, которые обеспечивают его внимание и активность. Д. Дьюи при этом допускал, что не все жизненно важное может представ­лять для ребенка интерес, в связи с этим у детей нужно раз­вивать силу воли, формировать характер. Противоречие между интересом и усилием устраняется, по мнению Д. Дьюи, знанием воспитателем возрастных осо­бенностей детей. Д. Дьюи выделял три таких периода в школьной жизни. Первый период — с четырех до восьми лет. Он характерен яркостью связей между впечатлением, представ­лением и действиями. Второй — от восьми до одиннадцати лет — период расширения сфер деятельности и заинтересованности в ее результатах. Игра уже не занимает такое боль­шое место в жизни ребенка, как в первый период. На этом этапе выявляются связи между средствами и целями деятельности, появляется творчество. Третий период — от одиннадцати лет до окончания начального образования — очень важный в жизни ребенка, потому что он связан с развитием всех сущностных сил личности. Школьное обучение, согласно Д. Дьюи, следует начинать с деятельности учащихся, имеющей социальное содержание и применение, и только позже подводить школьников к теоретическому осмыслению материала, к познанию природы вещей и способов их изготовления. Содержание образования, таким образом, усваивается как побочный продукт в ходе исследования проблемной обучающей среды, организованной как логическая последовательность педагогических ситуаций. Подлинным образованием Д. Дьюи считал все ценное, вынесенное и пережитое из конкретных ситуаций, из специально организованного опыта, из «делания». Единственным критерием педагогической ценности учебного предмета выступал только его вклад в «становление системы внутренней личностной ориентации».^[7]

Критика педагогических идей Д. Дьюи. Идея прагматического образования Д. Дьюи и основанный на ней метод проектов У. Килпатрика подвергались серьезной критике уже их современниками. Так, профессор Колумбийского университета в Нью-Йорке Уильям Бэгли (1874—1946), представитель так называемого «эссенциализма» — «сущностного» подхода к педагогике, — резко выступал против утилитаризма школьных программ и прагматических подходов к образованию. Рассматривая образование как «стабилизирующую силу», У. Бэгли требовал укрепления его исторически сложившихся функций. Школьное обучение должно быть, по его мнению, направлено на овладение учащимися основными навыками умственной деятельности, позволяющими продвигаться в знаниях вперед, от чего отказалась собственно прагматическая педагогика. У. Бэгли один из первых в США стал также критиковать теорию врожденных способностей и основанную на ней практику тестирования интеллекта ребенка, поскольку считал, что тесты не могут полностью раскрыть потенциал личности и в руках неподготовленных педагогов могут принести вред. ^[7]

Призыв Дьюи обратить внимание на ребенка в педагогическом процессе и строить обучение исходя только из интересов ребенка в конечном счете приводил к отказу от систематического обучения, к снижению роли научных знаний в воспитании детей.^[8]

Педагогические идеи Дьюи в России. В 1928 г. Дьюи приехал в Советский Союз, чтобы помочь Наркомпросу в освоении «способа проектов», Надежда Константиновна Крупская принимала его в своём кабинете на Чистых прудах. Идеи прагматизма и метод проектов привлекали внимание педагогов многих стран, в том числе и России, и считались средством для построения школы нового типа. Профессор В.В. Кумарин пишет: "Луначарский, по совету Ильича, вместо «прусской модели» ввёл американскую. Ленинуочень хотелось, чтобы пролетарские детишки росли здоровыми, не витали в облаках «всестороннего развития личности» (что такое «личность» и сколько у неё сторон — кто знает, пусть поднимет руку), а как можно раньше распознавали своё призвание и не болтались в жизненной проруби как круглые отличники". В начале 30-х годов Сталин, который очень любил простые решения, снова «восстановил в правах» железобетонные единые учебные планы и программы

Магницкий Михаил Леонтьевич (23 апреля (04 мая) 1778^[1]—1855) — один из видных деятелей царствования Александра I.

Деятельность

Образование Магницкий получил в благородном пансионе при Московском университете. На доске почета, заведенной в пансионе, имя Магницкого было записано золотыми буквами третьим по счету^[1]. Окончив курс в университете, он поступил на службу сперва в гвардейский Преображенский полк, затем в коллегию иностранных дел (1798); был секретарём посольства в Вене, затем служил в Париже. По возвращении из-за границы в1803 году он поступил в министерство внутренних дел, что сблизило его с М.М. Сперанским, и после его возвышения сделался ревностным исполнителем его планов. После падения Сперанского он был сослан в Вологду, где пробыл под надзором полиции с 1812 по 1816 г.

Успев снискать расположение Аракчеева и кн. А. Н. Голицына, он был назначен 30 августа 1816 года сперва вице-губернатором вВоронеж, затем, с 14 июня 1817 года, гражданским губернатором в Симбирск, а в 1819 году членом Главного правления училищ. С 1819 года современниками отмечается его присутствие на всех собраниях Библейского общества в Петербурге. В правительственных сферах господствовали тогда реакционные течения — и бывший сотрудник Сперанского сделался крайним обскурантом и поборником «акта Священного Союза», на началах которого и построил свою деятельность в деле народного образования.

В 1819 году Магницкий был послан в качестве ревизора в Казань с правами попечителя. В представленном им отчёте он обвинял университет в растрате казённых денег и в безбожном направлении преподавания и предлагал торжественно разрушить самое здание университета. Такая мера не встретила, однако, сочувствия в Главном правлении училищ и не была одобрена государем; вместо уничтожения университета предположено было его преобразование, производство которого было поручено самому Магницкому, назначенному попечителем Казанского округа. Сущность преобразований Магницкого, по его же определению, заключалась в искоренении вольнодумства и основании преподавания всех наук на благочестии. Университет потерял даже тень самостоятельности и был всецело подчинён попечителю, старавшемуся сделать из высшего учебного заведения что-то похожее на монастырь. При самом назначении Магницкого по его представлению были уволены 11 профессоров; затем последовали новые увольнения лиц, не подходивших в чём-либо к пропагандируемому направлению. Преподавание римского права в университете было заменено правом византийским, и в качестве источника последнего Магницким указывалась Кормчая книга.

В 1823 году была устроена особая «кафедра конституций», английской, французской и польской, «с обличительной целью». Профессора всех факультетов и кафедр, не исключая и медицинских, были обязаны проповедовать преимущество святого Писания над наукой. В том же 1823 году Магницкий выступил в главном правлении училищ с доносом против московского профессора Давыдова, обвиняемого им в «следовании безбожному учению Шеллинга», и предлагал совершенно уничтожить преподавание философских наук в университетах. Этому противились как многие преподаватели, так и члены главного правления училищ, например Лаваль, Иван Степанович.

Самая жизнь студентов была подчинена в Казани строжайшим правилам монастырской дисциплины и наполнена упражнениями в благочестии. При таком порядке внутри университета водворились доносы и интриги, а местное общество начало брезгливо сторониться от него.

Назначенная в 1826 году ревизия генерал-майора Желтухина вскрыла перед правительством результаты системы Магницкого в виде полного падения университета; обнаружилась и громадная растрата казённых денег. 6 мая 1826 г. Магницкий был отставлен от должности попечителя; для покрытия растраты был наложен секвестр на его имения.

Остаток жизни он провёл вдали от государственных дел.

Литературное творчество

Литературная деятельность М. Л. Магницкого началась публикацией «Печальной песни на кончину Императорского московского университета куратора И. И. Мелиссино» (М., 1795). В «Приятном и полезном препровождении времени» он поместил ряд стихотворений сентиментального содержания: «Дитяти», «Храм любви», «Песня моей Катенки: Тише, громкой соловей» и т. д.

Несколько его стихотворений появилось и в «Аонидах» Карамзина. Своеобразное литературное дарование он проявил значительно позднее, в разных «мнениях», записках и донесениях, писанных крайне витиевато, но полных остроумной казуистики. В «Мнении об естественном праве» и «Доношении министру духовных дел и народного просв.» («Рус. архив», 1864, I) он доказывает, чтоестественное право — изобретение новейшего неверия с Кантом и Стефенсом во главе, и что взгляды Куницына нашли себе отклик в революциях Сардинии, Испании и Неаполя. «Сон в Грузине» («Русский архив», 1863, I, писан в 1825 г.) — лесть Аракчееву.

Любопытны ещё донос на Кеппена по поводу издания им «Библиографических листов» («Чтения в Московском общесьве истории и древностей», 1864, II), «Две речи попечителя Казанского учебного округа» (Казань, 1827-28) и проникнутая пиетизмом «Инструкция для осмотра училищ Казанского округа» («Рус. архив», 1867).

После своего падения М. Л. Магницкий издал под псевдонимом К-ц-н-г-м «Историч. альманах» (М., 1832), а затем, поселясь вРевеле, руководил ежемесячным журналом «Радуга», издателем которого был учитель ревельской гимназии Бюргер. Журнал этот, выходивший в 1832-33 г, был прототипом «Маяка», «Домашней беседы» и т. п. изданий. В «Радуге» преобладало глумление над западным просвещением и западной философией в особенности, что не помешало тогдашнему министру народного просвещения князю Ливену установить обязательную подписку на журнал в подведомственных ему учебных заведениях. Из числа статей, безусловно принадлежащих самому Магницкому, интересны: «Отломки от философского мозаика, степного отшельника, М. Простодумова, помещика с. Спасского, Саратовской губернии». Автор доказывает, что «одна религия есть предмет, предохраняющий науки от гниения». Философия, «холодно-богохульная в Англии, затейливо-ругательная во Франции, грубо-чувственная в Испании, теософо-иллюминатская в Германии», всегда только «облекала ереси в новые формы». «Голос над гробомГегеля» оканчивается словами: «Да отпущено будет Гегелю в мире вечном земное мудрствование его, и да доступна будет философу жизнь, которой он не чаял! но да изгладятся со смертью его и следы философии его на земле»!

В направленной против Карамзина статье «Судьба России» он предвосхищает идеи возникшего позже славянофильства. Полемизируя с историком, писавшем о периоде владычества татар как остановившем развитие России, Магницкий говорит: «Философия о Христе не тоскует о том, что был татарский период, удаливший Россию от Европы, она радуется тому, ибо видит, что угнетатели её, татары, были спасателями её от Европы». «Угнетение татар и удаление от Западной Европы были, может быть, величайшим благодеянием для России, ибо сохранили в ней чистоту веры Христовой»… «Чтобы превзойти Европу Россия, вместо сближения с Европой, удалялась от неё»… Переходя к реформам Петра, Магницкий заявляет, что «сближение с Европою нужно было совсем не для неё (России), как обыкновенно думают, а для самой Европы», которую Россия должна была обновить и очистить.

По прекращении «Радуги», живя в Одессе, М. Л. Магницкий, по свидетельству П. О. Морозова, сотрудничал в «Одесском вестнике» и «Одесском альманахе». После его смерти напечатан «Взгляд на мироздание» («Москвитянин», 1843, XI). Отдельно вышло ещё «Краткое руководство к деловой и государственной словесности для чиновников, поступающих на службу» (М., 1835).

Томас Мор (англ. Sir Thomas More, более известный как Saint Thomas More;7 февраля 1478, Лондон — 6 июля 1535, Лондон) — английский мыслитель, писатель.Святой Католической церкви.

Биография

Образование

Томас родился 7 февраля 1478 года в семье сэра Джона Мора, лондонского судьи, который был известен своей честностью. Начальное образование Мор получил в школе Св. Антония. В 13 лет он попал к Джону Мортону, архиепископу Кентербери, и некоторое время служил у него пажом. Весёлый характер Томаса, его остроумие и стремление к знаниям потрясли Мортона, который предсказал, что Мор станет «изумительным человеком». Мор продолжил своё образование в Оксфорде, где учился у Томаса Линакра (англ. Thomas Linacre) и Вильяма Гросина (William Grocyn), знаменитых юристов того времени. В 1494 году он вернулся в Лондон и в 1501 году стал барристером.

Судя по всему, Мор не собирался всю жизнь делать карьеру юриста. В частности, он долго колебался между гражданской и церковной службой. Во время своего обучения вЛинкольнз инн (одной из четырёх юридических корпораций, готовящих юристов) Мор решил стать монахом и жить вблизи монастыря. До самой смерти он придерживался монашеского образа жизни с постоянными молитвами и постами. Тем не менее, желание Мора служить своей стране положило конец его монастырским устремлениям. В 1504 годуМор избирается в Парламент, а в 1505 году — женится.

Семейная жизнь

Мор впервые женился на Джейн Кольт, в 1505 году. Она была почти на 10 лет его моложе, и его друзья говорили, что она была тихой и доброй нравом. Эразм Роттердамский посоветовал ей получить дополнительное образование к тому, которое она уже получила дома, и стал её личным наставником в области музыки и литературы. У Мора было четверо детей с Джейн: Маргарет, Элизабет, Сесиль и Джон. Когда Джейн умерла в 1511 году, он женился почти сразу, выбрав в качестве второй жены богатую вдову по имени Элис Мидлтон. У Элис не было репутации покорной женщины, как у её предшественницы, а наоборот она была известна как сильная и прямая женщина, хотя Эразм свидетельствует, что брак был счастливым. У Мора и Элис не было общих детей, но у Элис была дочь от первого брака. Кроме того, Мор стал опекуном молодой девушки по имени Алиса Кресакр, которая в итоге вышла замуж за Мора. Мор был любящим отцом, который писал письма своим детям, когда он был в отъезде по правовым или государственным делам, и призывал их писать ему чаще. Мора серьёзно заинтересовало образование женщин, его отношение было в высшей степени необычным в то время. Он считал, что женщины столь же способны к научным достижениям, как и мужчины, он настаивал, чтобы его дочери получили высшее образование, так же как и его сыновья.

Религиозная полемика

В 1520 реформатор Мартин Лютер опубликовал три работы: «Обращение к христианскому дворянству немецкой нации», «О вавилонском пленении церкви», «О свободе христианина». В этих работах Лютер изложил свое учение о спасении через веру, отверг таинства и другие католические практики и указал на злоупотребления и пагубное влияние Римско-католической церкви. В 1521 году Генрих VIII ответил на критику Лютера работой писателя, известного как Assertio, написанной и отредактированной Мором. В свете этой работы папа Лев X наградил Генриха VIII («Защитник веры») за его усилия в борьбе с ересью Лютера. Мартин Лютер ответил Генриху VIII в печати, называя его «свиньёй, болваном и лжецом». По просьбе Генриха VIII Мор составил опровержение: Responsio Lutherum. Оно было опубликовано в конце 1523 года. В Responsio Мор защищал верховенство папы, а также таинство других церковных обрядов. Эта конфронтация с Лютером подтвердила консервативные религиозные тенденции, которых придерживался Мор, и с тех пор его творчество было лишено всякой критики и сатиры, которые можно рассматривать как вред авторитету церкви.

В парламенте

Первым деянием Мора в Парламенте стало выступление за уменьшение сборов в пользу короля Генриха VII. В отместку за это Генрих заключил в тюрьму отца Мора, который был выпущен на свободу только после уплаты значительного выкупа и самоустранения Томаса Мора от общественной жизни. После смерти Генриха VII в 1509 году Мор возвращается к карьере политика. В 1510 году он стал одним из двух младших шерифов Лондона. В 1511 году его первая жена умирает во время родов, но Мор вскоре вступает во второй брак.

При дворе короля