Не мешали ловить бабочек

Иван (Ион): Некоторые увлечения... Большинство моих увлечений оставались без вашего внимания совершенно. Были увлечения изучением насекомых, и фотография. Единственное, что фотографии с вашими изображениями оплачивались.

Светлана: И на них даже можно было разобрать: где Леонид, а где Светлана!

Иван (Ион): Но одним из самых крупных увлечений было разведение кроликов, и к моему большому удивлению, вы решили потратить деньги на это. Потому что вам стало жалко кроликов, которые мучаются в плохих клетках. И вы заплатили соседу, он помог мне сделать клетки. На кормление кроликов выделялись иногда денежки. Но это мое увлечение не принесло никакой прибыли.

Светлана: Хотя ты уверял нас все время, какая скоро будет прибыль.

Иван (Ион): Казалось, "кролики — это не только ценный мех, но и три-четыре центнера диетических когтей". Кролики постоянно дохли.

Светлана: Кстати, я тогда впервые поняла, что ты обладаешь очень сильным характером. Поехал за кроликом, и, не купив его на рынке, пошел куда-то в дебри искать по незнакомым местам; тебе дали адрес. Ты все равно приехал с кроликом! Это было большое упорство ребенка в четвертом классе. Впервые ты показал, что можешь и по городу шляться, и добиваться своей цели. А ты и раньше знал о своем характере?

Иван (Ион): Нет, мои мысли были заняты только кроликами, поэтому конкретно о своем поведении я не задумывался. У меня водились также и голуби, и музыкой я занимался, постоянно пытался собрать свою группу, возился с магнитофоном.

Светлана: Бабочки, музыка, еще английский и компьютер.

Иван (Ион): Да, одно время. Кстати, я ведь как-то уболтал тебя на покупку компьютера!

Светлана: Я вообще не помню этого момента — как ты уболтал?

Иван (Ион): Я вернулся от отца из Ноябрьска, там я увидел компьютер. Сказал, что компьютер очень помогает изучать английский язык, развивает способности к математическому мышлению.

Светлана: На самом деле тебе просто хотелось сидеть и играть.

Иван (Ион): Нет, я действительно сильно развился с этим компьютером. Сейчас работаю во многом благодаря этому.

Светлана: Значит, я купила тебе компьютер? Надо же! Какой-то он, наверное, дешевый был?

Иван (Ион): Да, он был недорогой. Была модель такая распространенная "ZX-Spectrum 48". Но я боялся, что раз бросаю свои увлечения, значит буду увлекаться всем помаленьку и ничем всерьез. Но потом мое музыкальное увлечение все-таки определилось и полюбилось. И я наконец-то от своего увлечения начал получать прибыль.

Светлана: А вот английский тебе вздумалось учить самому...

Иван (Ион): Ну, осознал необходимость этого. Во-первых, вся любимая музыка исполнялась на английском языке. А во-вторых, с внедрением компьютеров я начал осознавать необходимость английского. И то, что съездил в Америку, тоже во много меня подтолкнуло. И, кроме того, мне всегда очень нравилось говорение на английском языке. Сам язык благозвучный.

Светлана: А как ты научился — я все время удивляюсь, — работе с радиодеталями или там с электричеством? Это какой-то у тебя талант?

Иван (Ион): Природа меня, видимо, снабдила аналитическим мышлением. Это такая штука прекрасная, когда ты не интуитивно мыслишь, а более-менее представляешь в голове работу механизма. Скорее всего, это от природы. Или, может быть, это свойство в развитие ребенка вкладывается. Только сейчас я начинаю пытаться воспринимать мир еще и интуитивно, не морщась при этом, поскольку понял природу интуиции.

А в детстве мне нравилось исключительно все квадратное, все холодное, все идеальное. Механизмы привлекали меня, наверное, своим совершенством, в отличие от людей. Людей я и тогда не очень любил, не очень-то с ними общался.

Да и сейчас, в общем-то, альтруизмом не могу блеснуть. Но увлечение прикольное осталось, я не стал, конечно, крутым мастером, но нашел свою нишу. Это звукорежиссура, которая сочетает в себе элементы творчества, и вместе с тем достаточно точная наука и работа.

Светлана: Хорошо, а чем тебя привлекали кролики и голуби?

Иван (Ион): Ну, здесь, можно большой компот собрать. Во-первых, каждому человеку, вероятно, хочется быть над кем-то начальником. Я не имел возможности завести детей и быть над ними начальником, а дикие зверюшки тоже не могли постоянно находиться под моим руководством.

Единственный способ удовлетворить этот инстинкт пошлый — заняться разведением домашней скотины. Сами по себе грызуны млекопитающие мне всегда нравились, вот, у нас теперь волосатый поросенок есть (морская свинка). А кроме того, без какой-то цели, без какого-то увлечения я не могу просто так существовать. Возможно, это беда.

Светлана: Нет, это талант, это большой талант — быть счастливым. Потому что на самом деле мы все себя обманываем. Хорошо кто-то написал: "Жизнь — это борьба со скукой или с нуждой".

Вот говорят: поставь себе цель. Но если ты не достигаешь этой цели жизни, то считаешь: дальше жизнь бессмысленна. То есть одну цель ставить, наверно, не стоит, нецелесообразно, а вот уметь — быстро придумать себе новую цель, взамен достигнутой старой — это талант!

Вот бабушка Антонина наша. Чем она мне нравится: она всегда то поросенка хочет завести, то поросенка вырастить, то теплицу построить, то выкорчевать, то ремонт сделать. И всегда у нее глаза горят, она очень деятельная и веселая. То есть такой талант — это и есть счастье.

Иван (Ион): Но я сейчас ставлю перед собой цели недостижимые, а на пути у меня много маленьких приятных остановочек. И когда на них останавливаюсь, на этих остановочках, мне очень приятно и радостно двигаться дальше. Но и при этом не забываю, конечно, радоваться жизни постоянно. Радоваться тому, чего я уже достиг.

Светлана: Как ты относишься к тому, что можешь стать знаменитым благодаря этой книге? Это входит в твою цель жизненную?

Иван (Ион): Конечно, если я стану знаменитым благодаря этой книге, видимо, то смогу купить себе по-настоящему хорошие наушники. Вот видишь, как мало человеку нужно для счастья.

Светлана: Чем тебя привлекали бабочки?

Иван (Ион): О! Очень интересный вопрос, даже не знаю, что ответить, никогда об этом не задумывался.

Светлана: Ты же, несмотря на угрозу клещей, лез в кусты и ловил... клещей. Два раза, да? Втихаря от меня их всегда снимал. Потому что нервный кризис был бы у меня.

Иван (Ион): До сих пор не забыла! Пожалуй, дело в том, что увлечение это очень доступное.

Светлана: Бабочек было много!

Иван (Ион): Они все очень разноцветные, все порхали под носом.

Светлана: И дешевое занятие, оставалось только сачок сделать и все!

Иван (Ион): Из куска клюшки, куска проволоки и куска марли я соорудил себе сачок, ездил на велосипеде, даже по ночам. Под фонарями ловил бабочек. Один раз нашел трех одновременно сношающихся жаб!

Светлана: И долго думал, коллекционировать их или нет.

Иван (Ион): Долго думал, как же так?!

Светлана: Чему тебя научило это увлечение, как ты думаешь сейчас?

Иван (Ион): Увлеченно заниматься фигнёй! Всевозможной.

Светлана: Ясно. Тоже вывод, тоже наука, раз тебе это очень странно. Ты за ними с бешеными глазами скакал, еще же и окружающие стали бабочек ловить. Друзья ведь твои тоже стали бегать. Да, в школу не надо ходить, а заниматься хорошими делами: куда тебя природа тянет, туда и...

Да, не мешали ловить бабочек!

Иван (Ион): Знаешь, вот вспоминаю свой аттестат школьный, у меня там написано: музыка — не аттестован, английский — не изучал, информатика — тоже не изучал. Короче, те три вещи, которыми я сейчас занимаюсь, это — английский, музыка и компьютеры.

Светлана: Школа тебе никак не помогла?

Иван (Ион): В школе увлекался биологией, я и ловил бабочек, возможно из-за того, что увлекался биологией. Но было, конечно, много скучных вещей по биологии.

Светлана: Вот именно, даже биология — и та скучна. В школе очень малый процент детей может найти свои увлечения. Только вопреки школе. А поскольку нет времени, — школа занимает весь день — то эти увлечения не развиваются. В каждом увлечении надо дойти до кайфа, сначала это увлечение трудное, дается через работу какую-то, через поломки, через неумения. В конце концов ты от этого начинаешь получать кайф... но до этого кайфа надо доработаться.

Иван (Ион): Школу могу рассматривать вот в каком аспекте: человек в тюрьме отсидел, выходит и становится таким добрым, тихим, мирным, начинает думать о Боге.

Светлана: Есть ли у тебя какой-то знакомый, который с удовольствием в школу ходил? Наверное, есть и такие люди, они любят вот именно те предметы, школьные.

Иван (Ион): Есть знакомый, он с большим удовольствием ходит на работу. Ну а что касается школы... Не знаю, каким стал, если бы вообще в школу не ходил. Но это был бы поистине интересный эксперимент.

Светлана: Ну ты и так четыре класса учился — тебя научили читать и писать. И считать.

Иван (Ион): То есть, жизнь бы сама научила, конечно же, всему. И проблемы с преподавателями можно было бы заменить, ругаясь с соседями. А в табло можно было получить во дворе. И обрести все те же проблемы, что и в школе.

Светлана: Абсолютно ничего не дает школа.

Иван (Ион): Ну, единственное... если смотреть с позиции государства, нужно нейтрализовать такую большую силу, как табун детей...

Мэри: Школа — уникальное гетто, хитро замаскированное под учебное заведение...

Светлана: А ты, Мэри, знаешь людей, которые ходили в школу с удовольствием?

Мэри: Я слышала от некоторых одноклассников, как им нравится учиться, причем, на полном серьезе. Думаю, это просто от нечего делать. Только в школе они находили людей, с которыми можно общаться.

Иван (Ион): Думаю, под "нравится учиться" в данном случае подразумевается, что тебя кормят, одевают, обстирывают и деньги дают.

Светлана: Ага, также точно нравится в институте учиться! Вместо армии, вместо работы. Ходить по-прежнему в школу, но уже в более свободную. Так, немножко напряжешься в сессию, остальное время — гуляй.

Иван (Ион): Лучше работать, приобретать трудовые навыки, непосредственно практические. И еще получать за это деньги.

Светлана: Ты никогда не жалел, что не удостоился высшего образования? Это с ужасом воспринималось!

Иван (Ион): Сейчас расскажу случай. Пришел я как-то трудоустраиваться. Мне сказали в отделе кадров: "Ага, у тебя образования нет высшего, значит, ты будешь на двести шестьдесят рублей в месяц меньше получать!". Тут позвонила директор и сказала: "Мы ему вот столько-то обещали, давайте-ка ему сейчас ненормированный рабочий день запишем, премию...".

Мэри: И я школу особо никогда не любила, прогуливала, конечно же, неделями, симулировала болезни. Но встретила тебя, мы много говорили, в процессе общения открылось несколько вполне логичных истин. Я их начала объяснять родителям и учителям, они, конечно же, были в шоке. Все думали: как же это так, ведь вполне благополучный ребенок, хорошо училась, вечная активистка, и тут вдруг после девятого класса — уходит! А когда еще узнали, что ухожу "в никуда!".. Начались долгие разговоры с родителями, чуть не поступила в какой-то там колледж.

Все объясняли, даже одноклассники: без образования никуда, только бутылки собирать. Но я уже нашла то место, где прохудилось, и не могла этим не воспользоваться. К тому же когда перед глазами был живой и пример — благополучный ты.

Но в школе меня все настолько достали, что пришлось привирать, говорить: поступлю в училище искусств, когда окончу музыкальную школу. Родители постоянно убеждали пойти "ну хоть в вечернюю". Было тяжело выносить давление, случались даже депрессии в связи с этим. Окончив девятый класс, я продолжала учиться в музыкальной школе.

Надо было последний класс доучиться — решила не бросать. К тому же музыкальная значительно отличается от общеобразовательной: больше свободы, больше индивидуального подхода, отношения как к человеку, да и никто тебя там не держит. Не хочешь — не надо!

Иван (Ион): И не жалеешь?

Мэри: Как видишь, не чувствую себя ущербной, не собираю бутылки. Надеюсь, родители тоже не жалеют.

Светлана: Был ли какой-то случай, кроме описанного нами, что ты пришел в школу, и дети закричали: "О, он это знает, и это знает!".

Иван (Ион): Этот случай не помню совершенно, даже очень удивлялся, когда его встретил в твоей рукописи.

Светлана: Вы полностью подтверждаете мою теорию, что если не загромождать человека всякой фигнёй, то он найдет себе самое интересное, найдет свою дорогу, свое счастье. Он сам научится, человек ведь не может не учиться. Это его потребность, которую заглушают в школе. У тебя есть потребность — ты учишь все, что тебе нужно и что интересно.

Иван (Ион): Как живет мужчина (глава семейства, подросший юноша, скажем так) в любой развитой стране? Во-первых, он никогда сам не чинит электроприборы, которые у него дома. Все везет в ремонт, даже если сгорел предохранитель. Он никогда не починит никакой кран, у него даже нет дома инструментов для этого. Он не клеит обои.

Светлана: Откуда ты это знаешь?

Иван (Ион): Так я же жил месяц в Айове. Во всей импортной аппаратуре специальные шестигранные винты, которые не откручиваются без специальных отверток. А отвертки есть только в мастерских. Общая же тенденция русского мужика идет к тому, что он практически все делает сам. Я не все делаю сам, а остальные мужики, не такие американизированные, способны починить самостоятельно холодильник и еще многое другое.

Вот приезжали к нам мастера ставить двери, будь на моем месте не американизированный мужик, он бы наверняка сам поставил эти двери. Поэтому многие мои умения я объясняю тем, что просто живу в России. А поскольку живу, а не "прохожу теоретическую подготовку в учебном заведении", то навыки, необходимые для жизни, приобретаю практически, сталкиваясь с необходимостью и отсутствием денег.

Светлана: Помнишь ли ты тот момент, ужасный для тебя — прощание со школой, мой ультиматум. Если поподробнее: ты жил, горя не знал, приехал из Америки. Тебе ведь тяжело было учиться, ты многое из школьного не знал еще раньше, или ты нормально учился все-таки?

Иван (Ион): Совершенно отчетливо помню, но хрен-то забить на школу я хотел уже достаточно давно.

Светлана: Подумывал?..

Иван (Ион): Да, и начинал прогуливать, но когда я узнал, что меня могут взять в Америку, то решил немного поднапрячься.

Светлана: Ишь ты!!!

Иван (Ион): Мне на самом деле было похрен: ходить в школу или не ходить, но сам тот факт, что меня перестанут кормить бесплатно, вызвал во мне отторжение. Негодование же было: как так, еще шестнадцать лет, еще не восемнадцать, а меня уже перестают кормить и не дают возможности дальнейшей беззаботной жизни.

Кстати, через год Ольга Владимировна предлагала пойти поучиться, сказала: "Давай мы сделаем тебе экстернат, давай учителя будут с тобой бесплатно заниматься после уроков". Я извинился, сказал: "Не надо, спасибо большое вам".

Мэри: А как началось-то всё?

Иван (Ион): А началось всё так. Кто-то из вас приехал из города и привез сообщение, что я опять прогулял уроки.

Светлана: Угу, новость для тебя!

Иван (Ион): На самом деле я намного больше уроков прогулял, чем может вообще в голове уложиться у человека. Мы пошли гулять мимо остановки, а ты, Светлана, мне и говоришь: "Надоело мне все это ужасно, нервотрепка вся, ругать-то тебя неохота. Ты не думал перестать учиться? Раз у тебя не получается". Ну, это было сказано намного, конечно, неласковее. Чувствовалось напряжение нервное, усталость и озлобленность. Хотя криков не было.

Светлана: Я, которая старалась никогда ни перед кем не приседать, многим ради этого пожертвовала, вдруг была вынуждена выслушивать от учителей какие-то нотации себе и реагировать... а как можно реагировать — только заискивающе! Меня это ужасно бесило.

Иван (Ион): Понимаю, я бы так же поступил. Ну и, в общем, говоришь: "Может хватит учиться?".

Светлана: Ха-ха! Ласково сказала мама! Пятнадцатилетнему.

Иван (Ион): Я так даже рот приоткрыл немножко...

Светлана: И туда залетел комар майский.

Иван (Ион): И не понял, это штука или серьезно. Но больше обрадовался, конечно, такой возможности — перестать учиться. И не поверил именно потому, что таких чудес не бывает прекрасных. И сказал: "Конечно! Надо бы перестать учиться". А потом ты говоришь: "Кормить-то тебя не буду, если не сдашь экзамены !".

Светлана: Мелкое дополнение к хорошему обстоятельству.

Иван (Ион): Вот тогда я уже очень огорчился. И стал придумывать много...

Светлана: Различных форм воздействия на мой кошелек.

Иван (Ион): Но, к счастью, увидев, что я пошел в том направлении, в котором меня вели, ты разжалобилась и стала мне помогать.

Светлана: Я тебе сразу это обещала.

Иван (Ион): Нет, ты не обещала, ты обещала только платить строго по нормативу.

Светлана: Ну... вообще, да. Причем, я тебе предлагала: "Хочешь, так просто во дворе зарабатывай!". Минимум какой-то предлагала заработать. А чтобы ты не сидел сиднем, я тебе создала суровые условия. Тебе просто пришлось поплыть в холодной воде.

Иван (Ион): Наверное, чисто интуитивно я решил попробовать делать то, что ты предлагаешь.

Светлана: И мы попробовали, стали делать всякие статьи для газеты и так далее… Сразу тебе рубричку дали в "Тюменской правде"!.

Иван (Ион): Таланта большого я не проявил...

Светлана: Тебе даже понравилось интервью брать, рубрику свою вести на радио — "Музыка не для всех".

Иван (Ион): Про музыку да, хорошая рубрика была. И практика показала уже вскоре, что вполне можно развиваться без школы. А теперь у меня вообще нет никакого сожаления.

Светлана: Но это был шок, даже для меня самой. Думала три дня. Сначала мне эта мысль... эта мысль родилась просто как единственный выход из всех сложившихся обстоятельств. То есть, я никогда ничего подобного не знала, не читала и не слышала.

Просто стала искать выход из этой ситуации, унизительной для меня и ненужной для тебя.

Помню, стирала и пришла к этой мысли. Сначала я ее испугалась, потом стала возвращаться к ней все чаще и чаще. Потом она стала все меньше и меньше пугать меня, эта мысль. Потом восхитила, знаешь, она была настолько необычна!

Это как развод примерно по значимости для человека. Развод со школой. Или с детством. То есть, тебя взяли и выдернули из детства. Сказали, что теперь детство кончилось. Или как втроем люди начинают жить. Или лесбиянки начинают вдвоем жить и объявляют всему миру…

Это вопреки всему миру было. А потом был бы какой-нибудь вуз, и я понимала, что мне за твое высшее образование придется очень много текстами отрабатывать, а поскольку ты будешь учиться опять же не очень... то придется вкладывать деньги большие, которые мне совершенно не хотелось вкладывать.

Мне, например, мое высшее философское образование не дало ничего абсолютно. Кроме разве что затуманенных мозгов. Поэтому появилась такая идея. Обсуждались всякие варианты, и вечерняя школа, и подмастерьем тебя отдать мастеру-электрику...

Кто командовал

Иван (Ион): А как Леонид воспринял твое решение?

Светлана: Начальником твоим была я. В детстве у вас было много конфликтов, и Леонид тебя поначалу тряс, слегка встряхивал.

И тогда я сказала ему: "Мне повезло, что я могу воспитывать ребенка одна, сама, как хочу. Поскольку у тебя тоже есть дети, и ты тоже можешь их воспитывать как ты хочешь, то сделай такое одолжение и оставь моего ребенка мне. Я его воспитаю, может быть, косовато, кривовато, не идеально. Но воспитаю именно так, как хочу. Хочу получать от этого удовольствие и хочу, чтобы в этот процесс никто не вмешивался. В том числе и ты".

Эта славная речь сопровождалась подтекстом. Подтекст был таков: "Пусть вырастет кто угодно потом, но лишь бы сейчас я жила спокойно". Потому что у ребенка должен быть один начальник. Два начальника — это значит нервотрепка, это значит нестерпимо, и ссоры и прочее и прочее. То есть, это путь к несчастью. И после того был переход от двухначалия к единоначалию.

Иван (Ион): А Леонид-то что сказал?

Светлана: Он вынужден был согласиться, а куда ему деваться?

Иван (Ион): Но он огорчился?

Светлана: Нет, не думаю.

Иван (Ион): А он не спрашивал, как же теперь меня усмирять?

Светлана: Я говорила: поскольку я начальник, значит, обращайся ко мне со всеми просьбами, дам своему подчиненному задания.

Иван (Ион): Но ты, помнится, говорила, что если кто-нибудь из вас придет со своими жалобами!..

Светлана: Это уже были детали! Я тебе платила деньги за работу, посылала на работу и говорила: если ты вызовешь недовольство, ты получишь минус из этих денег. Если же Леонид придет и тебя похвалит, то получишь награду. И с тех пор ты стал хорошо работать, получая премии постоянно. А Леонид не мог тебе сказать: давай, делай то-то и то-то. Хотя пытался.

Иван (Ион): Но практически это нововведение на моей жизни особо и не отразилось.

Светлана: Да, единственное, что ты вырос спокойным человеком, не заорал ни разу в жизни... вот такая вот мелочь! С хорошими нервами, не истрепанными.

Иван (Ион): Давай про Леонида. Пару раз он меня... меня встряхнул. Причем я от его убежал в лес, он меня там догнал, настиг и совершил свое жестокое возмездие. Помнится, тут же были еще Борис и Глеб.

Светлана: Дети, какие это гадкие существа! Сколько они сил забирают!

Иван (Ион): Леонид, конечно, писал в " Оправданиях отчима", что он не делал различий между своими и чужими, но я ни разу не видел, чтобы он был неласков к своим детям. И не слышал.

Светлана: Он был вынужден делать так, чтобы они хоть когда-то к нему приезжали, если бы он их обижал, то вообще бы не мог их воспитывать.

Иван (Ион): Тем не менее. Не знаю, насколько он меня любил и...

Светлана: Да, и нужно ли это вообще?

Иван (Ион): Просто не знаю, как у него это чувство проявляется. По сей день.

Светлана: Да и вообще ведь неизвестно, люблю ли я тебя, в сущности. У меня тоже никак не проявляется.

Иван (Ион): И тем не менее, сейчас у меня к нему отношение очень хорошее, а вот в детстве...

Светлана: Вы мешали друг другу жить просто в одной комнате. Друг над другом спали — это вообще никто не выдержит!

Иван (Ион): У меня было постоянно такое ощущение, что Леонид ни в чем не хотел мне уступить, ни в одной мелочи, которая, прямо или косвенно мешала ему. А все эти причины мне казались такими надуманными, высосанными из пальца — как будто назло, чтобы меня в чем-то очередном ущемить. Именно в этом отношении я считал его ужасно нудным!

У меня на краю кровати может торчать апельсиновая корочка, но на него там пролился один раз стакан компота, он теперь будет меня тиранить по поводу каждого апельсинового зернышка и корочки, которые на моей кровати...

Светлана: Периодически по просьбе Леонида я выгребала из-под твоего матраса кучу засохших корок разнообразных. То есть считалось, что я не работаю за сына вообще, но втихаря все-таки эти корки сметала, жалея бедного Леонида, на которого все валилось.

Иван (Ион): Ну вот, я даже таких деталей и не знал, может, у нас бы с тобой по-другому отношения сложились.

Светлана: Хорошо, что у тебя там костей еще не валялось! Куриных.

Иван (Ион): То есть, практически каждая мелочь, которая так или иначе ему не нравилась, мне казалась трагедией.

Светлана: Но это, конечно, был жестокий эксперимент, поселить вас в одной комнате, но просто больше выхода не виделось. Моя писательская утомленная голова должна была спать одна. Хотя периодически думала, как бы разделить мою комнату, сделать из нее две.

Иван (Ион): И отселить туда Леонида!

Светлана: Да, отселить. Всех расселить. Может, пристроить что-нибудь. Но это настолько было все невозможно. Кстати, когда в шестнадцать лет ты перестал учиться, мы стали по очереди ездить к бабушке Антонине, в город. Один из троих всегда там жил. Примерно год мы так жили. Я уезжала, а вы неплохо жили с Леонидом два дня, потом следующая смена, мы так жили целый год, а потом ты туда отселился.

Иван (Ион): И мне постоянно хотелось определиться в своем отношении к Леониду. Он настолько солнечно выражался и проявлялся, когда у него хорошее настроение, и насколько он был мерзок, когда начинал нудить! Поэтому меня в течение всей жизни не было к нему однозначного отношения.

Светлана: Двоился.

Иван (Ион): Как к воспитателю я относился к нему, всегда достаточно критически, потому что вообще к воспитанию относился очень критически.

Но мы с Леонидом очень весело время проводили. Играли в "рэндзю", в шахматы, смотрели телевизор вместе. Но мне казалось, разногласий между нами, все-таки больше, чем единогласий. Очень нравятся отношения наши с ним сейчас. Хотя, конечно, мне хотелось бы видеть с его стороны больше внимания, приехал бы в гости на денек. Потусовался.

До сих пор не знаю, какова глубина его искренности, когда он говорит о своих чувствах, отцовских, отеческих. Не знаю, насколько он искренен со мной и с собой. Мне его нужно будет узнавать еще долго. Не знаю, насколько он сам себя хорошо знает, свою внутреннюю организацию и согласованность. И мне, безусловно, было бы с ним интересно общаться и дальше.

Но если у меня и случались особо отрицательные эмоции, то скорее на твой, Светлана, счет пришлось больше. Ты, как бы, была первопричиной всего зла, ведь ты принимала практические решение. А Леонида отстранили от принятия практических решений.

Светлана: Нет, его на дружеские рельсы переставили. Ему сказали, что любить тебя не надо. От него никто этого не ждет. Но и унижать тебя не надо, для меня это исключено. Когда при мне унижают любое существо, я начинаю возмущаться, независимо от должности унизителя и должности унижаемого.

Поэтому, например, и за детей Леонида заступаюсь, когда он командирует. И все наши споры и разногласия происходили из-за того, что он, все-таки, по-командирски относился к тебе. Леонид — очень интеллигентный человек...

Это, наверное, мужское желание власти, и прочая чисто мужская фигня. Ты же хотел власти над кроликами? Иногда он говорит: "Я прикажу сделать Боре то-то и то-то". А я возмущаюсь: "Что за слова?!". Если он тебя как-то унижал, я тут же вступалась, при тебе, кстати. Ты помнишь, да, эти моменты?

Обсуждается тема иногда: надо ли ссориться при детях. Надо, им полезно, учит жизни. Хотелось ли тебе, чтобы Леонид тебя любил? Вообще, зачем тебе нужна была от Леонида любовь? Тебя любил папа, тебя любила мама, две бабушки...

Иван (Ион): Просто чувство любви, оно проявлялось у всех по-разному и традиционным путем проявлялось только у бабушки Аиды и у папы. Более традиционно, ну то, что показывают по телевизору. Когда человек любит своего родственника.

Светлана: А как это? Я-то тоже нетрадиционно, очевидно...

Иван (Ион): Конечно, нетрадиционно. Традиционно это... Атрибутика всевозможная...

Светлана: ...объятия, поцелуи, признания в любви. Сверхзабота, влезание в мелочи жизни, отчего все подростки пухнут в ужасе, когда мамаши начинают их любить.

Иван (Ион): И признания в полной бескорыстности по отношению к ребенку.

Светлана: А ты веришь в эту бескорыстность?

Иван (Ион): Не знаю, до сих пор не разобрался в этом. Видимо, мне дано будет это понять, когда у меня родится свой ребенок. Тогда я точно смогу сказать, как меня любил отец, как меня любила мать, как меня любил отчим...

Светлана: Могу про себя сказать, что я по отношению к тебе сейчас поступаю бескорыстно, те деньги, которые я в тебя вкладываю, они вкладываются просто как в яркую личность, талантливую. Которой нужно помогать или неплохо было бы помочь.

Поскольку мы связаны с тобой не только дружественными отношениями, но и родственными, я понимаю, что скорей всего помогу тебе я, а не посторонний человек. Помогаю не потому, что ты мой сын, абсолютно нет, а потому, что тебя просто люблю как человека, мне нравится с тобой общаться.

Иван (Ион): Вот видишь, это очень правильный подход.

Светлана: Думаешь? Ну, для многих он покажется ужасным.

Иван (Ион): Но тем не менее, он нетрадиционный, а традиционный подход как раз у бабушки Антонины по отношению к Сашке.

Светлана: И проявляют все свиньи к своим поросятам.

Иван (Ион): "Вот какой бы ты ни был, но ты мой сын, я тебя люблю. Чтобы ты мне ни сделал, все равно тебе прощу".

Светлана: "Всегда ты найдешь дома приют для своей души, каким бы ты ни был, мы тебя примем", да это показано в сериалах. Это считается классикой, действительно, классическим образцом поведения: "Ты дома найдешь приют, прощение, всепонимание, чистую тарелку и чистую постель".

Иван (Ион): Потому что ты наш родственник.

Светлана: Любим потому, что ты наш родственник, и это записано в документах.

Иван (Ион): Именно вот традиционного проявления любви я и не видел ни тебя, ни от Леонида. Вы говорили чуть ли не каждый день…

Светлана: Говорили, любовь надо заработать или там хорошее отношение надо подтвердить. Ты уже не младенец, ты человек.

Иван (Ион): Ты можешь быть легко выгнан из дому, и знать мы тебя не хотим. Было сказано не один раз в жизни. А несколько. Возможность такая обсуждалась.

Светлана: Как это, выгнать из дома?

Иван (Ион): Ты же мне сказала!

Светлана: Когда воровал деньги? Да. Был один-единственный случай.

Иван (Ион): Один-единственный случай, когда это было сказано настолько явно, не завуалированно. Открытым текстом вполне и бескомпромиссно. Но о такой возможности я знал с детства, жил вообще с ощущением гостя, а не с ощущением хозяина. Все детство практически. Не могу сказать, что это плохо, сейчас настало мое время, когда я живу, как хозяин.

Светлана: Я в детстве жила не просто с ощущением гостя, а вообще с ощущением нуля. На гостя-то хоть как-то обращают внимание. А я просто будто какой-то сосед в доме.

Думаю, и Леонид жил с таким же ощущением. Все равно ты зависимое существо, тебя заставляют не шуметь, двинуться, подвинуться. А есть еще хорошая индийская философия: относись к ребенку, как к гостю. Родительский инстинкт, куриность, когда она превосходит разумные пределы, начинает сильно мешать жить. Поэтому я с куриностью довольно-таки рано начала бороться. Просто себе внушала, что у тебя другая, своя жизнь. Что ты хозяин своей жизни.

Иван (Ион): Мое ощущение гостя в доме — это была минимальная цена, которую мне пришлось платить за твое спокойствие.

Светлана: Я думаю, нет ни одного ребенка, кроме самого большого хама, который чувствовал бы себя хозяином в доме. Просто это невозможно, ведь он не хозяин, он не зарабатывает деньги, не моет, не красит, не ремонтирует.

Иван (Ион): Может, кинематограф, конечно, показывает...

Светлана: Каких-то любимых деток, которые живут вседозволенно.

Иван (Ион): Нет, у которых есть своя комната, в которую мама не заходит. Или заходит раз в десять лет. Чтобы покрасить подоконник.

Светлана: Ну а ты, Мэри, когда-нибудь чувствовала себя в доме гостем, когда жила с родителями?

Мэри: Нет, ни разу. Я, почему-то никогда не говорила: у моих родителей на кухне. А говорила: у нас, у меня на кухне. Трехкомнатная квартира позволяла мне иметь отдельную комнату. Сначала мы жили в одной комнате с сестрой, при том очень сильно ссорились. В результате нас расселили. А потом и сестра уехала, вышла замуж.

Светлана: Вот тогда-то ты почувствовала себя хозяйкой. В своей комнате или в доме?

Мэри: Я могла привести друзей, предварительно спросив, конечно же. Чтобы не доставить кому-то неудобства. Была зависимость от желаний друг друга, но это почему-то не отягощало.

Иван (Ион): У тебя была территория, где ты могла делать все, и если кому-то не нравится — пусть идет в задницу.

Мэри: Меня всегда за беспорядок ругали, заставляли прибирать. Но все равно получалось, что я прибирала чаще всего тогда, когда мне хотелось.

Светлана: В таком случае это уже не называется хозяйкой.

Мэри: Я не говорю, что была хозяйкой, а говорю о том, как себя чувствовала. Если бы у меня не было ощущения "хозяистости", я бы не мыла посуду за всей семьей, полы, не выносила бы ведро с мусором.

Светлана: Ну вот, видишь, значит такое бывает. Я решила — все дети чувствуют себя гостями, кроме самых наглых.

Мэри: Я, конечно, фактически не была хозяйкой в полном смысле этого слова. У меня была своя, детская "хозяистость" — как раз хватало на детскую голову. И я не задумывалась и не огорчалась.

Иван (Ион): А вот признаки родительской любви... Какие?

Мэри: Насчет папы я все-таки иногда сомневаюсь. Он просто человек достаточно замкнутый, лишнего не скажет и не покажет. Но чисто интуитивно все-таки чувствую.

Светлана: Просто женщины привыкли проявлять любовь и в поцелуях, и в словах. А я себя веду по-мужски. А мама твоя — традиционно.

Мэри: Да, обнять — поцеловать — это было в порядке вещей. Я ни с того ни с сего могла подойти и начать обнимать.

Иван (Ион): Очень всегда удивляюсь, когда бабушка Мэри меня целует при встрече.

Мэри: О! Моя бабушка очень любвеобильная. Поймает и допрашивает обо всех делах, очень внимательная.

Светлана: Американцы в каждом разговоре говорят "ай лав ю", даже по телефону. Это же не означает, что они любят детей больше, чем русские. А вот скажи, пожалуйста, отец тебя любил, или ты тоже сомневаешься в этом?

Иван (Ион): С ним чувствовалось такое потрясающее родство...

Светлана: Что можно было и не говорить.

Иван (Ион): На всех уровнях это проявлялось, в его неравнодушии ко мне я был уверен железно. И более того, у меня какая-то внутренняя уверенность была, совершенная: всё, что он делает по отношению ко мне — всё на благо.

Светлана: При этом он, знаешь, в тысячу раз меньше пальцем шевельнул, чем я. Просто не сравнить! В миллион раз больше сил затратила! И тем не менее видишь, как говоришь...

Мэри: У него, наверное, только хорошие воспоминания сохранились.

Светлана: Да, мы пришли к очень интересной мысли. Она банальна, но очень интересна. Очень важно, дружит ли родитель с ребенком или воспитывает его. Он вынужден и дружить, и воспитывать.

Твой отец Константин ведь ушел от этой функции воспитателя, он оставил только функцию дружбы. Он не раздваивался. Я, например, вынуждена была раздваиваться. С одной стороны должна была достичь полного единодушия с тобой, полной откровенности. С другой стороны знала, что могу тебя наказать, могу повлиять на твою жизнь, прямым, непосредственным, жестким, может непоправимым, ужасным образом.

И попробуй-ка сочетать эти две функции так, чтобы ты не замечал раздвоения. Ты меня воспринимал как воспитателя или как друга? Леня раздваивался: ты говоришь, когда он был веселый, он был один, когда он начинал нудить и заставлял убирать, он был другой.

Иван (Ион): Нет, ты никогда не раздваивалась, в отношении тебя у меня не водилось никаких сомнений особых. Я тебя очень хорошо знал.

Светлана: Ну кто я была: монстр что ли?

Иван (Ион): Нет, ты была судьба.

Светлана: Которую не выбирают.

Иван (Ион): Которую не выбирают, которая предсказуема в своей непредсказуемости. То есть твою непредсказуемость очень легко предсказать. Ты была как жизнь. В каких-то моментах прекрасная, в каких-то — неизбежная, ну и злая, конечно, весьма, как это водится. Мне в детстве хотелось, чтобы меня кто-то приобнял за плечо и сказал: "Давай я на тебя денек свой потрачу".

Светлана: И это говорит ребенок, с которым я разговаривала часами каждый день.

Иван (Ион): "В зоопарк сходим с тобой".

Светлана: За город его на такси возила! Чистым воздухом подышать. Я так чувствую, ребенок существо ненасытное, в отношении любви, конечно.

Иван (Ион): Скажем, бабушка могла слушать, открыв рот, как я ей рассказываю про бабочек. Именно этого не хватало, ты просто в задницу, мягко говоря, меня сразу посылала, как только разговор начинался об интересном только мне.

Про отчима

Светлана: Ладно, теперь хочу спросить про Леонида. Ты бы мог его, в сущности, возненавидеть, как человека, который занял место хорошего такого папы.

Иван (Ион): Дело в том, что он пришел, когда я был мал, не успел себя осознать мужчиной в доме. И подмена папы отчимом пришлась на очень удачный период, когда мне было практически безразлично, кто будет уделять мне внимание.