Терминологическая лексика

Особого внимания требует использование еще од­ной значительной группы слов ограниченной сферы употребления - терминологической лексики.

Термины- это слова, которые являются точным обозначением определенного понятия какой-либо специальной области науки, техники, искусства, общест­венной жизни и т. п. Напомним, что понятие – это мысль об общих существенных свойствах связях и отношениях предметов или явлений объективной действительности. Как форма мышления понятие нераз­рывно связано с языком. Всякое понятие формируется и реализуется в слове или словосочетании. Формиро­вание понятий является важнейшим условием научно­го знания. Без овладения системой научных понятий невозможно усвоение соответствующей науки.

Значительное расширение сферы влияния научно-технических достижений, особенности общения людей разных областях их деятельности, широкая пропаган­да научных знаний в печати, по радио и телевидению, повсеместное распространение компьютерной техники и выхода в Интернет способствуют активному проникновению терминов устную речь. В настоящее время происходит, с одной стороны, терминологизация литературного языка (в него входят не одиночные, а целые группы, серии термин­ов), а с другой, «олитературивание» терминов. По утверждению языковедов, широкое употребление тер­минов является общеевропейской, современной тенден­цией. Но и терминологическую лексику нужно употреблять обдуманно, осторожно.

Иллюзия понятности.

Вполне естественно, что термины довольно часто встречаются в речи людей разной специальности: ин­женеров, врачей, экономистов, юристов, преподавате­лей, агрономов, и др. Однако не все и не всегда умело используют их, не задумываются над тем, понятны ли термины слушателям, не учитывают особенности восприятия семантики слова в звучащей речи. Различие в понимании содержания слов у отправителя и получа­теля снижает эффективность восприятия. Наиболее опасной особенностью восприятия семантики слов в речи, особенно устной, является «иллюзия понятнос­ти» - несоответствие нашего понимания смысла слов его действительному содержанию при уверенности в правильном понимании этого слова.

Приведем для иллюстрации следующий факт. В разных аудиториях читались строчки стихотворения А. С. Пушкина: «Погасло дневное светило. На море синее вечерний пал туман. Шуми, шуми, послушное ветрило. Волнуйся подо мной, угрюмый океан». Слу­шателям задавался вопрос: есть ли в тексте непонят­ные, неизвестные слова? Все единодушно отвечали, что таких слов нет. Тогда следовал вопрос, что означаетслово ветрило? Большинство опрашиваемых отвечало, что ветрило - это «ветер»; некоторые считали, что это слово означает «мельница», И только незначительное количество давало правильный ответ: ветрило - «па­рус». Проведенный эксперимент показывает: все опро­шенные былиуверены в том, что они знают значение слова ветрило, а на деле для большинства из них это было только «иллюзией понятности».

«Иллюзия понятности» означает, во-первых, соот­несение слова не с тем референтом, с которым оно действительно соотносится; во-вторых, незнание отличительных (видовых) признаков референта. Отсюда

следует, что «иллюзия понятности» возникает в том случае, когда воспринимающий речь соотносит слово с референтом, с которым оно в действительности не соотносится, и когда воспринимающий речь не может назвать отличительных признаков референта или называет какие-то несущественные признаки, хотя слово кажется ему понятным.

Неумение дать определение слову - главный кри­терий «иллюзии понятности». В данном случае речь идет не о строгом логическом определении лексичес­кого значения слова, а о незнании как второстепен­ных, так и существенных признаков референта или указании признаков, которые никогда референту не былисвойственны. Например, при анкетном опросе значение ряда слов объяснялось следующим образом: беспрецедентный - «беспринципный, возмутительный, безразличный»; экспансионизм - «равнодушие, высшая стадия сионизма»; пацифисты – «люди, имеющие свои взгляды на действительность». ­

Эти толкования не имеют ничего общего с реаль­ным значением указанных слов. Для сравнения приве­дем данные из «Словаря русского языка» С. И. Оже­гова:

Беспрецедентный- не имеющий прецедента в про­шлом (прецедент - случай, служащий примером, оп­равданием для последующих случаев этого же рода).

Экспансионизм - политика экспансий (экспансия­ – 1. политика распространения своего политического и экономического влияния на другие страны вплоть до насильственного захвата чужих территорий; 2. расши-

рение, распространение чего – нибудь за какие – нибудь первона­чальные пределы).

Пацифисты- сторонники пацифизма (пацифизм -­ политическое течение и мировоззрение, осуждающее любые войны, в том числе справедливые, освободи­тельные; антивоенное движение, участники которого считают главным средством предотвращения войн осуж­дение их аморального характера).

Некоторые понимают слово реквизиция как «изъ­ятие чего-либо», и им кажется, что они знают данное слово. Но реквизиция - не просто «изъятие», а «при­нудительное отчуждение за плату» (в отличие от кон­фискации) или «временное изъятие государственными органами имущества отдельных граждан или юриди­ческих лиц».

Аналогичный пример. Слово альтернатива опреде­ляют как «выбор правильного решения», «выбор вари­анта», «выбор между чем-либо». Но ведь альтернати­ва - это «необходимость выбора между взаимоисключающими возможностями; каждая из ис­ключающих друг друга возможностей».

«Иллюзия понятности», как правило, связана восприятием слов, которые часто используются сред­ствами массовой информации. К ним прежде всего относится общественно-политическая лексика, которая постоянно звучит в передачах радио и телевидения, в публичных выступлениях, встречается на страницах периодической печати. Воспринимая знакомое звуча­ние слова, человек не вдумывается в его смысл, не вникает в суть понятия; обозначенного этим словом. Воспринимающему кажется, что он знает и понимает слово, но на деле это не всегда так.

Английский просветитель, крупнейший философ­ материалист Джон Локк считал, что тот, кто употреб­ляет слова без ясного и неизменного смысла, тот вво­дит себя и других в заблуждение. А тот, кто делает это умышленно, является врагом истины и познания. Осо­бенно недопустимо неправильное употребление слов, утверждал философ, в спорах.

Заглянем во всякого рода полемические книги, ­писал он в «Опыте о человеческом разумении». ­Мы увидим там, что результатом неясных, неустой­чивых, двусмысленных терминов является лишь шум и спор из-за звуков, который не убеждает и не со­вершенствует разума. Ведь если говорящий и слу­шающий не согласились насчет идеи, которую обозначают слова, спор касается не вещей, а названий. При всяком употреблении такого слова, значение которого у них не установлено, тождественным для их разума является лишь звук, ибо вещи, о которых они думают в это время, что их выражает данное слово, совершенно различны.

Наряду с явлением «иллюзии понятности», следует учитывать также, что некоторые просто могут не знать отдельных терминов. Поэтому необходимо ответственно относиться к использованию в речи терминологии. Рекомендуется тщательно отбирать термины, необходимые для рас­крытия содержания, не перегружать речь научной или технической тер­минологией. Говорящий должен сам хорошо знать смысл каждого термина. Незнание точного смысла термина приводит к речевым ошибкам, искажает со­держание высказывания.

Так, при про ведении беседы о соблюдении санитарно-гигиенических правил была произнесена фраза: «Эмбрион холеры очень опасен». Эта фраза вызвала недоумение у слушателей. Известно, что эмбрион - это зародыш животных и человека. В выступлении же речь шла о возбудителе холеры - вибрионе (бактерии, имею­щей форму спирально изогнутой палочки или запя­той), поэтому следовало сказать: «Вибрион холеры очень опасен».

Приемы объяснения терминов

Используемые термины нужно уметь объяснить. Рас­толковать значение слова, даже очень известного, не всегда бывает легко. Поучительным в этом отношении является для нас диалог Сократа с юным Теэтетом. Совместными усилиями они пытаются определить, что есть знание. Чтобы подвести своего собеседника к правильному определению данного понятия, мудрец прибегает к сопоставлению его с определением другого понятия - «глина».

Теэтет. Итак, мне кажется, что и то, чему кто-то может научиться у Феодора, - геометрия и прочее, что ты только что перечислял, - есть знания и, с другой стороны, ремесло сапожника и других ремес­ленников - все они и каждое из них есть не что иное, как знание.

Сократ. Вот благородный и щедрый ответ, друг мой! Спросили у тебя одну вещь, а ты даешь много замысловатых вещей вместо одной простой.

Теэтет. Что ты хочешь этим сказать, Сократ?

Сократ. Может статься, и ничего, но все же я попытаюсь разъяснить, что я думаю. Когда ты называешь сапожное ремесло, ты имеешь в виду знание того, как изготовлять обувь?

Теэтет. Да, именно так.

Сократ. А когда ты называешь плотницкое ре­месло? Конечно, знание того, как изготовлять дере­вянную утварь?

Теэтет. Не что иное и в этом случае.

Сократ. А не определяешь ли ты в обоих случаях то, о чем бывает знание?

Теэтет. Ну да.

Сократ. А ведь вопрос был не в том, о чем бывает знание или сколько бывает знаний. Ведь мы зада­лись этим вопросом не с тем, чтобы пересчитать их, но чтобы узнать, что такое знание само по себе. Или я говорю пустое? ­

Теэтет. Нет, ты совершенно прав.

Сократ. Взгляни же еще вот на что. Если бы кто­ - то спросил нас о самом простом и обыденном, например, о глине - что это такое, а мы бы ответили ему, что глина - это глина у горшечников, и глина у печников, и глина у кирпичников, - разве не было бы это смешно?

Теэтет. Пожалуй, да.

Сократ. И прежде всего потому, что мы стали бы полагать, будто задавший вопрос что-то поймет из нашего ответа, когда мы произнесем: «глина - это глина». Стоит только нам добавить к этому: «глина кукольного мастера» или какого угодно еще ремес­ленника. Или, по-твоему, кто-то может понять имя чего-то, не зная, что это такое?

Теэтет. Никоим образом.

Сократ. Значит, он не поймет знания обуви, не ведая знания (вообще)?

Теэтет. Выходит, что нет.

Сократ. Значит, и сапожного знания не поймет тот, кому неизвестно знание? И все прочие искусст­ва.

Теэтет. Так оно и есть.

Сократ. Стало быть, смешно в ответ на вопрос, что есть знание, называть имя какого-то искусства. Ведь вопрос состоял не в том, о чем бывает знание.

Теэтет. По-видимому, так.

Сократ. Кроме того, там, где можно ответить про­сто и коротко, проделывается бесконечный путь. На­пример, на вопрос о глине просто и прямо можно сказать, что глина - разведенная водой земля, а уж у кого в руках находится глина - это оставить в покое.

Теэтет. Теперь, Сократ, это кажется совсем лег­ким.

(Платон. Сочинения: В 3 т. Т. 2. М., 1970. С. 231­-232). ­