Глава vii. жизнь в полосочку

Какая мощь — держать себя — в себе!

В. Леей

Жизнь — чередование светлых и темных полос. И я стараюсь приятными воспоминаниями разбавить горькие и болезненные.

Мы не знали, что делать дальше. В нашем городе не было сурдопедагога, не было специализированного детского сада, специализированной школы. Наличие в семье глухого ребенка предполагало только один выход: отвозить его на неделю в интернат. Да и в областном центре нам настоятельно советовали: глухой ребенок должен воспитываться и обучаться в специализированном заведении.

Сколько бессонных ночей провели мы с мужем, решая: что делать? Мысль о необходимости разлучаться с сыном казалась нам противоестественной.

Два раза мы проходили комиссии и сдавали документы в детсад-интернат. Нас хвалили, потому что сын шутя справлялся со всеми заданиями. На какое-то время мы исчезали («Еще подумаем»), а потом приезжали и забирали документы. Мы решили: ребенка от себя отрывать не будем. (Легко сказать: решили. Каждый день взвешивая все «за» и «против», мы вовсе не были уверены в своей правоте.) А на комиссиях нас осуждали и предупреждали: в специализированную школу принимают только после специализированного садика.

В этот период (сыну исполнилось три с половиной года) мы собрались ехать в Москву на консультацию. Это была последняя надежда.

Там — снова изнурительные походы по клиникам, институтам, по бесчисленным специальным кабинетам. Нас удивляло, что ребенку нигде никогда не делали полного обследования. Люди в белых халатах, узнав диагноз, спрашивали: «Ну и что вы хотите? В вашем областном центре такие же специалисты, такое же оборудование. Нейросенсорная тугоухость. Она неизлечима». Мы, придавленные своим горем, молчали, а хотелось кричать: «Мы хотим чуда! Помогите! Мы понимаем, что у вас тысячи пациентов, но ведь это наш единственный сын, и его болезнь — на всю жизнь!»

Потом мы попали в научно-исследовательский институт дошкольной педагогики (кажется, так он в те годы назывался). Мечтали встретиться с Эмилией Ивановной Леонгард, но нам вежливо отказывали. До сих пор идут дискуссии о том, как нужно обучать глухого человека и как с ним общаться. Нашего ребенка протестировали. Краснеть не пришлось, потому что малыш уже читал, а дидактические задачи как орешки щелкал. Оговорюсь сразу (для тех, кто не имел контакта с глухими малышами): «чтение» в этом возрасте — невнятное произношение, бедный лексикон. Но специалисты-сурдопедагоги знали цену «невнятности» и «бедности», нас хвалили.

У многих возникает вполне уместный вопрос: а почему, собственно, речь невнятная? Зачем учиться читать, если не отработано еще произношение отдельных звуков?

До школы ребенрк интенсивно накапливает жизненный опыт, открывает для себя и исследует окружающий мир. И с нашей помощью, и самостоятельно он жадно впитывает новую информацию. Если мы будем вмешиваться в естественный процесс, останавливаясь надолго, чтобы отрабатывать произношение отдельных звуков (а остановки могут быть очень продолжительными), то затормозим развитие малыша.

В первые годы овладения речью допускается замена одних звуков другими, лишь бы не было грубых нарушений. Не надо бояться, что может развиться дефект речи. Например, онфэта (конфета), сопака (собака), ираут (играют). Самое главное — чтобы ребенок понимал смысл произносимых слов, чтобы речь стала потребностью, как и у нас с вами.

Когда мама или педагог начинают чрезмерно биться над одним звуком, у ребенка (он ведь тоже переживает) происходит зацикливание: не получается — и все. Оставьте на время обучение этому звуку — пусть заменяет его или пропускает в слове. Иначе вы искусственно приостановите развитие малыша — ведь все усилия будут направлены на один-единственный звук. Не переживайте. Накопится богатый опыт — начнете шлифовать.

Чтение помогает развивать мышление задолго до овладения произношением. И как это ни парадоксально звучит, но читать глухие дети начинают раньше, чем говорить.

Здесь, в Москве, мы узнали, что набирают экспериментальную группу для работы по новой методике для глухих. Набор на конкурсной основе. Конкурс не только для детей, но и для родителей, потому что и дома предстоит усиленно заниматься. Нас обещали зачислить, если мы сможем переехать в Москву. Заманчивое предложение! Но для того, чтобы поменять квартиру в далеком провинциальном городе на жилье в Москве, требовалась огромная доплата. Сбережений не было, продавать нечего.

Подсказали: мужу с дочкой остаться дома, а мне снять комнату в столице и заниматься с сыном. От этого варианта сразу отказались. Я всегда считала, что ребенок должен расти в семейной обстановке, с детства знать и уважать семейные традиции. Я не раз наблюдала, когда папу, имеющего ребенка-инвалида, чрезмерно опекали и освобождали от всех обязанностей. Впоследствии он бросал семью, потому что семейные проблемы не стали его личными. Я очень хотела сохранить семью и считала, что отец должен участвовать в обучении нашего ребенка, в становлении его личности.

Так или иначе, но мы вернулись в наш город ни с чем, только стали чуточку взрослее и мудрее.

Мне предложили поступить в институт; без экзаменов, по собеседованию. Туда охотно принимали родителей, имеющих глухих детей (или родственников) и опыт общения с ними. Тем более, что педагогическое образование у меня уже имелось. Еще одно заманчивое предложение! Но снова сомнения: пока я буду к зачетам готовиться, мой маленький сын будет лишен занятий. А основа обучения закладывается до школы, ее нужно успеть заложить сейчас. Мой ребенок, его обучение были важнее для меня, чем столичное образование и карьера.

Расскажу о музыкальных занятиях. Начала заниматься с сыном до четырех лет. Усаживала малыша на пианино, на верхнюю крышку корпуса. Он соприкасался с инструментом и ощущал вибрацию. По вибрации я учила его отличать ритм марша от быстрой польки, знакомила с низкими и высокими регистрами. Для закрепления темы играли в игры «Медведь и зайцы», «Птички», разучивали танцевальные движения. Способный ученик, поглядывая на мои руки, быстро сообразил, что к чему. Хотя музыкальные занятия не помогли формированию слуховых ощущений, но общему развитию ребенка способствовали.

Усложнилась работа над дыханием. Развивали умение делать умеренно глубокий вдохи экономный длительный выдох. Сначала важно научить не делать вдох в середине слова, позднее — говорить всю фразу на одном выдохе. Для глухого ребенка это чрезвычайно сложно. Он постоянно делал ошибки: или слишком глубоко вдыхал, переполняя легкие воздухом, или, выдыхая, выжимал из легких все. Такие занятия предваряют сложную работу над ритмом стихов.

Интересная, развивающая мышление игра: разложить картинки по знакомой сказке в нужной последовательности. Вот колобок один катится, потом — встреча с зайчиком, за ней — встреча с волком и т. д.

Работая над сюжетными картинками, составлением рассказов, нельзя допускать, чтобы разговор сводился к схеме: вопрос—ответ. К тому же, если вопросы стандартно-неинтересные («Что делает девочка?» «Какого цвета куртка у мальчика?»), ребенок приучится механически-бездумно отвечать. Очень важно помочь ребенку «включиться» в изображенную ситуацию изнутри, осмыслить ее. Взрослый должен направлять восприятие маленького человечка, обогащать, но ни в коем случае не думать за малыша.

С самого раннего возраста я предлагала сыну логический ряд картинок. Дидактическая игра называется «Что здесь лишнее?». До понимания слова «лишнее» ребенку еще расти и расти, и мы заменяли его жестом — «вон/выбросить/» Начинаем с простейших: яблоко, арбуз, хлеб, мяч. Тычем пальцем: это, это, это — кушать, мяч — вон! (желательно подбирать картинки с уже знакомыми словами, чтобы и произносить заодно). Машина, елка, велосипед, автобус. Елку — вон! она не едет. Постепенно задания усложняли, и порой даже взрослый человек, присутствующий рядом, не мог без подготовки сообразить, какую картинку — вон!

Недавно шестилетняя Олечка выложила мне длинный ряд картинок, и я не смогла сразу догадаться, что названия всех предметов начинаются на букву «к», а одного — на букву «г». Это она сама придумала. Я составляла комплекты по цвету, предназначению и форме, а она подошла к выполнению задания неординарно!

Иногда родители удивляются: «Мы думали, что здесь нашего ребенка будут учить разговаривать, а вы даете упражнения на развитие памяти, мышления, внимания».

Все составные части механизма развития тесно взаимосвязаны, без одного связующего звена может не проявиться другое.

Известно, что рецепторы органов речи находятся на кончиках пальцев. Я воочию убедилась в этом на конкретном примере. У мальчика плохая речь (мальчик слышащий, с ним попросили позаниматься). Я искала причину и случайно заметила, что у семилетнего пациента плохо работают пальчики — не слушаются, когда он застегивает пуговицы, завязывает шнурки.

Начали работать с пальчиками. Массировали их, ласково приговаривая при поглаживании: «Ах ты, мой маленький! Мой хорошенький! Помощничек золотой!» Занимались с мелким конструктором, мозаикой. Результат не замедлил сказаться.

Очень помогала нам в первые годы книга «Русский язык в картинках», двухтомник для национальных школ. Как известно, для развития у глухого ребенка словарного запаса необходимо иметь огромное количество картинок (чтобы повторять, закреплять, он должен видеть их перед собой). Особенно важны картинки, объясняющие действия, всевозможные ситуации, а также подборки картинок со стрелками-указателями при изучении падежных окончаний, предлогов. Книга грамотно составлена в этом плане. В конце каждого тома в алфавитном порядке перечислены все употребляющиеся и изучаемые слова. Мы использовали этот список как чудесный словарь. Когда сын запоминал очередное слово, он самостоятельно вычеркивал его. «Русский язык в картинках» стал для нас незаменимым помощником.

Сейчас издан «Картинный словарь русского языка». Очень хорошее, на мой взгляд, пособие, но в работе оно лишь дополняет ту книгу, о которой я упомянула выше.

Мне подарили книгу Б. Д. Корсунской «Воспитание глухого дошкольника в семье». Прочитав название, я возликовала: наконец-то помощь пришла! Надеялась, что здесь найду ответы на тысячи вопросов, волнующих меня. Обрадовалась рано; оказалось, что книга несколько иного содержания. Да, ребенок воспитывается в семье, но бывает он среди родных только вечером, а днем обучается в специализированном заведении. Безусловно , книга нам помогла. Но вопросы и проблемы остались.

Книга украшена картинками: в прибранной комнате за столиком сидит красивая улыбающаяся мама. Перед ней — причесанный и тоже улыбающийся малыш. На столике аккуратно разложены предметы, необходимые для занятия. Все чинно и благородно. Меня такие картинки раздражали. Понимала, что глупо, но ничего не могла с собой поделать. Посмотрю внимательно, как бы вбирая опыт, поругаю себя мысленно, что не способна создать похожего, как на картинке, рая. Подготовлю все для занятий и начну — не спеша, со вкусом. Все хорошо получается. Спокойно, размеренно (если ученик не капризничает). Но внутреннего спокойствия хватало ненадолго. Назойливо подступали мысли: план работы с сыном на сегодня еще не выполнен, а рядом лежит белье невыглаженное, а в ванной — невыстиранное, и на кухне что-то закипает, и к своей собственной работе не успела подготовиться, и у дочки что-то не получается.

А ведь со стороны я тоже многим казалась (как мне говорили) идеальной: столько много с сыном занимается, и шьет, и вяжет, и работает. Что творилось в душе — один Бог знает. Но я старалась. Всегда помнила, что от нашей взрослой организованности зависит, каким воспримет ребенок этот мир.

Я пыталась исключить из своих движений суетливость, не давала своему голосу приобрести постоянный нервозно-раздражительный оттенок. Изо всех сил сдерживала себя, чтобы не давить на свою семью, не передать близким свое напряжение. Когда члены семьи в хорошем настроении (а я всегда считала, что очень многое зависит от женщины), можно успеть гораздо больше (можно просто горы свернуть!), и это гораздо лучше, чем изводить друг друга придирками и понуканием. Но для этого нужно семью вдохновить.

Я старалась, вдохновляла, нередко срывалась, потом исправляла ошибки, ругая себя за допущенный срыв. Как привязанная лошадка-пони спешила за минутной стрелкой по кругу-циферблату. И не виделось ни конца ни края занятиям, занятиям, занятиям... Даже во сне меня захлестывал водопад невыученных слов, падежей, окончаний, предлогов...

Где-то я вычитала, что если невозможно сразу поднять плохое настроение, нужно заставить себя улыбаться. Сначала это сложно, но постепенно, усилием воли, улыбка освещает лицо, и на душе становится светлее.

Часто я ловила себя на мысли, что веду двойную жизнь. Внутри — вулкан эмоций, чувств, а снаружи я спокойная и рассудительная. Такой я хотела казаться, я играла такую роль. Очень медленно, год за годом, моя роль, вынужденная, взятая мной по необходимости, это внешнее спокойствие, уверенность, проникали все глубже и глубже, они стали моей сутью. Становилось чуть-чуть легче жить. Не потому, что изменились условия моей жизни. Нет. Менялось мое отношение ко всему. И сын подрастал, и уже видны были результаты наших трудов, и стало возможным что-то объяснить нашему мальчику, услышать вразумительный ответ.