Исторические корни развития социальной помощи в России

Те6ма 1. СОЦИАЛЬНАЯ РАБОТА КАК

ОБЩЕСТВЕННЫЙ ФЕНОМЕН И ВИД ДЕЯТЕЛЬНОСТИ

Исторические корни развития социальной помощи в России

Осуществление радикальных реформ в экономике и политичес­кой жизни, социальной и культурной практике во всем мире пока­зывает, что ни одно государство сегодня не может обойтись без специалистов в области социальной работы. Социальные работники помогают всем нуждающимся решать проблемы, возникающие в их повседневной жизни и в первую очередь тем, кто не защищен в социальном плане: пожилым людям, инвалидам, детям, лишенным нормального семейного воспитания, лицам с психическими рас­стройствами, алкоголикам, наркоманам, больным СПИДом, семьям из групп «риска», лицам с девиантным поведением и др. Они не только смягчают социальную напряженность, но и участвуют в раз­работке законодательных актов, призванных более полно выразить интересы различных слоев населения.

Современное понимание основ социального развития исходит из того, что социальная политика государства должна быть направлена на создание условий, обеспечивающих достойную жизнь и свобод­ное развитие человека. В связи с этим важным является охрана труда и здоровья людей, установление гарантированного минимального размера оплаты труда, обеспечение государственной поддержки семьи, материнства и детства, инвалидов и пожилых граждан, раз­витие системы социальных служб, установление государственных пенсий, пособий и иных гарантий социальной защиты (среди кото­рых особо выделяется социальное обеспечение по возрасту, в случае болезни, инвалидности, потери кормильца и др.).

В конце 80-х — начале 90-х гг. в России в условиях перехода к рыночной экономике, на фоне резкого изменения характера и форм социальных отношений, ломки привычных стереотипов жизненно­го опыта, утраты многими людьми социального статуса и перспек­тив развития как для общества в целом, так и для себя лично, воз­никли серьезные трудности, с которыми невозможно справиться самостоятельно. Возросла социальная напряженность. Все это по­вышает значимость развертывания социальной работы как специа­лизированного вида деятельности, а также необходимость подготов­ки социальных работников разных специализаций для различных категорий клиентов.

Хотя изучение зарубежного опыта социальной работы внесло и продолжает вносить большой вклад в теорию и практику социаль­ной работы в нашей стране, современное российское общество не может принять целиком и попытаться воспроизвести в отечествен­ных условиях ни одну из моделей организации социальной работы, эффективно действующих в других странах. В то же время оно не может оставить неизменными те средства социальной защиты и поддержки, которые сложились за годы советской власти. Как можно заметить, сегодня в России формируется свой специфичес­кий механизм поддержки населения, который определяется многи­ми факторами, в частности состоянием экономического развития страны в целом и отдельных ее регионов, наличием поликультурной среды обитания, усилением социальной дифференциации, перехо­дом от одного типа общественного устройства к другому.

В общественном сознании на обыденном уровне задолго до появ­ления социальных теорий (социологических, политических, право­вых и пр.) возникали представления о способах и формах совместной жизни, единстве и соборности, общности и регуляции жизнедеятель­ности, правомерности и справедливости социальной дифференциа­ции, вера в различных «защитников» и средства такой «защиты». Естественно, что взгляды, возникающие на уровне обыденного созна­ния, частичного и неполного познания действительности, могли не соответствовать социальной практике в целом. Например, представ­ления о справедливости и несправедливости, добре и зле, красоте и безобразии, возникшие в одной социальной ситуации на определен­ном этапе развития общественных отношений, возведенные в статус общественных ценностей, могли затем подвергаться сомнению и даже отрицаться теоретическим сознанием, оценивающим их как заблуждения определенных социальных групп.

Для российской истории характерны причудливое сплетение традиций общинного самоуправления, совместной организации жизни крестьян и крайних форм крепостничества, самодержавное правление и извечная тяга к воле, последовательная централизация и устойчивое существование сообществ казачьей и беглой вольницы на окраинах огромного государства, религиозность и свободомыс­лие. Все это при разнообразии природно-климатических и хозяйст­венно-экономических условий жизни породило немало противоре­чивых форм социальной жизни и еще более противоречивых ее оценок, воззрений на то, как надо жить, какими средствами защи­щаться, поддерживать слабых и убогих. Долгие годы в народном сознании были широко распространены достаточно иллюзорные представления о действенности защиты интересов народа в дейст­виях «благородных разбойников», позднее через практику загово­ров «критически мыслящих личностей», готовых бороться с «тира­нами» тираническими средствами. В таком настроении проявлялся не только потенциал стихийного социального протеста — этому от­дали дань многие отечественные мыслители (Желябов, Перовская, Бакунин, Лавров и др.). С другой стороны, достаточно сильна и длительна была традиция упования на благодетельное вмешатель­ство царя-батюшки, доброго барина, на милосердие и благотвори­тельность. Народничество, славянофильство, западничество, ком­мунизм — эти социальные идеи и вытекающая из них практическая деятельность, зародившись в XIX в., во многом определили судьбу России в XX в.

При более детальном рассмотрении нетрудно заметить, что все эти идеи и теории группируются вокруг одного центрального блока проблем: условия формирования и осуществления жизнедеятель­ности человека; соотношение свободы и социальной обусловлен­ности личности, социально оправданной (или неоправданной) меры этой свободы и возможностей ее реализации в обществе, вопросы социальной справедливости. В отечественной науке этими проблема­ми занимались Г. Плеханов, В. Ленин, П. Сорокин, Н. Бердяев и др.

Так, в одной из своих работ П. Сорокин писал: «...благодаря слабому развитию социальных наук человечество до сих пор бессильно в борьбе с социальными бедствиями и не умеет утилизировать соци­ально-психологическую энергию, высшую из всех видов энергий. Мы не способны

глупого делать умным, преступника — честным, безвольного — волевым сущест­вом. Часто не знаем, где «добро», где «зло», а если и знаем, то сплошь и рядом не способны бороться с «искушениями». Если биологическая медицина еще далека от совершенства, то «социально-психической» медицины нет почти и в зародыше. Мудрено ли поэтому, что наша борьба с социальными бедствиями дает наглядную иллюстрацию истории человеческой глупости. Преступников мы лечим эшафо­том и тюрьмами, душевнобольных — домами сумасшествия, способными здоро­вого делать идиотом, но не наоборот; общественные волнения мы исцеляем пуле­метами и осадными положениями, ...нужду голодного — смертью, разврат — домами терпимости.

Более ярких доказательств нашего невежества нельзя и придумать. Положе­ние дел может измениться лишь тогда, когда мы лучше будем знать закономернос­ти и причинные отношения взаимодействия явлений. Тогда дана будет почва и для появления рациональной социальной политики. В отличие от бессодержа­тельных, хотя и напыщенных «систем морали», большею частью представляющих набор елейных фраз, неспособных что-либо изменить и что-либо излечить, соци­альная политика, подобно прикладной медицине, должна быть системой рецепту­ры, указывающей точные средства для борьбы с социально-психическими болез­нями, для рациональных реформ во всех областях общественной жизни (в экономической, политической, правовой, религиозной, научной, педагогической и т.д.), для наилучшего использования социально-психической энергии. Короче, она должна быть опытной системой индивидуальной и общественной этики как теории должного поведения».

Историко-социологические, статистические, социально-эконо­мические исследования второй половины прошлого века, как и те, что были проведены в текущем столетии, свидетельствуют о выходе социальной проблематики в число приоритетных, глобальных, ее возросшем влиянии на развитие экономики, политических и социокультурных процессов, жизнь человека в целом.

В России это прежде всего работы В.П. Воронцова «Судьба ка­питализма в России» (1882), «Очерки теоретической экономии» (1895), «Наши направления» (1893); И.И. Каблица «Основы народ­ничества» (1882—1885); С.И. Южакова «Социологические этюды» (1892—1895); П.А. Кропоткина «Взаимная помощь как фактор эво­люции» (1907); П.Н. Ткачева «Закон общественного самосохране­ния» (1870); П.Л. Лаврова «Философия и социология»; Н.В. Ми­хайловского «Что такое счастье?» (1872), «Герои и толпа» (1882); М.М. Ковалевского «Происхождение семьи, рода, племени, собст­венности, государства, религии» (1914) и др.

В этих работах рассматривались проблемы, связанные со струк­турой общества, взаимозависимостью его элементов, с выявлением факторов и общих закономерностей социального развития, законы у общества, общественные идеалы и стремление личности к осущест­влению своих идеалов, отношения между личностью и культурой и т.д.

Позднее, уже в XX в., все эти проблемы в той или иной степени стали объектом изучения разных социальных наук, которые иссле­дуют определенные типы взаимодействия как внутри этих явлений, так и между ними. Но возникает целый ряд комплексных социаль­ных связей (например, социальная помощь, социальная поддержка, социальная реабилитация, социальная коррекция, социальная адап­тация, социальная защита и др.), в которых фиксируются некоторые социальные факты (явления, процессы) и которые не изучаются до сих пор специально ни одной из «официально» существующих со­циальных наук. Этот тип связей и является объектом изучения тео­рии социальной работы.