Что в человеке жаждет самовыражения? Что такое «я»? Что во мне испытывает боль? Оборонительные укрепления стены. Исследование внимания, состояния сознания и чувствительности. Формирование образа.
(27 сентября 1970)
С.: Не могли бы мы поговорить о противодействии и о том, что в момент реагирования мы не замечаем своей реакции, — осознание этого появляется лишь некоторое время спустя?
КРИШНАМУРТИ: Вы все хотите обсудить это? Мне кажется, что мы могли бы выбрать для обсуждения более широкую тему и включить в нее вопрос о реакции. Мы все хотим чего-то достичь, не правда ли?
С.: Что вы имеете в виду под этим словом?
КРИШНАМУРТИ: Разве у вас нет ощущения, что вам бы хотелось выразить себя самыми различными способами: написать стихотворение, носить одежду определенного стиля, кем-то стать в этой жизни?
С.: То, о чем вы говорите — достаточно очевидно, но по сути все гораздо глубже.
КРИШНАМУРТИ: Мы как раз и собираемся углубиться в этот вопрос исследовать эту проблему на более глубоком уровне. Женщина чувствует, что в ее жизни чего-то не хватает, если у нее нет ребенка. Мужчина обычно бывает расстроен, если у него нет работы, если он ничем не занят в жизни. Если вы хотите кем-то стать, а у вас это не получается, вы ведь расстраиваетесь, вы чувствуете разочарование, не так ли? Что в человеке стремится «достичь»? Что стоит за этим его желанием? Кто именно занимается этим достижением чего-то?
С.: Ну, например, это может быть мысль.
КРИШНАМУРТИ: Не знаю, давайте выясним. Если вы говорите: «Да, я так одеваюсь, я так поступаю, я хочу выразить себя», какая часть вашего существа желает самовыражения? Что значит «себя», «я сам»?
С.: Разве это не представление человека о самом себе?
КРИШНАМУРТИ: Я не знаю, что вы имеете в виду, разберитесь в этом сами. Разве вы этого не чувствуете? Или я говорю о чем-то не относящемся к делу? Что вы скажете?
С.: В настоящий момент я не могу сказать о чем-то: «Это мой способ самовыражения».
КРИШНАМУРТИ: Что значит «моя»? Что вы имеете в виду, говоря: «Это мой личный опыт»? Что стоит за всем этим? Что такое «я», которое говорит: «Я должен выразить себя, я должен чего-то достичь»?
С. (1): Наше эго?
С. (2): Это можно назвать реакцией на отсутствие чувства безопасности.
КРИШНАМУРТИ: Верно.
С. (1): И именно поэтому появляется чувство-ощущение: «Это мой путь».
С. (2): Разве вам не кажется, что вопрос заключается не столько в «моем» или «вашем» пути, а в том, чтобы выяснить, существует ли путь, свободный от воздействия вашего или моего «я»?
КРИШНАМУРТИ: Это возможно только в том случае, если я понимаю, что представляет собой это «я», постоянно выставляющее себя напоказ, постоянно вылезающее на первый план. Что это такое? «Мое мнение, мое суждение, моя манера одеваться, мой способ поддержания порядка», — что значит это «я»? Пытаетесь ли вы познать «я»? Хотите ли вы выяснить, что это такое? Имеется очевидное различие между познанием «я» и стремлением выяснить, существует ли «я» вообще.
С.: Прежде чем познавать «я», вы должны убедиться, что оно существует.
КРИШНАМУРТИ: Правильно, чтобы познавать его. Вы видите разницу?
С.: Что значит «вы должны убедиться, что оно существует»?
КРИШНАМУРТИ: Сказав, что «я» существует, тем самым я уже придал ему устойчивость.
С. (1): Наша цель — познать это «я».
С. (2): Я знаю, что оно есть.
КРИШНАМУРТИ: Это означает: у меня есть ощущение, что оно существует; все, что мне нужно, — это познавать «я», то есть изучать способы его самовыражения, его поступки, виды противодействия, потребности и так далее.
С.: Человек чувствует, что «я» действительно существует, что все это на самом деле так. И хотя внешне, на уровне слов я могу утверждать, что своими словами я создаю образ «я», глубоко внутри это чувство, очевидно, порождает «я», поэтому я, возможно, могу наблюдать эти чувства.
КРИШНАМУРТИ: Мы пытаемся выяснить, существует ли «я», которое нам необходимо было бы изучать. Или «я» не существует и, следовательно, когда я говорю: «Я хочу выразить себя», мне следует спросить себя, что это означает? Разве вы не чувствуете «я» важным? Что представляет собой это «я», которое говорит: «Я должен чего-то достичь, я должен кем-то стать, это соответствует моим вкусам, я могу поступать по-своему»?
С.: Может быть, это что-то, к чему я привязываюсь?
КРИШНАМУРТИ: Видите ли, Сара, когда вы говорите «я», тем самым вы уже создаете его, разве не так? После этого вы начинаете сопротивляться всему, что мешает вашему «я».
С.: Почему? Почему мы должны сопротивляться?
КРИШНАМУРТИ: Прежде всего, я создал свое «я». «Я являюсь собственным предрассудком, «я» хочу одеваться, следуя определенному стилю, «я» думаю, что именно так следует поддерживать порядок в комнате.
С.: Все это вдалбливают нам еще в детстве.
КРИШНАМУРТИ: Именно «я» чувствует необходимость выразить себя, и если ему это не удается, оно расстраивается. Нет? Если я скажу: «Послушайте, Сара, мне не нравится, как вы одеваетесь», вы ответите мне, что через одежду вы выражаете себя, что таковы ваши пристрастия в моде. Но прежде чем вы станете утверждать, что вам так больше нравится, что это ваша манера одеваться, подумайте, что представляет собой это «я». Создали ли вы «я», стремящееся к самовыражению?
С.: Что представляет собой «я», которое говорит: «Вам не нравится, как я одеваюсь?»
КРИШНАМУРТИ: Если я говорю вам, что мне не нравится, как вы одеваетесь, что это означает?
С.: Это означает, что вы выражаете мнение.
КРИШНАМУРТИ: Я нахожусь во власти предрассудков? Что во мне говорит: «Мне не нравится, как вы одеваетесь»? Вы отвечаете: «Это соответствует моим вкусам». Налицо два противоречащих друг другу противоположных утверждения. Кто говорит в вас, когда вы объясняете, что вам так хочется одеваться? И что представляет собой это «я», которое говорит: «Так одеваться не следует»? Давайте попробуем разобраться. Может быть, это происходит из-за того, что у меня есть идея, представление о том, что мини-юбки гораздо лучше прочих? А вы говорите: «Мне они не нравятся», потому что предпочитаете длинные юбки и полагаете, что именно их следует носить. Вместе с тем нам приходится жить вместе в одном доме, мы постоянно соприкасаемся друг с другом. Что мы делаем?
С.: Я придерживаюсь своих идей...
КРИШНАМУРТИ: Не надо теоретизировать, иначе все пропало. Сначала посмотрите на реальные факты, и тогда мы сможем в этом разобраться. Если вы размышляете об этом, то ваше размышление ничем не хуже моего. Что представляют собой эти двое: ваше «я» и мое «я»?
С.: Мы оба обладаем целым складом воспоминаний и опыта, мы развили в себе определенные предпочтения.
КРИШНАМУРТИ: Как вы думаете, эти два «я», постоянно отстаивающие какие-то свои права, находятся во власти предубеждений?
С.: Да.
КРИШНАМУРТИ: Почему вы так считаете?
С.: Давайте исследуем этот вопрос.
КРИШНАМУРТИ: Давайте. Может быть, я реагирую на свою обусловленность, а вы на свою? К примеру, когда вам нравятся длинные платья, а мне нет.
С.: Ваша манера одеваться является выражением вашей обусловленности.
КРИШНАМУРТИ: Это мое предубеждение или ваше? Столкновение двух предрассудков приводит к взрыву, что-то так или иначе должно произойти. Почему я придаю такое значение тому, как вы одеваетесь? И почему вы сопротивляетесь тому, что я говорю? Почему бы вам не спросить: «Какое это имеет значение?» Почему бы нам этого не сделать? Почему возникает сопротивление?
С.: Я думаю, что в какой-то степени оно возникает из-за того, в какой форме вы высказываете свое недовольство моей манерой одеваться.
КРИШНАМУРТИ: Я могу сделать это грубо или более тактично, но все же почему вы сопротивляетесь?
С.: Потому что, если человека задевают за живое, он автоматически реагирует. Но если сказать: «Послушайте, давайте разберемся, почему вы одеваетесь именно так», то конфликт превратится в спокойное обсуждение, подобное тому, которым мы занимаемся сейчас.
КРИШНАМУРТИ: Да, сейчас мы обсуждаем, но когда наша встреча закончится, давайте об этом забудем, давайте не будем каждый день теоретизировать и разговаривать об одежде: ведь это никого не волнует!
С.: Разве в нашей недавней беседе мы не провели различия между предубеждением и предпочтением? На днях вы говорили...
КРИШНАМУРТИ: Мне безразлично, что я говорил на днях — вам необходимо выяснить все самим. Имеют значение не мои слова, а то, что вы на это скажете? Сара, пожалуйста, ответьте мне: когда я высказываю недовольство вашим платьем, это мое предубеждение? А когда вы отвечаете: «Это моя манера одеваться», это ваше предубеждение?
С.: Да.
КРИШНАМУРТИ: Хорошо, тогда что вы понимаете под словом «предубеждение»? — только не повторяйте того, что говорил я.
С.: Предубеждение — это когда у человека есть представление о чем-то и он не хочет его менять.
КРИШНАМУРТИ: Почему он не хочет его менять? Кто продолжает отстаивать это представление?
С.: Мое «я».
КРИШНАМУРТИ: Что представляет собой это «я»?
С. (1): Оно является частью меня, моей обусловленности. Я нахожусь в зависимости от своего «я», ибо без него что я из себя могу представлять?
С. (2): Разве вам не кажется, что понимание себя является частью вашего образования?
С. (3): Вы говорили, что это никого не интересует, — но это действительно волнует нас, и я думаю, что это очень важно...
КРИШНАМУРТИ: Прошу прощенья. Совершенно очевидно, что всех вас чрезвычайно заботит то, как вы одеты.
С.: Но почему бы и нет?
КРИШНАМУРТИ: Я не говорю, что это вас не должно заботить. Вас это волнует, вы придаете одежде определенное значение — вот и все. Так в чем же заключается проблема?
С.: Как мне кажется, проблема заключается в том, что нам необходимо научиться не реагировать даже на чьи-либо предубеждения. Возможно, с предубеждением мы ничего поделать не сможем, но представьте, что вы говорите мне: «Мне не нравится, как вы одеваетесь», — в этом случае ваши слова могут возникнуть под воздействием предубеждения, но в действительности это не всегда так. Однако важно не то, что мне необходимо исследовать, а то, что я делаю.
КРИШНАМУРТИ: Хорошо, что вы будете делать? Мы живем с вами в одном доме.
С.: Если я на действительно глубоком уровне не пойму, почему мне не следует так одеваться, если я просто изменюсь, то это будет лицемерием.
КРИШНАМУРТИ: Согласен.
С.: Но я не хочу быть лицемером. Поэтому мне, очевидно, ничего не остается делать.
КРИШНАМУРТИ: Почему мы часто имеем такие непоколебимые мнения о таких банальных вещах?
С. (1): Я думаю, что нас беспокоит не одежда, а наше лицемерие и стремление принять чужие идеи или точки зрения за свои собственные.
С. (2): Почему у вас вообще формируется какое-либо мнение? Получается, что я противостою вашему мнению.
КРИШНАМУРТИ: Продолжайте, Джимми, помогите нам найти выход из положения! И вы все, пожалуйста, не молчите! Она говорит: «Я не хочу быть лицемером», то есть говорить одно, а делать другое.
С. (1): Но почему существует потребность быть лицемерным?
С. (2): Нам необходимо чутко следить за изменяющейся ситуацией, но ведь в одежде не существует обязательного, установленного кем-то стиля.
С. (3): Однако ваша чувствительность отличается от чувствительности кого-то еще.
С. (4): Не бывает чувствительности моей или вашей, она существует как явление совершенно самостоятельное.
С.: Именно это мы и пытаемся выяснить: существует ли такая вещь, как чувствительность, и как ее можно обрести?
КРИШНАМУРТИ: Вы действительно хотите в этом разобраться?
С.: Да, конечно.
КРИШНАМУРТИ: Итак, как быть чувствительным не только к какой-то конкретной проблеме или своим собственным желаниям, но и ко всему, что существует вокруг нас. Что мешает вам обрести чувствительность? Я имею в виду чувствительность к собственным чувствам, а также к чувствам, идеям, мнениям и предрассудкам других людей.
С.: В данной ситуации нет объективности, у каждого из нас свое собственное представление о том, какую одежду следует носить; невозможно оставаться одинаково чувствительным ко всем идеям...
КРИШНАМУРТИ: Итак, необходима чувствительность ко всему, как к внешнему, так и к внутреннему. Почему же вы не чувствительны? Не потому ли, что боитесь пострадать и, следовательно, начинаете сопротивляться, строить вокруг себя стену, не уставая в то же время повторять: «Я хочу быть чувствительным»? Что вы скажете?
С.: Скорее всего все дело в нашем желании сохранить способность к выполнению функций.
КРИШНАМУРТИ: Если вы предельно чувствительны, вы можете превосходно выполнять какие угодно функции. Можно даже сказать, что чувствительность — это единственный фактор успешного действия. Обладая чувствительностью, вы все делаете быстро, вы приспосабливаете себя к ситуации, а не говорите: «Вот это правильно, и я буду этого придерживаться». Умение быстро приспосабливаться к любой ситуации — это одна из составляющих чувствительности, не так ли? Причем, как уже говорилось здесь, нелепо разделять чувствительность на мою и вашу.
С.: Кроме того, разве не существует чувствительности иного, более высокого порядка? Другими словами, я могу быть чувствительным к тому, что вы говорите, но есть ведь и нечто большее.
КРИШНАМУРТИ: Конечно, именно это я и подразумеваю.
С.: Мы живем в определенном месте в определенное время и так далее: было бы, к примеру, абсурдно носить в наши дни рыцарские доспехи. Чувствительность необходима в очень многих случаях. Но мы склонны оставаться чувствительными только к самим себе.
КРИШНАМУРТИ: Давайте объединим все в один вопрос. Почему мы не чувствительны? Что мешает нам обрести чувствительность ко всему — к самому себе, ко мне, к сферам объективного и субъективного?
С.: Что мешает нам узнавать друг друга?
КРИШНАМУРТИ: Кто-то сказал, что страх перед возможной болью лишает нас чувствительности, и поэтому мы отступаем. Не является ли этот страх одной из основных причин отсутствия чувствительности? Мы создаем образ о себе, который говорит: «Независимо от ситуации я должен одеваться именно так, потому что я привык к этой одежде».
С.: Мы настолько озабочены своим местом в некоем целом, что совершенно не смотрим на само это Целое.
КРИШНАМУРТИ: Верно. Вы боитесь, что вам причинят боль? Подумайте, чему, какой части вас могут причинить боль? Почему вы этого не хотите, что в вас боится этой боли?
С.: Эго, наше «я».
КРИШНАМУРТИ: Эго? Что такое эго? Что представляет собой та часть нашего существа, которая говорит: «Я не хочу, чтобы мне причинили боль».
С.: Все это — наше прошлое.
КРИШНАМУРТИ: Двигайтесь вперед медленно, шаг за шагом, иначе вы все упустите. Почему вы говорите: «Я не хочу, чтобы мне причинили боль»? Не потому ли, что вам уже доводилось ее испытывать? Что вы скажете? Ранее вы уже ощущали эту боль и поэтому говорите: «Я не хочу повторения боли». В детстве вам причинили боль, вы пытаетесь ее избежать и говорите: «Я не хочу, чтобы мне причинили боль». Не правда ли, это означает, что вам уже было больно раньше, вы храните воспоминание о прошлой боли и не хотите ее повторения. Посмотрите внимательно на фразу: «Я не хочу, чтобы мне причинили боль». «Я» выступает здесь в качестве воспоминания о прошлой боли, и то «я» говорит: «Я должен соблюдать осторожность». Итак, что же происходит, когда вы говорите: «Я не хочу, чтобы мне причинили боль»? Каким оказывается ваш следующий шаг?
С.: Возникает сопротивление.
КРИШНАМУРТИ: Итак, вы сопротивляетесь, не правда ли? И что происходит потом? Наблюдайте за этим, не разговаривайте, смотрите на происходящее. Чтобы никто не причинил вам боль, вы строите стену вокруг себя. Что тогда происходит?
С.: Боль усиливается.
КРИШНАМУРТИ: Я не собираюсь помогать вам. Продолжайте, Джимми. Что происходит, когда я сооружаю вокруг себя стену, чтобы защититься от боли? И вы, и я, и любой человек занимается этим. Что происходит?
С.: Исчезает общение.
КРИШНАМУРТИ: Исчезает общение? Но вы стараетесь что-то делать вместе, стараетесь сотрудничать, одновременно сооружая вокруг себя стену. Это является основой лицемерия. Когда вы говорите: «Я не хочу быть лицемером», в действительности ваши слова означают: «Оставьте меня в покое, не причиняйте мне боль». Вы чувствительны по-своему, а я по-своему, что лишено всякого смысла.
С.: Я хочу понять, а не просто принимать на веру то, что мне говорят.
КРИШНАМУРТИ: Я вижу, что не хочу испытывать боль и строю вокруг себя стену и что вы делаете то же самое, — до тех пор, пока эта стена существует, сотрудничество невозможно. Я говорю о сотрудничестве, но когда я обращаюсь к вам со словами: «Пожалуйста, поймите, что для данного случая такая одежда не подходит», вы отвечаете мне: «Это предубеждение».
С.: В чем состоит особенность, которая требует совершенно определенного стиля одежды?
КРИШНАМУРТИ: Хорошо, давайте оставим в покое одежду. Вокруг вас существует защитная стена, состоящая из вашего мнения, которое означает: «Я представляю собой именно это, и не выходите за его пределы», — вы сопротивляетесь, потому что не хотите, чтобы вам причинили боль. Вы сооружаете стену из мнений, утверждений и агрессии. Вы лишены гибкости и внутреннего свободного простора.
С. (1): Налицо два фактора — выражающий свое личное мнение человек и объективная ситуация. Эти два фактора удивительным образом перемешиваются. Когда вы говорите, что ситуация в школе диктует какие-то свои условия, все это зависит от того, чем вы занимаетесь здесь, что изучаете и как себя ведете.
С. (2): Как можно отличить реальную ситуацию от нашей личной, ограниченной обусловленностью оценки этой ситуации. К примеру, мы еще не поняли, какова ситуация здесь, в Броквуде.
КРИШНАМУРТИ: На самом деле это очень просто. Ситуация такова, что каждый из нас защищает себя от другого, вот и все. Вы согласны?
С.: Я бы сказал, что этот вопрос гораздо важнее всех остальных вопросов, которые мы обсуждаем.
КРИШНАМУРТИ: Они не имеют особого значения. Когда мы поймем это, все остальное встанет на свои места. Современный мир приучил нас действовать и думать так, как нам хочется. И мы распространяем свою вражду на всякого человека, который говорит: «Все должно быть по-другому».
С.: Я бы не сказал, что нас приучили делать все, что захочется. По-моему, как только мы родились, окружающие нас начали твердить: «Не делайте того, не делайте этого».
КРИШНАМУРТИ: А вы начали этому сопротивляться. Вы убегаете от воздействия окружающих и создаете свои собственные виды сопротивления. Я всего лишь предлагаю, я не утверждаю, что это на самом деле так, по-моему, налицо этот акт сопротивления: вы стоите на своем, я на своем, у каждого имеется справедливое или не справедливое чувство: «Я должен защищать себя». Так что же нам делать? Мы живем небольшим сообществом, и если каждый его член возводит вокруг себя стену сопротивления, как мы будем вместе работать? Знаете, это вечная проблема, которая характерна не только для Броквуда.
С.: Каждому необходимо разрушить свои оборонительные укрепления. Другими словами, нужно отбросить все, что ты думаешь о каких-то конкретных вещах, чтобы увидеть их такими, каковы они есть?
КРИШНАМУРТИ: И что тогда? Я появляюсь, закутанный в какую-нибудь нелепую индийскую одежду, а вы подходите и говорите мне: «Не одевайтесь так, ваша одежда не соответствует для данного случая!» И я сопротивляюсь вам.
С.: Но ведь на это напрасно растрачивается очень много энергии.
КРИШНАМУРТИ: Я согласен с вами, это потеря энергии.
С.: Сэр, не могли бы мы вернуться к вашему примеру с нелепой индийской одеждой. Лично я могу жить с человеком, который носит такую одежду.
КРИШНАМУРТИ: Дело не в том, что вы можете жить с человеком, предпочитающим индийское платье. Способен ли я сохранить чувствительность к ситуации, которая требует совершенно иного стиля в одежде?
С.: Давайте разберемся, почему некая ситуация заставляет нас одевать одежду определенного типа.
КРИШНАМУРТИ: Я приведу вам пример. Вы когда-нибудь видели сари, которые носят индийские женщины? Недавно в Лондоне я обратил внимание на одну индианку, одетую в длинное сари, в Индии сейчас такая мода. Она шла, «подметая» подолом сари грязный тротуар, но совершенно этого не замечала. Как бы вы это назвали?
С.: Значит, для нее это приемлемо.
КРИШНАМУРТИ: Нет, вы не понимаете. Она не осознавала, что «подметает» своим длинным сари асфальт. Она об этом даже не подозревала.
С.: Но так или иначе, в Бомбее на улицах не меньше грязи.
КРИШНАМУРТИ: (Смеется) Вы опять не понимаете главного: она этого совершенно не замечала.
С.: Хорошо, но это ее дело.
КРИШНАМУРТИ: Пожалуйста...
С.: Проблема заключается в том, что ее длинное платье пачкалось, или в том, что она надела индийское сари в Англии?
КРИШНАМУРТИ: Нет, дело не в этом. Я говорю об отсутствии чувствительности у человека, который не осознает того, что он делает. Вот и все!
С.: Но если вы чувствительны к ситуации...
КРИШНАМУРТИ: Именно это я и имею в виду. Речь идет о том, что, если бы та индийская женщина в центре Лондона осознавала то, что она делает, она бы, очевидно, приподняла немного подол своего сари.
С.: Потому что ей бы вряд ли захотелось тратить потом силы на его стирку.
КРИШНАМУРТИ: Нет, не только поэтому, все гораздо глубже. Дело в том, что она совершенно не осознавала ситуацию.
С.: Эта проблема сна и бодрствования.
КРИШНАМУРТИ: Да. Вы говорили: «Почему вас так волнует то, как она ходит или что делает? Она имеет право поступать по-своему». Это неважно. Меня интересует, осознаете ли вы свои действия, не то, как вы одеваетесь, а то, почему вы так одеваетесь. Почему вы придаете такое огромное значение тому, чтобы поступать так, как вам нравится? Проблема ведь заключается в этом, вы согласны?
С.: Вы, хотите сказать, что, как только я начну осознавать свою манеру одеваться, я изменюсь.
КРИШНАМУРТИ: Нет, этого я не говорил. Может быть, вы изменитесь, а может быть, и нет — здесь все зависит от вас. Но я предлагаю вам задать себе вопрос: осознаю ли я это? Важно не просто отдавать себе отчет в том, что на вас надеты брюки, а действительно осознавать, видеть весь смысл этого. Когда я говорю вам: «Сядьте правильно, держите спину прямо», — вы это осознаете? Сейчас я расскажу вам кое-что довольно интересное. В Индии мальчикам-браминам до семи лет разрешается делать все, что им захочется, они постоянно заняты играми. Когда им исполняется семь, они принимают участие в особой церемонии, во время которой их учат сидеть с закрытыми глазами и абсолютно неподвижно. После церемонии мальчик становится настоящим брамином. С этого дня он должен правильно сидеть и заниматься медитацией; для этого он проходит специальные тренировки. Я рассказываю все это, чтобы показать вам, как нам прививаются привычки, как нас обусловливают. Это можно сказать про большинство из нас. И чтобы разрушить эту обусловленность, вам необходимо осознавать то, что вы делаете. Вот и все.
С.: Значит, нам необходимо избавиться не только от дурных привычек, но и от хороших?
КРИШНАМУРТИ: От всех. Привычка подразумевает обусловливание, механическое повторение, что, конечно же, не имеет ничего общего с чувствительностью. Так осознаете ли вы то, что делаете? Когда я говорю вам: «Пожалуйста, оденьтесь по-другому», — вы воспринимаете мои слова как попытку помочь вам обрести осознание и, следовательно, чувствительность, или вы начинаете этому сопротивляться? Что вы делаете? Чувствительность — значит познание. Я говорю вам: «Джимми, не одевайтесь так». Вы принимаете это как помощь в осознании или сопротивляетесь? Или, может быть, вы чувствуете, что вам причинили боль, и отвечаете мне: «Я ничем не хуже вас; это не более чем ваше мнение», — начиная тем самым словесную перепалку и порождая всю связанную с этим бессмыслицу.
С.: Так где же проявляется наша неверная реакция?
КРИШНАМУРТИ: Необходимо принять во внимание приспособление, подражание, боязнь боли, попытки найти вашу собственную, отличную от моей свободу. Доминик сказал: «Я не хочу задевать тебя, но и не хочу, чтобы ты задевал меня». Осознаете ли вы весь смысл того, что происходит? Если нет, то вы становитесь лицемером. Знаете ли вы, что вам причинили боль, и вы не желаете ее повторения?
С.: Если человек уделяет каждому мгновению все свое внимание, у него не остается времени на то, чтобы запоминать свою боль.
КРИШНАМУРТИ: Нет, это не так. Тем не менее, многие из нас не умеют относиться к каждому мгновению с полным вниманием. Мы запоминаем только боль и свое нежелание ее повторения. Есть ли у вас такие воспоминания? Что вы думаете с ними делать? Понаблюдайте, что происходит, когда вам причиняют эту боль; она реагирует гораздо быстрее вашего рассудка. Боль появляется гораздо раньше, чем ваше стремление разобраться, что-то понять. Поэтому, прежде всего вы должны справиться с ней. Что вы будете делать?
С.: Но эта боль является прошлым.
КРИШНАМУРТИ: Мертвое прошлое?
С.: Именно в таком виде боль реагирует.
КРИШНАМУРТИ: Согласен.
С.: Но у нее нет в этом необходимости.
КРИШНАМУРТИ: Конечно, у нее нет такой необходимости, однако она реагирует. Если вы поймете, как действует весь механизм боли целиком, вы никогда больше ее не ощутите. Знаете ли вы, что такое механизм боли? Выясните это. Всем нам тем или иным способом причиняют боль. Прежде всего, почему мы испытываем ее?
С.: Иногда виной тому оказывается наша гордыня, наши иллюзии.
КРИШНАМУРТИ: Почему возникает гордыня? Чем вы гордитесь? Вы написали книгу? Лучше других играете в теннис или быстрее бегаете? Мы рассказываем о себе что-нибудь подобное и говорим: «Да, я горжусь этим». Что это означает? Вы очень красивы, но тут оказывается, что кто-то красивее вас, и вы чувствуете, что вам этим причинили боль; появляется ревность, гнев, горечь — верные спутники обиды. Так как же вы поступите со всеми накопленными вами воспоминаниями о боли, которые говорят: «Я не должен допустить, чтобы мне еще когда-нибудь причинили боль»? Что вы будете делать, зная, что боль очень быстро реагирует?
С.: Я бы сказал, что боль на самом деле разрушает иллюзии, и это является подлинным познанием, после чего боль уже не является болью.
КРИШНАМУРТИ: Да, но это всего лишь объяснение. Факт остается фактом: вам причинили боль. Я доверяю вам, но внезапно я обнаруживаю, что вы не оправдали мое доверие: возникает боль. Что стоит за ней?
С.: Моя чувствительность.
КРИШНАМУРТИ: Вы так думаете? Можно ли причинить боль чувствительности?
С. (1): Если только «я» занимает в ней центральное место.
С. (2): В действительности трудность возникает от открытости.
КРИШНАМУРТИ: Именно. А чувствительность — это разум. Когда вы говорите: «Мне больно», что представляет собой «я», которое все время об этом твердит? Хотите ли вы осознать это «я»? Или вы думаете, что здесь нечего познавать? Вы понимаете разницу?
С.: Не могли бы вы еще немного углубиться в этот вопрос?
КРИШНАМУРТИ: Самые разные люди причиняют мне боль по самым разным причинам. Поэтому я сооружаю вокруг себя стену сопротивления, и тут появляетесь вы и говорите: «Изучай ее, наблюдай». Наблюдаю ли я за своим «я», которому причиняют боль, за воспоминаниями? Такое наблюдение приводит к появлению высшего «я» — наблюдателя, которое говорит «Я должен познавать низшее «я». Вы видите ошибочность этого? Вы создаете «я», которое, по вашему мнению, необходимо познавать? Но никакого «я» на самом деле не существует, это всего лишь серия воспоминаний — воспоминаний о пережитой боли. Но вы говорите: «Существует «я», которое я собираюсь познавать». Но что вы хотите познавать? Это всего лишь набор воспоминаний, и познавать здесь совершенно нечего.
С.: Вы хотите сказать, что самопознания не существует?
КРИШНАМУРТИ: Наоборот, это именно то, чем мы сейчас занимаемся — посмотрите, как далеко мы продвинулись в этом самопознании.
С.: В тот момент, когда мы говорим, и я вижу что-то совершенно отчетливо, не возникает никаких проблем. Но впоследствии увиденное мною становится знанием, и мне кажется, что я по-прежнему вижу все совершенно ясно. Тут кто-нибудь приходит и говорит: «Вы ошибаетесь», а я отвечаю: «Неправда, я все вижу», потому что у меня есть воспоминание об этом. Может быть, к ясному видению я стремлюсь только потому, что хочу испытать потом это приятное чувство.
КРИШНАМУРТИ: Это очевидно. Вам причинили боль, вы не хотите ее повторения и потому сопротивляетесь. Что вы будете делать? Зная, что сопротивление препятствует появлению любви, какого бы то ни было сотрудничества, взаимоотношений, что оно мешает общению, как вы с ним поступите?
С.: Необходимо найти такой образ жизни, при котором вы не будете постоянно формировать свой собственный образ.
КРИШНАМУРТИ: Прежде всего, вы уже создали образ; теперь вы должны не допустить, чтобы к нему еще что-нибудь добавилось. Возникают две задачи, не так ли? Не допустить никаких добавлений к образу и, кроме того, излечить и полностью избавиться от самой болезни. С чего вы будете начинать? Вы послушали мои объяснения — и не устанавливаете с услышанным никакой связи, вот и все.
С.: Нужно все время сохранять очень высокую чувствительность.
КРИШНАМУРТИ: И что это означает?
С.: Что нужно ясно понять, какие факторы оказывают на тебя влияние...
КРИШНАМУРТИ: Нет.
С.: Важно остановить боль.
КРИШНАМУРТИ: Нет. Послушайте, осознавайте все, что вы делаете, думаете и чувствуете.
И если я прошу вас одеться по-другому, не сопротивляйтесь и не вступайте со мной в сражение, пусть мои слова помогут вам что-то осознать. Вам причинили боль, вы возвели вокруг себя линию обороны, но я говорю вам: «Сара, не делайте этого, потому что тем самым вы разрушаете любые формы взаимоотношений с людьми, вы можете остаться несчастной на всю свою жизнь». Интересно, присутствует ли в вашем восприятии моих слов понимание, которое может помочь вам разрушить стену? Или у вас появляется желание ответить: «Нет, кто вы такой, чтобы учить меня, я сам знаю, как мне следует жить». Как вы поступите, зная, что боль и защитные укрепления мешают установлению каких бы то ни было взаимоотношений? Осознаете ли вы, что это в действительности происходит даже сейчас? Что произойдет, если я приду и скажу: «Сара, я думал, что вы красивее, чем вы есть на самом деле»? Вы начнете сопротивляться?
С.: Нет.
КРИШНАМУРТИ: Что же тогда произойдет?
С.: Я буду познавать, но не сопротивляться.
КРИШНАМУРТИ: И как вы потом поступите?
С.: Я постараюсь понять, верно ли то, что вы говорите.
КРИШНАМУРТИ: Хорошо, что это означает? У вас нет никаких умозаключений о себе? Вы согласны, что это именно так?
С.: Да, это имеет место прямо сейчас.
КРИШНАМУРТИ: Возьмите свою боль и внимательно ее изучите. Вы знаете, что значит жить без собственного образа?
С.: Мы можем себе это представить.
КРИШНАМУРТИ: Я, конечно, могу представить себе вкуснейшие блюда, но главное, что я хочу все их попробовать! Прежде всего, мы сказали: «Нам больно»; таким образом, мы на самом деле, сохраняя разум и чувствительность, увидели, что построили вокруг себя стену. Поэтому с нашей стороны было бы лицемерием говорить: «Мы будем сотрудничать, мы сделаем что-то вместе». Это во-первых. И во-вторых, как я могу помешать формированию образов? Ибо если у меня есть образ, ему обязательно будет причинена боль.
С.: Разве мы не создаем также образы и других людей?
КРИШНАМУРТИ: Любой образ, который вы создаете, будь то он ваш собственный или чей-то еще, все равно остается образом. Понимаете ли вы сущность этих двух проблем? Первая из них состоит в том, что мои воспоминания о прошлой боли создают защитную стену; и я вижу, что она мешает установлению каких бы то ни было взаимоотношений. Вторая же проблема выражается в вопросе: может ли ум вообще не создавать больше никаких образов? Что мне делать с прошлой болью, с прошлыми образами? Не молчите, я вижу, что вы почти заснули! Как вы поможете мне избавиться от воспоминаний о моей прошлой боли? Мне нужна ваша помощь, и это означает, что я хочу установить взаимоотношения, в которых ничего этого не будет.
С. (1): Вы поможете мне понять, что я испытываю боль, и увидеть, как моя боль начинает противодействие. Следовательно, мне не достаточно поддерживать с вами только лишь поверхностные отношения.
С. (2): Да, но я хочу показать вам, что мне больно.
КРИШНАМУРТИ: Я хочу освободиться от прошлой боли, потому что я вижу очень здраво, на уровне логики и рассудка, что если ум сохраняет воспоминания о боли, он оказывается отрезанным от всего, что его окружает вместо того, чтобы как-то соприкоснуться с миром, я постоянно чего-то боюсь. Вижу ли я все это действительно ясно? Понимаете ли вы это; видите ли вы это столь же отчетливо, как этот стол или стул? Если да, то это означает, что вы уделяете все свое внимание тому, о чем мы здесь говорим, и наблюдаете за развитием этого в себе. Здесь, сейчас вы действительно это делаете, или вы просто лениво на все смотрите, пока ваш ум блуждает где-то еще? Если вы уделите внимание своей прошлой боли, она, несомненно, исчезнет. После этого возникает следующий вопрос: как вы собираетесь не допустить дальнейшее создание образов? Представьте себе, что я говорю вам: «Какой вы умный и сообразительный человек!» или «Вы такой глупец, вы все время находитесь в каком-то полусне». Как вы поступите? Что вы предпримите, чтобы не допустить мгновенного формирования образа после того, как вы услышите мои слова?
С.: Но вы, со своей стороны, также создаете образ обо мне, когда произносите эти слова.
КРИШНАМУРТИ: Конечно же, называя вас глупцом, я сам оказываюсь им! Но я спрашиваю вас, как помешать формированию любых образов, независимо от того, приятные они или мучительные.
С.: Необходимо очень чутко относиться к процессу их создания.
КРИШНАМУРТИ: Помогите мне понять, как этого можно добиться! Если я скажу вам: «Какой вы милый человек», мои слова мгновенно вызовут у вас какую-то реакцию и повлекут за собой появление образа, не так ли? Так как же не допустить этого?
С.: Образ уже есть, он уже создан — достаточно ли нам просто понять, что мы его создали?
КРИШНАМУРТИ: Нет. Необходимо учитывать две вещи: во-первых, прошлое, и во-вторых, предотвращение появления новых образов. Ведь в противном случае мне вновь причинят боль, а я не желаю этого, потому что хочу жить свободно, не окружая себя стенами. Так что же я должен сделать?
С.: Я хочу понять, почему ваши слова либо тешат, либо больно задевают меня.
КРИШНАМУРТИ: В первом случае всему виной удовольствие, во втором — страх.
С.: В чем состоит ос