Кристина вышла из спальни Эммы, выглядела она мрачно.

Марк мельком взглянул на комнату, пока дверь не закрылась за ее спиной: он увидел очертания Эммы, она выглядела такой маленькой под грудой тяжелых одеял, а Джулиан сидел на кровати рядом с ней.

Голова брата была склонена, а его темные волосы спадали ему на лицо. Марк никогда не видел его таким несчастным.

- С ней все в порядке? - спросил он Кристину, они были одни в коридоре.

Большинство детей все еще спали.

Марк не хотел помнить выражение лица брата, когда тот пришел в себя около рябины и увидел Марка стоящего на коленях над телом Эммы, дрожа, он наносил на её рваную кожу исцеляющие руны ее стилом, неопытной рукой, которая давно отвыкла чертить на языке ангелов.

Он не хотел помнить то, как выглядел Джулиан, когда они вошли в Институт, Марк нес Кортану, а Джулиан Эмму, ее кровь заливала его рубашку, ее спутанные волосы были в крови.

Он не хотел помнить, как Эмма кричала, когда хлыст ударял по её спине, и как она перестала кричать, когда рухнула.

Он не хотел помнить выражение лица Кирана, когда Марк и Джулиан мчались обратно в сторону Института.

Киран попытался остановить Марка, положив свою руку на его. Его лицо было бледным и полным мольбы, его волосы – это буйство черного в сочетании с безнадежно синим.

Марк стряхнул с себя его руку.

- Еще раз коснешься меня и ты больше не увидишь своей руки никогда, - он зарычал, Гвин оттащил Кирана от него, разговаривая с ним суровым и одновременно сожалеющим голосом.

- Оставь его в покое, Киран, - сказал он - Сегодня мы достаточно сделали.

Они принесли Эмму в ее спальню, Джулиан уложил ее на кровать, в то время как Марк ушел, чтобы позвать Кристину.

Кристина закричала не тогда, когда он разбудил ее, или даже не тогда, когда она увидела Эмму в ее разорванной и пропитанной кровью одежде. Она просто начала помогать им, она переодела Эмму в чистую, сухую одежду, отыскала бинты для Джулса и смыла кровь с волос Эммы.

- Она будет в порядке. - Сказала Кристина. - Она исцелится.

Марк не хотел помнить, как кожа Эммы разорвалась от ударов, или звука хлыста, рассекающего кожу девушки. А также запах крови, смешанный с запахом соленого океанского воздуха.

- Марк ...

Кристина коснулась его лица. Он непроизвольно прильнул щекой к ее ладони. Она пахла, как кофе и бинты.

Ему было интересно, рассказал ли Джулиан ей все: о подозрениях Кирана на счёт неё, про неспособность Марка защитить брата или Эмму.

Ее кожа была мягкой в отличие от его; ее темные глаза, поднятые вверх, были широко распахнуты.

Марк подумал о глазах Кирана, похожих на осколки стекла внутри калейдоскопа, раздробленные и многокрасочные.

Кристина была необыкновенно спокойна. Она коснулась рукой его щеки, ее выражение было задумчивым. Марк почувствовал, как будто все его тело затягивалось в узел.

- Марк?

Это был низкий голос Джулиана по другую сторону двери.

- Тебе стоит зайти к брату.

Кристина опустила руку и ободряюще коснулась его плеча.

- Это не твоя вина, - сказала она - Не твоя. Ты понимаешь?

Марк кивнул, не в силах говорить.

- Я разбужу детей и расскажу им,- сказала она, и отправилась по коридору.

Она шагала уверенно, как если бы она была одета в экипировку, хотя на ней была майка и пижамные штаны.

Марк сделал глубокий вдох и толкнул дверь в спальню Эммы.

Она лежала неподвижно, ее бледные волосы рассыпались по подушке. Судя по её вздымающейся груди, Эмма дышала ровно.

Они нанесли ей усыпляющую, исцеляющую и руну кровопотери.

Джулс все еще сидел рядом с ней.

Ее рука вяло лежала на одеяле. Джулиан приблизил свою руку к ее руке, их пальцы едва соприкасались, но не касались. Его голова была отвернута от Марка. Марк мог видеть только сгорбленные плечи.

Он казался очень молодым.

- Я пытался. - сказал Марк. - Я пытался принять удары. Гвин бы не позволил это.

- Я знаю. Я видел, как ты пытался. - Сказал Джулиан бесцветным голосом. - Но Эмма убивала фейри, а ты нет. Они бы не отказались от такого шанса – отомстить ей за смерть своих собратьев. И не важно, что ты сделал.

Марк выругался про себя. Он понятия не имел, какими словами он мог бы утешить своего брата.

- Если бы она умерла, - Джулиан сказал тем же пустым голосом, - Я бы тоже захотел умереть. Я знаю, что это звучит неправильно, но это правда.

- Она не умрет. - Сказал Марк, - Она будет в порядке. Ей просто нужно восстановиться. Я видел, как выглядят люди, когда умирают. Взгляд, который появляется у них на лице. И это не он.

- Я не перестаю удивляться, - сказал Джулиан. - В этом всё дело. Кто-то пытается вернуть любимого человека, человека, который умер. Это странное ощущение. Будто мы должны отпустить их.

- Джулс, - сказал Марк.

Его эмоции ощущались так остро, как прикосновения бритвы на коже, давно покрытой бинтами.

«Вот что значит быть семьей», - подумал он. – «Чувствовать боль, когда кто-то пострадал. Хотеть защитить их».

- Они забирают жизни. Ты не можешь расплачиваться счастьем за несчастье, или черпать жизнь из смерти.

- Я просто знаю, что если бы они выбрали с самого начала ее, если бы выбрали Эмму, я бы сделал то же самое. - Глаза Джулиана были испуганными. - Я бы сделал всё, что нужно было.

- Нет, не сделал бы. - Марк положил руку на плечо Джулиана, притянув его. Джулиан нехотя повернулся к брату. - Ты бы поступил правильно. Всю свою жизнь ты поступал правильно.

- Мне жаль, - сказал Джулиан.

- Тебе жаль? Все это, Джулс, конвой, если бы я не рассказал Кристине о тайнах Гвина...

- Они бы нашли что-то еще, за что наказать тебя, - сказал Джулиан. - Киран хотел причинить тебе боль. Ты причинил боль ему, поэтому он хотел сделать то же самое. Мне жаль, жаль насчет Кирана, потому что я вижу, что тебе не плевать на него. Мне жаль, что я не знал, что ты оставил кого-то, о ком заботился. Мне жаль, что в течение многих лет я думал, что ты был тем, у кого была свобода; что ты наслаждался тем, что делал у фейри, пока я пытался изо всех сил поднять на ноги четверых детей, управлять Институтом и держать в тайне секреты Артура. Я хотел верить, что с тобой все в порядке, я хотел верить, что один из нас был в порядке. Так сильно.

- Ты хотел верить, что я был счастлив, так же, как и я хотел верить, что вы счастливы, - сказал Марк. - Я думал о том, были ли вы счастливы, преуспевали, жили. Я никогда не переставал задумываться, каким человеком ты бы мог вырасти. - Он помолчал. - Я горжусь тобой. Я не особо принимал участие в вашем воспитании, но я горжусь тем, что ты мой брат — называть вас моими братьями и сестрами. И я не оставлю вас снова.

Глаза Джулиана округлились. Глаза Блэкторнов всегда были яркими во мраке.

- Ты не вернешься обратно к фейри?

- Что бы ни случилось, - кивнул Марк, - Я останусь здесь. Я всегда, всегда буду здесь.

Он крепко обнял Джулиана.

Джулиан выдохнул, как если бы он отпустил что-то тяжелое, что он носил долгое время, и, опираясь на плечо Марка, он позволил своему старшему брату взять чуточку его бремени.

Эмме снились ее родители.

Они были в маленьком белом венецианском домике, в котором они жили, когда она была ребенком. Она могла видеть слабый проблеск водных каналов из окна.

Ее мать сидела за кухонным столиком, скатерть расстилалась перед ней. На ткани лежало множество ножей, отсортированных в порядке от маленьких к большим. Самой крупной была Кортана, и Эмма глядела на нее жадно, впиваясь в гладкую золотоватость, резкое свечение клинка. По сравнению с тем, как свет играл на лезвии клинка, ее мать казалось поникшей. Ее волосы и руки светились, пока она была занята делом, ее очертания были нечеткими, и Эмма боялась, что если она прикоснется к матери, та исчезнет. Откуда-то возникла музыка.

Отец Эммы, Джон, вошел в кухню, его скрипка лежала на плече. Музыка полилась из скрипки, как вода, и…

Раздался резкий звук, словно удар от хлыста, оставляя боль, как от ожога огнем.

Эмма ахнула. Ее мать подняла голову.

- Что-то случилось, Эмма?

- Я… нет, ничего. - Она повернулась к отцу. - Продолжай играть, папа. - Ее отец ласково улыбнулся.

- Ты уверена, что не хочешь попробовать?

Эмма покачала головой. Когда она однажды коснулась смычком струн, получился звук, будто кто-то душит кота.

- Музыка в крови Карстаирсов, - сказал он, - Эта скрипка когда-то принадлежала Джеймсу Карстаирсу.

«Джем», - подумала Эмма.

Джем, который помог ей пройти через церемонию парабатаев, человек с нежными руками и задумчивой улыбкой. Джем, который дал ей своего кота, чтобы тот присмотрел за ней.

Боль прошла сквозь кожу, словно лезвие. Где-то вдалеке зазвучал голос Кристины: «Эмма, Эмма, почему они так сильно избили тебя?»

Ее мать подняла Кортану. - Эмма, я уверена, что твои мысли за тысячу миль отсюда.

- Может быть, и не так далеко.

Ее отец опустил смычок.

«Эмма» - Это был голос Марка. – «Эмма, вернись. Ради Джулиана, пожалуйста. Возвращайся».

- Доверяй ему, - сказал Джон Карстаирс. - Он придет к тебе, и ему потребуется твоя помощь. Доверяй Джеймсу Карстаирсу.

- Но он сказал, что должен уйти, папа.

Эмма не называла отца «папой» с тех пор, как она была очень маленькой.

- Он сказал, что ему нужно кое-что найти.

- Он собирается найти это, - сказал Джон Карстаирс. - И тогда тебе нужно будет приложить немного больше усилий.

«Джулс, иди что-нибудь поешь»

«Не сейчас, Ливви. Мне нужно остаться с ней»

- Но, папа, - прошептала Эмма. - Папа, ты мертв.

Джон грустно улыбнулся.

- Пока есть любовь и память, нет истинной смерти, - сказал он.

Он положил смычок на струны и начал играть снова. Музыка поднялась, и начала кружиться вокруг кухни, как дым. Эмма встала со стула. Небо снаружи потемнело, заходящее солнце отражалось в воде канала.

- Мне нужно идти.

- Ох, Эм.

Ее мать обошла кухонный стол и подошла к ней. Она несла Кортану.

- Я знаю.

Тени двигались внутри ее разума. Кто-то держал ее за руку так крепко, что было больно.

«Эмма, пожалуйста», - сказал голос, который она любила больше всего на свете. – «Эмма, вернись»

Мать Эммы вложила меч в ее руки.

- Сталь и душа, дочь, - сказала она.- И помни, что клинок, выкованный Вейландом, может разрезать что угодно.

- Возвращайся.

Отец поцеловал ее в лоб. - Возвращайся туда, Эмма, где в тебе нуждаются.

- Мама, - прошептала она. - Папа.

Она усилила хватку на мече. Кухня исчезала, теряясь где-то в ее сознании. Ее мать и отец потонули в ее воспоминаниях, как слова, что были написаны давным-давно.

- Кортана, - ахнула Эмма.

Она поднялась и вскрикнула от боли. Простыни спутались вокруг ее талии. Она лежала в постели, в своей комнате.

Лампы горели, но тускло, окно было слегка приоткрыто. На столике около кровати была куча повязок и сложенных полотенец. В комнате пахло кровью и ожогами.

- Эмма?

Кристина сидела у изножья кровати, с рулоном бинтов и ножницами в руках. Она уронила их на пол, когда увидела, что глаза Эммы были открыты, и бросилась к кровати.

- О, Эмма!

Она обхватила плечи Эммы, и на мгновение Эмма прижалась к ней. Ей было интересно, каково это иметь старшую сестру, ту, кто может быть твоим другом и заботиться о тебе.

- Ой, - сказала Эмма смиренно. - Это больно. - Кристина отпустила её. Было видно, что ее глаза покраснели от усталости.

- Эмма, ты в порядке? Ты помнишь все, что произошло?

Эмма положила руку на голову. Ее горло болело. Ей было любопытно, это из-за того, что она кричала? Она надеялась, что нет. Но не хотела принести этим удовольствие Иарлату.

- Я... как долго я была в отключке?

- В отключке? Ой, спала. С утра. Вообще-то весь день. Джулиан был здесь с тобой все время. Я наконец-то убедила его что-нибудь съесть. Он будет в ужасе от того, что ты проснулась, а его не было рядом.

Кристина откинула назад спутанные волосы Эммы.

- Я должна встать. Мне нужно увидеть: все ли в порядке. Что-нибудь случилось?

В ее разуме вдруг всплыли, ужасные образы фейри, которые после того как расправились с ней, принялись за Марка или Джулиана, возможно даже детей, Эмма попыталась опустить ноги на пол.

- Ничего не случилось.

Кристина легонько толкнула ее обратно.

- Ты устала и слаба; тебе нужно поесть и нанести руны. Такие побои… Так можно отхлестать кого-то до смерти, ты знаешь это, Эмма?

- Да, - прошептала Эмма. - Шрамы на моей спине останутся навсегда?

- Скорее всего, - ответила Кристина.- Но они не будут так ужасны — Иратце быстро закрыли раны. Они не могли исцелить их все. Останутся следы, но они будут светлыми.

- Эмма, почему ты это сделала? Почему? Ты действительно думала, что ты намного сильнее Марка или Джулиана?

- Нет, - сказала Эмма. - Я думаю, что каждый силен и слаб по-своему. Есть вещи, которых я боюсь, а Марк нет. Как океан. Но его уже достаточно пытали — чтоб ы это сделало с ним, я даже не знаю. И Джулиан… Я почувствовала это, когда они били его. В моем теле, в моем сердце. Это было худшее чувство, которое я когда-либо испытывала, Кристина. Я бы сделала все, что угодно, чтобы прекратить его. Это было эгоистично.

- Это не было эгоистично. - Кристина поймала руку Эммы и сжала ее. - Я думала однажды о том, что никогда не захочу иметь парабатая. Но я бы думала по-другому, если бы моим парабатаем была ты.

«Я бы тоже хотела, чтобы ты была моим парабатаем» - подумала Эмма, но промолчала, это было бы вероломно по отношению к Джулиану, несмотря ни на что.

Вместо этого она сказала:

- Я люблю тебя, Кристина. - И сжала руку в ответ. - Но как же расследование... я должна пойти с тобой.

- Куда? В библиотеку? Все читали и искали весь день дополнительные сведения о Леди Полночь. Мы найдем что-нибудь, но у нас достаточно людей, чтобы листать страницы.

- Есть и другие дела, кроме как глядеть на страницы...

Дверь открылась, Джулиан стоял на пороге. Его глаза расширились и на мгновение они были всем, что Эмма могла видеть, как сине-зеленые двери в другой мир.

- Эмма.

Его голос звучал грубо и надломлено.

Он был одет в джинсы и свободную белую футболку, под ней были видны очертания повязки, обернутые вокруг его груди. Его глаза были красными, волосы растрепанными, и была слабая щетина вдоль его подбородка и щек.

Джулиан никогда не ходил небритый, с тех пор как впервые он появился с щетиной и Тай сказал ему без всяких предисловий: «Мне не нравится».

- Джулс, - сказала Эмма, - Ты в поряд..

Но Джулиан бросился через комнату.

Казалось, он не видел ничего и никого кроме Эммы, он опустился на колени и обхватил ее руками, уткнувшись лицом в ее живот. Она дотянулась дрожащей рукой и погладила его кудри, поднимая встревоженные глаза на Кристину.

Но Кристина уже поднялась, бормоча, что расскажет другим, что Джулиан присматривает за Эммой. Эмма услышала щелчок замка, когда она закрыла дверь спальни за собой.

- Джулс, - пробормотала Эмма, ее руки запутались в его волосах. Он не двигался, был совершенно неподвижен. Он вдохнул, прежде чем неуверенно поднять голову.

- Во имя Ангела, Эмма, - сказал он надломленным голосом. - Зачем ты это сделала?

Она вздрогнула, и он тут же поднялся на ноги. - Тебе нужно больше Иратце, - сказал он.

Это была правда: всё болело. Местами боль была слабая, в других же чувствовалась намного сильнее.

Эмма вдохнула, как Диана учила ее — медленно, постепенно, когда он поднял стило. Он опустился на кровать рядом с ней.

- Не двигайся, - сказал он, и коснулся стило ее кожи. Она почувствовала приливы боли.

- Как долго… когда ты проснулся? - спросила Эмма. В этот момент он положил стило обратно на стол.

- Если ты имеешь в виду, видел ли я, как они хлестали тебя, то нет, - сказал он мрачно. - Что ты помнишь?

- Я помню, как пришел Гвин и остальные… Иарлат . . . Киран. - Она думала, про невероятно жаркое солнце, и дерево с корой цвета крови. Глаза, цвета угля и серебра.

- Киран и Марк безумно любят друг друга.

- Именно так, - сказал Джулиан. - Я не уверен, что Марк чувствует, к нему сейчас. - Она выпрямилась неровно вдохнув.

- Я обронила Кортану.

- Марк принес ее, - сказал он голосом, который указал на то, что Кортана была последней вещью о которой он думал. - Боже, Эмма, когда я пришел в себя, конвой уже исчез, а ты лежала на земле, истекая кровью; Марк пытался поднять тебя и я думал, что ты мертва, - сказал он, и не было мягкости в голосе, просто свирепая дикость, которая раньше никогда не ассоциировалась у неё с Джулианом. - Они отхлестали тебя, Эмма, ты приняла побои, предназначенные для Марка и для меня. Я ненавижу то, что ты сделала это; ты понимаешь - я ненавижу это.

Эмоции звенели и горели в его голосе, как бушующий огонь, который вышел из-под контроля.

- Как ты могла?

- Марк бы не выдержал удары, - сказала она. - Это бы сломало его. И я бы не смогла смотреть, как они избивают кнутом тебя. Это бы сломало меня.

- Ты думаешь, я не чувствую то же самое? Ты думаешь, я не сидел здесь весь день совершенно разбитым и разорванным на части? Я скорее отрежу себе руку, чем ты потеряешь хоть ноготь, Эмма.

- Дело не только в тебе, - сказала она. - Дети — они ожидают, что я буду сражаться, что мне будет больно. Они думают: там Эмма, снова исцарапанная, изрезанная и перевязанная. Но ты: они смотрят на тебя так, как не смотрят на меня. Если бы тебя сильно ранили, это бы их очень сильно напугало. И я не могу думать о том, что они находятся в таком состоянии.

Джулиан сжал кулаки.

Она могла видеть пульс, пробивающийся под его кожей. Она случайно вспомнила некоторые граффити, которые видела на той стороне Пирса Малибу: ваше сердце - это оружие размером с кулак.

- Боже, Эмма. Что я такого тебе сделал?

- Они и моя семья тоже, - сказала она.

Казалось, она задохнется от эмоций, но она их обуздала.

- Иногда я хочу… я хотел, чтобы мы были женаты, а они были бы нашими детьми, - сказал он быстро.

Его голова была опущена.

- Женаты? - повторила Эмма шокировано.

Он поднял голову. Его глаза пылали.

- Почему ты думаешь, что я...

- Любишь меня меньше, чем я люблю тебя? - перебила она его.

Он заметно вздрогнул, услышав эти слова. - Потому что ты так сказал. Я же сказала тебе на пляже, о своих чувствах, на что ты ответил: - Не в этом смысле, Эмма.

- Я не...

- Я устала врать друг другу, - сказала Эмма. - Ты понимаешь? Мне это надоело, Джулс. - Он провел руками по волосам.

- Я не вижу никакого выхода, чтобы все было в порядке, - сказал он. - Я не вижу ничего, кроме кошмара, где все разваливается, и где нет тебя.

- Сейчас у тебя нет меня,- сказала она.

Она попыталась встать на колени на кровати. Ее спина болела, а руки и ноги были такими уставшими, будто она пробежала и проползла на них целые мили. Глаза Джулиана потемнели.

- Все еще больно?

Он пошарил среди предметов на тумбочке, и подошел с пузырьком.

- Малкольм сделал мне это недавно. Вот, выпей.

Пузырек был наполнен зеленовато-золотой жидкостью. На вкус было как легкое шампанское. В тот момент, как Эмма проглотила жидкость, она почувствовала онемение, пронесшееся по всему телу.

Боль в конечностях отступила, и холодная, бурлящая энергия заменила ее. Джулиан забрал у неё пузырек и бросил на кровать.

Он скользнул одной рукой ей под колени, другой под плечи, и поднял ее полностью с кровати. На мгновение она прижалась к нему в удивлении. Она могла чувствовать его биение сердца, запах его мыла и красок, а также аромат гвоздики. Мягкость его волос ощущалась на ее щеке.

- Что ты делаешь? - спросила она.

- Мне нужно, чтобы ты пошла со мной.

Его голос был жесткий, как будто он собрал всё своё мужество, чтобы сделать что-то ужасное. - Мне нужно кое-что тебе показать.

- Ты так говоришь, будто ты серийный убийца с морозильной камерой, в которой полно отрезанных рук, - пробормотала Эмма; он открыл дверь плечом.

- Конклав, наверное, не обрадовался бы этому факту.

Эмме хотелось потереться об него щекой, ощутить шероховатость его щетины. Он выглядел рассеянным: футболка на нём была наизнанку, а ноги босые. Она почувствовала прилив нежности и желания настолько сильно, что все ее тело сжалось.

-Ты можешь отпустить меня, - сказала она. - Я в порядке. Мне не нужна такая царская прислуга в роли тебя. - Он коротко рассмеялся, поперхнувшись смехом.

- Я не знал этого, - сказал он и поставил ее на ноги.

Осторожно и медленно, они прижались друг к другу, словно ни один из них не мог смириться с тем, что через секунду они уже не будут касаться друг друга. Сердце Эммы бешено забилось.

Оно стучало, пока она следовала за Джулианом по коридору, продолжало стучать пока они поднимались вверх по лестнице в его мастерскую.

Джулиан пошел достать ключ из ящика у окна. Она увидела, как он вздохнул, его плечи расправились. Он выглядел так, как когда готовился, к избиению хлыстом. Собрав всё свое мужество, он подошел к двери запертой комнаты, той, в которую никто кроме него не входил. Он повернул ключ в замке, послышался щелчок и дверь распахнулась. Он стоял в стороне.

- Входи, - сказал он. Годами въевшаяся привычка к уважению частной жизни Джулиана не позволяла Эмме войти.

- Ты уверен?

Он кивнул. Он был бледен.

Она пересекла комнату с ощущением тревоги.

Может у него здесь есть трупы. Как бы там ни было, это должно было быть нечто ужасное. Она никогда не видела, чтобы он выглядел таким, как сейчас.

Она шагнула внутрь комнаты. На мгновение подумав, что вошла в комнату кривых зеркал. Её изображения смотрели на неё со всех сторон. Стены были покрыты прикрепленными эскизами и картинами, там был мольберт, стоявший в одном углу возле окна, с наполовину законченным рисунком.

Две столешницы вдоль восточной и западной стен, и те были покрыты картинами. Каждый образ был ее. Там она тренировалась, держа Кортану; там играла с Тавви; на другой читала книгу Дрю. На одной картине, нарисованной акварелью, она спала на пляже, положив голову на руку. Тонкость наклона ее плеча, отдельные песчинки, что прилипли к ее коже, как сахар, нарисованы с такой любовью, что она почувствовала, как у неё начала кружиться голова. В другой - она возвышалась над Лос-Анджелесом.

Она была раздета, но тело ее было прозрачным — можно было увидеть только его очертания, и звезды ночного неба просвечивали сквозь нее. Ее волосы спадали вниз, словно яркий свет, освещающий мир. Она вспомнила, что он говорил ей, когда они танцевали.

«Я думал нарисовать тебя. Нарисовать твои волосы. Мне пришлось бы использовать титаново-белый, чтобы получить нужный цвет, так как твои волосы почти светятся. Но это ведь не совсем сработает? Твои волосы - это не только светящейся золотой шелк: они янтарные и рыжие, карамельные, а также цвета пшеницы и меда.»

Она потянулась вверх, чтобы коснуться волос, которые она всегда считала просто белыми, а потом уставилась на картину, закрепленную на мольберте. Она была наполовину закончена, образ Эммы шагающей из океана, с Кортаной привязанной к ее бедру.

Ее волосы были распущены, как это было на большинстве картин, и он сделал их похожими на брызги океана на закате, когда последние лучи дневного света превращают воду в исключительное золото. Она была красивой, жестокой, убийственной, как богиня. Она закусила губу.

- Тебе нравится, когда мои волосы распущены, - сказала она.

Джулиан усмехнулся.

- Это все, что ты можешь сказать?

Она повернулась, чтобы взглянуть на него. Они стояли близко друг к другу.

- Такие красивые, - сказала она. - Почему ты никогда не показывал их мне? Или кому-нибудь?

Он выдохнул, и расплылся в грустной улыбке.

- Эммс, любой, кто посмотрит на них, поймёт, что я к тебе чувствую.

Она положила руку на стойку. Ей было необходимо опереться на что-то, чтобы держаться крепко на ногах.

- Как давно ты рисуешь меня?

Он глубоко вздохнул.

Мгновение спустя его рука зарылась в ее волосы. Его пальцы накручивали пряди.

- Всю мою жизнь...

- Я помню, как ты рисовал, но потом перестал. – Она смотрела ему в глаза.

- Я никогда не прекращал. Просто научился это скрывать. - Его улыбка исчезла. - Мой последний секрет.

- Я сомневаюсь в этом, - сказала Эмма.

- Я лгал, лгал и лгал.

Джулиан говорил медленно. - Я сделал себя экспертом по лжи. Я перестал думать, что ложь может быть разрушительной, даже злой. Пока я не стоял на берегу и не говорил, что я не испытываю к тебе тех же чувств.

Она так крепко ухватилась за стойку, что её рука заболела.

- Каких чувств?

- Ты знаешь, - сказал он, отходя от нее.

Вдруг ей показалось, что она сделала слишком много, слишком на него надавила, но отчаяние - знать, отвергло это.

- Мне нужно услышать это. Скажи это для меня, Джулс.

Он направился к двери. Схватил дверную ручку — на мгновение она подумала, что он собирается покинуть комнату — он захлопнул дверь маленькой комнаты.

Затем запер ее, закрыв их внутри. Повернулся к ней. Его глаза сверкали в тусклом свете.

- Я пытался остановиться, - сказал он. - Вот почему я отправился в Англию. Я подумал, если буду далеко от тебя, может быть, перестану чувствовать то, что я чувствую. Но как только я вернулся, в первую же секунду как я увидел тебя, я знал, что ничего не изменилось.

Он оглядел комнату, выражение его лица было побежденным. - Почему на всех картинах изображена ты? Потому что я художник, Эмма. Эти картины – отображение моё сердце. И если бы мое сердце было холстом, каждый его дюйм был бы изрисован тобой. – Она задержала свой взгляд на него.

- Ты имеешь в виду… - сказала она. - Ты это серьезно?

- Я знаю, что солгал тебе на пляже. Но клянусь нашими клятвами парабатаев, что я говорю тебе правду сейчас.

Он говорил четко, обдуманно, словно он не смог бы вынести, если бы его слова, которые он говорил, были бы не поняты ею. - Я люблю все в тебе, Эмма. Я люблю то, как я узнаю твои шаги в коридоре за дверью, даже когда я не знаю, что ты придешь. Никто другой не ходит, дышит или движется, как ты. Я люблю твое затрудненное дыхание во время сна, будто твои сны удивили тебя чем-то. Я люблю, когда мы вместе стоим на пляже, и наши тени сливаются в одну. Я люблю, когда ты пальцами пишешь что-то на моей коже, и я могу понять это лучше, чем если бы кто-то прокричал мне это в ухо. Я не хотел любить тебя вот так. Это худшее, что могла произойти, что я люблю тебя так сильно. Но я не могу перестать. Поверь, я пытался сделать это.

Боль в его голосе убедила её. Это была та же боль, которую она чувствовала в ее собственном сердце так долго, что уже и забыла, что было тому причиной.

Она отпустила стойку. Она сделала шаг к Джулиану, а потом еще один.

- Ты любишь меня? - Его улыбка была мягкой и печальной.

- Ты даже не представляешь, как сильно.

Мгновение спустя она уже была в его объятиях и целовала его. Она не могла сказать, как именно это произошло, просто это казалось неизбежным. А всё из-за того, каким тихим был голос Джулиана, когда он говорил, его губы такими горячими, а тело жаждущим и отчаянным.

Он прижал ее к себе, его губы обводили контур ее рта. Ее руки яро потянулись к его волосам — она всегда любила его волосы, и теперь она могла свободно коснуться их, она зарылась руками в густые волны, обматывая их вокруг пальцев. Его руки скользнули вниз по спине к ее бедрам, и он поднял ее на руки, словно она была пушинкой. Она обняла руками его шею, прижимаясь, так как он держал её одной рукой.

Она видела, как он схватил документы, лежавшие на стойке, отбросил их на пол вместе с тюбиками красок, расчистив пространство, где он мог положить ее.

Она притянула его, обернув ноги вокруг его талии. Он не был похож на того зажатого, сдержанного Джулиана сейчас; их поцелуи становились все более глубокими, дикими, горячими.

- Скажи мне, что я не облажался навсегда, - выдохнул Джулиан между поцелуями. - Я был таким идиотом на пляже, и когда я увидел тебя с Марком в твоей комнате...

Эмма скользнула руками по его плечам, широким и сильным под ее ладонями. Она была пьяна от поцелуев. Это было то, ради чего люди вели войны, то, ради чего убивали друг друга, и то, ради чего уничтожали свои жизни: это был щекочущий нервы микс страстного желания и наслаждения.

- Ничего не происходит. - Он гладил ее волосы. - Я знаю, что это смешно. Но когда ты была влюблена в Марка, в двенадцать лет, это был первый раз, когда я испытывал ревность. Это бессмысленно, я знаю, но вещи, которых мы больше всего боимся…не можем заставить себя отмахнуться от них. Если ты и Марк когда-нибудь... Я не думаю, что смог бы пережить это.

Что-то в неприкрытой искренности его голоса тронуло её.

- Каждый из нас чего-то боится, - прошептала она, прижимаясь к нему сильнее. Она скользнула пальцами под край его футболки.- Это часть бытия человека. - Его глаза наполовину закрылись.

Его пальцы проскользнули вниз через ее волосы; его руки ласкали ее спину легкими движениями, затем нашли ее талию, притягивая сильнее к нему. Голова Эммы откинулась назад, почти упираясь в один из шкафов; его губы чувствовались горячим отпечатком на ее ключице. Его кожа горела от ее прикосновений.

Она вдруг поняла, почему люди говорили о страсти как об огне: она чувствовала, словно были в огненной ловушке, и горели, как сухое Малибу Хиллз, перед тем, как обернуться в пепел и смешаться вместе навсегда.

- Скажи, что любишь меня, Эмма, - сказал он напротив ее горла. - Даже если это не так. - Она ахнула; как он мог думать, как он мог не понять? В студии послышались шаги.

- Джулиан?

Голос Ливви был слышен сквозь дверь.

- Эй, Джулс, где ты? - Эмма и Джулиан оторвались друг от друга в панике.

Они оба были растрепанные, их волосы спутались, губы опухли от поцелуев. Эмма не могла представить, как они объяснят, почему заперлись в комнате Джулиана.

- Джуууулс!

Весело крикнула Ливви.

- Мы были в библиотеке, и Тай отправил меня за тобой…

Ливви замолчала, скорее всего, оглядывала комнату.

- Серьезно, Джулиан, где ты? - Ручка двери повернулась.

Джулиан замер. Ручка снова затряслась дверь задребезжала от того, что была закрыта. Эмма напряглась. Послышался вздох. Ручка перестала трястись. Было слышно, как Ливви уходит прочь, и затем дверь студии захлопнулась.

Эмма посмотрела на Джулиана. Она чувствовала, будто ее кровь застыла, а затем вдруг вновь побежала; колотя по ее венам, как весенний поток.

- Всё нормально, - выдохнула она.

Джулиан поймал ее и отчаянно прижал к себе, дрожащими руками она обхватила его за плечи. Он сжимал ее так крепко, что она едва могла дышать. Затем отпустил. Он сделал это так, словно заставлял себя; будто он голодал и отложил в сторону последний кусок еды, что у него был.

Но он сделал это.

- Нам лучше уйти, - сказал он.

Оказавшись в своей спальне, Эмма приняла душ и переоделась так быстро, как только могла.

Она скользнула в джинсы, и не могла не вздрогнуть, когда ее футболка опустилась на спину, задевая бинты. Она собиралась вскоре их сменить, и, наверное, нанести ещё одну Иратце. Она вышла и обнаружила, что в коридоре уже кто-то стоял.

- Эмма, - сказал Марк, оттолкнувшись от стены.

У него был уставший голос. - Джулиан сказал, что ты в порядке. Мне так жаль.

- Это не твоя вина, Марк, - сказала она.

- Моя, - прошептал он. - Я доверял Кирану.

- Ты доверял ему, потому что ты любил его.

Он посмотрел на неё удивленно. Он выглядел полностью выбитым из колеи: как если бы кто-то забрался ему внутрь и встряхнул его укоренившиеся убеждения. Она все еще могла слышать его крики, когда Иарлат хлестал сначала Джулиана, а потом ее.

- Это было так очевидно?

- Ты смотрел на него, как я смотрю на Джулса. Как ты смотришь на того, кого любишь. Мне жаль, что я не поняла этого раньше. Я думала, тебе . . . Понравилась Кристина? Киран точно приревновал к ней. Я думала, тебе нравятся девушки, - закончила она. - Научи меня составлять предположения.

- Мне они нравятся, - сказал он насмешливо. - Нравятся девочки.

- О, - выдохнула она. - Ты бисексуал?

- Последний раз, когда я проверял, вы так называете это, - сказал он с неким весельем. - У фейри нет названия для этого, так что…

Она поморщилась. - Дважды извиняюсь за свои слова.

- Все в порядке, - сказал он. - Ты права насчет Кирана. Долгое время он был для меня всем.

- Если это имеет для тебя какое-то значение, то он любит тебя, - сказала Эмма. - Это было написано у него на лице. Я не думаю, что он ожидал, что кому-то из нас причинят вред. Я думаю, он предполагал, что они заберут тебя обратно к фейри, где вы могли бы быть вместе. Он никогда бы не подумал...

Но при этом в памяти возник момент, когда хлыстали не только её, но и Джулиана, ее горло сжалось.

- Эмма, - сказал Марк. - День, когда меня забрала Охота… последнее, что я сказал Джулиану, было то, что он должен остаться с тобой. Я думал о тебе, даже когда меня не было, о хрупкой девочке, малышке со светлыми косичками. Я знал, что если с тобой что-то случится, даже тогда Джулиан будет убит горем.

Эмма почувствовала, что ее собственное сердце пропустило удар; не было очевидно, имел ли Марк в виду прямое значение выражения «разбитое сердце».

- Сегодня ты защитила его, - сказал Марк. - Ты приняла удары хлыста, которые предназначались ему. Нелегко было смотреть на то, что они делали с тобой. Я хотел, чтобы на твоем месте был я. Желал этого тысячу раз. Но я знаю, почему мой брат хотел защитить меня. И я благодарен, что ты защитила его.

Эмма вдохнула, несмотря на сухость в горле.

- Я должна была сделать это.

- Я всегда буду обязан тебе, - сказал Марк, и голос его был похож на голос принца фейри, чьи обещания были больше, чем просто обещания. - Я дам тебе всё, что ты пожелаешь.

- Неплохое обещание. Тебе не стоит...

- Но я хочу, - сказал он решительно.

Через мгновение Эмма кивнула, и странность момента улетучилась. Марк из фейри превратился обратно в Марка Блэкторна, они направились вниз, чтобы присоединиться к другим.

Для того чтобы сохранить в тайне от дяди Артура то, что произошло между Эммой и конвоем фейри, Джулиан организовал Артуру встречу с Ансельмом Найтшейдом в пиццерии на Кросс-Крик-Роуд. Найтшейд отправил машину за Артуром заранее, обещая, что они оба вернутся до наступления ночи.

Остальные члены семьи были в библиотеке. Им пришлось перелопатить груды книг в поисках информации о Леди Полночь.

- Они что-нибудь узнали?- спросила она.

- Я не уверен. Я как раз направлялся в библиотеку, когда Мистер Горячий и Сексуальный объявился и сказал, что у него есть информация.

- Ого. - Эмма подняла руки. - Мистер Горячий и Сексуальный?

- Идеальный Диего, - проворчал Марк.

- Слушай, я знаю, что ты был у фейри очень долгое время, но в человеческом мире, Мистер Горячий и Сексуальный не является эффективным оскорблением. - Марк не успел ответить; они дошли до библиотеки.

В момент, когда они зашли внутрь, Эмму чуть не сбила с ног бегущая фигура с решительными объятиями — это была Ливви, которая тут же расплакалась.

- Ауууч, - простонала Эмма, оглядываясь. Вся комната была завалена кипами бумаг и стопками книг. - Лив, мои повязки.

- Я не могу поверить, что ты позволила тем фейри отхлестать тебя; о, я ненавижу их, я ненавижу их, я убью их всех.

- «Позволила» – не то слово, - сказала Эмма. - Во всяком случае, я в порядке. Всё нормально. Даже сильно не болело.

- Ну и лгунья! - сказала Кристина, возникшая из-за стопки книг, рядом с ней был Диего.

«Интересно» - подумала Эмма.

- Твой поступок был героическим, но и очень глупым. - Диего посмотрел на Эмму серьезными карими глазами.

- Если бы я знал, что произойдет, я бы остался и вызвался вместо тебя. Я более мускулистый, и больше чем ты, и я, вероятно, мог бы перенести это лучше.

- Я перенесла это нормально, - раздраженно произнесла Эмма. - Но спасибо за напоминание о том, что ты огромный Халк. Иначе я бы забыла.

- Аргх! Прекрати! - Кристина разразилась потоком испанского. Эмма подняла руки.

- Кристина, успокойся.

- Поможет ли? - спросил Диего. - Ты говоришь по-испански?

- Не очень, - сказала Эмма. Он улыбнулся.

- Ах, ну, в таком случае, она хвалит нас.

- Я знаю, что это были не комплименты, - сказала Эмма, но тут дверь открылась, и вошел Джулиан, вдруг все начали помогать переносить книги и выстраивать их на столе, сортировать документы.

Тай сидел во главе стола, как если бы он был главным на заседании совета. Он не улыбнулся Эмме, но кинул ей косой взгляд, и Эмма знала, что это означало привязан<