Но не нашла своего паспорта. Его оставила в спешке, когда уезжала на сессию. Иван либо порвал документ, либо где-то спрятал.
Явился утром тот же солдат, посмотрел на её багаж и ничего не сказал. А Ганна так и уехала без документов. От Ярыси написала письмо в районную милицию о пропаже паспорта, те выслали ей справку, по которой во Владивостоке выдали сначала месячный паспорт, временный, потом на полгода, а затем и постоянный… На пять лет. Но по приезду сразу же на второй день пошла в Гороно: нужна работа. Предлагали много мест. Подбирали и квартиру. Решили дать при школе светлую, хорошую комнату. Учитывалось многое: остановка автобуса, магазины, садик для сына, столовая при школе и даже баня. Рядом с остановкой. Единственное обошли: театры. А они были в самом центре. Но ей сейчас не до них. Работа завуча во вторую смену, учёба… − всё это поглощало полностью всё время. Вступила в партию, но нагрузок пока не давали: «Сейчас кандидат в партию, а через полгода будем принимать в члены партии, выдвинем вашу кандидатуру секретарём школьной парторганизации…»
И завертела её жизнь со своими уроками, планами, докладами, посещениями уроков других учителей… Но это была её жизнь, к ней она и стремилась с детства. В работе она не была педантом – деловой, сухой и требовательной. До некоторой степени может и да. Но порой была идентичная матери: мягкой и доброй, если это были молодые учителя, и им нужна была помощь. Письма мужу не писала и даже не знала, как он там живёт. И только к весне как-то взяла лист бумаги: «Наверное, конкретно нужно решить вопрос о наших взаимоотношениях. Их деструкция является тормозом, прежде всего тебе. Мы с Сашей в новой обстановке вполне адаптировались. Но я думаю, что и ты должен что-то вносить в наш пусть не очень скромный, но всё-таки небольшой бюджет…»
И сражу же, как ни странно, получила ответ: «Если я буду высылать деньги на ребёнка, то потребую, чтобы у него постоянно было молоко, творог и яйца…» О витаминах и одежде промолчал. Наверно, с его точки зрения, молоко, творог и яйца – пик питания для ребёнка…
Было не обидно, а противно читать эту подлость и галиматью. «Почему ты все годы не думал, чтобы твой сын имел ещё и яблоко или соки, чтобы ходил в тёплой шубке и шапочке? Не говоря уже обо мне?» Каким ничтожеством разило от письма? Но милая моя Ганна, ты же не знала ещё всего: вернувшись с курорта и обнаружив, что нет серебряных вещей, тут же Иван объявил, что она воровка, упёрла семейное серебро. Какую ещё он лил на неё грязь, не выдерживает мой карандаш. Вскорости она узнала больше: месяца через три. Но перед этим как-то днём, когда она сидела за книгами, кто-то постучал в дверь. Ганна подняла голову, в дверях стоял Иван. В офицерской форме, но в руках была сетка, набитая книгами. Неожиданное удивление быстро прошло, и она пригласила мужа пройти и сесть на кушетку. Иван осмотрелся. Две большие кровати, покрытые верблюжьими одеялами. На большом окне тюлевая штора, задергушки, только не вышитые, а из ситца с голубыми цветочками. На полу большая ковровая дорожка. Но поразил стол в переднем углу комнаты. Там стояла посуда и надо же было всё подобрать такое, какое было и у них: такой же цветной небольшой тазик, никелированный чайник, а рядом заварной тоже из никеля, точно такие же тарелки… Но было и другое: два подстаканника со стаканами. Хрустальная вазочка для сахара, а на окне две красивые вазы для цветов, ажурные, голубые, сверкавшие на солнце… И самое удивительное на стене: около кушетки висел огромный ковёр 2,5×3,5 метра. Ковёр-чудо, какие он видел только в Порт-Артуре. На рабочем столе – книги, тетради… На Ганне шёлковый домашний халат… А в углу у ковра – машинка… Надо же? Такая же швейная машинка!?
Заговорил первым Иван: «Демобилизуют по болезни. Дают неплохую пенсию. Вот набрал книг и хочу поступать в университет на исторический факультет…»
У Ганны вроде подкосились ноги. Вроде и не волнуется, а тело стало каким-то тяжёлым, что даже захотелось прилечь. «Нет, нет, − подумала про себя, − никаких эмоций, идолопоклонство Аполлону, богу солнца, прошло. Оставим квинтет и квартет для Ларисы. Интермедию перед ним разыгрывать нечего. Держи себя в руках… Ганна…»
− А где Саша? − спросил Иван. − Хотелось бы его увидеть. − Зачем? Ты никогда им не интересовался… − усмехнулась как-то болезненно Ганна. − «Как видишь, вроде живём не хуже, чем при тебе. Зарплата учителя, правда, не очень большая, но завуч получает раза в три, а то и в четыре больше. С голода не умираем. Правда, нет кисейной шторы на окне и пикейного одеяла, да красивых накидок. Купила бы, да некогда ходить по магазинам. И портьер вышитых на двери нет. Цейтнот! Недостаток времени. Вышивки остались в прошлом. Вот чехлы на стулья белые пошила. Красиво, эстетично. Заканчиваю уже третий курс».
Говорила вроде глупость, не то, что нужно. Видела, что Иван похудел. Не спрашивала, один он живёт или с Ларисой. Вряд ли? Зачем он ей сейчас нужен без пагон, без прекрасной зарплаты, да ещё и больной?