Кризисы и революции познания

Даже в нормальной науке в резуль­тате постановки вполне корректных вопросов иногда обнаруживается, что ответы на них не могут быть получены в рамках существующей парадигмы. Это означает, что наука перестает быть нормальной и вступает в период кризиса. В ситуации кризиса снова появляются различные подходы к объяснению мира, возникают разные школы, опирающиеся на противостоящие друг другу системы взглядов, по­скольку единого метода, гарантирующего правильный результат при корректной постановке вопроса, больше не существует.

Многие члены сообщества прилагают все усилия, чтобы каким-нибудь образом сохранить парадигму: подправить, улучшить, иногда даже сделать вид, будто и проблемы никакой не существует. Однако в целом наука (в отличие от религии и иных сугубо идеологических систем взглядов) главной ценностью считает выяснение подлинного

{79}

устройства мира и во имя этого готова пересматривать и самые старые, казавшиеся незыблемыми догмы.

Кризис разрешается научной революцией, в результате которой меняется взгляд на мир, ставятся новые вопросы, а старые формули­руются иначе. Господствовавшие ранее законы и методы отчасти со­храняют свое значение как частные случаи, справедливые в опреде­ленных условиях, но главные системообразующие компоненты преж­него подхода оттесняются на периферию, изменяется вся структура представлений и понятий науки, весь строй ее языка.

Таким образом, кризис есть состояние дисциплины, в котором осознана неудовлетворительность старой парадигмы, необеспечен­ность ее претензий на объяснение всех явлений, относящихся к сложившейся предметной области. Кризис конца XIX — начала XX века, начавшийся в математике и физике, постепенно превратился в тотальный кризис теории познания и научной методологии, охватив­ший всю культуру. Он и привел к той революции в методах познания действительности, которая разворачивается в настоящее время.

Истина и модель

Понятие истины в XX веке постепенно уступает место понятию модели, осознаются принципиальная неполнота и схематичность любого описания явлений, принципиальное отсутст­вие возможности вполне точного и полностью формализованного знания. (Вопрос, считавшийся прежде вполне естественным и, кстати сказать, постоянно возникающий в образовательной практике: «так что же такое свет на самом деле — частица или волна?» оказался не имеющим смысла, неправильно поставленным. Свет не частица и не волна, просто физика в процессе своего развития выдвинула эти две конкурирующие модели, каждая из которых в свое время казалась воплощением истины, но, как выяснилось, ни одна из них не может описать всю совокупность оптических явлений.)

Физика выработала новые представления о стандартах теоретичес­кой деятельности, углубляясь все основательнее в структуру материи, переходя ко все более элементарным уровням организации объектов. Дисциплины, имеющие дело со сложными системами, живыми и социальными, обнаружили ограниченность привычной причинной логики.

Когда рушится представление о единственности истины, прекра­щается и конфронтация между различными способами видения ре­альности, если только эти способы добросовестны, если стороны,

{80}

выдвигающие различные модели, открыты для диалога. Дисциплина любой степени зрелости, вообще любая результативная творческая активность человека, представленная в культуре (удержавшаяся там), отвечает, стало быть, каким-то существенным познавательным по­требностям человека и вносит свой вклад в общую копилку представ­лений о мире.

Кризис теории познания ныне разрешается научной революцией, совершается переход от представления о единственности истины и возможности сколь угодно точного познания (и полностью формали­зованного выражения его результатов) к осознанию приближенности, модельности описания мира и необходимости согласования различ­ных моделей и выражающих их языков описания явлений.

Происходит изменение и смысла понятия «объективное» по отно­шению к результатам познания. Оно перестает означать истину, не зависящую от человека и его специфического способа познания ми­ра, — таких истин, вероятно, и не может быть. Сосуществование в культуре различных интерпретаций мира, разных версий его устрой­ства, их согласование между собой в процессе диалога творит единую внутренне разнообразную культуру, которая только и может в своей целокупности объективно выразить возможности человека в позна­нии мира.

Познание и образование

Ребенок с самого рождения активно и настойчиво познает мир. Естественная любознательность побуждает его накапливать знание об окружении, и постепенно он приобретает способность ориентироваться в микросреде — дома, во дворе, в бли­жайшей окрестности. В процессе самопроизвольного развития позна­ние и образование даже трудно разделить: интересы и склонности ведут ребенка по пути познания, результаты которого претворяются в его образование.

Положение меняется, когда взрослые начинают прилагать специ­альные усилия для организации образования. Родители нередко ста­раются расширить сферу интересов ребенка, включая туда музыку, танцы, спортивные упражнения, иностранный язык. В этом, разуме­ется, нет ничего дурного, если только не применяется насилие, но именно так обычно начинают расходиться процессы познания и об­разования. Расхождение углубляется при столкновении ребенка с системой образования, которая предлагает познавать вполне опреде­ленный материал в размеренном порядке рассчитанными порциями.

{81}

Отнюдь не все, что предлагается детям для изучения, соответствует интересам, способностям и склонностям каждого ребенка, поэтому проблема согласования спонтанного (естественного) образования с организованным остается до сих пор жгуче актуальной.

Понимание

Общая характеристика

Едва ли есть более сложный объект для понимания, чем само понимание. Являясь субъективным пережива­нием, порой очень сильным и внятным, оно тем не менее очень плохо поддается определению. Этимологически «понять» на старом русском языке означает «взять в руки», а когда человек хочет сказать «Я по­нимаю» по-английски, он говорит «I see», что буквально означает «Я вижу». Понимание, таким образом, — это умственное, символическое овладение, возможность ясно видеть объект в его взаимосвязях с другими, «держать его в руках», поворачивать, рассматривать отдель­ные его аспекты.

Знать и понимать — разные вещи. Знать в первую очередь означает помнить; знания, которыми человек обладает, — это сумма сведений, которые он может воспроизвести и в справедливости которых уверен. Можно знать тысячи вещей, никак друг с другом не связанных, такое знание обеспечивает, например, успешность в разгадывании крос­свордов. Но понимать — означает постигнуть смысл и значение объ­екта, разместить объект в контексте мировосприятия, сложившемся у человека к данному моменту.

Виды понимания

Психология выделяет разные виды понимания. В частности, традиционно противопоставляются друг другу такие модели понимания, как постепенное, пошаговое овладение истиной путем проб и ошибок и внезапное усмотрение структуры объекта или явления в целом, мгновенное постижение, озарение.

Общаясь с другими людьми, человеку все время приходится со­вершать усилия понимания. Считается, что основным механизмом здесь является идентификация — неосознаваемое отождествление себя с другим субъектом, группой и т.п. Идентификация позволяет даже маленькому ребенку понимать поведение других людей: он как бы принимает их социальные роли, усваивает образцы поведения «зна­чимых других». По Зигмунду Фрейду, именно этот механизм обеспе-

{82}

чивает связи в социальной группе, создает эмоциональную общность; своеобразное психическое «заражение» личностью другого и других может даже приводить к таким явлениям, как психическая инфекция, когда охваченная единым порывом толпа совершает поступки, в которых отдельный человек, оставшись наедине с самим собой, может потом горько раскаяться.

На отождествлении себя с другим основано любое подражание, ос­воение новой социальной роли, принятие ценностей, норм, образцов. Почувствовать себя на месте другого человека, попытаться вжиться в его чувства и мысли, ощутить его жизненную позицию как свою собствен­ную — все это позволяет освоить (сделать своими) различные жизненные позиции, расширить свой внутренний опыт, нормально пройти путь социализации.

К видам понимания относится и проекция — перенесение собст­венных ощущений, мотивов, особенностей личности и мировосприя­тия на другие объекты. Мы понимаем другое и других через себя, потому что только себя самих мы знаем хоть и не слишком хорошо, но все же «из первых рук». Человек особенно склонен приписывать другим людям собственные ощущения, когда испытывает какую-ни­будь очень сильную потребность: голодному кажется, например, что вокруг него все хотят есть.

Восприятие других людей, групп, вообще внешнего мира зависит от нашего собственного чувственного, душевного и духовного опыта; понимание и оценка ситуаций, событий и людей зависят от наших целей и намерений, от всей системы ценностей личности, в частности от значимости для нее групповой принадлежности. Поэтому так называемая социальная перцепция — восприятие и понимание других личностей и групп — крайне субъективна и не может быть иной.

Все названные механизмы отчасти перекрываются, их невозможно строго отделить друг от друга. Аналогичным образом дело обстоит и с эмпатией. Этот термин обычно используется, когда подразумевается сопереживание, постижение эмоционального состояния другого чело­века, вживание, проникновение-вчувствование в его переживания. Чисто эмоциональная эмпатия основана на подражании реакциям дру­гого человека, на воспроизведении внешних признаков его поведения, но эмпатия может включать и интеллектуальные операции сравнения и сопоставления. Особое значение развитой эмпатии для успешной пси­хотерапевтической и педагогической работы показал выдающийся представитель гуманистической психологии Карл Роджерс.

{83}

Еще одним механизмом понимания является каузальная атрибу­ция — приписывание тех или иных причин и мотивов поведению других людей, социальных групп и своему собственному. Эмоцио­нальная охваченность и работа защитных механизмов психики при­водят к систематическим различиям в понимании (интерпретации) собственного поведения и поведения других людей и групп: напри­мер, неудачные результаты собственной деятельности, как правило, приписываются действию внешних факторов и причин, а у других они считаются закономерно вытекающими из их неумелости; удач­ные, успешные результаты собственной деятельности приписывают­ся внутренним факторам («я очень ловкий»), а другим якобы просто повезло.

Условность понимания

Понимание неотделимо от познающего субъекта. При всей яркости и субъективной наполненности этого переживания оно может оказаться обманчивым — интуиция никогда не обманывала только того, кто ею не обладает. Субъективное про­странство человека заполнено понятиями и представлениями, при помощи которых в его психике представлено внешнее, «объектив­ное», «реальное» пространство. Только неуспех практики может на­помнить о том, что объективный мир отображается приближенно и условно, что человек всегда имеет дело со своей собственной версией внешнего мира, а не с ним самим. «Слова и символы так же относятся к миру реальности, как карта к территории, которую она представля­ет... Мы живем по воспринимаемой «карте», которая никогда не есть сама реальность» (Карл Роджерс).

Психология и рассматривает понимание прежде всего как субъек­тивное ощущение. В процессе общения встречаются, сталкиваются и согласовываются (если согласовываются) разные понимания, основан­ные на различных системах восприятия и представления мира. Человек часто считает свое собственное понимание единственно верным, пото­му что он естественным образом видит мир именно так и, как говорят, верит своим глазам. В развитии ребенка (и человеческого рода) отход от такой наивной точки зрения совершается очень долго и трудно. В фи­лософии и науке постоянно происходят процессы согласования различ­ных пониманий (моделей) объектов и явлений, разработка общего, конвенционального (основанного на соглашении) понимания струк­туры той или иной области познания и общего языка для ее описа­ния.

{84}

Понимание как интерпретация

На границах культур всегда про­исходят разрывы понимания: мы с большим трудом понимаем про­шедшие эпохи, иное мировосприятие, иные обычаи. В культуре мно­гих народов зафиксированы привычные противопоставления, скажем, Востока и Запада («Запад есть Запад, Восток есть Восток, и им никогда не сойтись» — Редъярд Киплинг). Для современного городского чело­века трудной задачей является понимание природы (еще в прошлом веке Федор Иванович Тютчев взывал: «Не то, что мните вы, природа, не слепок, не бездушный лик, в ней есть душа, в ней есть свобода, в ней есть любовь, в ней есть язык»). Для современного школьника ста­рая русская классика (скажем, Фонвизин), вероятно, не проще для понимания, чем японские стихи.

При любых затруднениях такого рода приходится проделывать работу интерпретации, стараться раскрыть контекст чужой культуры, расшифровать значение тех или иных явлений для ее носителей. Су­ществует специальная дисциплина, занимающаяся проблемой пони­мания, которая называется герменевтикой. Это искусство и отчасти теория толкования текстов, берущие свое начало в древней Греции, где приходилось толковать изречения оракулов, произведения Гомера и другие тексты, допускающие многозначную интерпретацию.

Особенно наглядно проявляется проблема взаимопонимания различ­ных культур при переводе значительных памятников религии, филосо­фии или литературы (примером могут служить переводы Библии или античных произведений на новые языки). Задача герменевтической ин­терпретации — через особенности стиля, речи, интонации, построения фразы постигнуть произведение как выражение индивидуальности ав­тора, принадлежавшего определенной эпохе.

Герменевтический круг

В герменевтике возник даже свой пара­докс — герменевтический круг. Святой Августин, один из отцов христианской церкви, сформулировал этот парадокс следующим об­разом: для понимания святого писания необходимо в него верить, но для того чтобы верить, необходимо понимание. Сходным образом сформулировал проблему Ф. Шлейермахер в XIX веке: для понимания целого необходимо понимать смысл частей, его составляющих, а чтобы понимать их как части некоего целого, нужно иметь представ­ление о его смысле. Этот ряд формулировок можно и продолжить: понимание текста возможно только при понимании личности автора, но достигнуть понимания личности автора нельзя иначе, кроме как

{85}

посредством восприятия текстов; понимание автора невозможно без понимания эпохи, но достичь понимания эпохи можно только через восприятие произведений различных авторов, принадлежащих этой эпохе.

Парадокс, тем не менее, преодолевается в практической деятель­ности интерпретатора: ряд последовательных приближений позволя­ет добиваться приблизительного (приближающего к более глубокому) понимания, дает возможность интерпретатору как бы воссоздать творческий акт автора в контексте его культуры. Герменевтика, таким образом, есть «искусство понимания письменно зафиксированных жизненных проявлений» (Вильгельм Дильтей).

Внутреннее разнообразие культуры дает возможность взглянуть на вещи с разных сторон, а совмещение альтернативных интерпрета­ций позволяет видеть предметы объемно — в том объеме, который доступен нынешнему уровню понимания. «Моя точка зрения заклю­чается в том, что понимание никогда не представляет собой завер­шенного, статичного состояния ума. Оно всегда имеет характер процесса проникновения — неполного и частичного... Мой тезис таков, что, когда мы осознаем себя участвующими в процессе про­никновения, мы достигаем большего самопознания, чем в тех случаях, когда ощущаем завершенность работы нашего разума» (Элфрид Норт Уайтхед).

Понимание в образовании

Понимание в образовании многоли­ко: психологическое понимание ученика учителем, понимание про­цесса учения, понимание учеником того, что стремятся сделать ча­стью его образования. Как сказано выше, понимать означает раз­местить объект в его контексте. Нельзя понять то, что никак не связа­но с предыдущим опытом, с ныне существующей системой моделей мира: новое восприятие размещает объект на той карте, которая ото­бражает освоенную к настоящему моменту территорию (культурную нишу).

Процесс понимания соединяет одно с другим звенья цепи позна­ния: существующая в данный момент карта определяет возможность восприятия новой информации, но одновременно само усилие раз­мещения нового преобразует нынешнюю карту. Творческое усилие совершенствует контекст восприятия мира и тем самым подготавли­вает новое, более глубокое понимание, а бездумное заучивание текс­тов обременяет память, ничего не меняя в способности понимать.

{86}

Творчество

Общая характеристика

Творчеством в обыденном словоупотреб­лении называют деятельность, порождающую нечто новое, т.е. что-то такое, чего никогда прежде не было. Словари по философии и пси­хологии указывают на создание новых ценностей, материальных и духовных. У В.И. Даля творчество — творение, сотворение, созидание как деятельное свойство.

Выдающийся французский философ XX века Анри Бергсон счи­тал, что творчество как непрерывное создание нового составляет сущность жизни, которая, по Бергсону, — поток творческого форми­рования, проходящий через человека, жизненный порыв («elan vital»); нечто первичное, подлинная и первоначальная реальность, проник­нуть в суть которой может только интуиция.

Этапы творчества

Существует довольно много моделей творчес­кого процесса от зарождения замысла до непредсказуемого момента рождения идеи. Грэм Уоллес в 1924 г. выделил следующие фазы: подготовку, созревание, озарение и проверку. Эти фазы, или этапы, выражают основную последовательность творческой деятельности: более или менее сознательная постановка задачи; непрестанно иду­щая бессознательная творческая работа; момент передачи сознанию найденного бессознательным результата, который всегда представля­ется крайне неожиданным; осознанная тщательная проверка.

Ганс Селье, знаменитый создатель теории стресса, делил процесс творчества на семь этапов. Первый — любовь, страстное желание, пла­менное влечение к постижению истины. Второй — оплодотворение кон­кретными фактами. Третий — беременность, ученый вынашивает идею. Четвертый — болезненные предродовые схватки, ученый чувствует бли­зость решения проблемы и мучается невозможностью выразить его. Пятый — роды, переход идеи из тьмы бессознательного в сознание при­носит ученому глубокое облегчение. Шестой — осмотр и освидетельст­вование новорожденного, проверка жизнеспособности идеи. И наконец, седьмой — жизнь, идея начинает самостоятельное существование.

«Озарение» в творчестве

Исследователи творчества многократно отмечали внезапность проникновения решения задачи в сознание. Акт мгновенного постижения структуры ситуации или объекта в пси­хологии называют инсайтом (от англ. «insight» — понимание, прони-

{87}

цательность). Важно подчеркнуть, что упоминание об озарении при­сутствует во всех известных самоотчетах творцов, а путь к нему, по­следовательность развития идей, приведшая к открытию, совершенно ускользает от внимания. Приведем свидетельства великого математи­ка и великого композитора.

«Наконец, два дня назад я добился успеха, но не благодаря моим величайшим усилиям, а благодаря Богу. Как при вспышке молнии, проблема внезапно оказалась решенной. Я не могу сказать сам, какова природа путеводной нити, которая соединила то, что я уже знал, с тем, что принесло мне успех» (Карл Фридрих Гаусс).

«Когда я чувствую себя хорошо и нахожусь в хорошем расположе­нии духа... или ночью, когда я не могу заснуть, мысли приходят ко мне толпою и с необыкновенной легкостью. Откуда и как приходят они? Я ничего об этом не знаю. Те, которые мне нравятся, я держу в памяти, напеваю... После того, как я выбрал одну мелодию, к ней вскоре присоединяется, в соответствии требованиями общей компо­зиции, контрапункта и оркестровки, вторая... Произведение растет, я слышу его все более отчетливо, и сочинение завершается в моей голове, каким бы оно ни было длинным... Если же при этом в процессе моей работы мои произведения принимают ту форму или манеру, ко­торые характеризуют Моцарта и не похожи ни на чьи другие, то клянусь, это происходит по той же причине, что, например, мой большой и крючковатый нос является моим, носом Моцарта, а не какого-нибудь другого лица; я не ищу оригинальности и сильно затруднился бы опре­делить свою манеру» (Вольфганг Амадей Моцарт).

Такого рода события не имеют ничего общего с логикой, посте­пенным разворачиванием аргументов, непрерывностью — вероятно, человек как бы присутствует при прорыве в сознание результата дол­гой бессознательной работы. А эта работа, в отличие от деятельности сознания, в качестве наиболее существенных компонентов включает одновременную обработку различных потоков внутренних и внешних восприятий, большую ассоциативную активность и способность об­разовывать связные композиции идей: «...видимость внезапного оза­рения — явный результат длительной неосознанной работы; роль этой бессознательной работы в математическом творчестве мне кажется несомненной» (Анри Пуанкаре).