Христианство и его концепция идеала человека.

В I в.н.э. в условиях противодействия Риму и его «государственному воспитанию» на основе ревизии педагогических идей Ветхого Завета складывается и начинает распространяться новая дидактико-религиозная концепция,получившая по имени своего основателя название «христианство». Впоследствии в результате взаимодействия с эллинистической образовательной традицией и культурами племенного мира Европы оно станет фундаментом педагогической доктрины Средневековья. Первоначально же христианство относилось к античной системе воспитания и обучения резко негативно.

В условиях римских гражданских войн и политических кризисов в ближневосточных провинциях Римской Империи, там, где частью римский и — более — греческий Запад встречается с Востоком, возникали подспудные, очень странные для римлян течения, формировавшиеся на основе контакта восточных систем образования с некоторыми западными понятиями и идеями. Среди них встречались сторонники иранского бога Митры, иудейских Яхве и Христа, зороастрийского Ахура-Мазды, гносиса как тайного знания, египетских мистических культов Исиды и Осириса, пророка Мани и многих иных культов, учений и систем. Они смущали мир античной классики таинственной внутренней душевной работой, независимостью от полиса, государства и императорского культа, который был призван укрепить и спасти распадающуюся Империю, от официальной образованности чиновной бюрократии и свободных граждан, быстро расстающихся в новых условиях со старой идеологией республиканского Рима.

Внутри традиционных восточных педагогических систем продолжала играть основную роль культура писца и культура сакрального знака и текста, божественного как по смыслу, так и по форме. Развитие этой системы, но уже на новом уровне, мы видим в ближневосточной педагогике иудаизма. В ней все было проникнуто высоким смыслом, идущим от внутреннего пости­жения ритуала изучения Торы и следования ей. Внутренним символическим значением, связью с Абсо­лютом наполнены в ней все ситуации обучения. Семейный мир — одна из основных педагогических сред в иудаизме — понимается как преграда безбрежному хаосу, беспорядку и пороку, поднимается на высоту храма, а храм "опускается" на уровень дома и школы. Высшее назна­чение человека — воспитание и совершенствование ума и трансформация знания в муд­рость, понимавшуюся как способность различать добро и зло, принимать верные решения, которые должны были быть и правильными, и праведными. Постоянное учение, поиск мудрости в священных книгах и в едином боге стали религиозным категорическим императивом в педагогике Ветхого Завета, распространенной в древней Палестине. Человек неуча­щий и неучащийся, согласно традиции иудаизма, пренебрегает богом. Свят мудрец, достигший высот божествен­ной науки, свят ученик, следующий путем наставника. Тот же, «кто не учится — на [духовную] смерть обречен», на гнев и пренебрежение со стороны божества. Последо­ватель иудаизма — это "человек учащийся".

Объединение ближневосточной педагогики с системой греческого логико-философского образования породило раннехристианскую культу­ру. Педагогика библейского религиозного откровения и человека как единства духа и тела объединилась с триадой понятий греческой философии "плоть — душа — ум", породив в результате христианское понимание человека как противоречивого соединения тела (плотское), души (психическое) и духа (божественное). Античное противопостав­ление низменной инертной материи божественному разуму было пре­одолено христианством через умаление бога до человеческой греховности (воплощением, страстями и смертью Иисуса) и возвышением этой греховности до бога: мир есть божие творение для человека. Христос воспринимается как Педагог и одновременно как Отец (бо­лее значимый, чем физический глава римской фамилии) и как Хода­тай за воспитуемого. Не только речи, но и сама жизнь Учителя становится предметом нового вероучения и раннехристианской педагогики. Воспитание в ней есть подражание учителей и уче­ников Христу. Образование — прояснение истины, обучение ее истол­кованию, языку знаков, возвещающих божественную мудрость. Постижение истины преображает человека изнутри, просветляет, просве­щает его. Если античная образовательная модель направлена на дости­жение новых результатов в поисках истины, то хри­стианское образование — на прояснение, интерпретацию и истол­кование уже явленной и открытой людям истины, ее познание через обучение. Христианская педагогика была обращена внутрь челове­ка и этим противоположна античной системе образования. Именно эта сторона христианского учения привлекала к себе римлян в период упадка империи. Тра­диционное классическое античное образование стало ощущаться недостаточным. Разрушались государственные устои, разваливалась система управле­ния, расстраивались финансы, рушилась мораль. Человек утрачивал привычные связи внутреннего и внешнего мира. Ему недоставало внутренней наполненности, и он становился учеником и адептом тайных мистических сект и культов.

Постепенно христианство стало главным оппозиционным императорскому культу и светской власти Рима тече­нием. После безуспешной борьбы с ним, в 313 г. христианству Империей был дарован статус официальной религии. Утверждение официальной Церкви обернулось впоследствии притеснениями с ее стороны язычни­ков и иудеев, аналогичными гонениям на христиан и христианских учителей в I – III вв. Первоначально христианство полагало лишним учить детей мирским знаниям, ибо, согласно его концепции, близко спасение людей всех возрастов — те, кто этого заслуживает, не нуждаются в языческом образовании, в изучении Гомера и «нелепых сказок» об античных богах. Но позднее, с расширением христианских об­щин и популяризацией движения, христиане оказались перед необходи­мостью открытия конфессиональных школ. Первоначально это были школы для тех, кто готовился к крещению (катехуменов). Туда поступали люди, уже получившие какое-то светское образование и потому не требовавшие обучения иным предметам, кроме необходимых для принятия таинства крещения, таинства христианского рождения к новой жизни. Обучение и воспитание в них было научением праведным поискам бога и личностному взаимодействию с ним. Школы катехуменов вырабо­тали ключевой для всего средневековья катехетический вопросо-ответный метод обучения (от греч. "катехео" — учить, наставлять устно, поучать, обучать, оглашать).

Став господствующей, христианская Церковь столкнулась с усили­вавшейся в условиях кризиса античного мира необходимостью органи­зации всего цикла обучения. На смену проблеме синтеза иудаизма и эллинства пришла проблема взаимоотношений христианского воспитательного комплекса со всем античным (греко-римским) образователь­ным комплексом. Может ли христианский учитель использовать в преподавании достижения античности? Нужны ли христианину наука, философия, литература, история, красноречие, если истина явлена ему в Священном Писании? Что можно применять для его толкования, а что нельзя ни в коем случае? Таких и подобных этим вопросов было множество. Ответов тоже было немало. Они подразделялись на две группы: допускающие использование языческой классики в большей степени (как ступени в обучении и познании учеником мира) и в меньшей степени (как злейшего врага).

Христианская педагогика Отцов Церкви[2] отвергает античный индиви­дуализм и своеволие, не отрицая индивидуальности. Упор делается не на внешнее в воспитаннике — будь то физическое развитие или умст­венные способности к риторике или литературе, науке или философии, а на внутреннее формирование духовной сущности на основе разума (познание человека, мира, Бога), веры (почитание Бога) и воли (слу­жение Богу и ближнему) либо смирения. Воспитание христианина проходило в условиях постоянного и напряженного общения с Господом, чему спо­собствовали изучение Священного Писания, начинавшееся с Псалтири, размышления о тексте Писания, молитва, проповедь, исповедь и по­каяние.

Что же могло быть взято из античного наследия для христианского образования — сознательно или бессознательно? Что переносилось из римского образования в христианское? Самое основное — язык, логика, право, науки. Язык античного Рима стал общеевропейским письменным языком. Его изучение удержало многие школы грамоты от краха и помогло открытию новых. Оно способствовало становлению регуляр­ной латинской школы в Западной Европе, что явилось огромным достижением, как для тех лет, так и в перспективе, поскольку обусло­вило институализацию передачи и усвоения традиции и накопления в ней в процессе ее трансляции возникавших новшеств. Главным было то, что латынь с момента перевода на нее Библии стала обязательным сакральным языком обучения. Сложившийся в античности язык нес систему понятий, выражений, конструкций, не исчезнувших, несмотря на вульгаризацию латыни, происшедшую в эпоху поздней античности и раннего средне­вековья. Кроме того, само обучение латыни почти повсеместно шло с использованием таких пособий, которые включали в себя пространные цитаты из сочинений классических авторов и требовали знания сюжетов античных произведений. Лишь самые большие ригористы типа Григория Великого (540-604) решались отвергать и эти пособия, ограни­чивая обучение текстами Священного Писания и утверждая, что, скорее за­коны грамматики подчиняются воле божией, чем наоборот.

Сходной роли римской латыни была и роль греческого языка, в восточных регионах хрис­тианского мира успешно конкурировавшего с языком имперской столицы. Греческий язык с развитой древнегреческими философскими школами терминологией и дефинициями прочно вошел в состав раннехристианского богословия, определив впоследствии многие су­щественные стороны византийской образованности. Образность мифопоэтического древнееврейского образования дополнялась в христианстве греко-римской риторической рефлексией, давшей рождавшейся педагогической систе­ме почти все теоретические термины (значение которых, конечно, серьезно переосмыслялось). История античных философских школ (Академия, Ликей, Стоя и др.) перерастала в историю христианских епископских кафедр, а бородатые аскетичные философы-язычники сменялись не менее аскетичными священниками.

Через латинский и греческий языки в рассуждения христианских пе­дагогов проникала античная рационалистическая логика. Ученики новых учителей рассуждали о божественном, строго выполняя рациональные логико-юридические правила, разработанные их языческими соперниками, но от­влеченные абстрактные или даже вполне конкретные понятия, умозаключения и выводы обставлялись у них глубочайшей сакрализацией и символизацией нематериальной, но истинной мысли и окружающего материального, но неистинного мира. Вполне в порядке вещей и в духе времени были эмоционально насыщенные споры учителей теоло­гии и богословов о сугубо философских понятиях. Союз христианства и античности был оспорен после падения Западной Римской Империи в 476 г. и завершения на этом истории античного мира.

Глава 2. Воспитание и педагогическая мысль в эпоху европейского Средневековья.