Глава 24. Нет ничего невозможного.

Оказывается, нет ничего невозможного, возможно все. Ты перестал меня любить.

Часть 2

Глава 1. Планы на реальную жизнь.

Сегодня я взглянула на календарь – прошло шесть месяцев. И дело вовсе не в том, прошло

ли уже шесть месяцев, или только, просто они прошли. Прошло шесть месяцев, и точка. Точка. Я должна поставить точку здесь и сейчас. Понять бы только какую ставить –

отдельную, или три подряд. Лучше – просто точку. Нет, лучше – три подряд, а еще лучше –

точку и троеточие. А, какая разница, важно то, что у меня есть планы и намерения.

Намерение 1. Поменьше развлечений, особенно по ночам.

К этому вопросу я должна подойти очень серьезно, потому что одно дело – выйти развлечься иногда и совершенно другое – по обычаю, в любой день недели. Все равно, в четверг, пятницу, субботу, или воскресенье. По барабану для чего я выхожу – хлопнуть ли аперетива, поужинать с кем-то, выпить кофе, хлестануть пива, или джин-тоника, все равно я всегда возвращаюсь домой, когда на улице уже не горят фонари. Я не в состоянии отказаться, сказать, что я не пойду, что сегодня не намерена никуда идти, потому что уже ходила вчера. Единственный раз, когда мне удается сказать “нет” (“Нет, ради Бога, только не сейчас, нет!”) – в понедельник, когда в восемь утра звонит будильник, и мне хочется умереть.

Однажды, на рассвете, я увидела в полумраке диван в гостиной и отчетливо поняла, что уже несколько месяцев не усаживалась на него, чтобы рассказать ему о своей жизни. Я почувствовала, что бросила, забыла его, и это после того, как он столько времени был моим верным компаньоном. А теперь получается, что я его и в грош не ставила, будто и не нуждалась в нем, будто он был мне совсем и не нужен? Выходит, забылись все мгновения,

проведенные с ним, когда я, ничего не делая, находилась в его объятиях, прислонившись к нему?

Я оставила сумку, присела на диван и легонько погладила его. Ему нравится, что моя рука гладит его, и он ласково щекочет кожу. Я попросила у дивана прощения за то, что не

обращала на него никакого внимания, а он сказал, чтобы я успокоилась, что все это ерунда,

не имеющая никакого значения, и что если мне было хорошо, то и ему было хорошо тоже.

- Знаешь, я так устала – призналась я дивану.

Я завалилась на диван, задрав ноги к потолку. Вот так, закинув ноги на одну из диванных подушек, я, совместно с моим диваном, приняла самое важное за последние месяцы решение

– изменить жизнь.

Я вознамерилась перевести свой биоритм с ночи на день, чтобы с головой погрузиться в

природу и культурную жизнь. По субботам я буду вставать рано утром, чтобы прогуляться

по парку Ретиро, или Паса-де-Кампа и организовать турпоход на выходной, который

закончится в деревенском домике, где я погадаю, раскинув картишки на зеленой скатерке с

катышками. По воскресеньям, оставшись в Мадриде, я буду ходить на выставки по искусству

по утрам и в кино по вечерам, чтобы суметь поддержать разговор о высоких материях с ужасными интеллектуалами, которые в итоге остаются каждый при своем мнении, хотя поначалу так и не кажется.

Намерение 2. Записаться на гимнастику.

Записалась, как говорится, записалась, уже занимаюсь.

Намерение 3. Бросить курить.

Терплю.

Намерение 4. Продолжать работать.

На улице с каждым разом все холоднее, и, как говорит один из бухгалтерии, похолодает

еще больше. Подшучивая, мы говорим ему, чтобы он надевал шарф, такие уж мы шутники,

но знаем, что он прав, сводки всегда при нем.

Не то, чтобы эта работа была работой всей моей жизни, но она мне подходит. Агентство

очень занятное, здесь всегда что-то происходит. В последнее время мы с коллегами крепко подсели на один прямо-таки телесериал, главным героем которого выступал Донато, мой шеф.

Глядя первую серию, мы подумали, что с ним стряслось что-то плохое, потому что за

короткое время он похудел на пятнадцать килограмм и перестал бриться.

Во второй решили, что то, что с ним произошло, было не плохим, а хорошим событием,

потому что он сменил пиджак и галстук на стильные, облегающие рубашки и даже начал загорать в солярии, хотя нам он говорил, что загорел, играя в гольф. Мы осознаем, что с ним произошла какая-то странная метаморфоза, заставившая его изменить белизну кожи на смуглость.

Понимаем мы также и то, что небрит он не случайно и не по небрежности, а потому что

пожелал остаться бородатым, поскольку считал, что борода делает его более молодым и

худощавым.

В третьей серии мы подумали – то, что с ним случилось, не было ни плохим, ни хорошим,

зато необычным: он прохаживался между столами, и дружески болтал, от души смеясь над

какой-нибудь глупостью, особенно, если сам же ее и отмочил.

В четвертой мы начали беспокоиться не на шутку, поскольку кроме того, что шеф

помолодел и загорел, стал более современным и привлекательным, он еще сделался начальником. Он открыл дверь в кабинет и проорал: “Вы можете мне сказать, какого черта на

пробнике красный цвет в статье о Флорес получился алым, если я ясно сказал красный?

Крас-ный!” Мы перепугались, потому что он рассвирипел, но после яростного взрыва шеф

шумно вздохнул три-четыре раза, сопя и пыхтя, как бык, и закрылся в кабинете, напоследок

громко хлопнув дверью. Спустя какое-то время, он снова вышел из кабинета, как ни в чем не

бывало, шутя со всеми. Мы были по-настоящему смущены и растеряны.

В пятой серии мы, наконец-то раскрыли, что у шефа была зазноба. Пронюхали мы об этом

от одной приятельницы, которая не удержалась и раскрыла рот. Она поведала нам о том, что ей точно известно – у Донато “здесь кто-то есть”. Проанализировав изменения в поведении шефа за последние недели и, сопоставив, что уходы из кабинета всегда, по странному стечению обстоятельств, совпадали с приходом “куда-то сюда”, мы смекнули, что“кого-то” зовут Паула, и работает она в экономическом отделе. Раньше у нее был довольно милый ухажер тридцати с небольшим лет.

В подведение итогов – Донато встречается с Паулой. Чуточку поправлюсь: Донато

превозносит Майтекон Паулу до небес. С тех пор, как мы об этом узнали, мы прощаем шефу все, поскольку понимаем – когда человек влюблен, он превращается в тряпку.

Как я уже сказала, мне нравится мое агентство, хотя оно нравилось бы мне гораздо

больше, если бы вдвое больше платили. Проехали.

Каса -де-Кампа –парк в западной части Мадрида

Глава 2. Блокнотик индивида.

На гимнастику я пошла в полдень, потому что подумала, что зал будет пустой, но он

оказался заполненным до отказа, потому что все подумали точно так же.

Войдя, я сразу же сказала себе: “хорошо еще, что мне не пришло в голову прийти в

спортивном костюме”, потому что охранник у двери не пропустил меня в зал.

У регистрационного столика девушка в разноцветной юбке и форменной футболке с

тиснеными блестящими розами вежливо подала мне полотенце и ключ, сказав, что проводит меня в раздевалку. Когда мы спускались по лестнице, я подумала, что она разговаривала со мной и дважды спросила ее “что?”, но, оказывается, она говорила не со мной, а по мобильнику.

Я надела спортивный костюм, повязала на голову косынку, чтобы не мешали волосы,

привязала ключ от шкафчика к шнурку кроссовки и направилась в велотренажерный зал с

телевизорами, где можно было посмотреть новости, художественные и документальные

фильмы, спортивные программы и разные душевные тусовки. Да, выбрать было из чего, но поскольку не было звука, я, так ни о чем и не узнав, почапала в соседний тренажерный зал.

Первой у меня была беговая дорожка. Водрузившись на дорожку, я установила регулятор на среднюю нагрузку и что было духу припустила бежать перед зеркалом, занимающим всю стену. Все смотрели на себя в зеркало, кроме меня. Я смотрела в сторону, где находился некий огромный сеньор. Пот ручьями стекал с него, и я начала беспокоиться за него, потому что мне казалось, его вот-вот хватит удар. Когда мужчина, наконец-то, спустился с дорожки, я успокоилась и занялась, было, собой, но тут пришла какая-то девчушка, занявшая место этого толстущего, великанистого мужика, и мой взгляд снова соскользнул в сторону. Я не понимала, зачем этой худышке нужно было приходить в тренажерный зал. Она и так хорошо выглядит, ей что, дома делать нечего, только время терять. Вскоре у девчушки зазвонил телефон, который она носила прикрепленным к поясу, и она ушла. Мне удалось, наконец-то, сосредоточиться на дорожке. Я забарабанила по дорожке и бежала, как заведенная, до тех пор, пока не подумала, что инфаркт, не настигший того сеньора, хватит меня. Я резко остановилась, взглянула на счетчик: двенадцать минут. Нет, серьезно, я носилась двенадцать минут? Кроме шуток, не может этого быть. Скорее, двадцать одна, и на хронометре цифры перепутались местами. Я принялась теребить переключатель, когда ко мне подошел инструктор черного цвета. То есть, я хочу сказать негр.

- У тебя застопорился тренажер, красавица?

(Красавица?)

- Нет, – отвечаю я, немного стесняясь. – Дело в том, что он испорчен. Он показывает, что я бегала двенадцать минут, а я находилась на нем почти полчаса.

- Посмотрим. Позволь взглянуть.

Я не знаю, спуститься ли мне с дорожки, или остаться на ней. Я вообще не знаю, что делать, поэтому ничего не делала и оставалась на дорожке. Негр просунул половину тела

(своего громадного торсища) между тренажером и мной и начал манипуляции с экраном.

- Нет, ангелочек...

(Ангелочек?)

- Ты бегала двенадцать минут, – заверяет он меня, – но для первого раза это отлично.

- Но ведь я бегала двадцать одну минуту.

- Нет, любимая, ты бегала двенадцать минут, но, если хочешь пробежать больше, я поставлю тебе больше.

(Красавица, ангелочек, любимая, пробежать, я поставлю тебе... Меня укачало.)

- Лучше не стоит, – отвечаю я.

- Не хочешь, чтобы мы попробовали другой тренажер?

(Тренажер?)

- Нет.

- Хочешь, составим начальную таблицу?

- Не хочу, – отвечаю.

- Нет? – переспрашивает инструктор.

- Нет, дело, видите ли в том, что я должна идти.

- Как пожелаешь. Бай.

- Пока.

Я спустилась с дорожки вся разгоряченная и возбужденная этим неожиданным вниманием. С непривычки оно сбило меня с толку.

Я пошла в раздевалку, встала под душ, открыла кран. Стоя под душем с намыленной головой, я увидела водосток, полный волос и до меня дошло, что я забыла шлепанцы. Когда я вышла из душа и пошла сушить волосы, то поняла, что забыла фен.

Глава 3. В доме Лолы.

Мы остались у Лолы дома, поскольку она хотела продемонстрировать нам новую серию

косметики одной американской фирмы: “Эйвон”стучится в твою дверь”. И Лола как раз

заделалась представительницей этой фирмы. Едва мы вошли, как она сразу же сказала нам,

что очень счастлива, поскольку нашла работу своей мечты.

- В добрый час, – хором поздравили ее мы. – Только сколько раз прежде доводилось нам выслушивать подобные разговоры.

- Вы козлицы, – заявила нам Лола. – Нет, ну надо же овцы какие, лишают меня всяческой надежды, отнимают последнюю мечту.

- Сама свинья, – не остались в долгу мы. – Зовешь нас только тогда, когда хочешь нам что-то продать.

- Девочки, вы правы, не спорю, но в этот раз вы не пожалеете, – принялась за свое Лола.

Мы вошли в гостиную – повсюду на диване, на столе разложены губная помада, румяна, тональный крем, тени, тушь для ресниц, кремы для лица, для кожи вокруг глаз, антицеллюлитные, всяческие маски и увлажняющие кремы. Мы принялись бездумно

пробовать все подряд. Мы допробовались чуть ли не до сыпи, а Лола радостно хлопала в ладоши и подпрыгивала так, что ее грудь ходила ходуном вверх-вниз.

- Ну, девчонки, а теперь... Мой секрет любви – “май сикрет лав”!

- Да-а-а-а-а!!! – верещали мы, все также смешно подпрыгивая. – Сикрет лав!

- Ну-ка, Лола, вытаскивай своих любовников из-под кровати на свет божий! – вопила Рита.

Сказывался выпитый нами ликерчик “Бейлис”. Я даже подумала, что она вытащит того

самого негра из спортзала.

- Прекратите, дурочки, мы, видите ли, любим мужиков, мужиков нам подавай. Да на фига они нам, если есть вот это? – абсолютно серьезно ответила Лола, открывая большущую дорожную сумку с полным набором фаллоимитаторов и разных сексуальных штучек.

Я поперхнулась глотком ликера, едва успев его отхлебнуть.

- Вот, смотрите, девочки, – вдохновенно продолжила Лола, словно желая сказать: “Да оставьте вы ликер, к чертям собачьим, и слушайте меня внимательно”. – На самом деле я продаю вот что. Косметика – это лишь крючок, зацепка, потому что американки очень консервативны. Если им рассказываешь об эротических предметах, они становятся

жеманными и звонят тебе, чтобы позвать только на девичники перед свадьбой. И, наоборот, если ты говоришь, что покажешь им косметику, они с подружками организуют тебе чай с печеньем. Ты их всех размалевываешь, а когда они доходят до супервосторга, ты профессионально достаешь товар. Вот, как я сейчас, достаю чемоданчик, полный товара и рассказываю о том, что сводит с ума мужей и любовников, особенно любовников, вот об

этих игрушках. Вот они, игрушечки.

На нас напал жуткий хохот при виде Лолы, так серьезно рассказывающей о фаллоимитаторах.

- Ну-ну, смейтесь, смейтесь, моя фирма процветает и назначила меня менеджером по

продаже. Научившись пользоваться этими штучками вы словите тако-о-ой кайф!

Она извлекла несколько китайских шариков.

- Вот эти шарики, например. Они превосходны для внутренних мышц. Есть тетки,

которые таскают их в известном месте целыми днями.

- И на улице? – спросила Рита.

- И на улице. Я знакома с одной такой, живущей здесь, на перекрестке де Кеведо, она проводит жизнь с шариками внутри. Как она ходит на работу? Засунув шарики внутрь. Ей нужно идти в супермаркет за покупками? Она и идет, с шариками. Она пойдет навещать

мать? Пожалуйста – шарики внутрь.

- Ну, блин, твою мать! И как она, эта сеньора? – спросила я.

- То есть, как это – как? А как она должна быть? Нормально.

- Н-да уж.

Я представила себе эту нормальную сеньору в центре города, среди людского гвалта,

вышагивающую, как робот, вцепившуюся в свои сумки и в пакеты с покупками. Эта сеньора

среднего роста и среднего возраста, она носит черные брюки, слегка обтягивающие бедра и ботинки на плоской подошве. У нее темные, подстриженные “под горшок” волосы. В ней нет

ничего привлекающего внимание, кроме широкой улыбки до ушей. Даже если ты не хочешь смотреть на нее, сосредоточившись на других вещах, поневоле твои глаза останавливаются на этой отчужденной от всех взглядов сеньоре, продолжающей двигаться среди людей. Вдруг с оглушительным, адским грохотом в небо врывается вертолет. Все моментально останавливаются, покрепче ухватив свои сумки, и задрав головы, смотрят вверх. Останавливается и сеньора, чувствуя, что свет прожектора фокусируется на ней. В это время сверху полицейский кричит в мегафон:

- Сеньора! Вот, Вы, со стрижкой “под горшок”! Покиньте улицу!

Сеньора делает жест рукой, показывая на грудь, словно спрашивая: “Кто? Я?”

- Да-да, Вы, Вы… Вы, что же, думали, что можно разгуливать весь день с китайскими

шариками, получая от этого удовольствие? Славно это было бы! Достаньте шарики, или покиньте улицу!

- А в чем, собственно, дело? – спрашивает она.

- В чем дело? – спросила Рита. – Ты, как будто, где-то далеко.

- Ничего, ничего… Извини.

- Ната, девочка, ты отвлекаешься. Я продолжаю.

Лола достала из сумки пару возбуждающих кремов, нанесла их на тыльную сторону

запястий, по ходу объясняя, что один из них горячит, а другой охлаждает, и можно поразвлечься, комбинируя оба.

- Дело не в том, какой сильнее, или лучше. Он использует один, ты – другой. А потом

меняетесь.

- Лола, у тебя запястья красные, похоже на раздражение, – заметила я .

- Ты говоришь об этом, Ната, что у меня раздражение. Это – сексуальная реакция, –

уточнила Лола. – Сек-су-альная.

- А-а-а.

- Даже не знаю, что тебе сказать, – выдала Рита, разглядывая тоже покрасневшее запястье,

– насколько я понимаю, пора звонить в скорую.

Мы рассмеялись. Я уже представляла картину: скорая у дверей Ритиного дома, она несется

в трусах вслед за санитарами, крича: “Мальчики, ничего же не происходит, правда, это всего

лишь крем, который наносится по инструкции, эффект быстро проходит. Не уноси-и-ите и-их!”

- Ну ладно, раз кремы вам не нравятся, уберу.

Лола положила обратно в сумку раздражающие кремы и вытащила один из образцов

смазок со всевозможными запахами, который мы вертели в руках, чтобы попробовать

текстуру. Карлота лизнула один, чтобы узнать, вкусный ли он.

- Не пойму, он, вроде как, безвкусный, – сказала она.

- А какой у него должен быть вкус? У него только запах, – пояснила Лола, желая сказать:

“Ну, ни фига себе…”

Напоследок она извлекла на свет божий инструкцию с пятнадцатью фаллоимитаторами-

“утешителями”.

- Они стоят семьдесят пять монет, но они высокотехнологичны. Выбирайте.

- Я – пас, – заявила я.

- Конечно, сейчас ты пролетаешь, но потом тебе понравится. Давай, выбирай.

Я посмотрела на вереницу розовых, голубых, зеленых, белых, черных, шоколадных

приспособлений. Они были и классические, и в форме червяка, с двойным и тройным

стимулированием, был даже один, казавшийся стальным.

- Ну уж нет.

- Дело твое… Ну, а вы?

Карлота набросилась на один розовый с двойным стимулированием, а Рита – на стальной.

- Ну же, Ната, давай, не будь дурой, имитаторы есть уже у всех на свете, девчонки от них в восторге, им нравится.

- Нет уж, дудки.

Вернувшись домой с вибратором в сумочке, я подумала, что, говоря о том, что предамся

культурной жизни, я имела в виду вовсе не это.

Глава 4. В горы

Я последовала своим планам на реальную жизнь, а именно, полностью отдалась природе.

В конце недели, на выходные, мы – Альвар, Рита, Карлота и я – ездили в горы. В пятницу,

после работы, мы погрузили сумки в машину, включили хитовую музычку и выехали из

Мадрида, держа путь в Пиренеи, в дом нашей подружки Алисы. Имя у нее иностранное, но

родилась она в Чамбери. Город ей изрядно надоел, и она уже несколько месяцев жила в горах.

Через два часа мы появились в Бургосе.

- Минутку, девочки, – сказал Альвар, напросившийся первым сесть за руль. – Где

находится дорога, ведущая в Уэску? Ее нет ни на одном указателе.

- Сантандер, Логроньо, Бильбао, – я вслух прочитала надписи на щитах. – А ведь и правда

нет, Уэска здесь не указан.

- Ох, ты черт! – вскричала Карлота. – Ведь мы же в Бургосе! Мы же перепутали дорогу!

- Да что ты говоришь? – Альвар выпустил руль, схватившись рукой за голову.

- Мы же должны были ехать по А-2, а поехали по А-1!

- Во-о-от, блин, ну на-а-адо же! – Рите не пришло в голову ничего другого, как начать

аплодировать.

Карлота схватила мобильник и быстро набрала номер.

- Алиса, подружка, ты даже не представляешь, что с нами случилось. Прикинь, сейчас

мы в Бургосе. Мы перепутали дорогу… Что – как? Даже в мыслях не укладывается, что мы так опростоволосились. Вот уж ступили, так ступили… Нет-нет-нет, не ждите нас к ужину,

мы приедем поздно. Так что вы ужинайте спокойно, когда мы будем подъезжать, то

сообщим… Ла-а-адно, да-да, не волнуйтесь, мы едем, не торопясь… Ничего, ничего… Все,

давай, целую, чао!

Карлота повесила трубку.

- Все решено. Приедем позже, только и всего. Альвар, жми в сторону Логроньо,

отправляемся в турне.

Путешествовать нужно с друзьями. Если подобное происходит с тобой и твоей второй

половиной, то непосредственно возникает потребность высказать все:

- Это все ты виноват, почему ты не посмотрел карту перед тем, как ехать.

- Если бы ты так не задержалась, приводя себя в порядок, потом я, скорее всего, не гнал

бы так быстро и не ошибся. Если тебе не нравится, как я ориентируюсь, ориентируйся сама.

- А почему мы не купили навигатор, я же говорила, чтобы мы его купили, если я поеду с

тобой. И вообще, не лучше ли аннулировать бронь в гостинице, потому что ехать уже не имеет смысла, и не лучше ли тебе развернуться, чтобы мы вернулись в Мадрид.

Вот и все, поездка тебя раздражает, путешествие испорчено. С друзьями же, наоборот,

все кажется чудесным. Ты ошибся и вынужден кружить по Испании, чтобы добраться до места. Кружи на здоровье. Оно и к лучшему – больше времени поболтать в машине.

Всю дорогу мы распевали песни, записанные Ритой, и вспоминали дела давно минувших

лет. Мы вспоминали их сотни раз, но каждый раз, как мы рассказываем о них, мы получаем все большее удовольствие. С каждым разом рассказы становятся все привлекательней и прелестней. Когда мы почти добрались до места, Карлота выключила музыку.

- Я должна рассказать вам что-то, что немного меня беспокоит… – Она сделала паузу и

вздохнула. – Хонас стал очень странным, он почти не разговаривает со мной, целый день он какой-то мрачный, угрюмый, и я не знаю, что делать.

- Возможно, у бедняги выдалась паршивая неделя.

- Ладно, Альвар, это не только неделя, это тянется уже больше месяца.

- А почему ты не рассказала нам об этом раньше? – спросила Рита.

- Откуда я знаю? Я думала, что все пройдет, но…

- Не парься, малышка, возможно у него просто кризис, – оборвал Карлоту Альвар. – Все

имеют на это право.

- Да, конечно, у всех есть право на, так называемый, кризис. Но ведь мы живем вместе, разве нет? Я говорю, что неурядицы делят на пару и кризисы переживают вдвоем… А он, должно быть, переживает кризис с мобильником, потому что не расстается с ним ни на минуту, он даже в туалет его таскает.

- А раньше не таскал? – спросила я.

- Нет, раньше не таскал, оставлял его на столе. В туалет он с мобильником не ходил. А,

кроме того, он его запаролил.

“Запаролил мобильник… Это настораживает и наводит на мысль,” – подумала я. Рита с

Альваром подумали так же, но никто из нас ничего не сказал Карлоте.

- А ты поинтересовалась, что с ним происходит?

- Да, Ната, но он говорит, что ничего не происходит, что он всего лишь немного устал на

работе, и не хочет об этом говорить.

- Ладно, подруга, теперь отключись, расслабься, ведь нас ждет жизнь в горах, – сказал

Альвар, чтобы подбодрить ее, вдохнуть в нее жизнь. – Увидишь, какой чистый воздух в

горах. Подышишь свежим воздухом, проветришься.

Как же славно нам дышалось. Когда мы приехали, Алиса уже поджидала нас в баре, со

своими местными друзьями. Мы пили пиво до рассвета, до половины третьего, или до трех, а потом должны были идти домой, поскольку на следующий день хотели прогуляться по горам.

Прежде чем лечь в постель, мы стали разбирать чемоданы и услышали, как Альвар из

своей комнаты спрашивал Алису, есть ли у нее вешалки.

- Вешалки? – ответила Алиса с кухни. – А зачем?

- Для того, чтобы не помялись рубашки, – пояснил Альвар.

Мы вчетвером расхохотались, поскольку и подумать не могли, что Альвар привез с собой

из Мадрида рубашки, ведь в горы все приезжают с одеждой далеко не от кутюр. В ответ

Альвар заявил, чтобы мы оставили его в покое, он такой, какой есть, а, если остальные

ходили зачуханные, то это не его проблема. И добавил, что друзья Алисы ему очень

понравились, они потрясающие, вот только, как ни старался он весь вечер, но так и не смог

понять, как это они, входя в казино, не снимают шерстяные шапки, ведь внутри так жарко.

Алиса сказала, что поначалу, для нее это тоже было странным, но потом она привыкла, и

теперь тоже не снимает шапку. “Если я снимаю шерстяную шапку, то мне чего-то не хватает,” – призналась она.

Тогда Альвар достал из дорожной сумки разноцветную шерстяную шапку, надел

солнцезащитные очки, приспустил до половины задницы штаны, так что наружу выглядывали трусы и начал танцевать постреди гостиной под включенную Алисой на компьютере музыку. Мы тоже сходили за своими шапками и очками, открыли себе еще пивка, и наконец, предались тысячам глупостей. Рано утром, в пять, мы отправились спать, ведь на завтрашнее утро мы договорились прогуляться.

С постели мы встали в девять, сварганили сэндвичи и спустились в бар, где нас

поджидали Алисины друзья. Мы заказали кофе с молоком, сок и тосты с помидорами и

маслом.

- Хлеб выпекала моя соседка в дровяной печи, доставшейся ей в наследство от своего

прадедушки, – пояснил кто-то.

Да, хлеб и в самом деле домашний, его вкус совершенно другой, точно так же, как у помидоров с грядки, – согласились мы.

- Вы попали в самую точку, но я видел, что на этой неделе бар закупал помидоры в

супермаркете, – отметил друг Алисы.

- Это шутка, небольшой розыгрыш, – не поверила Рита.

- А мне по барабану, из супермаркета помидоры, или геномодифицированные, они мне

просто нравятся, – вставил Альвар.

Мы рассмеялись, а приятель Алисы и Альвар чокнулись чашками с кофе. Мы

расплатились, подхватили рюкзаки и отправились в поход.

Мы прошагали пару часов, пока не дошли до луговой прогалины. Там мы расстелили

несколько рогожек и провели весь день до вечера, валяясь и разглядывая облака. А в это время Алиса с друзьями рассказывали нам о том, как им нравится жить в деревне, вдали от

городской кутерьмы. Почти все они остались в Мадриде без работы. Когда после всех

посланных резюме и безуспешных поисков работы, ребята уже не могли оплачивать жилье в

городе, они собрали вещички и уехали из Мадрида. Среди всех этих лыжных дорожек,

палаток и ресторанов они помаленьку более, или менее обжились. Ребята говорят – для того, чтобы здесь жить нужно не так много. В деревне ты учишься отказываться от многих вещей,

не тратишь попусту дни. Ты открываешь, что можешь установить связь с природой, а ведь

раньше тебе даже не приходило в голову, что такая связь существует. Ты понимаешь, что

множество вещей, казавшихся тебе просто необходимыми, на самом деле излишни. Твои

потребности ограничиваются потребностями животных. Да, в сущности, человек и является

всего лишь животным. Карлота сказала, что есть документальный фильм, в котором говорится как раз об этом, о генной модификации, порожденной и внедряемой цивилизацией.

- Вы видели этот фильм по телевизору? – спросила она.

- У нас нет телевизора, – ответили друзья Алисы. – Телевидение отравляет жизнь, заражая

людей негативом, и от этого им становится хуже. Мы предпочитаем дышать полной грудью.

Мне нравилось слушать, как они говорят о трудностях и неприятностях, покуривая травку.

Слушая их, я сильно завидовала им с их растаманскими косичками, татуировками, поэтическими фразами. Я даже подумала: вот бы и мне набраться когда-нибудь смелости и поступить бы также, как они, – бросить все и начать с нуля в другом месте.

Мы перекинулись в картишки, а когда начало смеркаться, собрали вещи и тронулись в

обратный путь, распевая песни группы “Ветуста Морла”. Добравшись до припева: “Иногда

я – не я, я ищу маскарадный костюм получше”, мы вдруг остановились и заорали. Мы

вопили до хрипоты. Громогласно орать песни сообща – сказочное, потрясающее ощущение.

В воскресенье после обеда, мы засунули сумки в машину и направились по шоссе обратно

домой, предварительно хорошенько изучив карту, чтобы не остаться в дураках дважды.

- Даже не представляю, с чем столкнусь по возвращении, и что меня ждет, – Карлота

посмотрела в окошко и вздохнула. – Надеюсь, плохое настроение у Хонаса пройдет.

Мы сказали, чтобы она не волновалась, что это было лишь небольшое переутомление,

неприятность на работе.

- Вот увидишь, это только усталость, только это.

Чамбери –один из 21 района Мадрида

Бу́ргос –город в Испании, в провинции Бургос

Уэ́ска –город в Испании, в провинции Арагон

Сантанде́р –город в Испании, админ. центр автономного сообщества Кантабрия

Логрóньо –город в Испании, административный центр автономного сообщества Риоха

Бильба́о –город на севере Испании, административный центр провинции Бискайя

растаманство –молодежная субкультура, важной частью которой является курение марихуаны

Ветуста Морла(Vetusta Morla) –испанская рок-группа (далее в тексте приведены слова из песни Valiente с альбома Un Día En El Mundo(2008)

Глава 5. Только это.

Хонас бросил Карлоту.

- Давай, посмотрим, что он тебе сказал?

- Ничего, он ничего мне не сказал, – ответила по телефону Карлота. – Когда в воскресенье

ночью я пришла домой, он был все таким же, каким я оставила его в пятницу. Он валялся на диване лицом вниз. Я спросила еще раз, не случилось ли с ним чего, а он сказал, что ничего не произошло, и он не хочет говорить. Я пошла в кровать, потому что вымоталась вконец, а он остался смотреть телевизор. Утром в понедельник мы вдвоем пошли на работу и весь день не общались. Он не позвонил мне, я не позвонила ему. А вечером я снова спросила его, не

случилось ли чего, и он сказал, что ничего не случилось.

- Он все такой же странный? – спросила я подругу.

- Точно такой же, как перед поездкой в горы, или даже хуже. Все время ворчит, бурчит,

как медведь.

- И что дальше?

- А дальше во вторник я ему сказала, чтобы он сразу рассказал обо всем, а он заявил,

чтобы я оставила свои расспросы, потому что он не хочет говорить. Он ничего мне не говорит, только просит: “Карлота, я тебя умоляю, перестань задавать мне вопросы”. Понятно, что я замолчала, но в среду целый день думала о том, что с той ночи ничего не прошло. “С той ночи ни черта не проходит,” – сказала я себе. И не прошло.

- И что? – спросила я.

- Да ничего, мы поужинали, и вдруг он выдает, что так больше не может продолжаться, и

что он уходит. “Я ухожу, – говорит. – Как уходишь? – спрашиваю я его, а он мне отвечает: – Да, Карлота, я ухожу. – Да что такое ты несешь, Хонас? Куда ты идешь? – Пока к другу. – А сам смотрит на меня глазами невинного ягненка, а потом говорит: – Я причиняю тебе слишком много боли, Карлота, я не могу так продолжать”. А в пятницу, когда я пришла с работы, он уже забрал все свои вещи.

- Лыжи с великом тоже?

- Тоже.

- А коробку с инструментами?

- Тоже. Он не оставил ничего.

- Я тащусь.

- Представь себе, я тоже.

Глава 6. Хонас и Карлота.

Типичная идеальная пара. Молодые, красивые, приятные, самостоятельные, независимые.

Они жили вместе, но каждый их них по-своему устраивал собственную жизнь. По выходным

Хонас уезжал со своими друзьями, а Карлота – с нами, чтобы подышать воздухом после целой недели, проведенной на диване. Они заявляли, что сумели договориться и прийти к

идеальному соглашению, когда можно любить, не уставая друг от друга. И нам тоже так

казалось. Больше того, мы с Ритой мечтали найти свои пары, и чтобы они были такими же, как у Хонаса и Карлоты. И вот на тебе, как гром средь ясного неба, все развалилось в одночасье.

Хонас объявил Карлоте, что вовсе не уверен в том, что жизнь с ней будет такой, о какой он

мечтал, и ему необходимо чувствовать себя свободным. Карлота спросила его, что изменилось и откуда ветер дует, раз теперь он заговорил о свободе. Ведь она никогда не

требовала у Хонаса никаких объяснений. И что означает для него свобода, если он всегда делал все, что хотел. Хонас говорит, что Карлота его не понимает, что у него нет с ней

ничего общего, и единственное, что с ним происходит, это нежелание иметь постоянные

отношения. “С какой это стати он уходит?” – недоумевает Карлота. Они прожили вместе пять лет, а теперь, очень удобно сказать, что он не хочет иметь постоянных отношений, которые на этот раз были искренними, и сейчас, видите ли, он говорит, что с ним что-то происходит. А происходит, вероятно, то, что он больше ее не любит.

- Посмотри мне в глаза, Хонас. Посмотри и ответь, ты все еще любишь меня?

- Думаю, что нет, Карлота.

Больше не о чем говорить, поскольку “думаю, что нет” означает просто “нет”. Он ее уже

не любит. Все кончено, все прошло, завершилось, он унес из дома все вещи, включая крем для бритья.

- И что ты собираешься делать? – спросила я, когда мы остались втроем выпить кофе.

- Вычеркнуть его из своей жизни, – ответила Карлота, спокойно ставя чашку на блюдечко.

- Пока я заблокировала его в WhatsApp и Твиттере, удалила из Facebook, и стерла его

номер из мобильника.

- Да, ладно тебе, – рассуждала я, – ты ведь помнишь его телефон наизусть.

- Да, конечно, помню, – размышляла вслух Карлота, – но, если хочешь позвонить, вовсе не

одно и то же набрать номер одной клавишей, или набирать девять цифр. К тому же, вы меня отлично знаете и понимаете, что я не стану названивать ему.

Вот вам и разница между Карлотой и остальными: уж если Карлота говорит, что не станет

звонить, то она и не звонит, даже если ее душа выворачивается наизнанку. Несмотря на то, что желание набрать заветные девять цифр выжжет ей нутро, раз она говорит, что не станет

звонить, то и не звонит.

- Но в понедельник твой день рождения, я уверена, что он тебе позвонит, – заметила Рита.

- Ты за это ухватишься, верно? – спросила я.

- Понятия не имею, может быть и нет. Нам и в самом деле нечего сказать друг другу.

- “Счастья тебе” и “Спасибо”. Вот тебе уже два слова. Вы поговорите друг с другом – и

делу конец.

- “Ага, спасибо тебе, придурок, за испорченную жизнь”. Смотри-ка, у меня вдруг

получилось шесть слов. Все, точка, – когда Карлота ставит точку и уходит в сторону, то это

на самом деле точка и отдаление.

В ночь с воскресенья на понедельник, в одну минуту первого, Хонас прислал Карлоте

смс-ку:“Поздравляю, милая. Надеюсь. Ты будешь очень счастлива, и год будет для тебя

чудесным. Я тя лю.”

Карлота ему не ответила, не ответила она и на следующий день, но в среду послала сообщение по почте.

Спасибо за поздравление, Хонас. Слова “милая” и “я тя лю” напомнили мне времена,

когда мы были счастливой парой, по крайней мере, я так думала. Поначалу мне было муторно и тоскливо, такие вот делишки, но что есть, то есть. Существует только два пути: либо ты себя превозмогаешь, и твое душевное состояние преодолевается, либо тоска разрастается в тебе, как опухоль. Я не придаю значения своему теперешнему состоянию,

потому что с ним нужно справиться, отсечь, как эту опухоль. Так что ты тоже будь очень

счастлив. Бай.

Ханас ответил ей через семь минут еще одним сообщением:

Привет, Карлота! Почему ты так мне отвечаешь? Почему говоришь “думала”? Ведь мы

и были счастливы. Мы были очень счастливы, будь уверена. Рядом с тобой я был самым счастливым на свете человеком, ты навсегда оставила во мне свой след, я никогда не смогу забыть тебя. Не сомневайся в том, что я был счастлив рядом с тобой, это было бы ошибкой. Больше того, вероятно, рядом с тобой я мог бы быть счастлив всегда... Я не пытаюсь убедить тебя в этом, просто говорю то, что думаю.

Она:

Пойми, Хонас, вопросы веры я не оставляю даже на воскресенья. Дело не в убеждении, а

в единстве людей. Ты был так счастлив, что ушел, не оставив следа? Ты был так

счастлив, что не мог поговорить со мной, чтобы рассказать, о чем думал? Ты был так

счаслив, что решил начать новую жизнь? Что-то в этой историии у меня не сходится, так

что самое лучшее нам расстаться. А если когда-нибудь тебе захочется мне все объяснить,

а мне захочется все выслушать, мы выпьем кофейку. А пока наслаждайся по полной своей

холостяцкой жизнью, как я наслаждаюсь своей. Обнимаю тебя крепко, и катись ты на хрен!

Карлота – решительная. Она всегда была такой решительной. Возникает желание ей

зааплодировать.

Вчера Карлота отмечала день рождения. Это был самый грандиозный в ее жизни,

праздник, по крайней мене, из <