Когда в семье появился малыш, родители пытались как можно меньше задеть сердце Ритиса — четырехлетнего сына. Как и преж-

I

де, они уделяли определенное время для игр только с ним, не афиши­ровали свою любовь к новорожденному. Однако теперь большую часть времени с ним проводил отец, а не мать, так как она не всегда могла оторваться от малыша, бывала усталой и раздраженной. Не­которое время спустя Ритис начал играть в странные игры: взяв соску, он заворачивался в простыню и кричал, хныкал, просил пить из бутылочки, требовал, чтобы его носили на руках. Такое поведение сына очень раздражало отца — он перестал играть с Ритисом, стыдил его. Совсем иначе реагировала мать. Она стала потакать Ритису, при­носила «новорожденному», закутавшемуся в «пеленки», соску, однако тут же уходила, занималась домашними делами. С другой стороны, мать пыталась как можно больше вовлечь старшего ребенка в общие заботы, позволяла ему ухаживать, заботиться о малыше, при этом хвалила его как «помощника», радовалась тому, что он взрослеет. Две недели спустя странные игры Ритиса закончились так же неожи­данно, как и начались.

Почему поведение Ритиса так неожиданно и резко изменилось? С одной стороны, родители поступили пра­вильно, пытаясь уделить максимум внимания старше­му сыну, стараясь, чтобы его обычная жизнь осталась прежней. Все же отношения между ним и родителями изменились — с сыном теперь проводил время отец, а не постоянная прежде участница игр — мать. С другой стороны, нет ничего особенного в том, что Ритис попы­тался вжиться в роль малыша. Наверняка ему пришла в голову та же мысль, что и Лине: «Если мать заботится о беспомощном малыше, может, и я, поступая, как он, смогу вернуть себе мать?»

Ритис начал вести себя, как новорожденный, и по­смотрим-ка, каких результатов он этим достиг. Начав играть в эти странные игры, он потерял расположение отца, прекратились игры с ним. Однако это не слишком огорчило Ритиса, так как его «игры» были направлены на восстановление общения с матерью. Мать интуитив­но поняла это и постаралась больше общаться с маль­чиком. Может показаться, что Ритис достиг цели своим нелепым поведением и что внимание матери только за­крепит его. На самом деле «игры» Ритиса послужили для матери сигналом эмоционального неблагополучия у старшего сына, и она сумела выбрать правильную линию поведения: она уделяла минимальное внимание Ритису тогда, когда он «играл в младенца», и выбира­ла такие моменты, при которых они могли полноценно общаться, поощряла такие формы поведения, которые больше соответствуют возрасту первенца.

Она продемонстрировала доверие к силам ребенка

I ²⁹

и его стремлению к более совершенному, а это всегда «святое помазание» души ребенка. Если же мать по­ступила бы иначе, то есть обращала внимание на Рити-са только тогда, когда он «играл в младенца», то возник­ла бы угроза, что ребенок признает справедливость своего «умозаключения», будто мать обращает внима­ние только на маленьких и беспомощных детей, и тем самым зафиксирует нежелательные формы поведения. Теперь же Ритис почувствовал, воспринял обратное — мать нуждается в нем таком, каков он есть.

Поведение старшего ребенка в рассказанной ситуа­ции достаточно распространено: большое число детей после появления в доме младенца пытаются пить из бутылочки, держать во рту соску, закутываться в пе­ленки и т. д. Некоторых родителей такое поведение детей пугает, настораживает. Однако в этом нет ни «бо­лезни», ни «ненормальности»; не обязательно это озна­чает и то, что ребенок таким способом хочет воспол­нить возникший дефицит любви и внимания матери. Такое поведение часто бывает простым проявлением общей психологической особенности детей дошкольно­го возраста — стремлением осмыслить происходящее вокруг путем ролевой игры. Нас ведь не волнует, когда ребенок играет в папу или маму, милиционера или доктора.

Аналогично этим играм, дитя хочет почувствовать, что значит быть на месте младенца — что бы он делал, будучи им, как бы с ним обращались окружающие и т. д. Насчет положения младенца у многих детей бывают раз­личные иллюзии, например думают, что пить че­рез соску из бутылочки большое удовольствие. Ре­ально попробовав, ребенок испытывает разочарование, даже недоумение, почему малыши едят именно таким способом.

Проигрывая различные формы поведения малыша, имитируя его отношения с окружающими, старший ре­бенок постепенно разочаровывается в такой игре и вы­бирает занятие, более соответствующее своему возра­сту. Лежание в пеленке, хныканье, сосание бутылочки с водой не дают такого удовольствия четырехлетнему, как подвижная игра или работа с интересным конструктором. Нежелательное, инфантильное поведение фиксируется в тех случаях, когда при помощи его ребенок получает нечто, что обычным поведением не может достичь, или

же вследствие неправильных воспитательных воздейст­вий.

В описанной ситуации не следует прибегать к стро­гим запретам, наказаниям, стыдить ребенка. Таким поведением мы можем только помешать ребенку пере­жить новую для него роль. Применяя различные санк­ции или старательно пытаясь прекратить такие игры, родители уделяют слишком много внимания ребенку, а привлечение внимания к себе как раз может быть целью такого поведения. Если родителей сильно раздражает такое поведение, они могут предложить ребенку другую, более занятную игру или просто уйти из комнаты. На­стоятельные запреты «играть в младенца» могут косвен­но внушить ребенку, что родители хотят отнять у него что-то, по-настоящему приятное, или же ребенок может сделать вывод, что он не так значим для родителей, как малыш, — поэтому ему и не разрешается вести себя так, как ведет маленький его брат (или сестра).

Хорошо помогает осмыслить сложный период ста­новления новых отношений в семье и в особенности мес­та в ней младенца совместная игра со старшим ребен­ком. Мать предлагает ребенку играть то роль одного из родителей, то роль младенца. Выполняя различные функ­ции, ребенок в итоге поймет и, главное, почувствует различные стороны жизни «опекуна» и «опекаемого», найдет в них и привлекательное, и неприятное. Как пра­вило, в такой игре очень быстро развенчивается «приви­легированное положение» младенца.

Джюгас, четырех лет, часто говорил родителям, что хочет брати­ка. Отцу он рассказывал, что он будет вместе с ним делать, во что играть и т. д. Отец поддерживал и поощрял фантазирование сына, ду­мая, что они помогут старшему полюбить малыша. Однажды отец сказал сыну, что они с матерью выполнили его просьбу и вскоре в семье будет малыш. Когда новорожденного привезли, Джюгас под­бежал к нему, пытался разговорить его, хотел взять на руки. Малыш начал плакать, и старший брат тут же был отогнан прочь. Стоя в сто-|тоне, он угрюмо сказал матери: «Я просил братика, а ты кого тут привезла?»

В последующие дни Джюгас пытался помочь матери присмотреть ia новорожденным, однако мать побоялась подпустить его к малышу, опасаясь, чтобы тот нечаянно чего-нибудь не сделал. Она говорила пер-•енцу: «Видишь, какой он еще маленький, слабенький и ничего не умеет. Лучше теперь не подходи к малышу. Вот он вырастет, и тогда гы с ним сможешь играть в разные игры». Мальчик со временем стал меньше требовать общения с малышом, однако мать заметила, что в кчультате изменился характер Джюгаса. Прежде покладистый, неж-

ный и послушный ребенок после рождения брата стал упрямым, про­тиворечил родителям, часто грубил.

В отношении Джюгаса родители сделали несколько ошибок. Во-первых, им не следовало говорить Джюгасу, что братика «купили» только для него хотя бы потому, что это неправда. Уже в самое первое мгновение ребе­нок понял обман — «ничего себе подарочек, к кото­рому даже подойти и прикоснуться нельзя!» Во-вторых, отец зря поощрял нереалистичный образ малыша. Дети, как правило, неадекватно представляют себе «братика» или «сестричку», которых просят у родителей. Наблю­дая во дворе или на улице за маленьким и смешным го­довалым или двухлетним карапузом, они загораются же­ланием приобрести похожего, чтобы можно было бы играть, дружить с ним, руководить им и заботиться о нем. В детском воображении малыш значительно более раз­вит, чем на самом деле. Часто дети представляют его как умеющего говорить, ходить или, по крайней мере, ползать. В ожидании, пока приедет мать с младенцем, старший ребенок строит разные планы, что он с ним будет делать. Задумки бывают самые фантастичные, на­чиная от «будем играть в кубики», кончая «поедем ку­паться к морю».

Представьте себе удивление и разочарование так настроенного ребенка, когда он видит лежащий в коляске кокон, который смотрит блуждающим, бессмысленным взглядом вокруг и вдруг ни с того ни с сего плачет. По­нятен разочарованный вздох Джюгаса в такой ситуа­ции «...кого ты тут привезла?» Желая сформировать как можно более положительное отношение ребенка к новорожденному, родители рассказывали о разных удо­вольствиях при общении с ним, поощряли фантазии Джюгаса. Хорошо, когда старший ждет малыша, хочет с ним играть, дружить. Однако не следует подкреплять нереалистичное представление — ведь цель подготовки старшего к появлению нового члена семьи заключается в создании не столько первичного хорошего отношения к нему, сколько внутренней готовности воспринять ма­лыша таким, какой он есть, полюбить уже существую­щего, а не воображаемого. Иногда родители способст­вуют созданию нереалистических представлений, так как считают, что образ маленького и беспомощного ма­лыша будет неприятен старшему ребенку. Такое мнение

несправедливо — детям приятно опекать, присматри­вать за малышами (конечно же, когда это не становит­ся их принудительной обязанностью). В таких ситуациях они чувствуют себя взрослее, умеющими и много знаю­щими или воображают себя в роли родителей — это при­носит им большое удовольствие.

Почему после рождения малыша изменился харак­тер Джюгаса? До появления в семье нового члена ему были свойственны близкие и нежные отношения с отцом и матерью. Когда семья увеличилась, положение первен­ца в семье существенно изменилось. Новорожденный стал объектом постоянного внимания и заботы, на него были обращены все теплые чувства отца и матери. Из-за этого Джюгас очутился в такой ситуации, в которой, для того чтобы ощущать внимание родителей и свою значимость в семье, ему непременно надо было менять свое поведение. Мать Джюгаса упустила возможность поддержать стремление старшего принять роль опеку­на, учителя. Она отказалась от его услуг, говоря: «...Луч­ше теперь не подходи к малышу. Вот он вырастет, и тогда ты сможешь играть с ним в разные игры».

Таким образом, мать, в сущности, отвергла старше­го от себя, получая при этом сомнительную выгоду, что тот не будет «путаться под ногами». Тем самым она от­няла у первенца возможность занять новую позицию в семье — Старшего сына, опекуна, учителя младше­го; потеряла помощника (уже 2,5—3-летний ребенок может эффективно помочь матери в ухаживании за ма­лышом). Прежде покладистый и нежный ребенок стал грубым и упрямым. Конечно, таким поведением тяже­ло заслужить благосклонность и любовь родителей, однако в таких ситуациях дети часто руководствуются частной логикой: «лучше упреки и наказания, чем быть забытым». Если родители не помогут Джюгасу иначе осмыслить отношение к семье, в недалеком будущем могут возникнуть существенные воспитательные про­блемы.

Приведенные примеры показывают, насколько значи­мо для первенца появление нового члена семьи. Единст­венный ребенок становится одним из детей, ему прихо­дится делиться любовью и вниманием родителей; часто старший вообще теряет былые привилегии. Нередко происходящие изменения в семье для первенца сопоста­вимы со свержением с престола. Ребенок, ранее бывший

в центре внимания, вдруг ощущает себя в стороне от жизни семьи. Так, шестилетний Томас нарисовал семью (рис. 2), в которой изобразил отца, мать и малыша. Когда его спросили, почему на рисунке нет его, он со слезами на глазах четко ответил: «Не осталось места».

Не менее значим период рождения ребенка в тех

семьях, где уже есть два или более детей, и особенно чувствителен к нему самый маленький. Ведь именно для него вдруг настала теперь очередь расставаться с ролью «малютки», привилегированной позицией самого ма­ленького. Часто ребенок начинает испытывать недо­статок внимания родителей и вынужден искать новые формы и средства, чтобы добиться внимания, любви ро­дителей, ощутить свою значимость в семье. Как вы убе­дились, этот сложный период не всегда протекает глад­ко и без проблем. Можно утверждать, что этот период будет проходить легче, если родители обратят внимание на следующие обстоятельства: 1. После появления в до­ме новорожденного надо избегать существенных изме­нений в жизни семьи, в отношениях родителей со стар­шим и, если есть, другими детьми. 2. Как и прежде, стар­шему необходимо уделять столько же внимания, демонст­рировать ему свои нежные чувства.

Вспомните Лину и Джюгаса — они потеряли близ­кие эмоциональные отношения с родителями, оказа­лись в стороне от забот семьи. Поэтому они начали вести себя таким образом, чтобы вернуть былое внимание ро­дителей, почувствовать свою значимость в семье. Резко изменившееся поведение, появление таких нежелатель­ных его черт, как капризность, агрессивность, упрямст­во, как правило, свидетельствуют о том, что не удовлет­воряются основные потребности ребенка (в любви и ува­жении родителей, безопасности, включенности в жизнь семьи) и ребенок не находит своего места в системе семейных взаимоотношений. 3. Надо помочь старшему найти адекватный путь, чтобы включиться в жизнь из­менившейся семьи.

Это интуитивно поняла мать Ритиса и деликатно направила ребенка. В определенной мере ребенку без­различно, какими средствами достигать своих целей, удовлетворять потребности — «младенческим» поведе­нием, упрямством или путем сотрудничества добивать­ся полноценного включения в жизнь семьи. Важно, чтобы родители поощряли поиск таких форм участия в жизни семьи, которые совпадают с логикой развития ребенка, соответствуют социально желательным фор­мам поведения. Поощрение — это не конфеты, подар­ки, слова похвалы, точнее — не только они. Главное, чтобы ребенок постоянно чувствовал, что его любят, ува­жают его индивидуальность, что воспринимают его как

неотъемлемую часть семьи. Поощрение — это доверие, общая радость в общении с ребенком и желание вместе с ребенком пройти путь его развития.

Присутствие младшего ребенка в семье и дальше продолжает влиять на развитие личности старшего. Ин­тересны в этом аспекте исследования психолога Г. Джон­са. Им было проделано обширное изучение биографий знаменитых деятелей науки и искусства в Англии и США. Больше всего среди них оказалось первенцев. Исходя из теории вероятности в семьях с двумя детьми среди знаменитых людей должно было быть по 50% первых и вторых детей, но оказалось, что первенцев сре­ди знаменитостей 64%. Такие и похожие результаты получены и в других исследованиях. Одна из гипотез объясняет этот факт существующей в капиталистических странах традицией дать лучшее образование старшему, так как для обучения других детей часто не хватает материальных средств. Однако почему тогда различия между старшим и младшим по обучаемости, по устрем­лению к знаниям наблюдаются в довольно раннем возра­сте? Наверняка существуют какие-то психологические факторы, обусловливающие такое развитие первенца. Попробуем в них разобраться.

Когда малыш немножко подрастает, становится бо­лее самостоятельным, не таким беспомощным, ажиотаж вокруг него начинает снижаться, он больше не центр «семейной карусели». Наступают более солнечные дни для старшего, который в это время обычно достигает школьного возраста, на него чаще начинают обращать внимание и родители, и малыш. В семье звучат такие фразы, адресованные малышу: «Посмотри, как аккуратно ест твой старший брат, — ты тоже постарайся так» или «Поучись у старшей сестры, как надо чистить зубы» и т. д. Первенец начинает реально воспринимать свое превосходство над малышом, и, главное, родители при­дают большое значение его достижениям — навыкам опрятности, контроля над своим поведением, а также его умениям, знаниям.

Часто такое отношение родителей старший ребенок осмысляет следующим образом: «Я буду любим и зна­чим в семье, если достигну еще больших успехов в уче­бе, спорте и т. п.». И тогда старший ребенок ставит пе­ред собой различные социально значимые цели, так как их достижение дает ему (хотя часто кратковременно и

иллюзорно) психологические выгоды — ощущение зна­чимости, люб им ост и. Особенно ярко такая тенденция наблюдается в семьях, где разница в возрасте между первым и вторым ребенком небольшая. Первенец все время чувствует, что малыш постоянно «наступает ему на пятки», — старший начинает учиться, и малыш, ви­дя, как он трудится, также распознает буквы; старший увлекся изготовлением игрушечных лодок — малыш то­же пытается сделать что-нибудь подобное. В таких слу­чаях стремление старшего к достижениям особенно интенсивно, к тому же часто сопровождается и стрем­лением унизить, ущемить младшего. Тем не менее стар­шие дети достигают в избранных ими сферах деятель­ности очень многого.

В некоторых случаях бывает и так, что младший обгоняет старшего в определенной, для обоих значимой сфере. Такие ситуации особенно тягостны для старше­го, и в результате у него почти всегда возникают нару­шения поведения, ощущение собственной неполноцен­ности. Похожая ситуация создалась и в семье семи­летнего Ромаса. В момент обращения родителей в кон­сультацию для него были характерны вспыльчивость, агрессивность, особенно по отношению к сверстникам, недисциплинированность, большие перепады в настрое­нии, плохая учеба в школе. Семья Ромаса состоит из четырех человек: отца, матери, младшего брата (пяти лет) и его самого. Нарушения поведения особенно ярко проявились через полгода после начала учебного года. Родители связывают это с переутомлением, насыщенной школьной программой. При более детальном изучении семейной ситуации проявилась своеобразная душев­ная травма этого ребенка.

Ромас начал посещать школу явно с большим желанием, прихо­дя домой, гордо показывал тетради родителям и младшему брату, все­ми средствами подчеркивал серьезность учебной деятельности. Неко­торое время спустя по настоянию музыкального руководителя детско­го сада младший сын начал дополнительно учиться пению. Такое за­нятие сына оказалось удачей — малыш охотно пел и дома восхищал всех выученными новыми песнями. Как раз это обстоятельство и ока­залось наиболее травмирующим для Ромаса, усилило его чувство не­полноценности, ненужности — он воспринял эту ситуацию как дока­зательство того, что и в сфере достижения чего-то ему не удается быть лучшим в глазах родителей.

Такое отношение к себе деструктивно — ведет к стремлению отгородиться, вызывает злость к окружаю-

щим или реализацию себя асоциальным путем. Поступая каким-то окружным и порицаемым путем, ребенок как бы руководствовался следующей логикой: «И все же я заставлю вас признать мою значимость и обращать на мои «достижения» внимание, пусть вам это не нравит­ся!» Это трагедия ненайденного пути к ощущению собст­венного достоинства, самореализации.

ВТОРОЙ РЕБЕНОК

Появление на свет второго ребенка вызывает гораз­до меньше тревоги родителей. Матери часто говорят, что вторая беременность была чем-то качественно иным — рост ребенка в утробе, его движения принесли чувство удовлетворения, и в то же время мать больше могла жить своей привычной жизнью. Вторые роды восприни­маются матерями как более приятный опыт. Таким об­разом, второй ребенок еще до рождения растет в более спокойной атмосфере. Имеют ли эти обстоятельства до рождения ребенка хоть какое-нибудь отношение к его развитию в дальнейшем? Обратимся к исследованиям. При обследовании детей двух групп матерей — одной, которой в период беременности были характерны тревожность, отрицательные эмоции, конфликтные отношения, и группы с уравновешенным эмоциональ­ным состоянием, преобладающими положительными эмоциями — выяснилось, что после рождения детям первой группы матерей более свойственны беспокой­ство, тревожность.

После рождения вокруг второго ребенка родители меньше создают атмосферу эмоционального напря­жения, неуверенности. Родители не так его опекают, суетятся вокруг его самочувствия, правильности раз­вития, «нормальности» и т. д. Мать по отношению ко второму ребенку, как правило, последовательнее, неж­нее, ласковее. Изначально различное отношение роди­телей ко второму ребенку понятно. В памяти еще живы воспоминания о первых днях старшего, о том, как он развивался, как из-за разных мелочей тревожились впустую. Часто мать за время между родами становится настоящим экспертом по уходу за детьми — скольким подругам-«дебютанткам» в материнстве даны советы, произнесены слова утешения, оказана помощь в пер­вом купании ребенка и т. д.

Поэтому второй и следующий дети, сами будучи бо-iee уравновешенными, к тому же оказываются и в бо-iee спокойной, стабильной атмосфере семьи. Можно сказать, что они имеют лучшую «стартовую площадку» для развития, чем первенец, но... Каждая позиция ребен­ка в семье имеет свои положительные и свои отрицатель­ные стороны. Второй ребенок сталкивается с иными, но не менее сложными обстоятельствами семейных отношений, чем старший.

Второй ребенок в семье никогда не переживает ситуа­ции единственного ребенка, которому отданы все внима­ние, любовь, безоговорочное восхищение. Исследования показывают, что со вторым ребенком мать меньше раз­говаривает, меньше им занимается. Частично это воспол­няет старший ребенок — по собственной инициативе или по настоянию родителей.

Годовалый Римас учится ходить, его придерживает за руку четырехлетняя сестра: «Иди, маленький, смелей. Смотри — как я». «Образование» старшего не только частично заменяет родительское обучение, но и сущест­венно его расширяет. В него входят и те небольшие от­крытия или ситуации, которые важны для старшего и будоражат его воображение: например, как сде­лать рогатку, дискуссия насчет жизни на Луне и т. д. Поэтому нет ничего удивительного в том, что в отноше­ниях старшего с младшим часты и непредвиденные «вос­питательные» воздействия. При этом хотелось бы обра­тить внимание на одну часто появляющуюся особен­ность, а именно — тенденцию старшего возвысить себя над младшим. Примером может быть хотя бы этот случай. Семилетний брат сидит на заборе и говорит трехлетнему: «Держись руками: ноги поднимай выше. Это так просто!» Когда малыш, не удержавшись, шле­пается обратно на землю, говорит: «Эх, ты! Слюнтяй! Ну ладно, я сам тебя «переправлю». Малыш при такой учебе часто чувствует, что не может равняться со стар­шим, воспринимает его безоговорочно.

Так как старший (или старшие), как правило, пока­зывает свое превосходство во всех сферах жизнедеятель­ности, в этом отношении он (они) часто превосходит по своему авторитету и родителей. Иллюстрацией тому может служить рисунок семьи семилетнего мальчика, на котором двенадцатилетний брат изображен значи­тельно выше своих родителей. В этом рисунке,

как древний египтянин в пиктографических рисунках, ребенок использует размеры фигуры для передачи зна­чимости, статуса старшего брата.

В большинстве семей старший раньше или позже становится вожаком младшего, сильно направляющим развитие, интересы младшего. Это становится сущест­венным стимулом развития младшего. Однако за этим скрывается и менее привлекательная сторона их взаимо­действия. Младший часто чувствует, что никог­да не сможет сравняться со старшим. Чувство собствен­ной неполноценности у малыша иногда просто провоци­руется старшим, который, сперва поощряя малыша на различного рода состязания, впоследствии высмеивает его, наглядно демонстрирует собственную силу и пре­восходство. Такое поведение первенца, с одной стороны, своего рода месть за отобранные у него малышом лю­бовь и внимание родителей, с другой — недоумение, адресованное родителям: «Как вы можете любить тако­го беспомощного и никчемного, тогда как у вас есть такой сильный и смелый». Такое отношение старшего ребенка провоцирует достаточно типичные реакции младшего. -Их мы увидим на двух последующих при­мерах.

В семье второй мальчик появился через три года после первого. Вначале старший бурно реагировал на появление нового члена семьи, днями не подходил к нему даже тогда, когда этого требовали родите­ли, ревновал, если родители слишком много времени уделяли малышу. Однако, когда маленькому мальчику исполнилось 2,5 года, их отноше­ния резко изменились. Старший стал возиться с братом, брал его на про­гулку вблизи дома, играл с ним в разные игры. В это время родителей начало озадачивать уже поведение младшего, его проделки, явно не желательные в доме и наказуемые: вытаскивал крупу и высыпал ее на землю, мял рабочие бумаги отца, к которым раньше не прикасался, 1 и т. д., причем делал это с явным удовольствием. Кроме того, родите- i лей волновало то, что игры старшего с малышом почти всегда кончались I плачем и жалобами последнего. В то же время родители стали отмечать I повышенную требовательность и капризность малыша — он времена-1 ми отказывался самостоятельно есть, подниматься вверх по лестнице, просился на руки и т. д.

Как зафиксировались нежелательные формы поведе-j ния малыша? Почему он проявляет инфантильные спо-1 собы общения (плач, требовательность)? Причин этому] несколько. В этой семье старший, начав «заниматься»] малышом, провоцировал его на разного рода состяза­ния, в которых тот неизбежно проигрывал. Более того,| старший, подсознательно стремясь доказать родителя]*

свою «хорошесть», а иногда стремясь просто подшутить над малышом, подталкивал его на совершение явно на­казуемых поступков. Малыш, стремясь сравняться со старшим, проявлял браваду, высыпая крупу, мял рабо­чие бумаги отца и т. д. За такое поведение родители на­казывали его, и малыш оказывался в противоречивой ситуации: с одной стороны, им владеет стремление за­служить уважение брата, сравняться с ним, и поэтому он получает истинное удовольствие и ощущение значи­мости, когда непослушен, когда делает такие вещи, на которые и старший не отважится; с другой — ему хо­чется вести себя таким образом, какой позволит ощу­щать внимание и любовь родителей. По отношению к родителям ребенок выбирает испытанный способ пове­дения — «Когда я беспомощен, слаб, я могу требовать всего, чего хочу, родители обязательно будут заботиться обо мне». Так в сложном переплетении отношений со старшим братом и родителями образуются внешние про­тиворечивые формы поведения второго ребенка. Для са­мого ребенка они не являются таковыми, они — субъ­ективно оправданные средства удовлетворения потреб­ностей.

Как изменить такое тревожащее родителей положе­ние дел?

Уместно обратить внимание на то, что изменение поведения малыша в этом случае практически мало­осуществимо без коррекции поведения старшего. Когда первенец ощутит собственную значимость в семье, ре­альное превосходство из-за того, что он старше, ему не надо будет провоцировать младшего на нежелательное поведение, получать псевдоощущение собственной зна­чимости, прямо или косвенно унижая малыша. Решение этой задачи мне представляется основной в коррекции поведения младшего.

Соперничество, конкуренция старшего и младшего ребенка — явление настолько распространенное, что не­которыми психологами, психиатрами считается не­избежным. Как бы там ни было, можно наблюдать в отношениях двух детей определенную закономерность: чем больше разрыв в годах, тем меньше проявляются конкурентные отношения и наоборот — чем меньше различается возраст детей, тем ярче их соперничество. Это можно объяснить достаточно просто: если второй ребенок младше первого на четыре и более лет, перве-

нец для него представляется недостижимым идеалом, малыш даже представить себе не может, как можно стать сильнее его, знать, уметь больше, чем старший, и т. д. Вследствие этого он и не стремится прямо кон­курировать со старшим.

Однако, когда различие в возрасте один-два года, между детьми иногда разыгрывается острая конкурент­ная борьба. Психологический ее сценарий, как правило, таков. Старший стремится показать родителям, малышу и самому себе превосходство в одной из значимых для него сфер — в силе, в опрятности, в знаниях, в твор­честве и т. п. Такие его устремления часто обусловли­вают чувство неполноценности второго ребенка и вместе с тем определяют и интенсивное его стремление прев­зойти старшего. Конкурентное отношение младшего не остается незамеченным первенцем, и тот еще боль­ше старается показать свое превосходство. Так созда­ется замкнутый круг все нарастающих конкурентных отношений между старшим и младшим ребенком.

Дети очень гибки, имеют громадное число скрытых способностей. Нас не перестают удивлять темпы их раз­вития, особенно когда у ребенка появляется какое-ни­будь искреннее устремление. Приходилось ли вам наблю­дать, как учится ездить на двухколесном велосипеде че­тырехлетний коротышка? Несколько десятков драмати­ческих падений, ободранные колени и нос, добрый литр пролитых слез и наконец счастливая улыбка победителя, когда он небрежно проезжает мимо других детей... Что-то подобное иногда наблюдаем в поведении младшего относительно старшего ребенка. Всеми силами, во что бы то ни стало он старается достичь уровня старшего, суметь сделать так, как он, и превзойти его. Если об­стоятельства складываются благополучно, случается и так, что четырехлетний способен физически перебо­роть шестилетнего брата, пятилетняя девочка лучше чи­тает, чем ее сестра-первоклассница.

Но такие ситуации, хотя и прекрасно иллюстрируют рвение младшего сравняться со старшим, все же отно­сятся к исключениям. Они возникают, как правило, из-за каких-то внутренних или внешних причин, тормозя­щих развитие старшего, будь то физические недостат­ки, нарушения функций центральной нервной системы, яркие различия в отношении родителей к обоим детям и т. п. Чаще бывает так, что старший, почувствовав на-

растающую конкуренцию со стороны младшего, сам устремляется к новым достижениям. Иначе говоря, на­чинается гонка с преследованием, в которой оба ее участ­ника хотят быть первыми и недосягаемыми и которая ичнуряет до предела обоих — ведь эта гонка не имеет финиша.

Такое поведение обоих детей изнутри поощряется определенным жизненным сценарием, сформировавшим­ся самоотношением: «Я ценен соответственно тому, на­сколько больше я достигаю, чем другие окружающие ме­ня люди». Подобное «спортивное» осмысление себя сре­ди других людей ведет, с одной стороны, к интенсивно­му стремлению достичь все больше и больше; с другой — к тому, что обесценивается сам процесс творчества, учебы (или другой сферы, на почве которой сложились конкурентные отношения), ценностью же становится сам факт «победы». Сложившийся сценарий может про­ходить красной нитью через всю жизнь человека и вызы-n.iTb постоянное напряжение, недовольство собой (ведь •и егда остается кто-то, достигший большего!), «потерю ■куса к происходящему» (ведь то, что я делаю, — всег-ди не из-за того, что это мне приятно, а для определен­ной цели). К тому же данное отношение часто стано­вится жизненной философией, оправдывающей бесце­ремонное обращение с другими людьми, моральными нормами: «все средства хороши ради достижения цели».

Конкурентные отношения между детьми одной семьи, как правило, имеют прямое или косвенное поощ-|нние со стороны родителей. Один из механизмов та­кой поддержки — повышенное внимание и любовь к ре­пс мку преимущественно в качестве награды за какие-то достижения. Конкуренция особенно взвинчивается, ес­ли при этом родители сравнивают обоих детей: «Какой ты молодец, Юра! Собрал игрушки вдвое быстрее, чем Степан!»; «Маша умница! Опять получила пятерку. А у Наташи в дневнике опять четверка — как заяц с уша­ми». В этих невинных с первого взгляда ежедневных иыеказываниях — одна подоплека, глубинное отноше­ние родителей: «Неважно, каковы обстоятельства твоей деятельности, нравятся тебе они или нет, ты всегда дол­жен быть впереди, на высоте!» Завышенные требования родителей обусловливают конкурентные отношения детей друг к другу, а позже — и восприятие мира как •рены борьбы.

Конкурентные отношения двух детей в таком виде, как мы их описали, представляют лишь один вариант возможного взаимодействия. Описать все варианты вряд ли вообще возможно — мир человеческих отноше­ний никоим образом не менее разнообразен, чем сами люди. Все-таки нам бы хотелось дать читателям такую образную схему, которая могла бы им помочь сориенти­роваться в сложных взаимоотношениях детей в семье. Мы бы назвали эту схему экологической, подчеркивая тесную связь взаимоотношений детей и отношения ро­дителей к детям. Это небольшое отступление от анали­за развития личности второго ребенка позволит нам в последующем глубже взглянуть на динамику развития его личности.

ЭКОЛОГИЯ СЕМЬИ

Семья для всех ее членов является определенным жизненным пространством, в котором протекает боль­шая часть жизни каждого из них. Это не просто малень­кая группа людей, но такая, в которой каждый стремится удовлетворить свои потребности, реализовать, разви­вать себя и в то же время находиться в теснейшей связи со всеми членами семьи. Для этой «экологической сис­темы» характерно то, что несогласованность психологи­ческих потребностей и взаимоисключаемость способов их удовлетворения ведут к распаду семьи или процвета­нию одного из ее членов за счет другого (до опреде­ленного времени, конечно).

Образно говоря, каждый член семьи занимает опре­деленную «экологическую нишу», т. е. выполняет опре­деленные, необходимые для поддержания баланса сис­темы функции. Как пример опишем один тип семьи, в которой ребенок становится козлом отпущения. Когда встречаешься с такой семьей, кажется, что все беды родителей происходят из-за никчемного ребенка — и то он не так, и это... Сколько ни ругай, ни наказывай, ничто не помогает... Да и на ребенка когда посмотришь, ка­жется, что и вправду он все делает как бы не своими ру­ками, все невпопад.

Если взглянуть на семью поближе, то выясняется, что такой ребенок в семье выполняет совершенно необ­ходимые функции, без которых она просто бы разва­лилась. Недовольство супругов друг другом, неудовлет-

иоренность их психологических потребностей, жизнен­ные проблемы — частые особенности этой семейной пиры. Интенсивная тревога, агрессивность при нараста­нии неудовлетворенности пробиваются наружу, и тогда супруги сталкиваются в конфликте, сыплются взаим­ные обвинения. Однако по мере роста супружеского стажа муж и жена начинают подсознательно избегать таких ссор: вместо того чтобы выплеснуть свое раздра­жение на супруга и успокоиться, от него получаешь столько же, да еще с придачей. Вместо успокоения впле­таешься в яростный обоюдный конфликт, из которо­го выходишь еще более раздраженным. Уж лучше по­молчать... Однако напряжение остается, как и стремле­ние его разрядить.

И оба родителя находят подходящий для этого объект — своего ребенка, который не может дать отпо­ра. К тому же себе и другим можно объяснить такое собственное поведение: ведь наставления — на благо ребенку, все для его будущего и т. п. Убрать из этой сис­темы отношений ребенка, и супруги сразу же почувство­вали бы чрезмерно напряженные отношения между со­бой, нерешенные собственные проблемы. Большая ве­роятность, что такая семья без «козла отпущения» не смогла бы дальше существовать.

На этом примере хорошо видно, какие сложные вза­имосвязи возникают между членами одной семьи. Одна­ко было бы ошибочно считать, что только отношения, описанные выше, вынуждают ребенка принять роль «козла отпущения». Это может показаться невероят­ным, но ребенок, неосознанно воспринимая семейную ситуа