Мужская и женская психология

Юнг говорит о двух совершенно разных и архетипически определенных принципах психологического функционирования. Маскулинный принцип он называет Логосом (то есть "словом", отсюда, следовательно, рациональность, логика, интеллект, дос­тижения), а фемининный принцип — Эросом (изначально — любовник Психеи, отсюда связанность). Возможно, его целью было показать необходимость того, чтобы оба эти принципа существовали гармонично в человеке. Но очертания его теории несколько затемнены родовой терминологией. Важно увидеть, что Юнг говорит в символическом плане о психологических фак­торах, которые не зависят от анатомического пола. Логос и Эрос существуют в человеке любого пола. Равновесие и соотношение между двумя различными принципами регулирует то, как чело­век ощущает себя как существо, обладающее полом и родом, его ощущение целостности и завершенности: "функция Эроса состо­ит в объединении того, что разбросано Логосом" (CW 10. para. 275).

Эрос и Логос — это "интуитивные понятия" (CW 9ii, para. 29), которые "очерчивают трудноопределяемое поле переживаний" (CW 14, para. 224). Юнг говорит о том, что у муж­чины может быть "тонко дифференцированный Эрос" (CW 9ii, para. 164) или " слабо развитый Эрос" (CW 9ii, para. 37) или "пассивный Эрос" {CW 9ii, para. 20). У женщины может быть "слишком развитый Эрос" (CW 9ii, para. 168), или ей может недоставать Логоса (CW 9ii, para. 33). Даже Иегову можно описать как "не имеющего Эроса" (CW 11, para. 621).

Юнг утверждает, как иногда кажется, что Эрос и Логос не только можно измерить и определить количественно, но что их населяют как бы реальные мужчины и женщины.

"Понятие Эроса можно выразить современными терминами как психическую соотнесенность, а Логоса — как объектный интерес... Мужчине обычно хватает одной "логики". Все "психическое", "бессознательное" и т.д. для него кажется от­талкивающим; он считает это неясным, нечетким и туман­ным... Для женщины обычно важнее знать, что мужчина чувствует в связи с чем-то, чем знать, в чем это что-то за­ключается" (CW 10, paras 255-258).

Что нам дает такое несоответствие? Несмотря на то, что, как говорит Маттун, Юнг пытается описать "ценности, а не поведение" (1981, с. 101), иногда ему удается дать совершенно иное впечатление. Основная мысль Юнга заключалась в том, что в человечестве, человеческой культуре и психологии есть фундаментальная дихотомия — и "Логос", и "Эрос" являются ее проявлениями. Эрос и Логос одинаково важны — в работах Юнга нет мыслей об обратном. Но когда он пытается связать род с этими двумя принципами, из этого получается путаница и предвзятость.

Рассмотрим: Логос предполагает активный, утверждающий, интеллектуальный, проникающий, объективный интерес; Эрос предполагает пассивную, подчиняющуюся, эмоциональную, при­нимающую, психическую соотнесенность. Но есть много других способов определения этой основной дихотомии, и ни один из них вообще не предполагает вопроса о роде: Аполлон-Дионисий, Классический-Романтический, вторичный и первичный процесс, цифровое и аналоговое мышление. Янь и Инь могут быть ис­ключением, которое подтверждает правило (они появляются, уже обладая родом), и в любом случае они были одним из оснований для выдвижения Юнгом понятия рода как прежде всего чего-то врожденного.

Росси (1977) утверждал, что эта общая дихотомия отражает и происходит из различий между функционированием правого и левого полушарий мозга; однако поскольку у обоих полов есть оба полушария, вопрос остается: зачем вообще вводить род? Если мы говорим о воспроизводстве, тогда разделение уместно выразить в терминах мужчины и женщины, иначе мы можем лишь сделать вывод о том, что в нас есть какое-то основопола­гающее различие или разделение.

Можно возразить, что поскольку традиционное культурное расщепление между мужским и женским все же вытекает из модели Логос-Эрос, разумно приписать род каждой из пар, которые я упомянул. Однако повторное употребление слов стре­мится стать определением, и даже если сомнения Юнга относи­тельно женщин, которые мыслят, подходят некоторым из них, есть, конечно, множество женщин, которые имеют эмоции и интеллект в равновесии.

Но что если мы подчеркнем взгляд Юнга на Эрос и Логос, как взаимодополняющие, доступные обоим полам и конструктив­ные только в партнерстве? В таком прочтении написанное Юн­гом в 1927 г. кажется почти современным феминизмом, по­скольку его позиция заключается в том, что все качества и спо­собности доступны, и что важно их сочетание. Для того, чтобы придти к этому выводу, необходимо понять, что Юнг, как и многие другие, решил (возможно, бессознательно) представить основную дихотомию психологического функционирования людей в символической форме — мужчины и женщины.

АНИМУС И АНИМА

Традиционно теорию анимуса и анимы у Юнга преподноси­ли не-Юнгианцам как "биологический факт того, что ... меньшее число генов противоположного пола, по-видимому, дает соответ­ствующий характер противоположного пола, который обычно остается в бессознательном" (Жаффе в Jung, 1963, с. 41). В очень упрощенной форме это может заставить некоторых людей вести себя таким образом, как если бы мужчины и женщины действительно были внутри них. Но использование Юнгом анимуса и анимы можно лучше понять, рассматривая их как архетипические структуры или возможности. В этом смысле анима и анимус дают образы, которые представляют врожденный аспект мужчин и женщин — тот их аспект, который несколько отлича­ется от их функционирования на сознательном уровне; нечто другое, странное, возможно, таинственное, но безусловно, пол­ное возможностей и потенциалов. Но почему акцент на противоположном поле? Потому, что мужчина, вполне естест­венно, представляет себе то, что является "другим" по отноше­нию к нему, в символической форме женщины — существа с другой анатомией. Женщина символизирует то, что является чуждым или таинственным для нее через тело, которого у нее самой нет. Противоположный пол это действительно нечто "противоположно психологическое"; пол здесь метафора.

Это объясняет то, почему анимус и анима легко становятся одушевленными, так что образуется воображаемая фигура. Когда происходит встреча с такой фигурой во сне или в фантазии, его или ее можно интерпретировать как представителей альтернатив­ных способов восприятия и поведения и как различные системы ценностей. Например, анимус связывали со сфокусированным сознанием и уважением к фактам, аниму с воображением, фан­тазией, игрой. Главный вопрос здесь состоит в том, что это об­разы общих принципов, относящиеся ко всем людям, и если они не доступны человеку в данный момент, то это имеет индивиду­альные, а не половые причины. Возможно, псевдоокрашенность родовыми ассоциациями анимуса и анимы сейчас неизбежна, а поскольку это также нежелательно, то лучше говорить просто о "сфокусированном сознании" или " фантазии" или еще каких-то качествах, которые мы хотим изучить.

Для того, чтобы выполнять эту функцию изображения аль­тернатив, фигуры анимы и анимуса часто действуют как провод­ники или источники мудрости и информации. Они помогают человеку в его или ее путешествии — распространенной теме сновидения. Когда Юнг встретился с этим явлением в макси­мально напряженный момент своей личной жизни вслед за раз­рывом с Фрейдом, он назвал такую фигуру "проводником души" или психопомпом', которому суждено играть крайне важную роль при анализе, связывая человека такого как он или она есть (эго) с тем, чем он или она может стать (самость). Он описы­вал свои диалоги с женской фигурой, которую он встретил в собственной психике, в своей автобиографии (1963). Позднее он чувствовал, что распознал такую же модель в женщинах, но поскольку фигуры были мужскими, он дал им общее название "анимус" (от латинского слова, обозначающего "сознание" или "интеллект"); оно противопоставлялось аниме мужчины (от ла­тинского слова, обозначающего "душа" или "дыхание", как в "дыхании жизни").

Анимус и анима часто появляются в проекции на реального мужчину или женщину: тогда они могут сеять влечение полов, поскольку они несут семя понимания и коммуникации с противо­положным полом. Через проекцию мужчина и женщина призна­ют друг друга и влекут друг друга. Будучи архетипическими структурами, анимус и анима предшествуют переживаниям и обусловливают их. Это приводит к интересной проблеме: сте­пень, в какой архетипические структуры анимус и анима влияют на наше раннее восприятие отца и матери через проекцию опре­деленных качеств (гипотетически врожденных) на реальных ро­дителей. Либо наоборот, как отец и мать задают форму и тон врожденным анимусу и аниме человека. Юнг тщательно разли­чал "аниму" и "мать" (например, CW 9ii, para. 26), но мы уви­дим далее, когда будем рассматривать проблемы брака, что это легче сделать в теории, чем на практике (см. ниже, с. 354 и след.).

Проекция чезвычайно важна для жизни анимуса и анимы. Юнг считал ее нормальной и здоровой до определенного момента, и считается действительной патологией если не происходит вообще никакой проекции анимуса и анимы. В 1921 г. Юнг рассматривал это как одно из объяснений нарциссизма – при отсутствии проекциився психическая энергия заключена в субъекте (CW 6, para. 810)

Но проекция анимуса и анимы включает в себя нечто боль­шее, чем облегчение гетеросексуальности. Проекция того, что относится к противоположному полу, — это проекция бессозна­тельного потенциала — "образа души". Так, женщина может впервые увидеть или ощутить свои мужские стороны, которые она еще не осознает, и которые ей все же необходимы. Мужчи­на вынимает душу (сознательно) из нее. Обратное применимо к мужчине. Использование Юнгом слова "душа" отличается от использования слова "персона", последняя считается менее глу­бокой и менее обогащающей личность. Он говорит о душе как о "внутренней личности", истинном центре человека.

Последние два абзаца подчеркивают положительную сторо­ну проекции. Однако излишняя проекция порождает проблемы, и реципиент может не суметь выделить идеализированную про­екцию, в результате чего появляется разочарование и негативные чувства, когда любовь с первого взгляда сталкивается с сознани­ем того, что партнер — колосс на глиняных ногах. Юнг говорит о том, что следует пытаться найти срединную позицию между не ощущаемой проекцией и отсутствием проекции вообще (см. раз­дел о браке ниже).

Тот факт, что анимус и анима действуют как канал_или_дорога для связи между эго и бессознательным, может привести к тому, что человек будет проецировать свою тень на аниму или анимус, и слёдовательно чувствовать в партнере то, что он 6олее всего боится или презирает в себе? Еще одна психопатологическая возможность заключается в том, что эго может быть пе­реполнено анимусом или анимой, что приведет к состоянию за-хваченности. Идентификация со своими анимой или анимусом часто проявляется в таком поведении, которое выражает стерео­типы недостатков противоположного пола. Мужчина может стать неуравновешенным, иррациональным, ленивым, женопо­добным; женщина — слишком уверенной, склонной к спорам, приверженной фактам, четкости, начать настаивать на правиль­ности. Женщину, захваченную анимусом, можно описать как "плохое Задание мужнины", и наоборот.

Как это ни смешно, школярские понятия, согласно которым у каждого человека есть и анимус, и анима, могут оказаться крайне полезными. Если мы вернемся к предыдущему примеру, можно сказать, что у каждого человека есть достаточно сфоку­сированного сознания или способности фантазировать для того, чтобы определить, где в личности отсутствует равновесие. При таком подходе, тем не менее, можно использовать концепцию сизигии у Юнга, согласно которой анимус и анима соединяются и дают приближение к целостности. Говорить об одном без другого бесполезно, но если утверждать, что сочетание сфокуси­рованного сознания с фантазией может быть достигнуто всеми, остается открытым вопрос о напряжении, примирении, развитии этих противоположностей — но в прагматическом плане, без путаницы, связанной с родом.

Рассматривая эти разные точки зрения относительно анимуса и анимы, я был особенно поражен тем, как фактические по­ловые отношения между мужчинами и женщинами рассматриваются психологически, как обогащающие психологические процес­сы в человеке. (И это может быть одной из причин того, поче­му людям нужно нечто большее, чем просто функциональные отношения). Обратное также вполне справедливо: внутренние процессы способствуют половым отношениям. Но Юнг, можно возразить, создал психологическую модель, в которой имеет место необходимая ректификация или сосредоточение на меж­личностном измерении.

Можно также отметить, что современное понимание анимуса и анимы несколько усмирило бурю противоречий. Анимус и анима — это способы передачи иного , различий, того, что не сразу доступно, потому что несознаваемо. Анимус и анима в таком случае говорят о неожидаемом, о том, что "не в порядке", что нарушает преобладающий порядок. Мы вернемся к этой теме в заключительном абзаце.

Гбльденберг в особенности старается подвергнуть сомнению симметрию теории Юнга. Теория анимуса в гораздо большей степени является искусственным построением, она была разрабо­тана Юнгом позднее и гораздо менее продумана. Параллель можно провести с комментарием Фрейда относительно комплек­са Электры, который уравновешивает комплекс Эдипа (Goldenberg, 1976, с. 446). Гольденберг считает вполне вероят­ным, что в то время как мужчина (сам Юнг?) может очень хотеть интегрировать бессознательную, женственную сторону своей души, женщины, возможно, могут жить в большем согла­сии со своим внутренним разделением или излечивать его без больших споров с внутренней мужской фигурой. Тогда симмет­рия нарушается; борьба мужчины со своей анимой не обязатель­но приводит нас к выводу о том, что все женщины непременно борются таким же образом со своим анимусом. .

Несмотря на то, что позиция Гольденберг логична, женщина ощущает, что ей все же необходимо работать с чем-то внутри себя — тем, что мы можем назвать анимусом — настолько ана­логичным этому у мужчины, что мы можем принять для удобст­ва рассмотрения, что если есть бессознательный компонент про­тивоположного пола, то он действует одинаково у обоих полов.

Тем не менее, несомненно, Юнг считал аниму более прият­ной, чем анимус. В его книгах анима, кажется, смягчает и при­дает большую полноту души мужчине, в то время как анимус, с другой стороны, он чаще изображает как нечто, что заставляет женщину делать заявления агрессивные или ex cathedra, наделяет ее маниакальным стремлением к фактам, буквальности и т.д. Эта предвзятость действительно проблематична, и от нее отказа­лись постьюнгианские авторы, например, Бинсвангер (1963).

Есть трудность с сочетанием идей Юнга об Эросе и Логосе с его теорией анимы и анимуса. Установив, что Эрос и Логос доступны всем, он затем подчеркивает, что анима и анимус вто­ричны и бессознательны ("подчинены", CW 10, para. 261):

"поскольку мужские и женские элементы соединены в нашей человеческой природе, мужчина может жить в своей женст­венной части, а женщина — в своей мужественной части. Тем не менее, женственный элемент в мужчине — это лишь деталь на общем фоне, и точно также мужественный эле­мент в женщине. Если человек живет противоположным по­лом в себе, значит, он живет в собственном фоне, и истин­ная индивидуальность человека страдает. Мужчина должен жить как мужчина, а женщина как женщина" (CW 10, para. 243, выделено мною).

Есть опасность пропустить то, что нам известно из клинической практики: образы мужественности, вначале бессознательные, преобладают в материале мужчин. Подобным же образом, для женщины ее женственность — это не предмет чисто сознатель­ной заботы, как об этом говорит Юнг. Юнг в данном случае сам подорвался на мине противоположностей между сознатель­ным и бессознательным. Женщины и мужчины также проявляют бессознательную женственность и мужественность соответствен­но.

РОД И ПОЛ: ЮНГ В КОНТЕКСТЕ

Подход Юнга к роду и полу неизбежно находится под влиянием и своего личного положения, и окружения, в котором он жил, и кроме того, всей теоретической рамки, его концепту­альных привязанностей. Рассмотрим вначале концептуальную рамку, а затем обратимся к культурному окружению.

Мы видели, что Юнг рассматривал психологическое строе­ние человека через дополняющие друг друга противоположности и что для него противоположности стремятся к поляризации и к образованию спектра. Он рассматривал мужское и женское начала как психологически дополняющие друг друга. Он распро­странил принцип противоположностей даже дальше, так что род был помещен на карту психической структуры. В частности, это распространение применения принципа противоположностей предполагало рассмотрение анимы и анимуса как занимающих противоположное место по отношению к эго в отличие от своего места по отношению к персоне. Анимус и анима колеблются между эго и внешним миром (CW 6, para. 804). Более того, бессознательный потенциал рода рассматривается Юнгом как противоположность роду, ограниченному полом, и отличный от того, что определяется культурой. В результате этого слишком дробится отношение между тем, что является внутренним (бессознательным) и тем, что является внешним (сознательным). Упомянув культурную предрасположенность Юнга, я вклю­чаю сюда сознательное и бессознательное влияние на его теорию со стороны его личного отношения к мужчинам и женщинам, полу и роду. Он сам спрашивает:

"Что может сказать мужчина о женщине, своей противопо­ложности? Я имею в виду, конечно, нечто разумное, за пре­делами половой запрограммированности, свободное от не­приятия, иллюзии и теории. Где мужчина способен на пре­восходство? Женщина всегда стоит там, где падает тень мужчины, поэтому ему очень легко их перепутать" (CW 10, para. 236).

Но видимо, Юнг не очень осознавал, насколько он также отражал свое культурное сознание, включая общие предрассудки своего времени, — его взгляды часто не отличались от взглядов других швейцарских бюргеров. Его, казалось, удивляло и озада­чивало то, что женщины думают, а не чувствуют, работают, а не сидят с детьми — и даже, по крайней мере ходит такой слух, носят брюки, а не юбки. И в браке Юнг, похоже, применял традиционный двойной стандарт по отношению к сексуальной дозволенности. Для того, чтобы понять точку зрения Юнга, важно принять во внимание этот контекст.

Иногда культурное окружение Юнга влияет на его концеп­туальные формулировки. Например, в общем описании различ­ных психологических типов Юнг заявляет, что интровертные чувства в основном свойственны женщинам. Он утверждает, что ключевая фраза здесь — "в тихом омуте черти водятся" {CW 6, paras 640-1). Перед нами стереотип, даже карикатура на жен­щину, у которой действительно много хороших качеств, но кото­рая не решается раскрыть их.

Даже у более поздних авторов — а о женской психологии писали многие женщины-аналитики, включая жену Юнга (Е. Jung, 1957) — мы видим значительный консерватизм. На­пример, Хардинг, рассматривая вопрос о женщинах и работе, говорит, что женщина может работать, только обладая в боль­шей степени мужскими чертами, и что даже это не должно слишком сильно мешать "жизни жены и матери, которая соот­ветствует ее женским и биологическим потребностям" (1933, с. 70-1, но вновь опубликовано при жизни автора в 1970). Единственное исключение, которое делает Хардинг, - это когда женщина работает для того, чтобы платить за учебу мужа! Бу­дем справедливы к Хардинг — она пишет о напряжении, кото­рое многие современные женщины испытывают, разрываясь ме­жду домом и работой, — но ее приверженность своему понима­нию Юнгианских принципов звучит неприятно для современного человека.

Еще один пример культурной среды Юнга можно найти в его утверждении, что мужчины и женщины рассматривают взаи­моотношения, и в особенности брак, совершенно по-разному. Согласно Юнгу, "мужчина думает, что он владеет женщиной, если он обладает ею в половом отношении , но для женщины соответствия выражаются совершенно по-иному. Для нее "брак — это отношения, которым сопутствует секс" (CW 10, para. 255). Нет необходимости далее развивать мысль о том, что обобщения, подобные этому, отражают особый личный и исто­рический контекст, и, будучи, возможно, верными по отношению к некоторым людям, не должны восприниматься как абсолютные утверждения.

Не одного меня поразили несоответствия между такой по­зицией Юнга (и его близких последователей) с одной стороны, и, с другой стороны, жизнью в Цюрихе между двумя войнами. По крайней мере, в субкультуре аналитической психологии в городе работало несколько процветающих женщин-аналитиков. Эти женщины, часто не имевшие детей или мужей, по-видимому, не испытывали никакого беспокойства или конфлик­тов между своей ориентацией на карьеру и тем, что относилось к их женскому началу.

Возможно, за исключением тех моментов, когда проблемы брака рассматриваются через взаимодействие между мужчиной и женщиной, заявления Юнга не следует рассматривать буквально или в применении к поведению, но скорее как относящиеся к одной из нескольких межпсихических психологических перспек­тив. Это различие, которое сам Юнг, однако, не смог рассмот­реть, и перед нами теоретическая путаница между внешним ми­ром мужчин и женщин и внутренним миром психологических образов. Несмотря на то, что между ними есть связь, Юнг по­вторял, что смещение точек зрения не намеренно и поэтому ме­шает.

С моей точки зрения, сейчас необходимо ограничение ис­пользования теории противоположностей и прояснение родовой терминологии. Последнюю следует использовать только тогда, когда это абсолютно необходимо и требуется с точки зрения обсуждаемого вопроса. Например, если рассматриваются различ­ные отношения активного и пассивного поведения в половом акте или если в связи с ними возникают фантазии, тогда реле­вантна терминология, связанная и с полом, и с родом. Но очень часто активное и пассивное поведение совершенно не связаны с полом или родом. Активное и пассивное определяют спектр пси­хологических возможностей вокруг активности и пассивности — ничего более.

Эти аргументы не отметают необходимости различать муж­чин от женщин, а для младенца — отличать отца от матери. Считаться с фактом разделения на два пола важно, не только для проверки внешней реальности, но также в качестве первой попытки примирения внутренних психологических различий и конфликтов.

В заключение: вопросы, относящиеся к анимусу/аниме, Логосу/Эросу можно определить следующим образом:

(1) может ли быть абсолютное определение мужественного и женственного начала, или эти родовые термины можно приме­нять так же широко, как в Юнгианской перспективе;

(2) даже если бы и существовало нечто абсолютно мужествен­ное или абсолютно женственное, совершенно не обязательно, что у мужчин было бы больше первого, а у женщин — второго;

(3) не все из того, что кажется мужественным, имеется в созна­тельном мужчины; не все из того, что кажется женственным, доступно сознательному женщины. Следует говорить в терминах многосторонних потенциалов, которые пока недоступны.

ПОИСК ЖЕНСТВЕННОСТИ

В предыдущих абзацах я говорил об отношении рода к пси­хике. Идея Юнга, что род имеет архетипический компонент (Эрос и Логос) была тщательно изучена несколькими авторами — постьюнгианцами, в большинстве своем женщинами. С точки зрения исторической перспективы, здесь выделяются три боль­шие группы.

Первая группа продолжает исследовать мысль Юнга о том, что Эрос предполагает "психическое соответствие". Помимо Эм­мы Юнг и Хардинг, о которых уже говорилось, в эту группу можно включить Вольфф и Клэрмон де Кастиллехо (1973). Вольфф написала короткую работу под названием "Структурные формы женской психики" (1951), которая была в моде среди Классических аналитических психологов. В этой работе она оп­ределила четыре формы и назвала их: мать, гетера (или подру­га), амазонка и средняя женщина. Все они выражают отношение к мужчинам, или по крайней мере, к другим — матери к ребен­ку или мужу, гетеры — к партнеру, амазонки — к миру работы и к объективным, внешним целям. Амазонка психологически Не связана или не зависима от мужчины, хотя она может на него походить, по крайней мере, в том виде, в каком это выражено в культуре времени Вольфф. Средняя женщина действует в каче­стве мостика между личными и коллективными силами, модули­руя динамику между сознанием и бессознательным. Она чувст­вует, что происходит в каждый момент, и передает это. В этом отношении она является персонификацией анимы (мужчины).

Работа Вольфф главным образом представляет собой анализ межличностных отношений, связи с внешним миром и другими людьми — с мужем, детьми, объективными целями. Это спра­ведливо даже для средних женщин, модуляции динамики между сознанием и бессознательным у которых идут на пользу и слу­жат для защиты первого.

Далее, как указывала Маттун (1981, с. 90), Вольфф в дей­ствительности пишет о женской психике (т.е. о психике женщи­ны), поскольку мужчины просто не рассматриваются. Несмотря на то, что Витмонт пытался провести параллельную классифика­цию для мужчин (1969), остается путаница между полом и ро­дом.

Вольфф говорит, что ее категории не взаимоисключающи, но что типологически можно говорить о высшей или о вспомога­тельной форме (и, видимо, о низшей форме, наиболее беспокой­ной, поскольку наиболее бессознательной). Таким образом, ее модель не содержит возможности движения и изменения.

Вторая группа постъюнгианцев, которые писали о женской психологии, отошла от позиции, согласно которой женщина рас­сматривается как некто, кто "соотносится", они рассматривают ее так, как она есть, т.е. собственно женщину (Woodman, 1980, Perera, 1981, Ulanov, 1981). Эти авторы исследуют, что значит и что исторически значило быть женщиной. Они считают, что этим пренебрегала "патриархальная" психология.

Здесь я должен задаться вопросом, не ошибочен ли глав­ный тезис этой работы, не слишком ли большой делается упор на врожденно женское, и не идеализируется ли вследствие этого "женское". Например, несмотря на то, что такая концепция как "модель- первичной женской энергии", без сомнения является внутренней гипотезой (и следовательно, относится и к мужчи­нам, и к женщинам), Перера полагает, что нам следует ее рас­сматривать "подразумевая современную женщину' (1981, с. 94, выделено мною). Тем не менее, нет сомнения, что то, что мож­но назвать "женским", и подавлялось, и недооценивалось в за­падной культуре, и сейчас происходит нечто, что должно восста­новить равновесие (см. ниже, с. 361—362).

Иногда эти современные Юнгианские авторы-женщины, которые пишут о фемининном, очень стараются отмежеваться от политического феминизма. Например, Вудман утверждает, что:

"Мощное Феминистическое Движение на Западе требует признания, но слишком часто их подход — это всего лишь карикатура на мужественность. Многие тысячи женщин воо­ружаются против патриархального давления; многие тысячи радуются за женщин, которые получают все новые права, вырванные у государства. Многие другие чувствуют себя по­терянными. Им претит агрессивность воинствующих лидеров феминизма, но они осознают, что внутри них самих какая-то пустота. Они стараются быть хорошими женами, и хороши­ми матерями, и хорошими деловыми женщинами. Но чего-то не хватает. Они не знают, как сохранять верность собствен­ной женственности (1980, с. 103).

Если мы назовем третью группу психологов "феминистками", это будет чрезмерным упрощением. Тем не менее, эти постьюнгианцы выражают взгляды, совместимые с современным феминизмом. Мы видели, что Юнг действительно ' допускал существование Эроса и Логоса как в мужчинах, так и в женщинах, но в некоторых из его утверждений эта мысль те­ряется. Эта грань его теории развивалась этими авторами. Ос­новополагающая психологическая бисексуальность предлагается не просто как отправная точка, но и как цель. Например, в сво­ей книге "Андрогинность" (1977) Сингер пишет о "сознательном признании" мужского и женского потенциала в каждом человеке. Она утверждает, что это признание завоевы­вается в борьбе за гармонию мужского и женского элементов. Она предпочитает слово "андрогинность" слову "бисексуаль­ность", поскольку оно предполагает врожденное, первичное единство и оставляет открытым вопрос о дальнейшем разделе­нии, в то время как "бисексуальность" как само слово предпо­лагает слияние двух элементов. Сингер рассматривает андрогина как носителя нового отношения к роду и полу.

Хотя можно подумать, что Сингер пренебрегла вопросом о родовых различиях, она подчеркивала, что полярности все же достойны внимания; их нельзя отринуть. Но такие различия следует рассматривать как нечто, происходящее из одного источ­ника, нейтрального по отношению к роду. И, несмотря на то, что Гольденберг не согласна с понятием андрогина у Сингер, она также призывает всех придти к заключению, что по сути дела мы рассматриваем психическую силу, которая сама по себе нейтральна и одинакова для мужчин и женщин:

"Менее важно, на мой взгляд, как назвать основной челове­ческий драйв — "мужским" или "женским"; главное состоит в том, что один и тот же первичный импульс существует в либидо человека в одинаковой степени для мужчин и жен­щин. В последующей работе эта модель может быть разра­ботана более основательно, чем ограниченное разделение психики на анимус/аниму" (1976, с. 447).

В подобном же, хотя и в несколько менее экстремистском ключе некоторые авторы (напр., Mattoon, 1981; Moore, 1983) говорили, что анимус и аниму не следует рассматривать как два отдельных архетипа, поэтому можно говорить об анимусе-аниме; и следовательно, можно более свободно вербализировать воз­можность переживания или интеграции более широкого набора вариантов.

МУЖЕСТВЕННО ЛИ СОЗНАНИЕ?

При рассмотрении эго-сознания в главе 3 мы отмечали связь, которую Нойманн проводит между сознанием и мужест­венностью (1954). Хотя Юнг никогда не описывает сознание как мужественное per se, он все же проводит резкое и несколько натянутое разделение между мужественным и женственным соз­нанием. Женственному сознанию Юнг отдает царство "бесконечных нюансов личных отношений, которые обычно пол­ностью ускользают от мужчины". Но мужчине он отдает "mnpoKFje просторы коммерции, политики, технологии и науки, все царство прикладного мужского ума" (CW 7, para. 330).

Можно понять, почему сознание традиционно выражалось мужественными терминами. Это связано с ранним отделением от матери. Обоим полам приходится самоутверждаться и исследо­вать, учиться говорить "нет" и т.д. Мать — это женщина, и, возможно, она воплощает все женское вследствие культурного равенства женщина=женственное. Отсюда следует, что отделе­ние от нее, и следовательно, развитие эго, ребенку приходится воспринимать как то, что противоположно ей. Это значит — как мужское и, в силу действия того же культурного уравнения — в конечном итоге мужественного.

С другой стороны, преобладание образов с мужественным началом, которые, как считается, воплощают сознание (герой, бог-солнце и т.д.) может означать всего лишь равенство между тем, что ценит наша культура (сознание), и высшей группой в ней (мужчины); образная система символизирует статус кво.

НАУЧНЫЙ СПОР

Я с некоторыми колебаниями обращаюсь к рассмотрению имеющихся научных данных по вопросу о том, существуют ли врожденные родовые различия, как существуют врожденные половые различия. Мои сомнения объясняются тем, что приходится одновременно браться за огромную работу по оценке "науки": объективные ли это исследования или на них влияют преобладающие социальные отношения и ценности. Не будучи ученым, все что я могу предложить своим читателям — это свое понимание направлений в этом споре. Я основываюсь в основ­ном на двух книгах. Первая написана психиатром юнгианской ориентации, Энтони Стивенсом, и книга называется "Архетип: естественная история самости" (1982). Другая книга называется "Биологическая политика", ее написала Дженет Сейерс, акаде­мический психолог (1982). Чтобы дать понятие о различиях во взглядах, скажем, что Стивене явно считает, что:

"доминирующая роль мужчин — это проявление "психологической реальности" нашего вида. Кроме того, есть генетические и нейрофизиологические данные относительно биологии сексуальной дифференциации... Видимо, патриархат — это естественное состояние человечества... Общество че­рез своих представителей родителей, может модифицировать, подавлять или преувеличивать модели сексуального поведе­ния и сознания, но то, что эти воздействия модифицируют, 'подавляют или преувеличивают, — это родовая предраспо­ложенность, которая уже существует" (1982, с. 188-92).

С другой стороны, Сейер определила способы, с помощью которых те, кто противится изменению социальной роли жен­щин, "приспособили" биологию для своих целей. Помимо подчас сокрушительных атак на экспериментально полученные данные, Сейерс утверждает, что:

"Когда рассматривают эти, как считается, чисто биологиче­ские описания половых ролей, обнаруживается, что их корни кроются в социальных, а не биологических моментах. Это справедливо не только по отношению к современным био­логическим исследованиям полового разделения общества, но и к аналогичным биологическим объяснениям этого разделе­ния, которые выдвигались в XIX веке. Сходство между бо­лее ранними и более поздними вариантами тезиса о том, что "биология — это предназначение женщины", поразительно" (1982, с. 3).

Стивене ссылается на работу Хутт, которая наблюдала по­веденческие различия, относящиеся к полу в очень раннем дет­стве, и на социобиологию Вилсона и Гольдберга, которые пыта­ются показать, как наша культурная и социальная организация генетически определена в своей иерархии. Типичный экспери­мент Хутт (который приводится в Stivens, с. 181) заключается в том, чтобы дать игрушку мальчикам и девочкам. Она наблюда­ла, что мальчики используют ее более оригинально и с выдум­кой. Учителя также сообщали, что такая изобретательность свя­зана с непоседливостью в классе. Стивене соглашается с выво­дом Хутт о том, что "творческий подход, самоутверждение и дивергентное мышление — это черты, связанные с мужественно­стью" (там же).

Эти и другие наблюдения относительно половых различий приводят Стивенса к выводу о том, что существует биологически определенная дополнительность половых различий и половых ролей. (£)н имеет в виду скорее "род", чем "пол", поскольку его идея заключается в том, чтобы привлечь биологию для подтвер­ждения идеи Юнга о врожденных родовых качествах. Так, на­пример, преобладание мужчин, облеченных политической вла­стью, рассматривается как "прямое выражение биологической природы мужчин... Напротив, женщины демонстрируют явный недостаток энтузиазма там, где речь идет об общественных де­лах" (Stivens, 1982, с. 187).

Это явно пример неправильного вывода из данных (и такой, на который Сейерс безусловно не преминет указать). Стивене далее добавляет, что уже в течение многих лет женщины могут заниматься политикой, а также работать в профессиональных и деловых организациях, но они редко достигают вершин власти" (там же). Стивене явно приходит к выводу, что это происходит в силу недостатка интереса или каких-то врожденных недостат­ков.

Говоря далее о биологическом подходе, мы видим, что клю­чевая область обсуждения связана с открытиями, последовавши­ми за экспериментами, когда большие дозы мужских гормонов вводились эмбрионам женского пола in utero. При этом, как говорят, появляется некоторая степень "мужественности". Это предполагает повышенную агрессивность и другие факторы (о которых мы будем говорить). Аргумент здесь очевиден: такое поведение связано с половым гормоном, и следовательно, гене­тически определено. Однако позиция Сейе