Предмет и метод исследования

Если онтологией И.П. Павлова является схема «орга­низм—среда», а основным идеальным объектом в этой онтологии — рефлекс, то предметом его исследования — высшая нервная деятельность. «Мы последовательно изу­чаем, — пишет Павлов, — основные свойства корковой массы, определяем существенную деятельность больших полушарий...» (Павлов, 1951—1952, т. 3, кн. 2, с. 170, 171). Учение об условных рефлексах имеет дело с целым орга­низмом (Анохин, 1945, с. 102), то есть непосредственный объект его исследования — целый организм и его поведе­ние в среде. Центральная же нервная система и большие полушария в частности — лишь органы, пусть особые и важнейшие, но органы этого организма. Естественно встает вопрос, как с точки зрения условно-рефлекторной тео­рии относятся друг к другу деятельность этого органа (ЦНС, включающей в себя КБП), то есть высшая не­рвная деятельность, и деятельность целого организма по отношению к среде, его поведение?

После того как мы описали те абстракции, которые пред­полагает традиционное понятие рефлекса, — абстракции простого движения, простого восприятия и условной свя­зи, согласно которым различение внешнего события (будь то движение животного или изменение в среде) и возбуж­дения (эфферентного или афферентного соответственно) в больших полушариях несущественно в силу однозначной связи между ними, после этого следовало бы ожидать, что окажется несущественным и различение высшей нервной деятельности и внешнего поведения. Для непредвзятого на­блюдателя это методологическое предположение звучит бо­лее чем странно. Но И.П. Павлов, будучи последователен, это отождествление в самом деле осуществляет.

Вот что он говорил по этому поводу в докладе на XIV Международном физиологическим конгрессе в Риме в 1932 г.: «Эту реальную... деятельность больших полушарий с ближайшей подкоркой, деятельность, обеспечивающую нормальные, сложные отношения целого организма к внешнему миру, законно считать и называть вместо пре­жнего термина "психической" — высшей нервной дея­тельностью, внешним поведением животного...» (Павлов, 1951—1952, т. 3, кн. 2, с. 222). Там же были сказаны такие, например, слова: «...Мы изучаем работу больших полу­шарий. Это изучение неумолимо стремится вперед без малейших препятствий, перед нами только развертыва­ется все более длинный ряд отношений, составляющих сложнейшую внешнюю деятельность высшего животного организма» (там же, с. 220). Отождествление ВНД с внеш­ней деятельностью животного на страницах павловских произведений встречается неоднократно (см., например, Павлов, 1951—1952, т. 4, с. 15). Это тождество настолько обескураживает, что возникает желание спасти методо­логическую репутацию теории условных рефлексов. И тогда во спасение можно сказать, что указанное отождествле­ние носит не онтологический, а эпистемологический ха­рактер, то есть оно означает не то, что с точки зрения теории условных рефлексов ВНД и внешнее поведение — это одно и то же, но лишь то, что, зная все о деятельно­сти больших полушарий, мы знаем все о поведении.

Иными словами, законы внешнего поведения лежат внутри организма, а именно в его нервной системе, в процессах, отправляемых мозговой тканью. Законы, ко­торым подчиняются эти процессы, и есть законы поведе­ния[22]. Подробно к этому положению мы вернемся ниже.

При анализе условных рефлексов, отмечает П.К. Ано­хин, «возможны были два пути: один — вверх, к более сложным актам поведения животного в его своеобразной экологической обстановке, другой — вниз, к физиологи­ческим закономерностям, к деталям конструкции и к вы­яснению отдельных частных механизмов. С первых же шагов учения Павлов без колебаний принял второй аспект» (Ано­хин, 1945, с. 99). И здесь, на этом пути Павлов, по словам Анохина, столкнулся с серьезным противоречием в идее условного рефлекса. «С одной стороны, сложный приспособительный акт целого животного, с другой стороны — элементарный процесс нервной ткани: как сочетать то и другое и преподнести удовлетворительную концепцию, дающую возможность физиологического объяснения ВНД?» (там же, с. 101).

И эта задача была, по мнению Анохина, И. П. Павло­вым решена. С этим трудно не согласиться, Павлову действительно удалось решить эту, казалось бы неразре­шимую, задачу. Средством ее решения явился созданный Павловым экспериментальный метод. Мы не будет оста­навливаться на процедурной стороне дела, она общеиз­вестна, а рассмотрим роль метода в павловской концепции. Метод здесь — то ядро, которое стягивает, цементирует и согласует между собой все остальные структурные ком­поненты теоретической системы. Главная его функция состоит в приведении в соответствие реального объекта исследования с идеальным объектом, что обеспечивает возможность получения знаний об интересующем Пав­лова предмете.

Объект исследования — животное, его целостный по­веденческий акт, предмет же — деятельность больших полушарий, то есть одного органа исследуемого организ­ма. Идеальным (в смысле предельно желаемым) экспери­ментальным объектом с точки зрения целей исследования был бы «очищенный» от тела, но сам по себе нормально функционирующий мозг. Однако создание такого экспе­риментального объекта — задача технически невыполни­мая. Поэтому для того чтобы исследовать деятельность этого органа, необходимо было поставить животное в такие условия, при которых его функционирование как орга­низмапо возможности «втиснулось» бы в форму функционирования изучаемого органа, то есть все поведение было бы сведено только к высшей нервной деятельности.

Для этого в «материале» организма необходимо было воплотить абстракции, составляющие идею рефлекса, и в первую очередь абстракцию простого движения. Эта зада­ча и была решена зажиманием подопытного животного в знаменитый привязной станок. На время эксперимента такое высокоразвитое животное, как собака, превраща­лось в лабораторный препарат, единственной возможнос­тью взаимодействия которого с миром становилось слюноотделение.

Ниже нам представится возможность детально рассмот­реть, как метод материализует абстракции теории услов­ных рефлексов.

Наши рекомендации