В первой половине XX столетия

В начале XX столетия проблемы психологии пола и межполовых отношений в России не исследовались, поскольку психологиче­ская наука в нашей стране проходила этап институционализации, который сопровождался научными и организационными преоб­разованиями. Научные преобразования заключались в определе­нии задач и предмета исследования, выделении направлений раз­вития, обосновании адекватных методических приемов и принци­пов исследования психической реальности, а организационные были направлены на создание специальных психологических цен­тров и психологических научных изданий, формирование кадров ученых-психологов и др.

Естественно, что в этот период отечественных публикаций по пси­хологии пола не было, а внимание ученых привлекали работы зару­бежных исследователей 3. Фрейда, К. Юнга, О. Вейнингера. Острые дискуссии вызвала переведенная на русский язык в начале века книга австрийского ученого Отто Вейнингера «Пол и характер»[19]. Боль­шое внимание в этой работе было уделено описанию специфических психологических характеристик женщин, которые полярно противо­поставляются характеристикам мужчин.

О статусе и роли женщины в обществе, о ее психологических характеристиках в сравнении с характеристиками мужчин в это время размышляли в основном не психологи, а общественные де­ятели, философы, представители естественнонаучных дисциплин. Так, И. И. Мечников писал: «Я утверждаю... что прогрессивное развитие женщины должно совершаться в ущерб ее способности размножения, выкармливания и воспитания детей, совершенно подобно тому, как усиленная деятельность рабочих пчел, муравь­ев и термитов могла явиться не иначе, как вместе с появлением бесплодия или же плодовитости в экстренных исключительных случаях» [Цит. по: 9, с. 93]. В данном высказывании отражены распространенные в России традиционные взгляды о реализации ре­продуктивных функций женщин, как ее основной социальной роли в обществе. В соответствии с основными социальными ролями мужчин и женщин рассматривались и их основные психологические характе­ристики.

Проблемы пола обсуждались в работах таких отечественных фи­лософов, как В. Соловьев, С. Булгаков, Н. Бердяев, В. Розанов. Об­щим для всех работ является противопоставление психологических качеств мужчин и женщин. Так, например, по мнению С. Н. Булгако­ва, в психологическом плане мужчины и женщины существенно раз­личаются, мужчина деятелен, логичен, полон инициативы; женщина инстинктивна, склонна к самоотдаче, мудра нелогической мудростью простоты [17]. В работах русских философов подчеркивается специ­фическая роль женщины в культурном наследии. Так, Н. Бердяев пи­шет о том, что сила женственности играла огромную, но не всегда ви­димую и часто таинственную роль в мировой истории. Без влюблен­ности в Вечную Женственность мужчина ничего не сотворил бы в истории мира и не было бы мировой культуры [15]. При этом способ­ность женщины к культурному творчеству отрицается, а лишь при­знается ее роль как вдохновительницы мужчин для созидательной и творческой деятельности. Значимость женщины в культуре опреде­ляется только степенью ее влияния на мужчину.

О. А. Воронина [20] подчеркивает глубинно патриархатные осно­вы русской философии пола. По ее мнению, в русской философии существовал весьма своеобразный подход к восприятию и оценке диф­ференциации маскулинного и фемининного. Во-первых, в русской философии и теологии пола дифференциация мужского и женского начал рассматривается как метафизический или духовно-религиоз­ный принцип; западная философия рассматривает такую дифферен­циацию скорее как онтологический или гносеологический принцип. Во-вторых, в русской философии расставляются иные культурно-символические акценты: то, что в европейской философской тради­ции ассоциируется с маскулинным началом (божественное, духовное, истинное), в России и русской культуре ассоциируется — через кате­горию любви — с фемининным, женским началом. Можно было бы сделать вывод, что в России фемининное начало оценивалось выше маскулинного, но ни у кого из философов фемининное начало не оце­нивается как самостоятельное или равное маскулинному, оно всегда выступает только как дополнительное.

Таким образом, очевидно, что и философские представления, про­тивопоставляя понятия «мужское» и «женское» отражают принцип дифференциации и поляризации полов. Однако, прежде всего, следует обратить внимание на то, что эти представления характеризуют не только дихотомию «мужского» и «женского», но и иерархичность и субординированность. Понятая таким образом половая дифференци­ация превращается в иерархическую стратификацию.

В послереволюционный период проблемы психологии пола тоже не занимали ведущего места среди исследовательских интересов ученых. Наиболее актуальными для общественной и научной мыс­ли в то время были такие близкие по тематике проблемы, как «жен­ский вопрос» и «половой вопрос». Советская Россия была первым государством в мире, провозгласившим в Конституции 1918 года юридическое равноправие мужчин и женщин во всех сферах соци­альной жизни. В эти годы на страницах научных и популярных из­даний освещались результаты дискуссий о статусе женщин в но­вом обществе, их ролях в семье, о свободе сексуальных отношений. В этих дискуссиях отражалось идеологическое противостояние в политической сфере: либо в стране будут развиваться рыночные отношения, альтернативность и плюрализм в сфере культуры, на­уки и образования, либо в стране доминирующей станет политика жесткой регламентации всех аспектов жизнедеятельности людей. Одновременно это была борьба за человека: или признание его лич­ностных и гражданских свобод, или полное подчинение его интере­сам классовой борьбы, и на этой основе формирование психологии «нового человека» как «винтика» части единого механизма госу­дарственной машины. Постепенно верх взяла антидемократическая тенденция.

Следует отметить, что мнения психологов в обсуждениях «жен­ского и полового вопроса» не были главными, наибольшую актив­ность проявляли представители партийного руководства. В пози­циях психологов нашли отражение идеи таких теоретических направ­лений, как педология и психоанализ. В качестве примера можно обратиться к представлениям А. Б. Залкинда — сторонника социогенетического подхода в педологии и выразителя идей марксис­тского психоанализа. Он полагал, что, изменяя определенным об­разом среду, можно влиять на организм, управлять влечениями, физиологическими функциями, направлять высвобождающуюся энергию в русло, нужное революционной общественности. Такое понимание фрейдовского учения приводило ко все большей апел­ляции к социальному фактору в объяснении функционирования инди­видуальных психических структур, к социологизации не только пси­хики, но даже физиологии человека [47].

Большое внимание уделял А. В. Залкинд вопросам полового воспи­тания. Его статьи по теме «классового подхода к половому вопросу» получили широкую известность. Попытка разработать новую марк­систскую модель полового поведения отражала признание детермини­рующего влияния «нового содержания среды» на психофизиологию ин­дивида. «Октябрьская революция, — писал он, — проделала чрезвычай­но сложную ломку в идеологии масс, достаточно сложные сдвиги вызвала она и в их психофизиологии. Меняющаяся социальная среда изменяет не только сознание, но и организмы» [22, с. 8].

В 20-е годы на волне дискуссий о воспитании человека нового типа, реализующего новые модели поведения вообще и межполового поведения в частности, попытки решения «женского и полового во­проса» не привели к желаемому результату. В последующие годы для нашей страны характерна другая политика, — политика установле­ния тотального контроля над личностью, ее деиндивидуализация, отрицание и подавление сексуальности. В таких условиях, конечно, не могла развиваться не только психология пола, но и другие психо­логические и непсихологические личностно-ориентированные науч­ные области знания.

Сложившиеся в рассматриваемый период предпосылки дальней­шего развития психологических исследований пола требуют, конеч­но, отдельного, не столь краткого рассмотрения. Но и изложенное дает, по моему мнению, представление об имевшемся поле проблематизаций, предлагаемых подходов и решений.