Отрывок из сексуальной автобиографии Алины

С чего она начинается? С «пресловутого первого раза»? Нет. Думаю, что гораздо раньше.

С чего тогда? С первого поцелуя в холодном подъезде? С первой книж­ки «про это», случайно найденной у родителей под подушкой и тут же «взахлеб» прочитанной? А может, просто — с осознания своей принадлеж­ности к женскому именно полу? Но когда это произошло? Я не помню...

В четыре года я хотела быть мальчиком. Настояла на том, чтобы меня коротко постригли, наотрез отказывалась носить платья и юбки и откликалась только на имя Паша. Но что повергло моих родителей в настоящий шок: то, что я пыталась писать стоя.

Шесть лет: дворовая подружка Рита, моя ровесница. Как-то раз мы были у нее дома, играли одни в ее комнате. Потом забрались под стол, и она попросила: «Покажи мне свою п-ку». После недолгих уговоров я это сделала — в ответ она показала, мне свою. Все как есть, во всех подробностях.

«Хочешь, я покажу тебе, что я люблю делать?» — с этими словами она взяла какую-то игрушку и показала. Затем передала эту игрушку мне и попросила сделать то же самое — сначала с ней, потом с собой. Таков был мой первый опыт мастурбации.

Тогда мне это не понравилось.

В девять лет я узнала, откуда берутся дети. Вернее, как они полу­чаются. До этого я верила сказке о том, что мама, мол, пьет специаль­ную таблетку — и из этой таблетки у нее в животе потом растет ребе­ночек. Когда я из книжки узнала правду, мне было очень обидно, что мама меня обманула. Просто очень.

Интерес к подобным вещам пробудился у меня примерно в то же время.

В двенадцать лет я случайно нашла у родителей в спальне книжку «про это». Прочитана была «взахлеб». И, возбудившись от подобного рода чтения, впервые тогда запустила руку в трусики...

Наверное, я ничем не отличалась от большинства подростков: все было так же... В общем-то.

В четырнадцать лет я познакомилась со своим первым парнем. Это произошло в одной из тех самых компаний подростков, что стоят без видимой цели вечерами у подъездов. О, по меркам той компании он был крут: 19 лет, работа...

Февраль. Холодный подъезд.

- Давай, я тебя поцелую. (Это было сказано скорее с утверждением.)

Он мне нравился. Но ни для кого не секрет, что подростками в этом возрасте руководит больше чувство престижа.

По причине того же самого чувства престижа моя подруга расста­лась с девственностью в без малого четырнадцать лет.

В пятнадцать лет мне казалось, что все — влюбилась. Ему было семнадцать. Ласковый, нежный, внимательный — мальчик-мечта. Мальчик-картинка.

Мы были вместе лишь две недели. Расстались, когда он узнал, что я еще девственница. Это означало, что со мной нельзя спать. А брать на себя ответственную миссию по лишению меня девственности он, видимо, боялся. Сказал: «У нас нет будущего».

...И где-то в глубине души я возненавидела свою девственность...

В сентябре все того же года меня чуть было не изнасиловал тот са­мый первый мой парень, к которому я испытывала самые нежные чув­ства и почти безгранично доверяла...

Очень четко тогда я почувствовала свою слабость: сопротивляться не имело смысла. Кричать тоже смысла не было: ночь, карьеры, во­круг — ни души. Его слова:

- Подумаешь! Была девочка — станешь не девочка!

Не помню, как я все-таки уговорила его отпустить меня. В душе — обида и боль. Больше мы не общались.

А вот и тот самый «первый раз», который, по мнению психологов, оставляет отпечаток на всей дальнейшей жизни человека. Особенно на сексуальной. И который во многом определяет его отношения с людьми противоположного пола.

Следующий год. Мне было восемнадцать. Ему — двадцать два. По­знакомились мы на пьяном дне рождения нашего общего знакомого. Начались встречи, инициатором был он.

Я попала в совершенно незнакомую компанию, в которой оказа­лась, кстати, единственной девчонкой. Компания мне не нравилась. Они постоянно пили и спаивали меня.

Должна сказать, что с первой же встречи я попала от этого челове­ка в какую-то странную зависимость — состояние, когда невозможно отказать. Со мной такого никогда еще не бывало! Это не была любовь с первого взгляда, просто он меня словно гипнотизировал.

Как-то раз мы вдвоем напились больше обычного. И вот: конец апреля, теплая весенняя ночь, крыша девятиэтажки и раскинувшееся над нами огромное звездное небо. Тогда мы впервые попробовали за­ниматься любовью.

До этого мы позволяли друг другу уже любые ласки, и он прекрас­но знал о том, что я еще девочка. Его слова, произнесенные со спокой­ной такой уверенностью:

— Значит, я буду у тебя первым.

Мы мучились довольно долго. Ничего не получалось. По его сло­вам, я «зажималась», хотя, напротив, на самом деле я всеми силами старалась расслабиться. Так и разошлись ни с чем.

После этого я начала ужасно психовать. Меня терзали мысли о том, что со мной что-то не так, что-то не в порядке... Я боялась, что никогда не смогу этим заниматься.

У меня там все было так узко, что было больно даже засовывать палец! Неудача на крыше окончательно «доконала» меня. Я больше ни о чем не могла думать, кроме этого! Дома я плакала.

И я решила: во чтобы ни стало, пусть даже будет очень больно... но я докажу себе, что со мной все в порядке. И доказала. Это случилось на следующий день, на квартире у его друга. Я очень боялась. Но надо было убедиться, надо было доказать себе... Я легла с ним в постель из отчаяния. А еще он уговаривать умеет...

Да, помучиться ему со мной пришлось немало. Как только он перехо­дил к «решительным действиям», адская боль сводила мне судорогой весь живот и ноги. Он старался осторожно. Осторожно не получалось. Он это понял и решил тогда «сделать все это сразу», чтобы меня не мучить.

От боли у меня потемнело в глазах, и я чуть не потеряла сознание.

Когда я поняла, что это все — Боже, какое облегчение я испытала! Про себя я кричала:

«Спасибо!!! Спасибо тебе!»

Провела рукой между ног и увидела на пальцах кровь, кровь, зна­чит, все нормально. А крови было много. Как оказалось, разорвано там у меня все было основательно. Заживало долго. Но это ерунда.

Узнали родители. В ту же ночь меня очень жестоко избили. Били всю ночь. Ремнем, по чему попало. Я закрывала руками лицо и грудь — били по рукам. Отец хотел «выпороть по тому самому месту, чтоб ни­когда ни с кем не смогла» — слава Богу, мама не дала. Он таскал меня за волосы. Кидал на пол, унижал, хлестал ремнем в диком исступлении.

Это было очень страшно. Еще и потому, что родители меня никог­да и пальцем не трогали. Отец — тот вообще мною не интересовался: словно и не было меня. Даже не знал порой, сколько мне лет и в каком я классе. Мы вообще не общались. И вот — такое.

После этого я неделю никуда не ходила, все тело было в синяках.

А потом дни потянулись сплошной серой массой: без дня, без ночи, без времени... Месяц жизни в прострации, месяц жизни в густом бес­просветном мареве боли. Отец постоянно меня унижал, правда, уже не бил. Но это куда больнее...

Мой «герой-любовник» так и не позвонил. Он просто пропал. Ког­да был так нужен мне... Мы случайно встретились через месяц. Мне показалось, он испугался, увидев меня...

А в этот месяц я реально сходила с ума. Похудела на 9 кг, у меня стали дрожать руки: не могла даже воды налить в стакан, всего боя­лась. Я не контролировала свои мысли: сплошным потоком они текли сквозь мой воспаленный мозг, а потом и вовсе пропали... Я теряла себя. И самое страшное было то, что я не могла противиться этому.

Что потом? Психиатр, элениум; чуть позже — психологический центр. Там меня вытащили буквально с того света, вернули, хоть и не сразу, к жизни.

Что потом? Мама плакала и просила у меня прощения. Ее я про­стила (и даже как-то легко), отца — нет. Сейчас прошло почти четыре года, а я все не могу его простить, хотя пыталась не раз... Не то что говорить с ним — не могу смотреть на него, находиться в одной ком­нате... Меня охватывает истерический страх.

Вот так. Вот такой вот «первый раз». А я-то мечтала о розах, о шам­панском, свете свечей и о нем — добром, нежном... И чтобы свадьба потом, и все такое прочее...

Господа психологи, ваш прогноз? Каковы предположительные по­следствия от такого «первого раза»?

А теперь послушайте. Последствия действительно были, немалые. Так, если вкратце:

• Страх. Животный, беспричинный страх. Я начала бояться всего. Людей. Домов. Машин. Лестниц... Но больше — все-таки людей.

• Страх и ненависть по отношению к отцу.

• Истерический невроз, который проявлялся как реакция на отца. И, наконец, то, что имеет отношение к теме нашего повествования:

• Я потеряла всякое сексуальное желание. Вообще.

Глава 30