Объединение информации разных модальностей

До сих пор мы обсуждали лишь одну модальность: зрение, осязание или слух. Это соответствует давно сложившейся традиции. Неизменное правило авторов книг по восприятию состоит в том, чтобы рассматривать каждую модальность в одной или нескольких самостоятельных главах. Я и сам так поступил в «Когнитивной психологии» ², где прослеживал движение сначала зрительной, а затем слуховой информации, начиная от стимула, по всем возможным уровням переработки. Такая организация вполне естественна с точки зрения модели внутренней переработки информации.

______________

¹ Эта ошибка была допущена мною. В 1967 г. я предположил, вслед за Халле и Стивенсом (1964), что речь воспринимается по схеме «анализ через синтез», имея в виду, что слушающий формулирует серию специфических гипотез относительно сообщения и затем проверяет их по мере поступления акустической информации. Теперь я не думаю, что дело обстоит именно так; это потребовало бы постоянного генерирования невероятно большого числа ложных гипотез. Активные конструкции слушающего должны быть более открытыми и менее специфическими, чтобы они не подтверждались только в редких случаях.

² Neisser (1967).

_______________ 50

Если мы считаем, что информация выделяется специфическими детекторами признаков и перерабатывается в перцепт, то отдельный поток ее в каждой модальности является, очевидно, простейшим случаем. Поэтому это наиболее изученный случай. В 99 из каждой сотни экспериментов на восприятие (или, может быть, в 999 из каждой 1000) испытуемому предъявляются стимулы только одной модальности.

В повседневной жизни дело обстоит совершенно иначе. Большинство событий, по крайней мере те, которые нам интересны и на которые мы обращаем внимание, связаны со стимуляцией более чем одной сенсорной системы. Мы видим, что кто-то идет, и слышим звуки его шагов, или же слушаем, что он говорит, одновременно видя его лицо. Мы смотрим на вещи, которые мы трогаем, и ощущаем движения нашего тела как кинестезически, так и визуально. Мы не только чувствуем вкус того, что у нас во рту, но и осязаем это; мы чувствуем движения органов речи, слышим звук произносимых нами слов. За рулем автомобиля мы чувствуем, как реагирует на управление машина, и вместе с тем наблюдаем за ее движением по дороге; участвуя в разговоре, мы замечаем жесты и позы наших собеседников в той же мере, в какой слышим слова и интонацию, с которой они произносятся.

Эта множественность источников информации, несомненно, используется в акте восприятия. Схемы, обеспечивающие прием информации и направляющие дальнейший ее поиск, не являются зрительными, слуховыми или тактильными – они носят обобщенно перцептивный характер. Следить за событием – значит искать и принимать любую информацию о нем независимо от модальности, а также интегрировать всю эту информацию по мере ее поступления. Услышав нечто, мы стараемся увидеть это; и то, что мы видим, определяет локализацию и интерпретацию услышанного. Увидев нечто, мы протягиваем руку, чтобы потрогать это, и то, что ощущает наша рука, координируется с тем, что мы видим. Если бы в онтогенезе эти координации усваивались лишь в результате накопления значительного прошлого опыта, то можно было бы как-то оправдать игнорирующих их исследователей. Однако в действительности эти координации, видимо, свойственны младенцам в той же мере, что и взрослым. Мы обращаем внимание на объекты и события, а не на сенсорные сигналы. Хотя следующие две главы будут посвящены главным образом зрению, важно помнить, что перцептивный цикл, как правило, предполагает координированную параллельную активность нескольких сенсорных систем.

51-52

ГЛАВА 3. ОБЫЧНОЕ ЗРЕНИЕ

Понятие экологической валидности стало вполне привычным для психологов ¹. Оно напоминает им о том, что искусственная ситуация, создаваемая в эксперименте, может в решающих отношениях отличаться от реального мира. В этом случае результат может оказаться иррелевантным по отношению к тем феноменам, которые хотел бы объяснить исследователь. Так, например, в ходе лабораторных исследований того, как крысы научаются проходить лабиринт, долгое время не удавалось выявить те способности к научению, которые обнаруживают эти животные в естественной среде ². Точно так же исследование памяти у человека путем предъявления списков бессмысленных слогов немногим способствовало объяснению того, как происходит обучение в школе или осуществляется запоминание в повседневных условиях ³.

____________

¹ Термин этот был предложен Брунсвиком (1956), хотя употреблялся он им несколько иначе, чем сейчас.

² Я имею в виду в первую очередь контраст между несколько стерильными работами по научению в лабиринте, нажатию на рычаги и т. п., выполнявшимися американскими психологами предыдущего поколения; и детальными наблюдениями за животными в их естественной среде, независимо проводящимися европейскими этологами. Однако наиболее поразительный пример, касающийся крыс, имеет другой источник. Речь идет об обнаруженном Гарсиа факте (Garcia, Ervin, Koelling, 1966), что крысы избегают пищу, вызвавшую у них заболевание, даже если стимул (принятие пищи) отделен от подкрепления (заболевания) несколькими часами. Обзор последних работ см. в: Seligman, Hager (1972).

³ Здесь я должен сделать некоторую оговорку. Запоминание бессмысленных слогов представляет собой, видимо, архетип психологической иррелевантности. Тем не менее в настоящее время эта оценка не является вполне справедливой, так как рассматриваемая область претерпела недавно своего рода коперниканскую революцию. Если раньше считалось, что эксперименты на механическое заучивание позволят установить фундаментальные закономерности, имеющие универсальное значение, то сейчас те же самые методы используются для исследования навыков и стратегий, изначально приобретенных в обычных условиях. Речь идет об исследовании воображения, категоризации пересказа коротких историй и т. д.

____________ 53

В свете этих фактов из истории психологии требование, чтобы эксперименты были экологически валидными, представляется вполне разумным и оправданным. Однако требование это не всегда настолько ясно или конструктивно, как может показаться. Подобно большинству добродетельных поучений, в нем подчеркивается высшая правота морализующего, но содержится слишком мало конкретных указаний для поучаемого. На повседневную жизнь одинаково не похожи и хорошие эксперименты, и плохие, а на основе этих экспериментов были построены как хорошие, так и плохие теории. Ситуации повседневной жизни значительно отличаются друг от друга; какую же из них следует имитировать? Требования экологической валидности разумны лишь тогда, когда они конкретны. Они должны указывать на конкретные аспекты обычных ситуаций, которые игнорируются современными экспериментальными методами, и, кроме того, должны существовать основательные причины считать эти аспекты важными. Мне кажется, что в современных процедурах исследования действительно игнорируются существенные аспекты нормального окружения. Такими аспектами являются пространственная, временная и интермодальная непрерывность реальных объектов и событий.

В современных исследованиях когнитивных процессов обычно используется стимульный материал, являющийся абстрактным, дискретным и лишь с большой натяжкой реальным – как если бы «экологическая инвалидность» была сознательной целью планирования эксперимента. Испытуемым обычно предъявляют изолированные буквы, слова, иногда контурные чертежи или условные изображения и почти никогда предметы. Эти стимулы предъявляются не каким-либо нормальным

способом. Обычно они возникают на ранее пустом фоне и часто снова исчезают так быстро, что индивид просто не имеет возможности рассмотреть их. Изображения как бы чудом зависают в воздухе – без всякого фона, глубины и каких-либо зрительных опор. Прочитайте следующий отрывок из раздела «Методика», взятый нами из одного авторитетного исследования:

«Экспериментальное оборудование состояло из ЭВМ PDP-8 фирмы «Digital Equipment Согрогаtiоn», соединенной с осциллографом типа «Tektronix Model 611». ЭВМ программировалась таким образом, что на экране осциллографа предъявлялась серия из четырех зрительных полей, создававшая аналогию с четырехканальным тахистоскопом. Экран и ключи ответа находились в экспериментальном помещении, отделенном от ЭВМ и телетайпа. Опыты проводились индивидуально с каждым испытуемым, сидящим перед панелью, на которой были смонтированы ключи ответа. Экран размещался позади панели на уровне глаз испытуемого и устанавливался на тележку с колесиками. Это позволяло так варьировать расстояние от испытуемого, чтобы маскирующее поле находилось под углом 2,5 градуса для каждого испытуемого. Общее слабое освещение экспериментального помещения обеспечивалось лампой-ночником мощностью 7,5 Вт, достаточной для того, чтобы адаптировавшиеся к темноте испытуемые могли видеть ключи ответа, но исключавшей вместе с тем возможность их отражения в стеклянной поверхности экрана. Переговорное устройство позволяло экспериментатору, находившемуся в одной комнате с ЭВМ, общаться с испытуемым... Экспериментальная процедура в каждом опыте была следующей. Сначала предъявлялась точка фиксации. Затем испытуемый запускал последовательность стимулов, нажимая левой рукой на ключ: точка фиксации исчезала в течение заданного времени (оно варьировало у разных испытуемых, но всегда было порядка 25-50 мс. – У. Н.) И предъявлялось стимульное поле... Сразу же после исчезновения стимула предъявлялось маскирующее поле. Оно состояло из случайного набора точек, различного в каждой пробе. Спустя так называемое время отсрочки выбора (равное 500 мс) справа от маскирующего поля появлялись два альтернативных стимула. И маскирующее поле, и альтернативные стимулы предъявлялись до тех пор, пока испытуемый не нажимал на один из двух ключей ответа. В среднем на проведение одной пробы затрачивалось 5,5 с»¹.

Такие стимулы находятся где-то на грани реальности. Длятся они лишь доли секунды и не имеют никакой связи ни с тем, что им предшествовало, ни с тем, что за ними следует. Они не имеют также никакой пространственной связи с окружением и как физически, так и во времени оторваны от остального мира.

___________

¹ Wheeler (1970, р. 65-66).

____________ 55

До них нельзя дотронуться, их нельзя услышать, на них невозможно еще раз взглянуть. Испытуемый изолирован, отрезан от обычных для реальной среды опор; он не в состоянии сделать что-либо, кроме того, как прекратить одну и начать следующую пробу эксперимента, развивающегося в соответствии со своими таинственными закономерностями и не принимающего его в расчет. Хотя получаемые в этих условиях результаты служат основой для достаточно оригинальных теорий, не исключено, что последние могут вести лишь к еще большим заблуждениям. Экспериментальные процедуры, разрывающие непрерывность обычной среды, могут способствовать раскрытию некоторых механизмов переработки информации, однако связь этих открытий с нормальной перцептивной активностью далеко не очевидна.

Отнюдь не теоретическая ограниченность заставляет психологов обращаться к подобным методам. Они являются естественным следствием понимания восприятия как процесса внутренней переработки информации. С этой точки зрения зрительное восприятие начинается, как только на сетчатке сформируется образ, запускающий нервные импульсы от рецепторных клеток. Именно в этот момент начинается сложный поток процессов – поток, завершающийся образованием перцепта или, может быть, даже поведенческой реакции. Задача психологов сводится к тому, чтобы разобраться в этом потоке. Как я писал несколько лет назад:

«Таким образом, зрительная когнитивная активность имеет отношение к процессам, посредством которых воспринятый, запомненный и ставший объектом мышления мир обретает бытие, имея вначале столь малообещающую основу, как сетчаточные изображения… Термин «когнитивная активность» относится ко всем процессам, посредством которых сенсорный сигнал трансформируется, редуцируется, перерабатывается, сохраняется, извлекается и используется» ¹.

Если бы оказалось истинным то, что зрительная активность начинается с отображения на сетчатке и завершается, когда информация, содержащаяся в этом сетчаточном изображении, «извлекается и используется»,

___________

¹ Neisser (1967, р. 4).

___________ 56

то имелись бы достаточные основания для экспериментирования с короткими и искусственными стимулами. Давая возможность точно контролировать начало перцептивного процесса, такие стимулы в равной мере делают возможным точное измерение его длительности. Искусные теоретические построения, предполагающие сравнение латентных периодов ответов при различных условиях, позволяют в этом случае экспериментатору проверять разные гипотезы, касающиеся внутренних механизмов переработки информации. Однако, если мы рассмотрим самые обычные примеры восприятия, то увидим, что эти фундаментальные допущения редко соответствуют действительности.

Движущиеся объекты

Воспринимаемые объекты не всегда находятся в покое, то же относится и к воспринимающим индивидам. Человеческая перцептивная система развивалась, чтобы служить подвижному организму, существующему в мире, который включает в себя, помимо прочего, движущиеся объекты. Это обстоятельство является принципиально важным как для гибсоновского подхода к восприятию, так и для нашей попытки связать его взгляды с когнитивной психологией. В других теориях восприятия, однако, ему не придавалось большого значения. Соблазнительная аналогия между глазом и фотокамерой слишком часто наводила на мысль, что движение – это досадная помеха, которую воспринимающий должен по возможности компенсировать. В действительности же движение обеспечивает получение бесценной информации. Это особенно справедливо, когда воспринимающий перемещается сам, как это будет показано в главе 6. Здесь мы начнем с рассмотрения более простых случаев, когда воспринимающий находится в покое. Эти случаи позволят показать непрерывный циклический характер перцептивной активности, представленный в виде схемы на рис. 2.

Предположим, вы наблюдаете за каким-то движущимся объектом: бегущим животным или летящим мячом. Возможно, вы будете следить за ним глазами; даже младенцы в возрасте нескольких дней могут

в соответствующих условиях следить за движущимся объектом ¹. Успешное слежение – это непрерывная активность. Движение объекта в течение данного короткого интервала времени определяет то, как должны перемещаться глаза и (или) голова, чтобы отображение его оставалось внутри фовеальных областей сетчаток глаз. Необходимые движения выполняются (и, может быть, корректируются) с тем, чтобы можно было получить еще больше информации об объекте и его траектории. Это делает возможным продолжение слежения и т. д. В данном случае восприятие совершенно очевидно циклично и протяженно во времени.

Если только объект не перемещается на фоне безоблачного неба, он неизбежно движется перед другими объектами. Если только объект не прозрачен, он неизбежно перекрывает в процессе своего движения какие-то части фоновых объектов, которые снова полностью открываются по прохождении объекта. Таким образом, части фоновых объектов или их поверхностей регулярно исчезают у переднего края движущегося объекта и снова появляются у его конечной части. Эти оптические изменения дают недвусмысленную информацию об относительном положении рассматриваемых объектов – информацию, которую выделяет воспринимающий. Они специфицируют относительное расположение объектов даже в отсутствие каких-либо других признаков ². Таким образом, для восприятия наблюдателя с соответствующим образом настроенными схемами движение объекта оказывается помощью, а не помехой.

Если движущийся объект вращается, или падает, или обладает меняющими свое положение конечностями, имеется еще больше информации. В таких случаях (а к ним относятся практически все наблюдаемые в естественных условиях движения) части объекта перекрывают и открывают другие его части по мере движения. Проецируемые на сетчатку формы и размеры его поверхностей систематически меняются: проекционные углы либо увеличиваются, либо уменьшаются, либо полностью исчезают. Эти изменения также представляют собой информацию, которая может быть использована. Возможность этого была продемонстрирована

_____________

¹ Wolff, White (1965).

² Kaplan (1969).

_____________ 58

Валлахом и О'Коннеллом ¹ в исследовании «кинетического эффекта глубины» (само это название неудачно, поскольку такие оптические трансформации определяют форму вещей, а не их «глубину», то есть расстояние от наблюдателя 2).

Особенно впечатляющей демонстрацией восприятия, основанного на оптических трансформациях, является работа Гуннара Йохансона ³. С помощью кинокамеры он снимал людей, ходивших в затемненной комнате, с предварительно прикрепленными к лодыжкам, коленям, плечам, локтям и кистям маленькими лампочками. Единичный кадр создает в этом случае впечатление бессмысленной конфигурации точек. Однако при демонстрации всего фильма каждый видит ходящих людей. Такое восприятие не является результатом ни распределения сетчаточной стимуляции, ни даже движения изолированных точек ⁴. Речь идет о восприятии целостных событий в какой-то момент времени. Когда объекты движутся в условиях полностью освещенной среды, наблюдателю оказываются доступными значительно более детальные и конкретные структуры оптического потока; они, несомненно, используются при обычном восприятии.

Мы увидим в главе 5, что при опоре на кинетические структуры легко сосредоточить внимание на одном событии и игнорировать другое, даже если оба они в одинаковой степени доступны зрению. Наблюдатель может следить за каким-то одним движением из многих (с помощью или без помощи движений глаз) также легко, как индивид может прислушиваться к какому-то одному разговору в переполненном помещении,

__________________

¹ Wallach, O’Connell (1953).

² Дж. Гибсон отмечал, что само понятие «восприятие глубины» является недоразумением. Мы видим объекты, находящиеся на разном расстоянии друг от друга и от нас. Почти все они покоятся на земной поверхности или же прикреплены к чему-либо еще. Наше собственное положение в этой среде также может быть непосредственно воспринято. То, что психологи назвали «глубиной», – длина описанной Дж. Беркли линии взора от глаза до объекта – не имеет в восприятии особого статуса.

³ Johansson (1973); Mass, Johansson (1972).

⁴ Сетчаточные «детекторы движения» не объясняют восприятие этого вида, хотя и играют, как я уверен, некоторую роль в нем. Воспринятое направление движения (включая движение от наблюдателя) зависит от конфигурации в целом.

__________________ 59

игнорируя все остальные. То, что видит наблюдатель, зависит от того, как он распределяет внимание, от формулируемых им предвосхищений и выполняемых им перцептивных исследовательских действий.

Появляющиеся объекты

Рассматривавшиеся до сих пор примеры представляли собой случаи, когда непрерывный и циклический характер восприятия особенно очевиден. Что же происходит, когда в поле зрения впервые появляется новый объект? В лабораторных исследованиях эта ситуация обычно достигается мгновенно, как только экспериментатор нажимает кнопку предъявления стимула. Это плохое приближение к тому, что обычно происходит в реальной жизни. Предположим, например, что ко мне в кабинет, где я усердно тружусь над рукописью, входит посетитель. Можно ли в этом случае указать тот конкретный момент, когда я еще не воспринимал его, но немедленно за которым последует другой, когда сетчаточный образ посетителя уже полностью готов для переработки. Очевидно, такой момент не существует. В большинстве случаев перед приходом посетителя я занимаюсь каким-то конкретным делом, но в какой-то момент бросаю взгляд на дверь. Почему я это делаю? Видимо, потому, что я либо услышал, как он подходит, либо уловил какое-то движение уголком глаза, то есть периферическим зрением. Функционально эти две возможности аналогичны, хотя одна из них интермодальна, а другая нет. Обе обеспечивают получение информации, используемой для определения направления дальнейшей перцептивной активности.

Нельзя считать эволюционной случайностью тот факт, что дети рождаются с тенденцией смотреть в направлении источника звука, а также и то, что внешние участки сетчатки чувствительны к движению и изменению, хотя они плохо приспособлены к различению конфигураций. Звук шагов, подобно первому периферическому ощущению движения, служит эффективным указателем для последующего обследования. Строго говоря, этот звук указывает только на то, что в определенной области окружения кто-то движется.

Тем не менее он позволяет воспринимающему приблизительно предвосхитить то, что может обнаружить его взгляд в этом направлении. Такое «предвосхищение» не есть, разумеется, преднамеренная и сознательная гипотеза, это общая готовность к выделению определенного рода информации. Если воспринимающий действительно бросит исследующий взгляд, то начнется перцептивный цикл; если нет, то он не воспримет объект. В последнем случае поступившая информация может все-таки оказать на него какое-то воздействие (так, он может вздрогнуть, моргнуть или вернуться с той же решимостью к тому, чем он занимался раньше), однако оно будет незначительным и преходящим.

Чтобы как следует разглядеть моего посетителя, я должен повернуть голову и глаза. При таком положении лицо посетителя, очевидно, спроецируется на фовеальную область глаза. Но и в этот момент восприятие еще не завершено; в последующие несколько секунд я буду непрерывно перемещать взгляд, разглядывая посетителя. Каждое исследовательское движение глаз будет осуществляться как следствие уже воспринятой информации в предвосхищение последующей информации. Я не буду осознавать каждую фиксацию или всю последовательность, объектом моего сознания будет только посетитель.

Даже если отвлечься от слуха и периферического зрения, посетитель все равно не застанет меня перцептивно не подготовленным. В конце концов он войдет в дверь. Но ведь я нахожусь в своем собственном кабинете, я знаю, где находится дверь и что находится за ней, точно так же как я знаю, где находятся все остальные знакомые мне вещи. Это значит, что я способен предвосхитить расстояния и возможные траектории движения любого посетителя. Информация о его местоположении и движении включается в ранее существовавшую пространственную схему, которая тем самым модифицируется. Посетитель, который войдет через стену или материализуется в середине комнаты, будет скорее привидением, чем живым человеком. То, что он больше всего похож на привидение, будет первым, что я замечу в нем, и это окрасит собой все, что я увижу позднее. Большинство психологов не верят в призраки, но они часто экспериментируют

со стимулами, которые возникают не менее таинственным образом. Это может быть не совсем правильным подходом, по крайней мере он порождает весьма необычные ситуации.

Неподвижные объекты

Мы видим не только движущиеся, но и неподвижные объекты. Спокойно сидя за столом, я могу решить посмотреть на что-нибудь. Я фиксирую этот объект, и на моей сетчатке формируется соответствующее изображение. Начинается ли перцептивный акт в это мгновение и завершается ли он долей секунды позже в глубинах моего мозга?

Если мы проанализируем этот конкретный пример, мы столкнемся с любопытной трудностью. Поскольку я нахожусь в своем собственном кабинете, я все в нем уже видел. Вообще говоря, я знаю, что представляют собой окружающие меня вещи, где они находятся и как можно посмотреть на них. Если я сейчас смотрю на что-либо, то только для того, чтобы получше рассмотреть это, увидеть какие-то ранее не замечавшиеся мною детали. В настольной лампе, например, оказывается, есть маленькие вентиляционные отверстия, которые я раньше никогда не замечал. Но я приблизительно знаю размер, форму и положение лампы и особенно то, что это – лампа. Иными словами, у меня изначально была схема лампы, направлявшая мою зрительную активность, в которую была включена новая информация, полученная благодаря взгляду на лампу. Существовавшая структура ожиданий была модифицирована этой информацией, что послужило для определения направления последующих взглядов, обеспечивших получение новой информации. Понятие перцептивного цикла применимо к этой стационарной ситуации в той же мере, что и к посетителю в дверях.

Мы рассмотрели случай, когда на восприятие оказывает влияние прошлый опыт, «накопленная информация». Важно ясно понять, как и где этот опыт оказывает свое действие. Было бы ошибкой полагать, что я дополняю информацию, содержащуюся в стимуле, информацией, извлекаемой из памяти, чтобы получить

некий комбинированный результат, как это следовало бы из схемы внутренней переработки информации, представленной на рис.1. Существующая схема, сформировавшаяся на основе предыдущего опыта, определяет воспринимаемое мною, а не дополняет его. Говоря словами Гибсонов ¹, суть перцептивного научения состоит в «дифференциации», а не в «обогащении».

Положение о том, что восприятие предполагает предвосхищение, может быть неправильно понято. Оно не означает, что я вижу только то, что я ожидаю увидеть. Если кто-нибудь без моего ведома заменит мою лампу, я, скорее всего, замечу подмену. Первый же мой взгляд обеспечит информацию, которая изменит схему и даст направление дальнейшему обследованию нового объекта. Когда перцептивный цикл протекает нормально, схемы быстро подстраиваются к фактически имеющейся информации. Восприятие соответствует действительности.

Эти соображения могут служить ответом на возражение, которое, возможно, возникло у читателя. Люди не всегда находятся в знакомых ситуациях, и они часто смотрят на незнакомые объекты. Восприятие существует не просто для того, чтобы подтверждать уже существующие гипотезы, а для того, чтобы обеспечивать организм новой информацией. Хотя это справедливо, столь же справедливо и то, что в отсутствие некоторых заранее имеющихся структур вообще никакая информация не может быть усвоена. Существует диалектическое противоречие между этими двумя требованиями: мы не в состоянии воспринимать, если нет предвосхищения, но мы вовсе не должны видеть только то, что предвосхищено. Если бы зрение ограничивалось изолированными, отдельными взглядами на мир, то это противоречие оказалось бы фатальным. При таких условиях мы не могли бы надежно различать то, что мы видим, и то, что ожидаем увидеть, а также отличать реальные объекты от галлюцинаций. Эта дилемма, фатальная для модели, трактующей восприятие как процесс внутренней переработки информации, может быть разрешена с помощью представления о перцептивном цикле. Хотя у воспринимающего всегда есть

______________

¹ J. J. Gibson, Е. J. Gibson (1955). См. также: Е. J. Gibson (1977).

______________ 63

Эффекты ожидания

Центральным моментом предлагаемого здесь подхода является то, что восприятие направляется предвосхищениями, но не управляется ими; восприятие предполагает выделение реально существующей информации. Влияние схем проявляется в том, что они определяют выбор именно данной информации, а отнюдь не в создании ложных перцептов или иллюзий. Старая шутка о том, что оптимист видит бублик, а пессимист - дырку отбублика, не означает, что кто-то из них неправ. Она, однако, указывает на то, что каждый может найти в увиденном подтверждение своему настроению. Если среда достаточно богата, чтобы подтверждать более чем одну альтернативную точкузрения (как это обычно бывает), ожидания могут повлечь за собой кумулятивные эффекты в отношении воспринимаемого, эффекты, практически необратимые до техпор, пока не изменится сама среда. Но среде свойственно меняться и, таким образом, ослаблять влияние сформировавшихся ранее способов ви́дения. Взаимодействие схемы и ситуации означает, что ни то, ни другое в отдельности не определяет хода восприятия.

Существует множество экспериментальных демонстраций избирательности восприятия в информационно «богатых» средах: например, в ситуациях, способных поддерживать два или более явно различных перцептивных цикла. В одном хорошо известном случае несколько возможностей сводятся попросту к одновременному наличию нескольких объектов или событий: одновременно предъявляются два звуковых или два зрительных сообщения и испытуемый следит скорее за одним из них, чем за другим. Эти случаи, относящиеся к исследованиям избирательного внимания, будут рассмотрены в главе 5. Иногда объекты или

сообщения данного вида содержат информацию, доступную на нескольких различающихся по сложности и глубине уровнях; в таких ситуациях становится возможным перцептивное научение, в ходе которого происходит скорее формирование схем, нежели выбор между ними. Наконец, может случиться, что единичный объект (или событие) содержит противоречивую информацию: он способен стать основой для двухразличных перцептивных циклов, которые невозможно объединить в рамках одной и той же схемы. Такие стимулы называются «неоднозначными». На их восприятие очень легко повлиять с помощью устных инструкций и предыдущих предъявлений ¹; социальные нормы влияют на суждение о величине иллюзорного движения ²; навязываемая экспериментатором установка влияет на оценку испытуемым привлекательности изображенного лица ³. Такого рода демонстрации удаются только в томслучае, если стимулы действительно неоднозначны; как и бублик, они должны предлагать информацию для более чем одной схемы. Очень трудно вызвать неадекватное восприятие однозначных стимулов, и уж тем более невозможно поддерживать такое восприятие бесконечно долго ⁴.

В поиске эффектов ожидания в восприятии психологи нередко прибегали к помощи тахистоскопа, позволяющего предъявлять зрительные стимулы на контролируемые доли секунды. В такой ситуации, когда испытуемый имеет возможность лишь один раз взглянуть на стимул, нормальный перцептивный цикл не может осуществиться. В этих условиях эффекты установки и ожидания действительно весьма сильны. Человеку значительно легче повторить на мгновение высвеченное слово или узнать на мгновение высвеченное изображение, если он мог их предвосхитить или если они были правдоподобны, чем в томслучае, когда они редки

_______________

¹ В качестве иллюстрации часто используется рисунок «жена и теща», однако существует множество других неоднозначных изображений. Частично эти последние рассмотрены в моей книге 1967 г.

² Sheriff (1935) .

³ Rosenthal (1966).

⁴ Это скорее определение, чем эмпирический факт, поскольку мы определяем неоднозначность как возможность альтернативных восприятий. Я хочу только подчеркнуть, что обмануть человека гораздо труднее, чем это часто полагают психологи.

_______________ 65

или предъявляются вне всякого контекста; люди часто допускают ошибки, основанные на предположениях. (Дональд Бродбент пошутил однажды, что англичанин, находящийся в сельской местности, взглянув мельком на укрепленное на столбике объявление, обязательно скажет, что там было написано «Нарушение границы земельного участка карается законом».) Хотя специфические ограничения тахистоскопических стимулов делают большую часть соответствующих исследований иррелевантными для нашего обсуждения, вопросы, которые ставят эти исследования, очень интересуют психологов, изучающих когнитивные процессы. Рассмотрим коротко два таких вопроса. Первый касается того, являются ли эффекты ожидания перцептивными или же в их основе лежит готовность к осуществлению той или иной ответной реакции. Второй относится к тому, как можно вообще что-либо увидеть за время короткой вспышки, если восприятие представляет собой протяженную во времени активность.

На первом вопросе мы не будем долго останавливаться, поскольку он имплицитно предполагает правомерность модели внутренней переработки информации. Если бы стимулы действительно преобразовывались в перцепты и в конечном счете в реакции посредством линейной последовательности операций, то тогда был бы смысл спрашивать, на какой именно стадии переработки сказывается эффект ожидания. Процессы, представленные в левой части рис.1, можно было бы в этом случае называть перцептивными, в то время как процессы в правой части таковыми уже не будут. Но даже и при таком допущении на этот вопрос нельзя дать единственный ответ. Эрдели ¹ высказал недавно предположение, что эффекты ожидания могут проявляться в различных точках такой цепочки. Но если в норме восприятие представляет собой циклический поток предвосхищений и сбора информации, вводимое различие становится совершенно бессмысленным. Тахистоскопические эксперименты попросту не относятся к нормальным перцептивным навыкам, и термин «восприятие» в полном смысле слова нельзя отнести к тому, что в них происходит.

__________

¹ Erdelyi (1974).

__________ 66

Такая интерпретация позволяет объяснить, почему интроспективные отчеты в тахистоскопических исследованиях столь противоречивы. Наблюдатель часто не уверен, действительно ли он «увидел» нечто (слово или изображение) или просто «умозаключил», что оно должно было присутствовать. Часто его отчет вопиюще неверен. Наблюдатель может настаивать на том, что видел то, что вообще не предъявлялось ¹, или предложить в качестве чистой догадки нечто, в действительности основанное на стимульной информации. Испытуемый пытается безуспешно связать свой прошлый опыт подлинных восприятий с искусственной ситуацией, в которой он оказался. Для этого ему приходится укладывать язык, адекватный для описания кругового потока информации (изображенного на рис. 2), в прокрустово ложе схемы, представленной на рис. 1. Испытуемый может сознательно стремиться к этому, если он разделяет с экспериментатором веру в линейную теорию восприятия, но он не сможет делать это сколь-нибудь непротиворечивым образом.

Иконическое хранилище

Второй из возникающих в связи с применением тахистоскопа вопросов более серьезен. Из стимулов, предъявляемых в течение очень короткого времени, действительно можно извлечь информацию. Насколько короткого, зависит от яркости и контраста; даже микросекунды может оказаться достаточно при оптимальных условиях. (Вспомните, как много можно увидеть за одну вспышку молнии.) Во многих исследованиях было показано, что это возможно потому, что где-то на периферии зрительной системы временно сохраняется в сравнительно полном виде высококонтрастное сетчаточное изображение. В свое время я дал этой форме сохраняемого образа название икона (иконический образ) и буду пользоваться этим термином и здесь ². Длительность сохранения иконического образа, измеренная с помощью разных методов, составляет примерно 0,5-2 с в зависимости от условий зрения. Он

___________

¹ Pillsbury (1897).

² Neisser (1967).

___________ 67

может быть замутнен или стерт, если еще до того, как он исчезнет, будут предъявлены новые стимулы; эти так называемые эффекты маскировки и метаконтраста слишком сложны и не будут рассматриваться здесь ¹. В любом случае не может быть сомнений в том, что именно наличие иконы позволяет нам видеть короткие тахистоскопические стимулы.

Кажется, Норберт Винер просил своих читателей представить себе механика с искусственной рукой, пытающегося починить двигатель: является ли рука частью механизма, с которым возится механик, или же частью механика, занятого починкой? Аналогичная двойственность характеризует и икону: является ли она носителем инф