Вредные привычки «больших детей»

Вероятность того, что ребенок начнет пить или курить, прямо пропорциональна степени его «взрослости». К такому заключению пришли ученые из Университета Мельбурна, опросившие более 5700 детей и подростков в возрасте от 10 до 15 лет. Полученные исследователями результаты свидетельствуют о том, что чем взрослее ребенок, тем выше его шансы начать курить или употреблять спиртные напитки. В принципе на первый взгляд в этом нет ничего удивительного. Но интересен тот факт, что лучше всего вероятность пристрастия к той или иной вредной привычке коррелирует не с «паспортным» возрастом ребенка, а с «телесным», то есть со степенью зрелости его организма. Е с л и организм 12-летнего ребенка развит так же, как у 15-летнего подростка, он рискует начать курить или «злоупотреблять» в той же степени, что и 15-летний. И наоборот - если по тем или иным причинам ребенок отстает в своем развитии от сверстников, вредные привычки опасны для него в меньшей степени, чем для других ребят. «Судя по всему, защита ребенка от пристрастия к табаку, алкоголю или марихуане определяется в первую очередь степенью его физиологической и психологической «зрелости», а не его окружением, провоцирующим на курение или употребление спиртного, - прокомментировал полученные результаты доктор Джордж Пэттон, руководитель этого исследования. - И я рассчитываю, что рано или поздно нам удастся научиться воздействовать на эти факторы и спасти детей от проблем, которые они сами себе создают».

Поле брани

Существует несколько слов и выражений, общеизвестных, хотя и не общепринятых, которые занимают особое положение в языке. Издавна считается неприличным и недопустимым вслух называть некоторые предметы и явления, связанные со строением человеческого тела и половой функцией. В рамках европейской культуры закрепилось отношение к сексу как чему-то постыдному, поэтому при освещении этого вопроса пишущая братия по сей день

разрывается между сухой научной лексикой и так называемыми непечатными словами. Впрочем, в последние годы эти слова перестали быть непечатными в буквальном смысле: уже никого не удивляет, когда герои современных литературных произведений и кинофильмов не стесняют себя в выражениях. Российское законодательство предусматривает ответственность за сквернословие в общественных местах и оскорбление словом. Однако даже опытные юристы затрудняются припомнить, чтобы кто-либо был ощутимо наказан за словесную невоздержанность. Сквернословие стало, увы, чрезвычайно распространенным, будничным. Одни считают это нормальным, другие, как говорится, притерпелись.

Взрослые люди как в делах, так и в словах проявляют себя по-разному. У одних сквернословие вошло в привычку, и в любой обстановке (даже в семейном кругу) они не могут связать двух слов без того, чтобы не выругаться. Впрочем, ругательство при этом даже не выступает как таковое, а является своего рода междометием, заполняющим неизбежные пустоты в убогой речи. Другие обычно ведут себя более сдержанно, но непременным атрибутом «чисто мужского» (а все чаще, увы, и «чисто женского») разговора считают соленое словцо, с помощью которого стремятся подчеркнуть доверительный и раскованный характер беседы. Люди достаточно воспитанные относятся к брани брезгливо; для них выругаться столь же немыслимо, как, скажем, высморкаться в занавеску.

Однако и те, и другие, и третьи сходятся в едином мнении: нецензурные слова - это «взрослая» лексика и ребенку употреблять их непозволительно ни в коем случае. Если же из детских уст вылетает запретное слово, немедленно следует резкая, отрицательная реакция: взрослые стремятся пресечь и наказать подобную распущенность.

Попытаемся разобраться, насколько справедлив и эффективен этот подход.

В первые годы жизни ребенок - существо поначалу бессловесное - стремительно овладевает родным языком. Все слова для него - новые. Он активно, как губка, впитывает их и усваивает, с каждым днем обогащая свой словарный запас. Уже трехлетний малыш в состоянии внятно выразить достаточно сложную мысль, пользуясь большим набором слов. Конечно, понадобится еще долгое время, чтобы он овладел богатством языка во всем многообразии и сложности. И ребенок прислушивается к речи окружающих, улавливает незнакомые слова, как бы пробует их на вкус и пытается включить в свой словарь. Причем малыш слышит не только те слова, с которыми обращаются к нему родители и которыми они обмениваются между собой, но и те, что на улице бормочет неопрятный красноносый дядя с нетвердой походкой. Маленький ребенок еще не может понять, почему одни слова хуже, чем другие. Для него все они интересны и достойны внимания.

Можно, конечно, поставить перед собой задачу оградить ребенка от нежелательного словесного фона. Однако едва ли эта задача выполнима на практике. Конечно, плохо, если малыш находит себе развлечения, крутясь возле пивного ларька и ловя многоэтажные тирады его завсегдатаев. Там ему не место, и это большинство родителей, к счастью, понимает и без дополнительных разъяснений. Однако невозможно посадить ребенка под стеклянный колпак, непроницаемый для бацилл сквернословия. Так или иначе, ребенок столкнется с дурными словами, которые, увы, нынче просто витают в воздухе.

Ребенка невозможно оградить от общения со сверстниками. Безусловно, желательно, чтобы в круг его друзей входили воспитанные ребята. Но ведь не все дети такие! У кого-то папа вчера так «расслабился», что громко выкрикивал маме разные не очень понятные слова. «Обогатив» ими свой лексикон, сынишка торопится поделиться новым приобретением с товарищами. И вот уже вся группа детского сада с упоением смакует свежее словечко...

Вне всякого сомнения, надо стремиться ограждать малыша от чужой грубости. Но необходимо трезво отдавать себе отчет, что не все здесь в нашей власти. Никто не станет в здравом уме валяться в луже, но никто и не застрахован от того, что его не обдаст грязью проносящаяся мимо машина. Образно говоря, постараемся просто обходить лужи.

Если же ребенок узнал нежелательное выражение, наивно надеяться, что он его враз забудет. Человеческая память устроена очень хитро. Можно волевым усилием заставить себя что-то запомнить (это, говоря языком психологов, произвольное запоминание). Но невозможно заставить себя забывать. Поставив перед собой такую цель, скорее всего, получишь обратный результат. Пытаясь заставить ребенка выкинуть слово из памяти, мы тем самым лишь сконцентрируем его внимание и глубже забьем ржавый гвоздь в формирующееся сознание.

Добиться того, чтобы ребенок не узнал, а тем более, узнав, забыл неприличное выражение, - задача невыполнимая. Впрочем, признаемся: каждому из нас нецензурные слова знакомы. Суть в том, чтобы их не употреблять, не произносить вслух. Этого, и только, этого можно требовать от ребенка. Как этого добиться?

Когда малыш в первый раз произносит нецензурное слово, оно, как эти ни покажется странным, в его устах вполне невинно. Для него это еще одно усвоенное слово, почти ничем не отличающееся от прочих. «Почти» касается того, что смысл практически любого слова ребенку ясен, а вот смысл ругательства он еще постичь не в состоянии. Он лишь смутно ощущает, что такими словами в речь вносится сильный эмоциональный акцент.

Родительский гнев возникшей проблемы не решит, а только усугубит ее. В сознании ребенка непечатное слово обретет еще более сильную эмоциональную окраску. Не в силах понять причину строгого запрета, малыш может попытаться использовать запретный плод как символ своей независимости. «Если кому-то можно так говорить, значит, можно и мне. Не надо только нарочно сердить родителей!» И запретное словцо начинает мелькать в его речи, становясь от многократного повторения привычным.

Если вы услышали из детских у с т неприличное слово или узнали о таком его проступке от заслуживающих доверия людей, не надо впадать в гнев. Ситуация неприятная, что и говорить! Но постарайтесь, чтобы она не приобрела для ребенка сильной эмоциональной окраски. Нельзя оставлять словесный сор без внимания. Реакция родителей должна быть однозначно негативной, но не бурной. Надо ясно дать понять ребенку, что услышанное вам неприятно. Следует объяснить почему. Объяснение, доступное пониманию дошкольника, примерно таково. Слово, которое случайно (!) произнес ребенок, придумали грубые, невоспитанные люди, и они обычно так говорят, когда хотят кого-то обидеть. Ни один воспитанный человек таких слов не произносит. Ни мама, ни папа так никогда не говорят, ведь правда? Порядочный человек, слыша такие слова, очень огорчается и обижается. Поэтому так говорить не надо, чтобы тебя не считали грубияном.

Чтобы проверить достоверность ваших слов, ребенок может нарочно повторить злополучное слово. В той мере, которая принята в семье, надо недвусмысленно продемонстрировать ему, что вы действительно недовольны и огорчены. Каждый ребенок дорожит добрым отношением родителей. Гневный окрик, конечно, неприятен, но куда сильнее задевает его явно демонстрируемое родительское огорчение. Если в семье действительно добрые отношения, малыш постарается не ставить себя в положение всеми осуждаемого грубияна. Однако там, где младший член семьи постоянно испытывает неудовлетворенность и огорчение от взаимоотношений со старшими, не приходится удивляться, что он может использовать такое сильное средство, как ругательство, просто для того, чтобы привлечь к себе внимание (когда его явно недостает) или чтобы «дать сдачи» старшим за многочисленные обиды. Здесь сквернословие выступает лишь как средство, и в этом случае приходится решать проблему не словесной невоздержанности, а нормализации отношений.

Овладевая языком, ребенок усваивает разные слова. Рано или поздно он услышит и эти. Важно, чтобы ребенок знал: повторяя бранные слова, он поступает плохо. Редкий ребенок будет намеренно ставить себя в положение провинившегося. Зная, что за грубость его обязательно осудят близкие любящие люди, он по крайней мере не станет упражняться в сквернословии.

Однако по мере взросления проблема становится все более серьезной. Нецензурная лексика приобретает роль символа зрелости и независимости. Подросток быстро усваивает: если мат - лексика старших, запретная для ребенка, то приобщиться к вожделенному взрослому миру можно, нарушив это табу. Т е м более что дело-то нехитрое! Срабатывает механизм, аналогичный тому, который порождает подростковое курение: с привлекательного образца «слизывается» самый доступный, поверхностный слой.

В такой ситуации жесткий запрет крайне неэффективен, он только утверждает подростка в сознании правильности своего поведения. Приемлемая психологическая рекомендация в данном случае, к сожалению, может быть лишь самой общей. Стремление подростка к независимости приобретает уродливые формы, когда у него создается впечатление, что родители блокируют путь его взросления. Желание во что бы то ни стало доказать свой возросший статус («Я уже не ребенок!») особенно обостряется тогда, когда родители отказывают подростку в признании этого статуса.

Поэтому борьба со сквернословием, равно как и борьба с курением, приобретает характер лечения симптомов, а не болезни. Подобно тому как туберкулез не излечивается таблетками от кашля, искажения в мироощущении подростка нельзя устранить попытками «вычистить» его язык. Если растущий человек с удовольствием ощущает свой рост и встречает со стороны близких одобрение и поддержку, ему нет нужды самоутверждаться с помощью уродливых символов.

Негативное отношение родителей к сквернословию в таком случае не воспринимается как консерватизм занудливых «стариков». Е с л и во взаимоотношениях с взрослеющим сыном или дочерью удалось избежать подросткового бунта, то родителям проще объяснить свое отношение к брани как неприличному словоблудию никчемных людей. Подросток, дорожащий мнением матери и отца, прислушается к такому отношению. С его языка может порой сорваться «соленое» словцо (по крайней мере, чтобы не ударить в грязь лицом в компании сверстников), но в привычку это не войдет. Если же добрых отношений с родителями в раннем детстве сформировать не удалось, то

в подростковом возрасте сквернословие накатывается вместе с валом других проблем. Как себя вести, чтобы подобного не произошло? Об этом, собственно, и написана вся книга, а не только эта глава.

Охота к перемене мест

Красочные описания приключений Тома Сойера и Гекль-берри Финна воспринимаются читателями с интересом и неизменной симпатией к бессмертным героям Марка Твена. Однако совсем иные чувства возникают у родителей, когда их собственный ребенок вдруг последует примеру американских сорванцов. Одно дело — вымышленные и не лишенные романтики путешествия по далекой Миссисипи. Совсем другое - исчезновение из дома сына или дочери, отправившихся без понятных причин на поиски сомнительных приключений.

Уход ребенка из дома - явление нечастое. Однако то тут, то там такое время от времени случается. Поэтому стоит рассказать о механизмах детского бродяжничества, тем более что эта проблема тесно переплетается со многими другими, беспокоящими современных родителей.

Прежде всего важно подчеркнуть, что подобный феномен в своем наиболее ярком проявлении отмечен и описан психиатрами под названием «дромомания» (от греческих слов дромос -дорога, путь и мания - одержимость, страстное влечение). Это расстройство развивается в сочетании с другими нарушениями влечений обычно как последствие ушибов головы, сотрясений и заболеваний головного мозга. Дромомания - не самостоятельное психическое заболевание. Обычно она выступает как отражение шизофрении, эпилепсии, истерии и других расстройств. Если очевидно, что страсть к бродяжничеству - одно из проявлений органического мозгового поражения или серьезного психического заболевания, то устранить ее (наряду с прочими симптомами) возможно лишь при специальном лечении, назначенном психиатром.

Однако и у нормальных детей, не страдающих выраженными психическими расстройствами, иногда наблюдается явная ненормальность поведения, например уход из дома. В чем же т у т дело?

Иногда основным побудительным мотивом становится так называемый сенсорный голод - потребность в новых и ярких впечатлениях. Ребенок, которому наскучило однообразие будней, вдруг может отправиться в далекие страны (чаще всего - знакомые по ярким описаниям в приключенческой литературе и кинолентах). Подстегивают его романтические примеры сверстников-бродяг, которыми изобилуют детские книжки и фильмы.

Подобного рода бродяжничеству подвержены инфантильные дети, склонные к неуемному фантазированию и авантюрам. Порой собственные фантазии захватывают их настолько, что дети теряют чувство меры и ответственное и , легко переходят границы, отделяющие игру от реальности.

Впрочем, романтический характер побегов инфантильных детей не типичен. Гораздо чаще они бродяжничают просто в поисках новых впечатлений, а также стремясь уклониться от школьных занятий, предъявляющих непосильные для них требования дисциплинированности и трудолюбия. Возвращенные домой, они нередко предпринимают повторные попытки ухода, влекомые неудержимы м соблазном вольной жизни без всяких социальных ограничений.

Такое поведение, в отличие от истинной дромомании, как правило, является результатом ошибок в воспитании, прежде всего недостаточного внимания родителей к потребностям и интересам ребенка. По мере становления личности, накопления жизненного опыта романтическое и в общем-то безалаберное восприятие жизни сменяется более трезвым, ответственным. В юношеском возрасте тяга к бродяжничеству, порожденная описанными причинами, практически сходит на нет.

Однако специалисты, изучавшие психологические мотивы малолетних бродяг, указывают: если среди тех и встречаются жертвы необузданной фантазии и инфантильной

безответственности, то не так часто. В подавляющем большинстве случаев уход из дома - своеобразная реакция ребенка на какие-то неблагоприятные (или воспринимаемые как таковые) обстоятельства его жизни.

Надо отметить, что до семилетнего возраста дети дом не оставляют. Их психологическая зависимость от родителей еще чрезвычайно сильна. Если малыш и оказался на улице один, то это, скорее всего, означает, что он попросту потерялся или заблудился. Создавшаяся ситуация его нисколько не радует, а, наоборот, пугает.

С наступлением школьного возраста психологическая зависимость слабеет, и уход из дома становится возможен. Его порождает своеобразное сочетание воспитательной ситуации и личностных качеств ребенка. Особенность воспитательной ситуации состоит в несоответствии родительских представлений о ребенке реальному складу его личности. А детям, склонным к бродяжничеству, как правило, свойственно сочетание высокой общительности и недостаточного чувства социальной дистанции. Оказавшись среди чужих людей, эти дети не испытывают тревоги. Они легко обращаются к взрослым, быстро привыкая лгать и попрошайничать. Последствия такого поведения чаще всего печальны.

Стремление убежать из дома «в знак протеста» наиболее часто проявляется в возрасте 1 0 — 1 3 лет. В этот период развития личности психологический климат семьи имеет для ребенка очень большое значение. Дискомфорт в отношениях с родителями воспринимается чрезвычайно остро. Для подростков типично стремление противопоставить свои суждения и вкусы родительским. Обычно это ограничивается расхождением музыкальных и галантерейных пристрастий. Но нередки и более острые конфликты, когда уход воспринимается как манифест: ребенок отныне выступает перед лицом общества самостоятельно.

Побеги из внешне благополучных семей могут быть связаны с неправильной родительской позицией относительно трудностей в учебе. Хроническая неуспеваемость ребенка, скептическая оценка его способностей педагогами, пренебрежительное отношение одноклассников порождают ощущение изоляции. Ребенок пытается демонстративно

бесшабашным поведением компенсировать внутреннее напряжение, но это обычно приводит лишь к усилению педагогического давления. В данном случае от родителей требуется умение тактично, не подрывая авторитета школы, «встать на сторону» ребенка, уверить его в том, что он способен преодолеть возникающие проблемы. Когда же родителям жалко времени и сил на совместное преодоление трудностей, тогда требования вроде «сиди, пока не выучишь» способны вызвать у ребенка лишь разочарование, а то и враждебность.

Нет нужды говорить о том, что, предоставленный сам себе, ребенок легко подпадает под опасное влияние и нередко втягивается в преступные и аморальные действия. Но даже если такой неприятности не случилось, уход из дома не проходит бесследно.

На первый взгляд самой серьезной проблемой кажется накопление навыков плохого поведения. Проживая без надзора, дети привыкают лгать, бездельничать, попрошайничать, красть. Их некому оградить от проявлений низменных инстинктов чужих людей. Привычка отстаивать свои интересы с помощью хитрости или злобно-агрессивных реакций невольно отталкивает от них и взрослых, и сверстников. Однако особенность детской психики состоит в том, что, пока у ребенка преобладает подражательная форма приспособления к окружающему, осознания ответственности за свое поведение не наступает. Это позволяет совершать предосудительные поступки в одной среде и воздерживаться от них в другой. Так, прекращая безнадзорную форму существования, ребенок почти без затруднений адаптируется к школьной системе оценок и ожиданий.

Менее заметно, но более существенно для развития личности изменение отношения к воспитательным воздействиям. После того как ребенок преодолевает психологический барьер своей зависимости от родителей, он лишается очень важной потребности в психологической защите. Приобретаемый опыт выживания в среде неформального общения оттесняет на второй план те ценности, развитие которых требует доверия к родителям и стремления завоевать их одобрение.

Дети, теряющие зависимость от родителей, нередко демонстрируют самостоятельность суждений, так что взрослые испытывают иллюзию возможности «договориться» с бродяжничающим ребенком о том, что он будет вести себя хорошо. Однако такой подход, как правило, ни к чему не приводит. Апеллируя к сознанию, мы сразу выбираем неверный путь, если забываем, что сферой конфликта является не мышление (дети отлично понимают, что убегать из дома нельзя), а чувства. И ведущим среди этих чувств становится разочарование в возможности окружающих оказывать ребенку поддержку в трудной для него ситуации.

Говорят: от хороших родителей дети не убегают. Наверное, хорошие родители — это те, кто способен так построить свои отношения с ребенком, чтобы избавить его от подобных разочарований.

Школьные годы...

В школу — без иллюзий

Не будет преувеличением сказать, что подавляющее большинство детей впервые отправляются в школу преисполненные воодушевления и энтузиазма. Они понимают или хотя бы интуитивно чувствуют, что пойти в школу - значит встать в своем развитии на ступеньку выше, приблизиться к миру мудрых и сильных взрослых, в который не терпится поскорее войти. Проходят дни и недели, и первоначальное воодушевление сменяется иными чувствами. Правда, далеко не однозначными.

Большой мир Одни дети сравнительно легко проходят период адаптации и чувствуют себя в школе вполне комфортно. Но немало и таких, кого быстро посещает разочарование, и школьная жизнь для них рискует на долгие годы обратиться в тяжкое бремя, не сулящее ничего, кроме огорчений и обид.

На тему так называемой школьной дезадаптации педагоги и психологи исписали тысячи страниц, однако эта проблема по сей день освещена крайне односторонне. Пафос большинства таких работ сводится к тому, что, если ученик неуютно чувствует себя в классе, то в этом, по большому счету, виноват он сам. Ну и отчасти - его родители, не сумевшие сформировать у ребенка готовность к школьному обучению - познавательную, мотивационную, эмоциональную и т. п. Трудно не согласиться с тем, что неподготовленному ребенку приходится в школе несладко. Как верно и то, что первоначальные затруднения могут закрепиться и вылиться в стойкую школьную дезадаптацию. Но это - лишь одна сторона проблемы. О другой по сей день говорить не принято. Считается, что наша школа, подготовившая к жизни множество талантов и героев, - это оплот гуманизма и нравственности. В такой школе ребенок просто обязан быть счастлив, если только в нем самом нет какого-то изъяна. И только попробуйте написать, даже подумать, что это не так! Хотя, если быть до конца откровенным, это ведь действительно не так. Сама природа школы такова, что порождает множество проблем, которые и ставятся в вину ребенку. Обвинять беззащитного - легко и безопасно. Но давайте все-таки найдем в себе силы сказать хоть слово в защиту наших детей.

А это, оказывается, совсем непросто! Понаблюдайте за мамами и папами, приходящими в школу на родительское собрание. За школьными стенами это в большинстве своем уверенные в себе люди, преисполненные собственного достоинства. Но, переступив школьный порог, почти все они как бы съеживаются, втягивают головы в плечи, словно стараясь уменьшиться в размерах. Лица приобретают заискивающее выражение. Любое слово классного руководителя встречается подобострастными кивками и поддакиванием. А если в адрес того или иного ребенка раздаются упреки, то не возникает и тени сомнения, насколько они обоснованны. «Разберемся, подтянем, образумим, накажем...» А дома дети с трепетом ждут возвращения мамы или папы. Дети знают, что с ними действительно «разберутся». Хотя разобраться следовало бы совсем в другом. Для начала родителям — в самих себе.

Большинство родителей просто не способно отнестись к школе, к учителям трезво и непредвзято. Этому мешает их собственный, усвоенный еще в детстве страх перед школой, а также своеобразный комплекс неполноценности, от которого большинство нормальных взрослых людей вполне свободны в любой сфере своей жизни, но который безотчетно просыпается в школьных стенах.

Издавна провозглашалось, что школа призвана формировать у учеников научное мировоззрение и нравственные идеалы. Насколько ей это удается - вопрос спорный. Но в формировании комплекса неполноценности она преуспевает. Австрийский психолог Альфред Адлер, который и ввел в научный и житейский лексикон само понятие «комплекс неполноценности», считал его присущим любому ребенку просто в силу того, что ребенок слишком мал, слаб и неумел в сравнении со взрослыми. Поэтому маленький человек безотчетно ощущает свою неполноценность перед старшими. Однако Адлер считал это явление вполне естественным, более того — позитивным. Ведь ощущение собственной слабости рождает стремление нарастить свои силы, расширить свои возможности, то есть выступает движущей силой развития и роста. Правда, если неполноценность постоянно подчеркивать, то пресловутый комплекс может надолго закрепиться, а естественное стремление его компенсировать приобретает неадекватные, уродливые формы.

Парадокс состоит в том, что для нашей школы на протяжении десятилетий, а в большинстве случаев - и поныне, комплекс неполноценности ученика выступает краеугольным камнем всей образовательно-воспитательной политики. С первых дней школьной жизни ребенку отводится роль зависимого и подчиненного несмышленыша, обязанмаленьких детейного беспрекословно исполнять учительские требования. Учитель - воплощение блистательной мудрости и высшей справедливости - возведен на такой пьедестал, которому мог бы позавидовать непогрешимый папа римский. Причем независимо от того, что за годы учебы ребенок проделывает в своем развитии огромный путь от наивного малыша до почти совершеннолетнего юноши, соотношение ученической и учительской ролей остается практически неизменным. Десятиклассницу, накрасившую ресницы, могут отправить в туалет умываться подобно тому, как ставят в угол описавшегося малыша (что, кстати, тоже совершенно педагогически безграмотно).

Будем называть вещи своими именами: с поступлением в школу жизнь ребенка резко меняется, причем не только в лучшую сторону. Неизбежно возникают проблемы и трудности. Они более или менее остры в каждом конкретном случае, однако не избавлен от них практически никто. Ведь наша школа — это традиционно очень жесткая авторитарная структура, со строгими и не всегда понятными порядками и запретами, с высокими требованиями к дисциплине, а точнее - к повиновению. Ребенку, попавшему во власть этой структуры, приходится привыкать к ограничению свободы, к необходимости соблюдать строгий распорядок, подчиняться чужим и зачастую малосимпатичным людям, быть одним из многих, а не единственным, испытывать отношение не всегда искреннее и справедливое, а порой и недоброжелательное. Кстати, именно потому воспитанники детского сада по сравнению с «домашними» детьми несколько легче адаптируются к школе (независимо от их умственных способностей), что уже немного привыкли ко всем этим особенностям общественного воспитания. Детский сад может хуже или лучше справляться с познавательным развитием детей, с их интеллектуальной подготовкой к школе, однако в плане врастания в авторитарную пирамиду подчинения он готовит детей безупречно. То, что может шокировать в школе «домашнего» ребенка, для выпускника детского сада уже привычно. Он уже пару лет назад выплакал свои обиды и эмоционально закалился.

Первоклассник, особенно «домашний», реагирует на все эти трудности так, как реагирует любой ребенок на любую напряженную ситуацию. П р и этом надо помнить: шести-, семилетний малыш еще не вполне способен подыскать нужные слова, чтобы выразить свои переживания. Он может не жаловаться на свои огорчения и тревоги, но об этом достаточно явно сигнализируют изменения в его поведении.

Бывает, что ребенок возвращается из школы необычно тихий и вялый. Обыкновенно разговорчивый, он вдруг перестает делиться своими впечатлениями, предпочитает помалкивать, ни на кого не жалуется - просто молчит.

Прежде вполне здоровый ребенок начинает регулярно сетовать на недомогание: то у него болит голова, то живот. Причем обычно по утрам, перед уходом в школу. И исключительно в будние дни - в выходные наступает заметное улучшение.

Бывает и иная реакция - перевозбуждение, раздражительность, двигательная расторможенность. Именно на это чаще всего жалуются учителя начальной школы: ребенок неусидчив, излишне подвижен, не умеет сосредоточиться. И учителя по-своему правы: внешнее впечатление именно таково. Но это лишь симптом того напряжения, которое тяготит ребенка. Ведь ему действительно очень нелегко. Трудно, очень трудно свыкнуться с необходимостью рано вставать, быстро умыться, одеться, позавтракать. В армии всего этого от новобранцев добивается истошным криком старшина. Да и мы сами порою ведем себя точно так же по отношению к своему «новобранцу армии знаний», тормошим его, понукаем. И малыш отправляется в школу взвинченным и оглушенным. А может ли хорошо пройти день, начавшийся ранним утром со скандала? И можно ли ждать от ребенка в школе сосредоточенности и заинтересованности?

Если не все школьные проблемы в нашей власти, то уберечь ребенка от утреннего стресса нам вполне по силам. Не будем забывать: переход от сна к бодрствованию - дело тонкое, резкости здесь неуместны. Надо воздержаться от высоких тонов. И будить ребенка лучше заранее, растянув этот процесс минут на десять.

Еще одна проблема - ранний завтрак, из-за которого возникают конфликты почти в любой семье. Всякая мама убеждена, что недопустимо отправить ребенка в школу голодным (хотя сама чаще всего ограничивается на завтрак чашкой чая с бутербродом). В результате малыша кормят почти насильно. Мало того, что пользы организму это не приносит, так еще и ухудшает настроение. А ведь душевное равновесие с утра гораздо важнее сотни калорий, которую можно добрать и попозже.

Но это домашние проблемы. А в классе возникают другие, посерьезнее. Ведь школа требует от ученика полной перестройки поведения, отказа от многих привычек. Родителей часто умиляет детская непосредственность, бойкость, веселость - особенно если ребенок в семье единственный (а так сегодня чаще всего и бывает). Однако, оказавшись в школе, любимец мамы и папы, бабушек и дедушек вдруг сталкивается с тем, что он теперь во власти совсем других взрослых, которые, похоже, вовсе не так его любят и уж точно не умиляются его проказам. Ребенок с трудом осознает, что теперь вести себя надо совсем по-другому: соблюдать дистанцию (в самом широком смысле), не проявлять инициативу, а дожидаться, когда тебя спросят, да и просто высиживать предписанное время, даже если тебе очень скучно. И ребенок отвлекается, не может уследить за рассказом учителя, допускает неловкости и ошибки. На ближайшем родительском собрании его маме предстоит узнать, что он «недисциплинирован» и «недостаточно старателен».

Милые мамы! Не торопитесь принять этот приговор на веру (ведь безупречных учеников вообще не бывает, это скорее идеалистическая абстракция, порожденная учительским воображением; к тому же многие великие люди в школе слыли никудышными учениками). Наверное, не стоит сразу возражать учителю: учителя к этому не привыкли и страшно этого не любят. Просто не забывайте, что учительница (сколь угодно милая) видит вашего ребенка по-своему, и вы сильно ошибетесь, если свой материнский взгляд замените ее учительским. И самое главное - освободитесь от иллюзий и мифов, которые в свое время изрядно попортили жизнь вам, а теперь могут повредить и вашему ребенку.

Миф первый: «Школа - второй дом». Дом у ребенка один. И не надо перекладывать на чужих людей то, что для вас наиболее ценно и значимо. Школа живет по другим законам, и законы родного дома в ней не действуют. Так что же она для ребенка, если не дом? Обязанность, работа, дело. Хорошо, если дело становится любимым. Но признаемся себе: все ли мы в жизни занимаемся любимым делом? Чаще бывает иначе: работа не очень увлекательна, а то и неприятна. Но необходима! Значит, нужно набраться терпения и исполнять долг. А не морочить голову себе и другим приторными иллюзиями. Ведь сами-то мы в них не верим.

Миф второй: «Учительница — вторая мама». Мать у ребенка тоже одна. Избави его Бог от тех, кто стремится стать ему второй мамой. Ибо ею (как впоследствии отцом-командиром) желают стать те, кто хотел бы полностью подчинить нас своей воле. Роль матери учительница пускай играет для собственных детей, а для учеников она - учитель. Это совсем другая роль. Тоже весьма достойная, но другая. Она обязательно требует такта, милосердия, ума. Но слиянию родственных душ, беззаветной взаимной любви тут взяться неоткуда.

Миф третий: «Учитель желает ребенку добра». Правильнее сказать, что хороший учитель, как и хороший врач, стремится ученику не навредить, не сделать зла. А вот добро - это уже другая категория, и это не всегда забота учителя. Е с л и есть такая возможность, порасспросите в приватной беседе любого педагога о его целях. Редко кто ответит, что цель его жизни - сделать счастливыми своих учеников. Снабдить их знаниями, уберечь от пороков -да! Редкий учитель способен желать ребенку добра в такой же степени, как родные мама и папа. И не нужно от него этого ждать. У него другие заботы.

Миф четвертый: «Учитель всегда прав». А встречался ли вам хоть один человек, который всегда прав и никогда не ошибается, полностью избавлен от недостатков, предрассудков и заблуждений? Не бывает таких людей! Даже среди педагогов. Как у любого человека, у каждого учителя есть свои индивидуальные особенности (не всегда положительные) и личные проблемы, а их печать неизбежно ложится на стиль его отношений с детьми. Многие из нас наверняка вспомнят свою любимую учительницу - умную, добрую и справедливую. А то и двух-трех таких учителей... Из тех полутора десятков, что в свое время учили нас уму-разуму. Вот вам и искомая пропорция. Е с л и в школе, к у д а пошел ваш ребенок, такая пропорция сохранится, то и слава Богу. А большего ждать наивно.

Многие из нас в не такие уж далекие школьные годы хлебнули немало огорчений из-за того, что наши родители свято верили означенным мифам. Не будем повторять их ошибок.

Сказанное вовсе не следует воспринимать как гневное обличение школы. В конце концов, все мы вынесли из школьных лет много приятных воспоминаний о любимых учителях и добрых товарищах, о минутах радости и восторга. Но таких воспоминаний было бы намного больше, если бы не навязанные розовые очки, не дающие различить шероховатости и острые углы, которые из-за этого ранят еще больнее. Отправляя ребенка в школу, отбросим розовые очки. Так мы легче убережем свое дитя от «ушибов». Да и очевидные достоинства школы разглядим более трезво.

Между прочим

Неспособные или беспокойные? Среди учителей бытует убеждение, что дети, плохо справляющиеся с математическими задачами, просто не обладают математическими способностями, вследствие чего низкая успеваемость по математике для них вполне естественна. Этим же принято объяснять тот очевидный факт, что такие дети сильно волнуются перед контрольными работами по математике. Ведь надежды на успешное решение у них слишком мало, а вероятность неудачи очень высока! Похоже, однако, что между двумя этими факторами существует взаимная зависимость, причем не исключено, что именно тревожность выступает первичным фактором, препятствующим успешному решению. Дети, которые на ранних этапах обучения столкнулись с неудачами при решении простейших задач, проникаются убеждением в своей неспособности к математике - убеждением, которое к тому же активно подкрепляется учителем. Столкновение ребенка с новой задачей приводит его в состояние сильного стресса, а это блокирует механизмы оперативной памяти, необходимые для успешного решения. Таким образом, возникает замкнутый круг негативного подкрепления.

Эта гипотеза нашла подтверждение в экспер