Зять каждый день гоняет за границу

Моя дочь Лена, любимая и едиснтвенная, тоже закончила музыкальную школу. Можно было идти в музыкальное училище, но она не захотела.

-Я, конечно, готова учиться музыке, - сказала она, - если вы будете настаивать. Но мне бы хотелось поступить в МГИМО, стать переводчицей…

Пришлось куда-то ходить, звонить, кланяться…

Поступила. Хотела на японский язык, взяли на хинди. Окончила институт, поехала на год на практику в Индию. Объехала всю страну.

Мой внук Саша тоже учился музыке. Очень способный, но на столько же и ленивый. Благодаря его лени мы и познакомились со Светланой Григорьевной… А так бы я, наверное, уже не женился. Можно сказать, это прекрасный подарок внука, о котором я и не мечтал.

Внук и сейчас продолжает заниматься музыкой. Дочь с мужем и внуком переехали в Швейцарию, в Женеву. Зять Борис Кокин – высокопрофессиональный юрист, работает там по контракту.

Они уже много лет живут там. Продлят Боре контракт или нет, неизвестно. У дочери там есть два ученика, которых она обучает музыке. Пригодилось ведь музыкальная школа! Когда что-то умеешь, - всегда пригодится. Она работает переводчицей. Внук учится в консерватории, ему восемнадцать лет. Учится у русского пианиста, который уехал из России и там преподает.

-Все, последний год учусь, - стонет внук, - надоела мне музыка!..

-Да уж осталось-то два года, - увещевает его Лена. – Закончишь – будет у тебя диплом!

-Лучше пойду в коммерческое училище! – говорит внук. - Буду работать в банке. Мне уж пора работать, сколько можно учиться!..

Он ведь и в школе учился в Женеве. А там изучают три языка – немецкий, французский, итальянский. Внук проходил туда с месяц, и говорит:

-Мам, ну, что я сижу там, как дурак, ничего ж не понимаю!..

А сейчас прекрасно говорит, пишет, читает.

У него появилась новая идея – стать звукорежиссером. Хорошая специальность, я не возражаю. Тем более, он прекрасно знает и ноты, и музыку, и сам может играть.

Сейчас внук зарабатывает себе на мотоцикл. Ходит в какой-то ресторан мыть посуду. В каникулы трудится там по двенадцать часов, получает за это около ста долларов. В Швейцарии хорошо платят. Правда, все дорого. Купит себе какой-нибудь старенький мотоцикл, как я когда-то…

Недавно зять с дочерью построили себе дом на территории Франции (потому что в Швейцарии это стоило бы в два раза дороже). К сожалению, видимся редко – раз-два в год. От Парижа это 550 километров, примерно, как Курск от Москвы.

У зятя дипломатический номер на машине, так он по два-три раза на день переезжает через границу – из Швейцарии во Францию и обратно… Никто не останавливает! Иногда там даже вообще не бывает пограничников. Свобода и демократия...

МОИ БЕДНЫЕ, БЕДНЫЕ ЖЕНЫ…

Семья – это лучшие твои друзья, самые близкие люди. Когда после смерти Светланы я женился на француженке, было очень трудно: у нас совершенно разный менталитет. Кроме того, сковывал язык. Она неважно знала английский, я тоже не очень. Поэтому мы общались на примитивном уровне. Я говорю - она не понимает!.. И это не способствовало укреплению семьи. Наверно, постепенно я выучил бы французский язык, и дело пошло лучше, если бы не то, что произошло...

Она привыкла к своему укладу. Помню, первый раз в Париже мы сели вместе завтракать на кухне. Играет радио. Я говорю:

-Женевьева, смотри, погода хорошая! Может, сходим куда-нибудь? Она резко выключает радио:

-Я привыкла утром слушать радио!

-Ну, я же не знал… - мямлю. - Ты объясни мне…

Ладно, молчу.

На следующее утро она опять включает радио. Я молчу. Разговаривать же нельзя!.. Она вдруг резко выключает радио:

-Почему ты не говоришь со мной?!.

-Ты же сказала, что привыкла слушать радио…

Постепенно, конечно, это сглаживалось. В общем-то, она была очень добрая женщина. Но знания языка нам очень не хватало. И теперь, когда меня иногда спрашивают, о чем я жалею, могу сказать точно. Что не учил в юности языков! Но в мое время не очень-то приветствовалось знание языков. Напишешь в анкете, что хорошо знаешь, так за тобой будет присматривать КГБ: а вдруг станешь шпионом!..

А без языка очень трудно. Хочешь что-то сказать, пошутить, и не можешь. И понять шутку не можешь…

А я же без юмора жить не люблю! Наверное, иногда мои шутки плоские, как рыба камбала, но я все равно пытаюсь… Светланка-то привыкла к этому. Мы еще с молодости что-то постоянно изобретали, типа: «Дареному коню очки не помогут!»... Смеялись, нам это нравилось, она тоже постоянно шутила. А с француженкой этого не было.

После смерти Светланы и моей неудачной женитьбы на Женевьеве вокруг меня образовался какой-то вакуум. Я же семь лет был холостяком. Правда, тогда я жил с семьей дочери и не ощущал одиночества. Со Светланой Григорьевной тоже, конечно, пришлось притираться… Она очень добрая, порядочная, прекрасный кулинар, любит готовить. Когда уезжает куда-нибудь, наготовит мне всего впрок, чтобы, говорит, ты спокойно жил. Очень заботливая!..

Мы стараемся ездить повсюду вместе. Но у нас иногда бывают разлуки. На месяц, а то и больше. Она - в России, а я во Франции работаю на даче. Или – наоборот: я – тут, она – там. Самому надо что-то приготовить, куда-то съездить, купить… Я покупаю себе продуктов сразу на неделю, чтобы раз-два - поджарил, съел и побежал к роялю. Сначала работаешь, вроде все хорошо, но потом начинаешь ощущать, что не хватает Светланы Григорьевны…

У нее во Франции были ученики. Сейчас осталось двое. Одному из них, Кристоферу, тридцать шесть лет, он переводчик с английского на французский. Кстати, русский язык осваивает. Семь лет учился игре на фортепиано. Ему кто-то подсказал наш телефон, мы встретились. Светлана хорошая пианистка, работала в Гнесинском институте. Она крепко, по-мужски играет сложные вещи Скрябина, Рахманинова… Француз был просто поражен! Известно же, что русская фортепьянная школа - одна из самых сильных в мире. И этот парень стал ходить к нам, заниматься со Светланой. Мы подружились, ходим в гости друг к другу.

Недалеко от нашей церкви живет местный мэр. Он - учитель, очень хороший человек, мы с ним в дружеских отношениях. У него дома инструментальное ателье, там у него есть все: от пилы до сварочного аппарата. Мэр, как и я, все делает себе сам. Как-то мне нужно было приварить что-то на велосипеде, так я к нему… Для жителей округа раз в год он организует в церкви концерт местными силами. Там и Светлана со своим учеником выступает, и внук Саша. Все бесплатно, все делают сами жители. Во Франции вообще многое делается на общественных началах. Прошел ураган, повалились деревья или нефть разлилась - люди приходят и работают бескорыстно.

И вот каждый год Светлана готовит программу. Этот концерт - праздник, событие в жизни нашего округа. Слушателей собирается человек двести…

…Конечно, моим женам всегда было нелегко со мной. Моя первая Светланка прекрасно сознавала, что для меня вся жизнь – это музыка, работа. Иногда где-то проскальзывало: мол, я, конечно, все понимаю, но порой такая тоска берет!.. Я же в гости ходить не любил: только время теряешь!.. Ну, ходили мы на день рождения, предположим, к Лене Дербеневу, еще к кому-нибудь. И Светланка была такая радостная, что, мы наконец-то идем куда-то в люди!..

Я – несомненно, полный истукан. Такая каменная башка с острова Пасхи. Очень виноват перед Светланкой. Я ее любил, но посвятил жизнь музыке. А она посвятила жизнь мне, сознательно лишая себя многих мирских радостей. Когда еще работала в музыкальной школе, это была хоть какая-то отдушина для нее. А все время дома сидеть – конечно, тяжело…

То же самое и сейчас. Моя последняя Светлана жалуется:

-В театры не ходим, в гости не ходим, гулять не ходим!..

Конечно, она права! Но если человек – истукан, как я, то это надолго. Скорее всего, навсегда. Правда, порой она меня все-таки куда-нибудь вытаскивает. То в гости, то в США, Испанию, Гваделупу…

Вот я хорошо знаю Андрея Эшпая. Прекрасный композитор! Он целыми днями работает. Сейчас он, конечно, человек небогатый. Сегодня и симфонические оркестры в России живут плохо. Они не могут играть его произведения, да и публика не идет на серьезную музыку. А Эшпай все равно работает, как раньше!.. Ну, если не может человек по-другому!..

ПИЛИТЕ, ШУРА, ПИЛИТЕ!..

Для меня звук у рояля представляется нейтральным, черно-белым. Закрыв глаза, могу представить: это скрипка, это кларнет, вот здесь виолончель… Когда купил себе муромский электроорган «Юность», хотел работать на нем с наушниками, чтоб не докучать своим близким и соседям. Но у него такой назойливый тембр!.. Он уже изначально как будто ярко-красный, и из него невозможно сделать голубенький или желтенький. Сейчас на синтезаторе чаще всего включаю рояль, иногда электропиано, у него более продолжительный звук, приятный тембр.

Как рождается музыка? Как складывается образ?.. У каждого по-разному. Такой гений, как Моцарт, например, мог просто закрыть глаза и сочинить полностью все произведение, мысленно аранжировать его и только потом записать. Но это – гении!.. Мне же приходиться трудиться. Сначала сочиняется какая-то тема. Один знакомый музыкант делает так: сначала - гармонию, аккорды, а потом – мелодию. Я ему говорю:

-Ты же себя сковываешь! Создаешь какой-то размер, как в стихах, ямб там или хорей, а потом пытаешься в него уложиться! Пиши мелодию, какую хочешь, а какой потом получится размер - не важно.

Я делаю наоборот. Сначала рождается тема. Это автоматически приходит. Если сажусь за рояль и начинаю играть - складывается мелодия. С гармонией, аккордами. Плохая она или хорошая, сразу определить не могу. Но благодаря уже большому опыту понимаю, например, что она средняя. Ищу варианты. На какое-то время откладываю, чтобы потом представить, будто я слушатель, а не автор. И тогда сразу слышу все недостатки: тут плохо, там плохо, это вообще надо все выбросить! Так тоже часто бывает. Иногда, если пишу песню, прилягу и мелодию пою про себя, Когда она более или менее сложится, иду к инструменту и играю. Иногда сыграю в другой тональности. А то привыкаешь к одной окраске, а сделаешь выше или ниже – звучит уже по-другому.

Если это, например, пьеса для фортепиано, то, конечно, играю ее на рояле. Хотя какая-то тема может придти и без фортепиано. Потом сажусь к инструменту, и идет импровизация. Потом могу это изменять, шлифовать.

Бывает, как, наверное, и у поэтов, когда напишутся две хорошие строчки или четверостишие, а дальше – ну, никак! И у меня случается: получится запев или припев, а дальше не идет. Тогда откладываю в сторону, пусть полежит. Потом что-нибудь придумается. Или нет.

Практически все время делаешь на конкретного исполнителя. Если у Гайдая, то я знал, например, что будет Юра Никулин петь. Или в «Иване Васильевиче» пела Нина Бродская «Теряют люди друг друга». Это не значит, что требуется нечто особенное. Хотя, конечно, учитываешь возможности, диапазон исполнителя. Некоторые могут, например, субтоном петь, таким снятым голосом, но у них драматических красок мало. А Пугачева может и субтоном петь, и красивым ярким голосом.

Однажды она пришла ко мне на запись, а фонограмма песни не была готова. Я говорю:

-Извини, не пришли музыканты…Записан только бас и барабан.

-А давайте я попробую спеть? – предложила Алла.

И блестяще записала песню…

Вот, к примеру, Исаак Дунаевский. Я всегда считал его у нас композитором номер один. К сожалению, его музыку сейчас редко играют, она незаслуженно забыта, хотя можно было бы современную аранжировку сделать… Когда он писал музыку для фильма, то приносил режиссеру по три-пять (а то и больше) вариантов песни! Потом находил лучший из них, и тогда песня попадала в фильм.

У меня тоже бывает несколько вариантов одной вещи.

Мой консерваторский педагог Евгений Григорьевич Брусиловский говорил мне, когда я на первом курсе приносил ему свое новое произведение:

-Шура, ну, скучная тут мелодия!.. Вот смотрите: тут нота «ре», потом дальше опять «ре». У вас за короткое время шесть раз повторяется «ре». Это создает статичность. Вы все долбите ее, долбите!.. Может, она отдельно и не слышна, но в целом получается не очень…

Я говорю:

-Да, но у меня здесь гармония изменяется, аккорды!..

-Шура, - улыбался он, - народ гармонию не слышит! Народу надо мелодию!..

Я это тогда хорошо запомнил.

Короче, пилите, Шура! Шлифуйте мелодию!..

АХ, ЭТОТ НЕУВЯДАЕМЫЙ БАХ!..

В детстве мне очень нравились Глинка и Чайковский. Прокофьева поначалу не понимал. Мой приятель Жора Иванов, впоследствии ставший ректором Новосибирской консерватории, с которым мы вместе в музыкальной школе учились, говорил:

-Посмотри, какая музыка у Прокофьева! Ты послушай, вот «Петя и волк»... Как здорово сделано вот это, это!..

Он меня просвещал. И потом мне Прокофьев действительно понравился. Ведь человеку не нравится потому, что он не понимает. Ему надо объяснить, несколько раз послушать, и он поймет. Так – в любом искусстве.

У Жоры Иванова отец - музыкант. А у меня музыкантов в семье не было. Родители любили музыку, но, наверное, не могли объяснить мне, чем, например, отличается Прокофьев от Рахманинова.

Неувядаемый Бах!.. Сам я в такой манере не играю. Но иногда какие-то вещи слышишь, видишь их полифоническое гармоническое построение и думаешь: Бах это уже давным-давно открыл, все это было!..

Вот возьмем песню «Осенние листья» французского композитора Владимира Косма, ее во всем мире играют. По этой гармонической сетке очень много песен написано. И все идет от Баха, хотя мы и не задумываемся об этом.

Я воспитывался не только на классике, но и на джазе. Правда, нот джазовых никаких не было, только радиоприемник. Когда сам научился паять приемники и мог уже слушать Би-би-си, мне очень нравилась певица Элла Фицжеральд. Она пела прекрасные песни композиторов Портера, Гершвина.

Нравились Мусоргский, Рахманинов, Стр авинский. Из современных композиторов – Губайдулина, Шнитке. Я как-то партитуру Губайдулиной, смотрел, как она это делает. Очень интересный талант!

Что касается кино и эстрады, то для меня все началось с фильма «Серенада солнечной долины». Там звучат мелодии Гленна Миллера. В разных аранжировках они живут до сих пор. Это классика.

Конечно, «Битлз». Группа «Кровь, пот и слезы». Это рок-музыка шестидесятых годов. Я ее сначала не понял. В то время я писал «Есть только миг». Как-то приходит дочь и говорит:

-Папа, все это хорошие песни. Наши ребята их знают. Но они говорят, что ты пишешь для своего поколения!

Наверно, так и было. Да, подумал я, мне надо понять эту новую музыку. После джаза с его сложными гармониями она казалась очень простой, даже примитивной. А Лена говорит:

-Ну, что ты, папа! Вот послушай, например, «Битлз» - «Мишель»…

И я стал слушать. Один альбом, другой…

Я мысленно представил, что плыву по реке, и от реки отходит в сторону протока, куда плывут молодые. А я плыву и в протоку не сворачиваю. Но если сейчас поплыву против течения, то еще успею в эту протоку. Пусть даже окажусь там не в авангарде, но все-таки попаду в новое русло. А чем дальше буду плыть по течению, тем труднее будет вернуться в протоку...

И я бросился изучать новые направления в эстраде. Купил пластинки, ребята дали. Наконец стал что-то понимать в этой музыке. Надо не просто сравнивать, например, с джазом, а понять, почему именно так сделано, а не по-другому.

И мне стало нравиться! Я начал сочинять в этом стиле. Ко мне приходили музыканты, слушали и потихоньку улыбались: все-таки это было еще не совсем то…

Я понаписал массу произведений, экспериментировал, но песен еще в таком ключе не было. Все это выплеснулось в фильме «31 июня». Там уже все музыканты сказали:

-Это как раз то, что надо!

А в те времена и музыкантов-то, играющих в новом направлении, трудно было найти. Когда я был в Италии с фильмом «Красная палатка», меня водили в студию, где они записывают музыку для кино. В том момент там шла запись какого-то рок-произведения. И мне говорили:

-У нас сплошные мученья! Обычных музыкантов сыграть эту музыку мы пригласить не можем: они не умеют. Приходится работать с рок-музыкантами. А они и нот-то не знают, но играют в нужном стиле.

В России было так же. А теперь все научились и ноты знают...

Раньше, когда я записывал джазовую музыку, то работал с Жорой Гараняном, саксофонистом Лешей Зубовым, пианистом Борей Фрумкиным. Был отличный джаз-оркестр Людвиковского. Прекрасные музыканты, но рок тоже не чувствуют, потому что это совсем другое.

Во Франции два звездных композитора - Гинзбург и Легран. У кого не спросишь в России про Гинзбурга, - никто не знает. А там он - номер один! Он умер несколько лет назад. Сам играл на гитаре, пел рок и поп-музыку. Был очень популярен среди молодежи. Ему было за шестьдесят, а молодежь пела его песни. К сожалению, он спился.

Гинзбург был евреем из России. Правда, точно не знаю, может, он родился во Франции, но корни – из России. Азнаменитый американский джаз-оркестр Бени Гутмана! Он тоже из России. Очень много наших талантливых музыкантов разбросано по всему миру. Тот же Владимир Косма во Франции! Его настоящая фамилия Космачев. Он писал почти для всех фильмов с участием Пьера Ришара. Замечательный композитор! У него светлая, яркая музыка.

Не знаю, поет ли сейчас Хампердинк, тоже хороший музыкант. А вот Том Джонс – из того же времени, поет. Конечно, на маленьких площадках, для той публики, которая его понимает. Он приезжал во Францию. Я был с женой в Лас-Вегасе, он как раз выступал там в небольшом зале. А не так давно гастролировал в России. Говорят, по-прежнему отлично работает!

Конечно, не могу не упомянуть Элтона Джона. Он только что был в Париже. На афише указывалось, что он будет петь на стадионе в ноябре и апреле. Так вот, уже в марте на ноябрьские концерты билеты были проданы!..

…Вот пришла ко мне девочка за песней, говорит:

-Не хочу петь попсу! Это музыка для детей младшего школьного возраста...

А у нас же идет погоня за деньгами! Почему Лариса Долина, такая талантливая певица, стала петь песенки, когда могла великолепно петь джаз? Да потому что тут заработок, а в джазе – ничего!..

Почему молодая певица, которая приходила ко мне, хочет петь не попсу? Потому что у нее есть спонсор! А если бы его не было? А кушать-то надо... Наверно, и она повернулась бы к другой, примитивной музыке.

Видимо, должно пройти какое-то время, чтобы люди, которые хотят слушать более сложную музыку, станут зарабатывать больше. Тогда они смогут пойти на концерт, купить диск. Сейчас это невозможно! Должен подняться уровень жизни в стране. Вот моя племянница Наташа преподает в школе. Кандидат наук, имеет 15-й разряд (всего 18). Зарплата около девяноста долларов. А мой друг Ален, тоже преподаватель, получает в Париже три тысячи долларов. Это в тридцать три раза больше! А цены в Москве и Париже примерно одинаковые. Некоторые товары даже дороже в Москве.

Я НЕ РОКФЕЛЛЕР. И ВСЕ-ТАКИ СЧАСТЛИВ!

Любимые фильмы – как любимые женщины. Их помнишь и любишь всю жизнь. Даже спустя многие годы. Они не меняются и не стареют…

Мои самые любимые фильмы – Гайдаевские. «Операция «Ы», «Кавказская пленница», «Бриллиантовая рука», «Иван Васильевич меняет профессию», «Двенадцать стульев»…

На этих фильмах я работал с огромным удовольствием.

Из «Двенадцати стульев» почему-то вырезали песню «Зебра» («И не надо зря тратить нервы, вроде зебры жизнь, вроде зебры…») Тема идет, а песню вырезали. Было очень обидно. Песня по радио крутилась, на пластинке вышла, а в фильм не попала. Вот уж где нет ничего «криминального»!.. Хотя… Если быть по-настоящему бдительным, то, конечно, есть «криминал»! Сегодня - черный цвет, завтра - белый… Так это ж белая армия! Песня явно попахивает контрреволюцией!.. Не заметить этого может только глухой… А там сидели не глухие!..

Конечно, я люблю и «Красную палатку» Михаила Калатозова. Это, пожалуй, самый интересный из серьезных фильмов, в котором мне предложили работать…

…Я не философ и не берусь точно определить, что такое счастье. Иногда что-то глобальное не получается из-за какой-нибудь ерунды. Ну, не состоялся, к примеру, у меня контракт с американцами!... Ну, не успели наши записать мою музыку к итальянской версии «Красной палатки»!.. Кажется, все могло бы круто измениться! Но по большому счету от этих досадных неудач жизнь моя особо не ухудшилась. Ну, заработал бы кучу денег, выпустил бы больше пластинок!.. Ну раз так вышло… Не судьба! Я на это закрываю глаза, будто ничего и не было.

Я оптимист. Можно, конечно, зацикливаться на неудачах, все время их вспоминать, переживать… Фантазировать: был бы я уже миллионером, ездил бы на «Ролс-Ройсе», носил бы часы «Ролекс» ценою в шестисотый «мерседес»!..

Но меня и мои недорогие часики вполне устраивают. Главное ведь – ходят!

И я счастлив.

Если имеются в запасе какие-то болезни, то у кого их нет? Ообенно в мои годы. А я ведь еще и бегать могу! В Париже, бывает, на автобус бегу, бегу!.. Ну, может, и запыхаюсь слегка… Так ведь я больше квартала бегу и – ничего! Ну, поболит спина, если рояль передвину. Так он добрых полтонны весит!.. Я себе тогда говорю:

-Чего ты переживаешь? Завтра все пройдет! А как же парализованный человек живет? Или без ноги?.. Выходит, им впору вообще в петлю лезть?.. Нет, у тебя все нормально, ты счастливый!..

Хочешь быть счастливым, - будь!

Чего я боюсь? Раньше ничего не боялся, под паровоз ложился…Да и сейчас ничего не боюсь. Будущего? Так я же не знаю, что там будет! Чего бояться напрасно!?. Если б знал, тогда, другое дело! Тогда, может, и боялся бы…

Прав был Леня Дербенев. «Есть только миг!..» Живи этим мигом и радуйся! Печалиться и бояться некогда…

Я так и живу!

Москва, 2002 год.

P. S.