Театр страстей Макса Лютера (сценарий)

Участники — ведущий, музыканты, актеры.

Основа действа — мелодии, афоризмы, сцены из жизни музы­кантов, высказывания поэтов, музыкантов.

Роли — Макс Люшер; 4 темперамента (меланхолик, флегматик, сангвиник, холерик); поэты и композиторы.

— Я — Макс Люшер, психолог из Германии. Мною создан цветовой тест, он опробован в сотнях тысяч наблюдений. Человек интуитивно выбирает среди 8 цветов. 4 из них главные — красный, желтый, зеленый и синий. 4 дополнительных цвета темные — черный, серый, коричневый, фиолетовый. Каждый цвет — знак определенной эмоции. Выбор цвета говорит о желаниях и проблемах человека.

Ведущий: — Фрейд открыл новую страну — подсознание.

Юнг обнаружил — этот континент — коллективное подсознание.

Люшер дал нам карту этой страны.

Люшер: — Выбор цвета определяет поведение, роли, играемые человеком, его речь, одежду, мысли, любовь.

Красный цвет отражает энергию и страсть холерика.

Желтый — радость сангвиника,

Зеленый — размышление флегматика.

Синий — созерцание меланхолика.

Ведущий: — Открываем театр страстей Макса Люшера.

Мы увидим темпераменты в зеркалах афоризмов, личностей творцов искусства, их произведений — стихов и мелодий.

Парад темпераментов

Мир меланхолика — мир синего цвета. Перед нами созер-Цотель, погруженный в себя. Синий цвет по Гете — чарующее ничто.

236

Меланхолик (Бараташвили, синий цвет): — Цвет небесный, синий цвет, Полюбил я с ранних лет. В детстве он мне означал Синеву других начал, Но теперь, когда достиг Я вершины дней своих, В жертву всем другим цветам Голубого не отдам. Он прекрасен без прикрас — Этот цвет любимых глаз, Этот взгляд небесный твой, Напоенный синевой. В этот голубой раствор Погружен земной простор. Этот синий, голубой Иней над моей плитой, Этот сизый, сизый дым Мглы над именем моим.

237

— Надо увидеть небо в чашечке цветка (печально) — из чашки цветка выползает пчела, — О, с какой неохотой!

(Музыкант играет «Идиллию» — 2-ю часть 5-го концерта Бетховена для фортепиано.)

Люшер: — Выбравший синий цвет говорит медленно и тихо. На стене у него дома знаки сердца, например цветы.

А вот флегматик — Жан-Жак Руссо идет по зеленой аллее парка. Недаром он выбрал зеленый цвет. Это мир мудрости - мир учителя — мудреца. Здесь живут Бах и Шопенгауэр.

Флегматик: — Две самые удивительные вещи в мире — это звездное небо над нами и нравственный закон внутри нас (после паузы, значительно) Кант! (читает Киплинга)

Наполни смыслом каждое мгновенье часов и дней неумолимый бег. Тогда весь мир ты примешь во владенье, тогда, мой сын, ты будешь человек. (Музыкант играет Шуберта - музыку леса и ручья.)

Люшер (в сторону): — На стене у него висят дипломы. Он говорит отчетливо!

А вот идет сангвиник — он взял желтый цвет.

Ведущий: — Это мир Вакха, друга, комедии. Здесь живут раргантюа и Швейк, это радостный мир Моцарта и Пушкина, здесь проживают анекдот и оперетта, смеющаяся музыка джаза.

Радость — чудный отблеск рая, Дочь, любимая богам. Мы вступаем, неземная, Огнехмельная, в твой храм. Кто изведал жребий ясный, Радость — двигатель всесущий Нескончаемых веков, Радость — маятник, ведущий Ход космических часов.

Люшер: — У взявшего желтый цвет на стене висят виды го­родов, где он был или хочет побывать. Выбравший желтый цвет говорит быстро.

Сангвиник (действительно говорит быстро и пылко), (читает Шиллера)

(Музыкант играет искрящуюся радостью музыку: «Тарантелла» Россини, «Турецкий марш» Моцарта, тему Армстронга.)

Ведущий: — Мир сангвиника сменяет неистовый мир холери­ка- это выбор красного цвета.

Перед нами мир страсти — Ван Гога и Бетховена. Люшер:— Выбор красного цвета соответствует быстрому тем­пу, музыке Листа и рок-н-ролла.

(Указывает на холерика.) — Человек красного цветовыбора говорит громко.

Холерик: — (громко)

Если гневается песня — Это гнев святого боя. Перед волей человека Ад бежит, от страха воя. Багрицкий:

— Чтоб звездами падала кровь человечья, Чтоб выстрелом рваться Вселенной навстречу, 238

Чтоб волн запевал оголтелый народ,

Чтоб злобная песня коверкала рот,

Чтоб петь, задыхаясь на страшном просторе:

— Ах Черное море, хорошее море! Берне:

— Так весело, отчаянно шел к виселице он,

В последний час в последний пляс пустился Макфесон Привет вам, тюрьмы короля, аде жизнь влачат рабы. Меня сегодня ждет петля и гладкие столбы. В полях войны среди мечей встречал я смерть не раз. Но не дрожал я перед ней, не дроту и сейчас.

Люшер (указав на холерика):

— Дома у него висят картины с эротическим сюжетом и спортивные кубки.

Музыкант играет «Кампанеллу» Паганини.

противостояние тем.перам.ентов

Ведущий: — Рациональный флегматик и пылкий неистовый холерик могут не понять друг друга. Они мечут стрелы иронии.

Послушаем, как отзываются друг о друге поэты и мудрые реалисты.

Флегматик (философ): — поэзия это дар быть умным без ума.

Поэт Блэйк отвечает:

— Философия хромая; Рот кривит, не понимая, Как ей с мерой муравьиной, Сочетать полет орлиный.

Бетховен: — Музыка — откровение выше философии! Омар Хайям:

— Но прежде разуму, назойливому Старцу, чтоб опьянить его,

В глаза вином плесну. Флегматик(принимает вызов, читает Сашу Черного):

— С добродушием ведьмы Встречаю поэта в передней. Сегодня собрат именинник

И просит взаймы взять полтинник.

239

Блок (гневно):

— Так жили поэты. Читатель и друг, Ты думаешь, может быть, хуже Твоих ежедневных бессильных потуг, Твоей обывательской лужи. Пускай я умру под забором, как пес, Пусть жизнь меня в землю втоптала, — Я знаю — то Бог меня снегом занес, То вьюга меня целовала. Маяковский:

— Вот Вы, мужчина, у вас в усах Капуста вчерашних недожеванных щей. Вот Вы, женщина, на Вас белила густо. Вы смотрите устрицей из раковины вещей. Все вы на бабочку поэтиного сердца Взгромоздитесь, грязные, в галошах и без галош... (огорченно машет рукой). Флегматик — музыкантам (читает Сашу Черного):

Кургузый добросовест}1ый флейтист, Закрыв глаза, поплевывает в дудку. Впиваясь в скрипку, тоненький как глист, Визжит скрипач, прижав пюпитр к желудку. Девица-страус, сжав виолончель И бесконечную наяривая трель, Все локтем ерзает по кремовому лифу...

Флегматик (и О' Генри): — Я никогда не страдал пониманием музыки.

Флегматик превращается в императора Франца Иосифа: - Моцарт, здесь слишком много нот!

Моцарт: — Ровно столько, сколько надо, ваше императорское величество.

(В сторону) — Я написал музыку. Знатокам нравится. А длин­ноухие и музыкальные идиоты тоже будут довольны, не понимая почему.

Толстой: — Опера Вагнера ужасна. Эти люди в трико, которые ходят приседая и разводят белыми нерабочими руками.

240

(О «Крейцеровой сонате» Бетховена) Какое право музыкант гипнотизировать людей, мучая и волнуя, и эт насилие происходит средь бела дня среди декольтированных дам.

Звучит 5-я симфония Бетховена.

Гете: — это невозможно. Если это играть, то может рухнуть потолок.

Встреча Гете и Бетховена

Гете склонился перед сиятельными особами. Бетховен прошел через толпу принцев крови, заложив руки за спину, как болид (метеор), сопровождаемый почтительными приветствиями.

Потом он отчитал олимпийца Гете: — Вы должны знать себе цену. Родиться принцем или герцогом — это игра случая. Гете и Бетховен — единственные.

Гете (письмо): — Я никогда не встречал такой могучей ху­дожественной воли в сочетании с детски неукротимой натурой. Бетховен прав, находя мир отвратительным, но ничего не делает, чтобы можно было спокойно его переносить.

Врубель: ~ Я приехал к Толстому, под волчий, тоскливый взгляд хозяина Скучной поляны.

Ведущий: — Язвительность Врубеля связана с. проповедью Толстого о ненужности красивости для народа.

Врубель: — Толстой своей проповедью полезности искусст­ва для народа украл у меня публику. Кому нужен мой ПАН или сирень, когда народ голодает!

Толстой: — Если почитать газеты, можно подумать, что са­мые важные события — это смерть Врубеля и Комиссаржевской. На самом деле самое главное событие этого года — это недород в Тульской губернии.

Власть и художник.

Люшер: — Сочетание зеленого и красного говорит о силе и энергии. Эти цвета имеют источник внутри человека, и направле­ны во внешний мир.

Ведущий: — Это цвета лидерства, власти.

Люшер дает флегматику эти цвета как скипетр власти.

Флегматик становится властью. Он становится Наполеоном Сталиным, Лениным и даже Гитлером.

ета и мелодии Ваших страстей

241

Перед нами лики власти XIX иXX веков.

Наполеон: — Большие батальоны решают все. Любовь и брюхо правят миром. (Приказ во время кампании в Египте — ослов и _V46Hbix в середину!)

Гитлер: — Музыка Шопена — это кудахтанье испуганной ку-рицы. При слове «культура» я хватаюсь за пистолет.

Сталин (струбкой, звонит Пастернаку): — Скажите, а Ман­дельштам — хороший поэт?

Ленин (слушает «Апассионату»): - Слушая Бетховена, хочет­ся гладить людей по головке, а сейчас этого делать нельзя, сейчас надо бить по головке.

(Звучит мелодия «Героической симфонии» Бетховена).

Говорит Бетховен: — Я посвятил «Героическую симфонию»генералу Бонапарту. Но узнав, что он объявил себя императором,порвал посвящение. И этот такой же, как все. И этот будет топтать права и свободу людей. Если бы я знал стратегию, как музыку, я бы его разбил.

Трагедия (темные цвета Люшера)

Ведущий: У Люшера 4 темных цвета. Черный цвет — как трагический черный квадрат Малевича.

Это трагическая ирония, мир Данте.

(Читает Блока):

— Я Гамлет. Холодеет кровь. Когда плетет коварство сети И в сердце первая любовь Жива к единственной на свете.

Тебя, Офелию мою, Увел далеко жизни холод, И гибну, принц, в родном краю, Клинком отравленным заколот.

Ведущий: — Коричневый цвет — знак печали, воспомина­ния — это мир элегии. Меланхолик:

— Все мгновенно, все пройдет, Ч?по пройдет — то будет мило.

Бунин. «Шмель».

Черный бархатный шмель, золотое оплечье, Непрерывно гудящий басовой струной, 242

Ты зачем залетаешь в жилье человечье И как будто тоскуешь со мной.

За окном свет и зной. Подоконники ярки, Безмятежны и жарки последние дни. Полетай, погуди, и на стебле татарки На подушечке красной усни. Не дано знать человеческой думы, Что давно опустели поля, Что уж скоро в бурьян сдует ветер угрюмый Золотого сухого шмеля. (Музыкант играет вокализ Рахманинова) Ведущий: — Те, кто выбрал фиолетовый цвет, — близки искусству. Блок:

— Случайно на ноже карманном Найди пылинку дальних стран. И снова мир предстанет странным, Закутанным в цветной туман.

Есть сочетания цветов, которые особенно трагичны, — это чер­ный и красный - цвета агрессии и гнева. Это путь к убийству.

Ведущий: — 7 произведений Пушкина содержат тему гибели, убийства:

Онегин стреляет в Ленского. Дон Жуан убивает Командора. Алеко убивает Земфиру.

Годунов посылает убийцу к царевичу Дмитрию. Герман поднимает пистолет, смертельно пугая графиню. Сальери отравляет Моцарта.

Погубленные превращаются в призраки, заставляющие страдать своих погубителей. Сальери:

— Какая глубина, какая смелость

И какая стройность.

Ты, Моцарт, Бог и сам того не знаешь.

Я избран, чтоб его остановить.

Что пользы, если Моцарт будет жив.

Я завидую, глубоко, мучительно завидую.

243

Бессмертный гений озаряет голову Безумца, гуляки праздного. Моцарт:

— А правда ли, Сальери, что Бомарше кого-то отравил? Он же гений, как ты и я,

А гений и злодейство — две вещи несовместные. Моцарт:

— Представь себе...

— Кого бы?

— Ну, хоть меня — немного помоложе; Влюбленного — не слишком, а слегка —

С красоткой, или с другом — хоть с тобой, Я весел... вдруг: виденье гробовое, Незапный мрак иль что-нибудь такое...

Сальери: — Ты заснешь надолго, Моцарт.

Ведущий: — Убийство — это самоуничтожение.

Возвращается Каменный Гость,

мучают погубителей окровавленный царевич,

призрак Пиковой Дамы,

тень Ленского.

Душу Сальери язвят слова Моцарта:

— Гений и злодейство — две вещи несовместные.

А музыка Моцарта омыта светлой печалью нашего состра­дания.

Люшер: — черный и желтый цвета рядом — также трагичес­кое сочетание. Это способность к импульсивным поступкам вплоть до самоубийства.

Ведущий: — В жизни Бетховена было тяжкое испытание — по­теря слуха привела его в отчаяние.

В своем завещании братьям он говорил о возможности само­убийства. Его спасло искусство. Музыка 8-й сонаты итекст заве­щания отражают друг друга зеркально.

Послушаем голос Бетховена — слова и музыку 8-й сонаты.

Бетховен:

Моим братьям прочесть и исполнить после моей смерти.

О, люди, считающие или называющие меня неприязненным, уп­рямым, мизантропом, как несправедливы вы ко мне!

244

Шесть лет, как я страдаю неизлечимой болезнью, у меня недо­ставало духу сказать людям: говорите громче, кричите, ведь я глух. Мое несчастье для меня вдвойне мучительно потому, что мне приходится скрывать его.

Для меня нет отдыха в человеческом обществе, нет интимной беседы, нет взаимных излияний. Когда же я бываю в обще­стве, то меня кидает в жар от страха, что мое состояние обнаружится.

Какое, однако, унижение чувствовал я, когда кто-нибудь, находясь рядом со мной, издали слышал флейту, а я ничего не слышал, или он слышал пение пастуха, а я опять-таки ничего не слышал!

Такие случаи доводили меня до отчаяния; еще немного, и я покончил бы с собою. Меня удерживало только одно — искус­ство. Искусству моему я обязан тем, что не покончил жизнь самоубийством.

О, люди, если вы когда-нибудь это прочтете, то вспомните, что вы были ко мне несправедливы; несчастный же пусть уте­шится, видя собрата по несчастью, который, несмотря на все противодействие природы, сделал все, что было в его власти, чтобы стать в ряды достойных артистов и людей.

Прощайте и не забывайте меня совсем. Будьте же счастливы.

Людвиг Бетховен. Гейлигенштадт, 1801 год.

Ведущий: — Музыка 8-й сонаты несет преодоление беды, она помогла многим людям, как помогла она самому Бетховену.

(Музыкант играет Адажио из 8-й сонаты.)

Преодолением депрессии и отчаяния стала музыка 2-го концер­та Рахманинова — одного из лучших созданий России.

На Рахманинова напала жестокая апатия после неудачи его 1-й симфонии и смерти Чайковского, его духовного учителя. Любо­му общению он предпочитал общество верного пса Левко. Друзья обратились к Толстому, однако визит к Толстому оказался безус­пешным. С января по апрель 1900 года с Рахманиновым работал доктор Даль.

Рахманинов: — Лежа в полудреме в кресле доктора Даля, я изо дня в день слышал повторяющуюся гипнотическую формулу:

245

«Вы будете писать концерт, Вы будете работать с ним с полной легкостью, концерт получится прекрасный». Лечение действительно помогло мне. В начале лета я снова стал сочинять, обрел веру в свои силы. Из чувства благодарности я посвятил ему свой концерт. (Музыкант играет тему 2-го концерта.)

(Помоги нам., музыка

Мы прошли по цветам Люшера и по ступеням человеческих страстей, мы опустились на дно отчаяния и трагедии и должны преодолеть их.

Найдем же слова утешения для состояний, олицетворяемых темными цветами.

— Трагическому черному Гамлету мы говорим: «Темнее всего перед рассветом!»

— Ушедшему в сон меланхолику, выбравшему серый цвет, мы говорим: «Вставайте, сударь, вас ждут великие дела.¹»

— Взявшему коричневый цвет печали скажем: «Надо жить не воспоминаниями,-а замыслами».

Пусть соберутся поэты и музыканты и помогут черному Гамлету. Поэт Прутков обращается к черному Гамлету: — Вянет лист, проходит лето, Осень серебрится. Юнкер Шмидт из пистолета Хочет застрелиться.

Погоди, безумный, снова

Зелень оживится.

Юнкер Шмидт, честное слово,

Лето воротится! Говорит поэт Жак Превер: «Песенка об улитках, которые отправились на похороны»

Отправились две улитки

Мертвый листок хоронить.

Пришлось им одеться в траур,

Креп на рога нацепить. В сумерки вышли улитки, Вышли осенней порой, Когда же добрались до места, В лицо им пахнуло весной.

Увядшие мертвые, листья Воскресли в лучах весны, И были обе улитки Крайне огорчены. Но вот их увидело солнце, И солнце им говорит: Присядьте и отдохните, У вас утомленный вид.

Выпейте кружку пива, Если вас жажда томит, Или садитесь в автобус, Который в Париж вас умчит. Он вечером в рейс уходит, Посмотрите вы на страну, Но только оставьте ваш траур — Он, право, здесь ни к чему.

Цвет черный, как видите сами, Уродлив на фоне весны, А истории эти с гробами Неизящны и очень грустны. Оставьте ваш траур, улитки, И веселы будьте опять. Это я говорю вам — солнце, А солнце не может лгать.

Естественный цвет - цвет жизни, Примите ж естественный цвет. И вот все растенья и звери Громко запели в ответ. Настоящую песню жизни Запели они весне И стали пить, веселиться И чокаться стали все.

Случилось под вечер это Чудесной веченней порой, И вот решили улитки К себе возвратиться домой. Они взволнованы были И счастливы были, но ах -

247

Улитки лишку хватили

И чувствуют слабость в ногах.

Не бойтесь, присмотрит за ними Месяц на небесах.

Ведущий: — Великий олимпиец, мудрый Гете, помоги страдающему Гамлету. Ты знаешь, как спасти музыкой от смерти. Гете (читает из «Фауста»): Фауст разочарован жизнью, он хочет принять яд.

— Спиною к солнцу стань без сожаленья, С земным существованьем распростясь

Фауст слышит колокольный звон и пение церковной службы.

— Вы мне вернули жизнь, колокола. С собой покончить ныне не дано. Я возвращен земле.

Реки гудящих звуков отвела От губ моих бокал с отравой этой... Ведущий (к Толстому):

Лев, Николаевич! Помогите человеку в отчаянии. Вы знаете, как ему помочь.

Толстой (читает из «Войны и мира»): —Николай Ростов проиграл огромную сумму.

— Я погибший человек, — думал Николай. Пулю в лоб — одно, что остается. (Он услышал пение Наташи.) Полились звуки, которые заставляют вас содрогаться и плакать. Все это вздор,

— подумал Николай, — а вот оно, настоящее... Боже мой, как хорошо, как счастливо.

И он сам, того не замечая, взял высокую ноту.

О, как задрожала эта терция, и как тронулось что-то лучшее,

что было в душе Ростова, и это что-то было выше всего на

свете.

— Какие тут проигрыши. Все вздор, можно все-таки быть счастливым.

Ведущий: — Мы говорим черному, серому, коричневому меланхолику слова цыганской песни:

— Полно, сокол, не грусти, Думы брось напрасные, 248

Много счастья впереди, Дни настанут ясные!

Мелодия огненного венгерского танца Брамса поднимет из уныния. Огненный Паганини, мужественный Бетховен, свето­носный Моцарт выводят к жизни (звучит музыка Бетховена, Паганини, Моцарта), в их огне сгорает черная скорбь. Свет их огня снимает скорбь усталого человека.

Ведущий (Люшеру): — Мы идем по ступеням цветов Люшера, выводя слушателя из темных эмоций к уровню человека смеюще­гося и победителя.

Фиолетовый цвет уводит в миражи искусства. Он спасает стра­дальца. Мы поднимаемся к созерцанию блаженства синего цвета, к уверенности зеленого цвета. Мы приходим к желтому и красному цвету радости и преодоления.

Ведущий (зрителям или слушателям):

— Композитор Скрябин обладал цветным слухом. Он считал, что тональность «ре мажор» желтая и радостная. Вэтой тональности написана «Ода к Радости».

Каждый из Вас обладает новой, неизвестной ему способнос­тью — интуитивно связывать цвет и гармонию. Вы выбираете цвет и предпочитаете определенный аккорд — они соответствуют Вашим чувствам.

Ваш выбор совпадет с выбором Бетховена и Скрябина. Великие мелодии интуитивно выбранных Вами тональностей помогут Вам.

Вы гениальны три раза в жизни — во сне, пока Вы были деть­ми и когда Вы слушаете гениальную музыку.

Испытав сотни людей, мы обнаружили, что все обладают интуитивным «цветным» слухом. Опираясь на эти способности, можно оказать мощное воздействие на человека, найти музыку, наиболее желанную для человека, — снять его проблемы, помочь его выздоровлению.

Говорит Макс Люшер:

- Есть4 цвета твоей внутренней жизни. 4 флага твоего кораб­ля — будь капитаном своего корабля.

Голубой цвет - это знак самодостаточности. Не будь ангелом уступчивости, равно как недовольным собой чертом. Будь, как Ди­оген самодостаточен.

249

Зеленый — цвет самоуважения — не будь чванливым павли­ном, равно как обиженной изворотливой змеей, - чувствуй себя уважающим себя благородным человеком.

Красный —• знак самореализации. Не будь хвастуном или страдающим мучеником. Будь Робинзоном, отважно преодолевай трудности.

Желтый — знак саморазвития. Не будь фантазером и рыцарем самопринуждения. Будь радостным Одиссеем.

Ты должен достичь внутреннего равновесия во всех ситуациях.

Всегда крепко держись в седле, достигай равновесия энергии красного цвета, устремленности желтого, самоуважения зеленого, удовлетворенности синего.

Ты, как Робинзон, идешь по новому пути; как Диоген, смеясь, отказываешься от благ, ты счастлив, храня свою независимость, и наслаждаешься жизнью...

Когда Я вижу «Четырехцветного» Человека — гармонично сочетающего эти чувства, Я как будто слушаю Бранденбургскии концерт Баха!

Звучит музыка Баха. Элькин

приложение 2

Афоризмы цветовыбора (исцеляющее слово)

В течение десятков лет мы выбирали среди океана афористики высказывания, которые являлись шедеврами искусства.

Я собирал афоризмы в течение 40 лет и представил их моим пациентам, а также всем, кто был в круге моего общения. Люди отбирали лучшие афоризмы. Их осталось немного, но их отличал высокий уровень образности и значимости — это были несомненные шедевры афористики, омытое в длительных многолетних наблюде­ниях золото знания.

Люди, выбравшие определенный цвет, по Люшеру, отдавали предпочтение определенным афоризмам.

Существует афоризм: «Страсть все окрашивает в свой цвет».

Каждыйчеловек выбирает один из 8 цветов по методу Люше-ра. Каждому цвету соответствует круг эмоций, отношение к себе и миру и выбор определенных афоризмов.

Мы объединили афоризмы единого психологического уровня:

— горькая ирония соответствует выбору черного цвета;

— монашеская отрешенность — серого;

— светлая печаль воспоминаний — коричневого;

— поэтическая фантазия — фиолетового;

— блаженная созерцательность — синего;

— мудрость — зеленого;

— радость — соответствует выбору желтого цвета;

— энергия и страстность — красного цвета.

Человек выбирает один из 8 цветов, так как находится в одном из 8 психологических состояний. Он как бы надевает очки опреде­ленного цвета, влияющие на его самовосприятие и на восприятие окружающего мира. Соответствие выбора афоризма и цвета доказы­вает, что эмоции определяют наше рациональное восприятие — прав был Бэкон, полагавший, что желаемое кажется нам истинным.

Ознакомившись с этими афоризмами, человек получает пред­ставление о мировосприятии людей разного психологического уровня — один из уровней эмоций, отражаемых афоризмами, ока­зывается более близким.

251

Прочитайте эти афоризмы — может, какой-либо из них помо­жет Вам.

Будьте счастливы.

Эпиграф

Источником очарования были эти цветные стекла, эта про­зрачная арлекинада.

Посмотришь сквозь синий прямоугольник — и песок становился пеплом, траурные деревья плавали в тропическом небе...

...В желтом ромбе тени были как крепкий чай, а солнце — как жидкий...

.... В красном треугольнике темно-рубиновая листва густела над розовым мелом аллеи...

...Когда после всех этих роскошеств обратишься к квадратику обыкновенного пресного стекла с одиноким комаром в углу, это было так, как будто берешь глоток воды, когда не хочется пить, и трезво белела скамья под знакомой хвоей...

Черный цвет (мир иронии)

Если дела идут хорошо — они пойдут плохо. Если дела идут плохо — они пойдут еще хуже. Если тебе кажется, что дела идут хорошо, — Значит, ты чего-то недопонял.

Если ты в 20 не силен, в 30 не умен, в 40 не женат, а в 50 не богат, ты, наверное, мало чего добьешься.

Опыт — название сделанных глупостей и пережитых неприят­ностей.

Ни одно доброе дело не остается безнаказанным. Слишком добрый — значит, глуп.

262

Эрудиция — пыль из книг, вытряхнутая в пустую голову.

Тот, кто следует разуму, — доит быка, ибо разум сегодня в цене чеснока.

Если ты такой умный, почему ты не богат? Здоровье без денег — наполовину болезнь. Каждый на чем-то да помешан.

Лукавый спрашивать горазд, а сам ответа Вам не даст.

Все ласковы, пока просят, наживка скрывает крючок.

У нас достаточно сил, чтобы перенести несчастье близкого.

Вымой палец, указывая на мои пятна.

Чтоб мудро жизнь прожить, знать надобно немало.

Два важных правила запомни для начала —

Ты лучше голодай, чем что попало есть,

И лучше будь один, чем вместе с кем попало.

О, моя молодость, как я умела быть несчастной тогда!

Тот, кто кичится происхождением, похож на картофель — боль­шая его часть под землей.

Родители для детей, дети — для себя.

Сначала дети на коленях, потом на руках и наконец — на шее-

253

Что знают трое — знает и свинья.

Друг, достигший власти, — потерянный друг.

Спина — та часть тела Вашего друга, которую Вы можете созерцать, очутившись в беде.

Чем больше узнаю людей, тем больше люблю животных.

Боже, как велик твой зверинец!

Вражеские зенитчики зверски обстреляли наши самолеты, мир­но бомбившие их город.

Человека и муху можно прихлопнуть газетой.

Женщина — 2-я ошибка Бога.

Думаешь — не говори, сказал — не пиши, написал — не подпи­сывайся, подписался — беги.

Лучше никогда, чем поздно.

Все врут, но это не имеет значения — потому что никто не слушает.

Верь половине того, что видишь, и ничему из того, что слы­шишь.

Герой — это самая короткая профессия на свете.

Когда кто-то спрашивает о смысле или ценности жизни — он болен. (Фрейд)

254

Психотик считает, что 2x2=5, невротик знает, что 2x2=4, но это его угнетает.

Люди имеют обезьян — свои проблемы, они хотят их посадить на Ваши плечи, чтобы Вы мучились с ними.

Каждый художник, изобразивший небо зеленым, а траву синей, должен быть кастрирован. (Гитлер)

В России нет дорог, есть только направления. (Наполеон)

Блок

Я Гамлет. Холодеет кровь, Когда плетет коварство сети И в сердце первая любовь Жива к единственной на свете. Тебя, Офелиюмою, Увел далеко жизни холод, И гибну, принц, в родном краю, Клинком отравленным заколот.

Шекспир, 66-й сонет

Зову я смерть — мне видеть невтерпеж Достоинство, что просит подаянья, Над простотой глумящуюся ложь, Ничтожество в роскошном одеянье,

И совершенству ложный приговор, И девственность, поруганную грубо, И неуместной почести позор, И мощь в плену у немощи беззубой, И прямоту, что глупостью слывет, И глупость в маске мудреца, пророка, И вдохновения зажатый рот, И праведность на службе у порока.

255

Все мерзостно, что вижу я вокруг. Но как тебя покинуть, милый друг.

Серый цвет (лшротрешенности, мирмонастыря) От всех обид спасение в забвении.

Молчи, сокройся и таи и мысли и дела свои.

Мне дорог сон... Для меня великое счастье не видеть, не слы­шать... Не буди меУ1я.

Мысль изреченная есть ложь.

Днем все живут в общем мире, ночью каждый погружен в соб­ственным мир.

Я хочу навеки так уснуть,

Чтоб дыша вздымалась тихо грудь,

Чтоб в груди дремали жизни силы,

Чтоб всю ночь, весь день мой слух лелея,

О любви мне сладкий голос пел,

Надо мной чтоб, вечно зеленея,

Темный дуб склонялся и шумел.