Есть ли истина в менеджменте?

Концепт истины занимает видное место в науке. Наука претендует на истинное, а не ложное знание. Естественно относительно него следует определиться и применительно к менеджменту. К сожалению, приходится отметить, что в области менеджмента к проблеме истины обращаются крайне редко. На наш взгляд, во многом это связано с пониманием неадекватности ставшего в науке традиционным представления об истине. Выработка же новых представлений сталкивается с существенными трудностями, прежде всего, из-за изменчивости знания. Истина вроде бы вообще невозможна в условиях, когда на смену сегодняшней теории непременно придет завтрашняя. С этим проблемным вопросом сталкивается философия любой науки. Итак, какую же роль выполняет в науке, в частности, в менеджменте, концепт истины? Необходим ли он, или же от него допустимо отказаться без всякого ущерба для менеджмента?

Во-первых, бесспорно, что использование концепта истины определенным образом упорядочивает положения теории. Теоретик непременно вынужден быть избирательным. «Всеядность» в науке недопустима, ибо она выводит за ее пределы. Таким образом, концепт истины призван обеспечить ранжирование положений теории по степени их актуальности, которая задается, при желании, определенными величинами, не обязательно всего лишь двумя, 1 (истинно) и 0 (ложно). Ясно, что без концепта истины наука неизбежно теряет свой специфический статус, существенно отличающий ее от других систем знания.

Во-вторых, рассматривая природу концепта истины, необходимо определиться с ее критериями, позволяющими ранжировать предложения теории по степени их актуальности. Содержание наук показывает, что нет единственного универсального критерия истины. Важно, что любая наука не обходится без критериев истинности. Каковы они определяется в контексте самой науки. Представить же их в виде формулы невозможно.

Итак, что же такое истина? Трудный вопрос, который следует рассмотреть с максимальной концептуальной тщательностью. Как нам представляется, имеющиеся в нашем распоряжении теория концептуальной трансдукции позволяют это сделать. Зададимся следующими вполне естественными вопросами. Каким образом ученые используют концепты «истина» и «заблуждение»? Что именно и почему они признают истинным или ложным? Допустимо ли отказаться от концептов истины и заблуждения?

Ключевым концептуальным научным модулем является теория. Теория же состоит из концептов, которые входят в состав внутринаучной трансдукции. Имея перед собой ее схему, которая приводится ниже, обратимся к характеристике концепта истины.

принципы → у-законы → модели →

факты → референты → э-законы → у-законы^* → принципы^*

Если в цепи концептуальной трансдукции есть нестыковки, противоречия, то теория признается не истинной, а ложной. Итак, теория истинна в том случае, если в ней отсутствуют противоречия, если все ее части составляют органическое целое. Таким образом, истина определена в качестве признака теории. Но тогда естественно поинтересоваться возможностью принадлежности признака истины отдельным концептуальным узлам теории, т.е. принципам, у-законам, моделям, фактам и т.д. Допустим, утверждается, что истинны у-законы. Что это значит? Только одно, а именно, они не вносят сумятицу в концептуальный строй внутринаучной трансдукции. У-законы истинны в качестве органической составляющей внутринаучной трансдукции, но не сами по себе. Истина – это всегда отношение.

Но может быть факты истинны сами по себе? Учитывая теоретическую нагруженность фактов, придется отказаться от намерения признать их истинными независимо от теории. Природа фактов определяется посредством теории. Если теория, которая используется при интерпретации фактов, ложна, то и факты придется признать ложными. Как видим, мы вращаемся в одном и том же концептуальном круге, из которого не дано выпрыгнуть. В данном месте, пожалуй, заслуживает комментария известный афоризм: факты – упрямая вещь. Дело в том, что они составляют концептуальное единство не со всякой теорией. Факты не выводятся из принципов и законов, посредством их они осмысливаются.

Итак, истина представляет собой характеристику теории как обладающего внутренней гармонией концептуального модуля. Наша основная интенция состоит не в придумывании от имени философии универсальной концепции истины и последующем ее навязывании наукам, в попытке выделения ее содержания в самой науке. Но при этом выявляется ряд проблемных вопросов. Для вычленения их обратимся к тем концепциям истины, которые наиболее часто обсуждаются в философии науки.

Таблица 1.13

Основные концепции истины

№	Концепции и их авторы	Ключевые положения	Проблемные аспекты
	Корреспондентная (семантическая) концепция истины (Аристотель, Б. Рассел, Л. Витгенштейн)	Суждение или предложение истинно, если и только если оно соответствует фактам.	Неясна природа фактов. Неясна природа отношения соответствия.
	Когерентная концепция истины (Р. Карнап, О. Нейрат, Н. Решёр)	Суждение или предложение истинно, если и только если оно является частью когерентной системы суждений и предложений.	Не обсуждается природа фактов. Остаются неясности относительно понимания теоретического целого.
	Прагматическая концепция (Ч.С. Пирс, У. Джеймс, Дж. Дьюи)	Истина – итог исследования проблемной практической ситуации, приносящий пользу Она выступает как обоснованное суждение.	На первый план неожиданно выдвигается практика. Не очевидно, что истину следует сопоставить непременно с концептом пользы.
	Дефляционная концепция (Ф. Рамсей, П. Строссон, П. Хорвич)	Истина не является характеристикой суждения или предложения. То, что считается истиной, является всего лишь констатацией некоторого факта.	Отрицается относительная самостоятельность как языка, так и ментальности. Никак не выражается соотносительность различных уровней теории.
	Логическая (семантическая) концепция А. Тарского[45]	Предложение «р» истинно тогда и только тогда, когда р.	Определение является формальным, не ясно как его использовать в области содержательных наук.

Изучая концепт истины, исследователи встретились со значительными трудностями. Во многом они были связаны с неудовлетворительным сочетанием философии и науки. Достаточно отчетливо проявлялись две тенденции. Часть исследователей пыталась подвести под определение истины некую философскую базу, но делала это крайне неудовлетворительно постольку, поскольку не учитывалось состояние наук. Материалисты тяготели к корреспондентной концепции истины, идеалисты, как правило, придерживались когерентной концепции. Было немало и таких исследователей, которые стремились обойтись вообще без философии. Но применительно к ним непременно выяснялось, что им недостает философской основательности. На этом фоне появление работ Тарского в 1930-х годах было воспринято, особенно аналитическими философами, с восторгом. Казалось, что именно ему удалось добиться разом и логической, и философской основательности. Но и это мнение нельзя назвать безупречным.

Итак, в нашем распоряжении имеются пять наиболее популярных концепций истины. Не исключено, что им недостает научной основательности. Поэтому рассмотрим их одна за другой с учетом представления о концептуальной трансдукции.

Корреспондентная концепция истины. Она восходит к именам Платона, Аристотеля и ФомыАквинского. Ее часто обсуждаемый проблемный аспект состоит в природе отношения соответствия, которое связывает предложение с объектами. Что представляет собой это соответствие? На этот вопрос едва ли возможно дать приемлемый ответ. Его пытался выработать, в частности, Л. Витгенштейн. Он полагал, что предложение является картиной фактов, их логической копией. Но в таком случае резонно поставить вопрос о природе картины фактов. Как нам представляется, в подходе Витгенштейна есть здравое зерно. Он считал, что факты и их картину объединяет логика. У них действительно есть нечто общее, но им является не логика, а концептуальный строй. Три уровня теории имеют один и тот же концептуальный строй, в этом все дело. Если бы было по-другому, то люди не были бы в состоянии понять какие-либо смыслы. Но эти смыслы задает не логика, как считал Витгенштейн, а содержательные субнауки, например, физика и экономика. В физике факты выступают как физические взаимодействия, а в менеджменте как поступки людей по максимизации ожидаемой полезности. Устаревшая точка зрения состоит в том, что сначала постулируется абсолютность фактов, исключающая их теоретическую нагруженность, а затем теория интерпретируется как отображение упомянутой абсолютности. Действительное положение дел является существенно другим. О природе фактов мы узнаем благодаря теории. Именно таким путем, например, физики узнали о существовании кварков. Но уровень фактов находится в некотором отношении с языком и ментальностью. В этом нет ничего странного, так устроена наука. Истина же выступает как соотносительность уровней теории, каждый из которых состоит из концептов. Истина характеризует соотносительность концептов с концептами, а не соотносительность концептов с чем-то принципиально отличным от них, т.е. с фактами. Содержательная теория не является, как часто утверждается, картиной фактов. Она есть концептуальное целое, состоящее из трех уровней, языкового, ментального и объектного, обладающих одним и тем же концептуальным устройством. Упомянутая одинаковость как раз и есть то таинственное соответствие, которое вызывало столько вопросов у сторонников и противников корреспондентной концепции истины.

Когерентная концепция истины. Устройство современной науки позволяет выдвинуть существенные аргументы в пользу когерентной концепции истины, нивелируя при этом ее слабые места. Теория действительно должна учитываться как единое целое. Аналитические авторы часто считают истинность предикатом любого отдельно взятого предложения. Оно, дескать, соответствует фактам. Но отдельное предложение в принципе не способно представить сколько-нибудь полно концептуальную трансдукцию. Лишь на первый взгляд предложение представляет собой нечто самоочевидное. Оно имеет смысл не иначе, как будучи звеном концептуальной трансдукции. Нечто аналогичное как раз и утверждают сторонники когерентной концепции истины. Их неоднократно обвиняли во введении чуть ли не мистических представлений о каком-то идеальном ненаучном целом. Это обвинение правомерно лишь по отношению к тем сторонникам когерентной концепции истины, которые, не будучи сведущими в научных делах, воспроизводят устаревшие, главным образом идеалистического толка, воззрения. Современная наука прекрасно обходится без идеализма, равно как и материализма. Но все ее содержание свидетельствует о включенности осмысленного предложения в теорию. Органическая слабость когерентной концепции истины состоит в недостаточном внимании к проблеме соотносительности уровней науки. Не всякая концептуальная система истина. Содержательная наука, в частности, менеджмент, истина лишь тогда, когда содержит факты. Это обстоятельство далеко не всегда учитывается сторонниками когерентной концепции истины.

Прагматическая концепция истины. Она была развита основателями американского прагматизма Ч. Пирсоми У. Джемсомв конце XIX века. Оба они недостаточно критически относились к метафизике, допуская, что философские выводы имеют значение, выходящее за пределы науки. Пирс был исследователем, постоянно ориентировавшимся на научные достижения, но даже он, еще в большей степени это характерно для Джемса, мог рассматривать метафизические идеи безотносительно к науке. «Как сделать наши идеи ясными?» – вопрошал он и отвечал: «следует рассмотреть все диктуемые некоторым понятием следствия, которые будет иметь предмет этого понятия. Причем те, что, согласно этому же понятию, способны иметь практический смысл. Понятие об этих следствиях и будет составлять полное понятие о предмете»[46]. Научное исследование, осуществляемое сложными путями, в конечном счете, стягивает все результаты к одному и тому же заключению. Вследствие этого можно говорить об истине, а репрезентируемый ею объект считать реальностью[47]. В переводе на язык концептуальной трансдукции Пирс утверждает приблизительно следующее. Во-первых, не каждая теория истинна, а лишь та, которая является наиболее развитой. Во-вторых, динамика научного знания формирует некоторую стезю, которую во избежание худшего не следует избегать. Само наличие этой дороги оправдывает использование концепта истины. Истина – это наивысшие достижения науки, а не просто отдельной теории.

Как видим, Пирс формулирует актуальные выводы, которые представляются вполне состоятельными. Но его позиция, равно как воззрения других прагматистов, по крайней мере, в одном отношении не выверены должным образом в научном отношении. Прагматисты не учитывают своеобразия типов наук. И формальные, и семантические, и прагматические науки они рассматривают в одном и том же плане, а именно, практическом, вынося на первый план концепты пользы и успеха. Лозунг Джемса «Истинно то, что полезно» вызывает недоумение у многих представителей формальных и семантических наук, не без основания склонных считать, что концепт пользы органичен не для всех теорий, а только для прагматических концепций. Различая типы наук, один из которых является прагматическим, неправомерно утверждать, что именно для него характерная форма истины, присуща также формальным и семантическим наукам. Со строго научных позиций отождествление трех типов наук, формальных, семантических и прагматических, недопустимо. Но именно эту ошибку совершают многие прагматисты. Универсальной истины нет. Концепт истины несет на себе печать специфики тех теорий, в рамках которых он действенен.

Справедливости ради следует подчеркнуть, что даже в американской философии науки с ее явным прагматическим трендом наблюдается не только приятие прагматической концепции истины, но и также ее решительное отрицание. Особенно это относится ко многим логикам, которые, защищая синтаксические и семантические идеалы, с необычайной настороженностью оценивают статус прагматических наук. Но научное определение прагматической науки вполне возможно.

Выработке определения прагматической истины в решающей степени способствовала восходящая к Г. Лейбницу идея возможных миров. В 1960-х годах она была разработана логиками С. Крипке, К. Кангероми Я. Хинтиккойприменительно к модальным логикам, в рамках которых производится оценка высказываний с помощью, например, таких концептов, как «необходимо», «обязательно», «допустимо». Решающая их идея состояла в том, что понятие истины распространяется на возможные миры, совместимые с установками людей, в частности с их ценностями. Концепция возможных миров позволяет рассмотреть все мыслимые положения дел, а затем высказать оценочные суждения по их поводу. Как было выяснено, определение истины для модальных языков вполне возможно, более того, концепт «истина» сохраняет в них центральное значение.

Вполне приемлемое определение прагматической истины приводит американский логик Р. Монтегю. «Oφ считается в i истинным, если и только если φ истинно во всех мирах, достижимых из i и являющихся предпочитаемыми»[48], где Oφ читается «обязательно φ», i – исходный мир. Таким образом, безукоризненное в логическом отношении определение прагматической истины вполне возможно. Впрочем, осторожные логики избегают использования термина «прагматическая истина». Они предпочитают рассуждать о семантике возможных миров. Создается впечатление, что применительно к возможным мирам следует использовать концепт семантической, а не прагматической, истины. Но в действительности семантика возможных миров, примененная к области аксиологических наук, представляет собой прагматику, в рамках которой руководствуется концепцией прагматической истины.

Дефляционная концепции истины. Как нам представляется, она не находит поддержки в современной науке. Сторонникам этой концепции так и не удалось доказать избыточность концепта истины. Без нее наука лишилась бы своего главного ориентира на обеспечение роста научного знания. Сложное концептуальное устройство любой теории свидетельствует о том, что в ней не просто констатируются некоторые факты, а осуществляется специфический процесс трансдукции.

Таким образом, концепт истины пронизывает всю современную науку. Перечислим его характерные признаки. Это, во-первых, одинаковое концептуальное устройство всех уровней науки. Во-вторых, вовлеченность всех научных изысканий в единый поток, обеспечивающий, это, в-третьих, рост научного знания.

Используя потенциал самой развитой теории, менеджер реконструирует возможный мир ценностных предпочтений людей и определяет степень эффективности их поступков ex post actu (лат. после действия). Поскольку поступки уже совершены, постольку облегчается возможность судить об их эффективности. Именно в этом и состоит нерв проблемы аксиологической истины – определить степень эффективности поступков людей посредством их проектирования и последующего осуществления.

Таким образом, познание аксиологической истины вполне возможно. Она относится к классу прагматических истин и достигается в наиболее полном виде тогда, когда исследователь руководствуется научно-теоретическим строем, вершиной которого выступает самая развитая теория. Сказанное относится в полной мере к менеджменту.

Истина – органический признак теории. Ясно, что она несет на себе печать всех ее метаморфоз. Особенно показательно в этом отношении соотношение концепта истины с ростом научного знания и его плюрализмом. Рост научного знания означает, что и истина приобретает все более зрелый характер. Она никогда не имеет законченный абсолютный характер. Это обстоятельство выражают утверждением, что истина не абсолютна, а относительна. Относительность истины состоит в том, что ее состояние соответствует уровню теории, признаком которой она является.

Многообразие знания также не отрицает концепт истины. Дело в том, что плюрализм теорий не исключает их ранжирования. Но истина предполагает наличие этого условия, а оно есть.

Итак, в менеджменте мы призваны добиваться истины! Она имеет творческий, креативный характер. Истины добивается тот, кто способен наиболее эффективным образом реализовать аксиологический потенциал теории, прежде всего, потенциал принципа максимизации ожидаемой полезности.

Дискурс

Кто сообщает истину?

Тот, кто владеет развитой теорией.

Сказано абстрактно, явно без учета разнообразия мнений людей. Сколько людей – столько истин?

Нет, конечно, ибо часть людей ошибается.

Но ведь все ошибаются, следовательно, истины не существует?

Ошибаются все, но одни в большей, а другие в меньшей степени. Абсолютной истины нет, но зато есть истина относительная.

Очевидно, что всеобщего согласия нет даже среди знатоков, например, менеджмента. Выходит, что истину-то сообщить некому.

А Вы бы хотели, чтобы на каждое предложение можно было поставить печать истинности, «верно» или «неверно»?

Если невозможно точно сказать истинно ли утверждение или неистинно, то зачем тогда вообще нужен концепт истины?

Науку нужно принимать такой, какой она является, а не предъявлять к ней требования как бы со стороны. Истина – это своеобразный навигатор в мире знания. Руководствуясь им, мы ранжируем теории, руководствуемся наиболее развитыми из них, стремимся к совершенствованию. Причем при этом нет необходимости отказываться от плюрализма.

А я думал, что любое предложение можно проверить на истинность. Выходит, что это не так?

Вы вполне можете рассуждать об истинности отдельного предложения. Но в той или иной форме желательно учесть характер его функционирования в составе теории.

У меня такое впечатление, что Вы постоянно уходите от прямого ответа.

Вы требуете от науки того, чего в ней нет.

Выводы

1. Концепт истины призван обеспечить ранжирование положений теории по степени их актуальности.

2. Истина – это одинаковое концептуальное устройство уровней (объектного, ментального, языкового) теории, ее вовлеченность в рост научного знания.

3. Истина менеджмента – это аксиологическая, или прагматическая истина.

4. Рост знания не исключает концепта истины. Истина всегда соотносится с достигнутым уровнем знания, она никогда не является абсолютной.

5. Плюрализм теорий также не исключает концепта истины.

Концепты

Истина как гармония всех концептуальных единиц теории

Корреспондентная концепция истины

Когерентная концепция истины