Катастрофическая травма взрослого

ются в аффекты, которые указывают на чувства не­ вредимости, успеха и удовлетворения, такие как чувство довольства, уверенности и надежды, а так­ же как аффекты, сопровождающие чувство удов­ летворения, такие как любовь, нежность, привя­ занность и сексуальное возбуждение. Другие акти­ вации и аффекты могут быть постулированы с вида­ ми деятельности, иными чем секс, например, сти­ муляция в связи с едой и во время еды, а также в связи с насыщением. Паттерны дифференциации схематически представлены на рисунке 2.

Прослеживая те эмоции, которые произошли от предшественников аффектов неудовольствия, мы перечисляем тревогу, вину, отвращение, печаль, бес­ помощность и безнадежность, гнев или ярость. Что касается вопроса о том, что существует до аффек­ тивной дифференциации, мы можем лишь постули­ ровать состояние, которое было вполне надлежащим образом описано Рэмзи и Валлерстайном (1958):

Рис.2. Аффективная дифференциация

Новорожденный испытывает внутренние на­ пряжения (нарушение гомеостатического рав­ новесия), которые "воспринимаются" (имеют­ ся в виду предшественники восприятия) не как психическое состояние, а как диффузные на­ пряжения на недифференцированном биопси­ хологическом уровне. Лишь позднее в ходе раз­ вития такое состояние напряжения, как напри­ мер голод, может быть раздельно рассмотрено как на психологическом уровне (чувство голо­ да), так и на физиологическом уровне (сопут­ ствующие различимые соматические процессы)

Важно иметь в виду различие между смутной и смешанной природой аффектов в этом раннем со­ стоянии и взрослым типом переживания аффекта,

112

так как мы наблюдаем пациентов с аффективной регрессией к различным точкам вдоль этого эволю­ ционного пути. Одна из проблем обращения с аф­ фективной регрессией и понимания ее заключается в том, что аффекты обнаруживают себя недиффе­ ренцированным образом.

Вдобавок к аффективным откликам, которые ста­ новятся сознательно воспринимаемыми и извест­ ными субъектам как состояния их собственного функционирования, а также как мотивы для дей­ ствий, сходным образом приобретается знакомство с определенными телесными потребностями. Так, проприоцептивно их регистрируя тем же самым образом, которым мы отмечаем соматические изме­ нения, сопровождающие аффекты, мы создаем ме­ ханизм, посредством которого жажда, голод, жара или холод могут функционировать в качестве мо­ тивов деятельности как в животном царстве, так и у человека. Ребенок довольно рано достигает пони­ мания таких состояний, которые могут быть выра­ жены словесно; ранее ребенок сигнализировал о них визуально или подражательно (mimetically) ухажи­ вающему родителю. Это не означает, что все аф­ фекты и физиологические расстройства, такие как боль, имеют символические компоненты, но мно­ гие из них приобретают когнитивные или симво­ лические "маркеры" по ходу развития. Все же эти физиологически порожденные отклики, хотя они обладают такими же самыми мотивационными свой­ ствами, как аффекты, субъективно отличаются по их более распознаваемому воздействию на телесные органы. Однако, подобно аффектам, они субъек­ тивно воспринимаются как внутренние состояния и в такой форме имеют определенное сходство с чувствами. Такое понимание согласовывает исполь-

- эмоции из

зование термина "чувство" с тем, как его использу­ ет Прибрам (1970) и Дж.М.Джонс (1981, 1984). Однако остаются отличия, так как вышеназванные авторы называют эти физиологически обусловлен­ ные переживания "чувствами", как противопостав­ ленные аффектам, для обозначения иной природы этих соматических реакций. Я считаю, что "чув­ ства" важный компонент аффективной обработ­ ки данных, в которой осознание субъективности пе­ реживания является доминантным. Однако эти "со­ стояния", произошедшие от соматических потреб­ ностей, также становятся "чувствами" и таким об­ разом оказывают параллельное влияние на инфор­ мацию, мотивацию и саморегуляцию.

Давайте вернемся к эпигенезу аффектов. Любое значительное событие, будь оно эволюционным, связанным с созреванием, или же случайным, по­ рождает аффективное состояние, таким образом одновременно бросая вызов существующему равно­ весию и создавая возможность для выдвижения на первый план данной эмоции и ее переводу на но­ вый уровень вербализации, десоматизации и диф­ ференциации. Следует выделить несколько цент­ ральных моментов в раннем детстве. Если исполь­ зуется простейший способ отнятия от груди и не принимаются в расчет различные возможные ин­ дивидуальные переживания, то может быть сдела­ но по крайней мере одно наблюдение: отнятие от груди может вызвать, вдобавок к чувствам гнева и беспомощности, первое переживание утраты, утра­ ты груди. Фрейд отмечал, что так как ребе­ нок является психологически ненасытным, эта ут­ рата никогда в полной мере не преодолевается. Не­ удача попытки отказаться от этой привязанности проявляет себя в многочисленных знаках сильного

Г

желания к воссоединению с идеальной матерью и в борьбе против чувств беспомощности и зависти. Эти констелляции продолжают генерировать аффекты, которые становятся важными воздействиями на паттерны характера и на мотивацию более поздних сексуальных интересов.

Затем наступает период, в который почти одно­ временно происходят многочисленные развития: подвижности, языка, приучения к горшку и сепа- рации-индивидуации. Развитие языка и символи­ зации — фундаментальное событие в развитии аф­ фективной символизации. С выражением голосом это может быть наиболее важной защитой от трав- матизации в период приучения к горшку и сепара- ции-индивидуации. Малер (1966) отмечала, что если ребенок не "готов эмоционально функциони­ ровать отдельно от матери, когда другие линии раз­ вития побуждают его к сепарации, он может столк­ нуться с представляющими угрозу аффективными откликами. Согласно Малер, ребенок, который не способен вербализовать свои эмоции, развивает "организмический дистресс" — реакцию, которая может становиться хронической и может препят­ ствовать способности ребенка "использовать свою мать в качестве внешнего организатора или допол­ нительного эго" (р. 154). Малер, по-видимому, опи­ сывала опасность психической травматизации во время процесса сепарации-индивидуации. Сепара- ция-индивидуация, а также развитие эмоциональ­ ной устойчивости в целом, осуществляется под за­ щитой матери, которая вмешивается в ситуацию и спасает ребенка всякий раз, когда инфантильные аффекты угрожают подавить ребенка своей интен­ сивностью. Неудача матери делать это будет при­ водить к тому, что ребенка будут переполнять со­

матические и недифференцированные аффекты - состояние, представляющее собой сущность инфан­

психической травмы.

Опасность события такого рода существует во всехузловых точках аффективного развития. Каж­ дая стадия представляет возможность для аффек­ тивного созревания через обращение с интенсив­ ной и поэтому потенциально опасной эмоциональ­ ной реакцией. Сепарация-индивидуация — один из таких периодов как огромной опасности, так и ог­ ромных возможностей. К тому времени как начав­ шему ходить ребенку исполняется 18 месяцев, он достигает

определенной степени константности объек­

та... т.е. психические репрезентации матери ста­ новятся интрапсихически доступными... Сле­ ды памяти об объекте любви позволяют ребен­ ку в течение некоторого времени оставаться вне контакта с матерью и при этом все еще функ­ ционировать в эмоционально устойчивом стоянии при условии, что ребенок находится в хорошо знакомой ему среде. Предположитель­ но это происходит потому, что ему доступны внутренние репрезентации матери [Mahler, 1966,

Малер объясняет, что, с одной стороны, научив­ шийся ходить ребенок может сталкиваться с "орга- низмической паникой" и что базисное настроение

фазы развития — печаль и депрессия; с другой стороны, однако, некоторые аспекты "открытия мира" порождают крайне приподнятое настроение. Она говорит в действительности о "двойной травме" при­ учения к горшку и об открытии различий между полами как о "содействующем факторе в генезе

116 Г

склонности к депрессивным настроениям". Таким образом, порождает мно­

жество моментов, в которых аффекты могут стано­ виться чрезмерно опасными и могут приводить в результате к временной или длительной регрессии. С другой стороны, отказ от удовлетворяющего по­ требности симбиотического объекта и установление константности объекта (легко вызываемой психи­ ческой репрезентации матери) представляет собой большой шаг вперед в аффективном развитии, по­ тому что эти шаги в развитии подразумевают авто­ номию и прогресс в направлении использования эмоций в качестве сигналов для себя. Возросшая подвижность и мускульные умения позволяют ка- нализирование некоторых аспектов аффективного выражения с физиологических откликов в мотор­ ные. Такое развитие прогрессирует до той точки, где, согласно постулатам некоторых психологов, эмоции развиваются, лишь когда индивид не мо­ жет "ничего поделать" по поводу возникшей ситуа­ ции. На каждой психосексуальной стадии происхо­ дит выработка множества фантазийных решений, которые смягчают безотлагательность импульсов. По мере развития вербальных навыков как части фан­ тазийной переработки, точность и эффективность слов приводит к тому, что язык становится пред­ почитаемым способом обращения с аффектами. Та­ ким образом, каждая психосексуальная стадия, каж­ дый психосексуальный кризис, каждое возрастание значимых отношений, представлений и модальнос­ тей содействует вербализации и десоматизации аф­ фектов и установлению контроля над ними.

Хотя Малер гипотетически предположила, что утрата симбиотического объекта прорабатывается, я не уверен, понимала ли она, что такая проработ­

ка сопровождается гореванием, что не представля­ ется мне возможным на данный момент в разви­ тии. Мне кажется, что эффективное горевание воз­ можно лишь в юности, после развития аффектов и приобретения эмоциональной устойчивости, кото­ рая приобретается во время латентного периода. Малер отмечала: "Эта утрата — необходимость в более или менее постепенном отказе от притяза­ ний на удовлетворение потребностей и на симбио- тический объект — подразумевает постепенный от­ каз от более или менее бредовой фантазии о сим- биотическом всемогуществе" (р. 157). У взрослого человека, который переживает утрату, однако не способен к работе траура, наблюдается депрессия. Ребенок, с другой стороны, применяет маниакаль­ ные защиты, оживляет приятные аспекты развития, чувства завоевания мира, свободу временно регрес­ сировать, а также конституциональные и эволюци­ онные силы, и вследствие всех этих реакций

... в ходе процесса сепарации-индивидуации устанавливается базисный настрой... Эта харак­ терная черта "базисной линии" эмоционально­ го реагирования ребенка, по-видимому, проис­ текает от преобладания и увековечивания того или иного общего эмоционального окраса... характерного для той или другой подфазы про­ цесса сепарации-индивидуации [Mahler,

Все же следует рассмотреть другие линии разви­ тия, происходящие в это время, например, приуче­ ние к горшку, с хорошо известным диапазоном чувств от щедрости до демонстративного непови­ новения и ненависти. Когда Шмайль опи­ сывал этот период развития в терминах своих аф-

пар, он отмечал развитие чувств добро­ детели и вины в связи с обращением ребенка с зап­ ретами, а также дифференциацию гордости и стыда по мере того, как ребенок развивает осознание са­ моконтроля.

Имеет место осознание, что удовлетворение является обусловленным и частично зависит от того, разрешает ли внешний объект эту ак­ тивность или же наказывает ребенка за учас­ тие в данной активности. Аффективное каче­ ство, испытываемое в результате получения удовлетворения от самоинициированной объек­ тной деятельности, которая также получает одобрение и принятие со стороны внешнего объекта, описывается как чувство собственной добродетельности или чувство

[р.298].

Когда внешний объект реагирует на активность гневом, "осознание того, что была спровоцирована опасность извне... [посредством собственного дей­ ствия], приводит к аффективной реакции, называ­ емой виной" (р.298). Поэтому неудивительно, что первые аффективные расстройства в этом возрасте принимают форму инфантильных фобий 1949; 1951). Появление фо­ бий у доэдипального ребенка является знаком ис­ тории тревоги у маленького мальчика, с присущи­ ми ему особыми проблемами, например, репараци­ онной тревоги.

Когнитивные аспекты аффективных реакций ре­ бенка на фаллической и эдипальной стадиях либи- динозного развития очень подробно обсуждались многими авторами. В это время заметно выражены

чувства зависти, соревновательности и тревоги: однако попытка перечисления всех аффектов, ис­ пытываемых в этот бурный период, была бы тщет­ ной. Шмайль (1964) подчеркивал воздействие со­ ревновательных эдипальных стремлений на установ­ ление еще одной базовой линии чувств — чувств надежды и оптимизма в осуществлении давно же­ ланной сексуальной роли — которая содействует последующей регуляции чувства собственного дос­ тоинства. Он отмечал: чувства без­ надежности будет зависеть от степени вины и сты­ да, испытываемых на предшествующих стадиях раз­ вития" (р.300), и от ресурсов, позволяющих частич­ ное осуществление, смещение и способность к сублимации. Он не минимизирует ценность таких факторов, как способность переносить нарциссиче- ское горькое чувство обиды; и хотя он не обсужда­ ет развитие аффективной толерантности, он все же знакомит нас с некоторым относящимися сюда про­ блемами, которые также отягощают эту фрустра­ цию и которые требуется переносить, а именно: с апатией и скукой.

Дальнейшее развитие иллюстрирует продолжаю­ щуюся взаимозависимость эмоционального разви­ тия и объектных отношений: эдипальный треуголь­ ник предлагает решение проблемы амбивалентнос­ ти — так как агрессия может быть канализирована на соперника, взаимоотношение с объектом может быть, таким образом, относительно свободно от аг­ рессии. Большинство видов животных приостанав­ ливают агрессию по отношению к противоположно­ му полу на очень кратковременные периоды во вре­ мя спаривания (Ruwet, 1972). Следовательно, фи­ логенетическая связь агрессии и сексуальности де­ лает тревогу при возникновении любви

120 Г

ной — это замечание, сделанное Шуром (1955), крайне полезно в понимании невротической тре­ воги.

Хотя период латентности не приносит с собой каких-либо новых конфликтов, аффектов или кон­ стелляций объектных отношений, это необходимый период для практикования вербализации, десома­ тизации и аффектов в интересах развития эмоцио­ нальной устойчивости. Я отмечу те аспекты аффек­ тивного развития — совершенствование когнитив­ ных ресурсов, вербализация и десоматизация аф­ фектов, а также возрастание утилизации аффектов в качестве сигналов которые имеют место в пе­ риод позднего детства и в латентный период.

К тому времени как ребенку исполняется два года, может быть идентифицировано много аффектов, включая те из них, которые развиваются из паттер­ на дистресса: страх, гнев и дистресс, а у гедоничес­ ки позитивной группы — удовольствие, радость и привязанность (Bridges, Прослеживая пос­ ледующую дифференциацию и интеграцию аффек­ та у дошкольника, Бриджес считает, что страх да­ лее развивается в тревогу и стыд. Гнев развивается в ясно различимые отклики разочарования, ревно­ сти и зависти; а также наблюдается отвращение. Радость развивается вследствие добавочного пере­ живания надежды и душевного подъема, а привя­ занность переходит в различные виды любви.

Для Бриджес процессы дифференциации и ин­ теграции были дополнительными, объясняющими некоторую непрерывность аффективных паттернов: например, она рассматривала ревность как "моди­ фицированную форму гнева и страха, произошед­ шую в результате неудачи получить привычное или ожидаемое внимание"

Работа Томаса и Чесса находится в согла­ с идеей дифференциации аффектов из двух пат­ тернов (благоденствия и дистресса). Они нашли, что темперамент — врожденная характерная черта. Они определили "качество настроения" как "коли­ чество приятной радости и дружеского поведения как противопоставленное неприятному, плачуще­ му или недружелюбному поведению" Я по­ лагаю, что сравнительная интенсивность реакций ярости имеет важный наследственный компонент и представляет главный вызов с рождения. Она оп­ ределяет тенденцию к катастрофической реакции

(например колики) у многих младенцев.

Вербализация и десоматизация аффектов в позднем детстве и в латентный период Вербализация аффектов отстает от других языко­ вых навыков, потому что, как отмечалось ранее, аффекты должны достичь значительной степени диф­ ференциации, прежде чем они становятся достаточ­ но специфически выраженными для вербализации. Смутно выраженные и смешанные эмоции раннего детства продолжают "развиваться, смешиваться, соединяться, дифференцироваться, объединяться" (Seton, 1965, 235) в потенциальное богатство свое­ го выражения на протяжении детства и латентного периода, по мере развития богатства и точности язы­ ковых средств. Вербализация не только увеличи­ вает контроль эго над влечениями и эмоциями, но также "увеличивает... возможность проведения раз­ личия между желаниями и фантазиями, с одной стороны, и реальностью — с другой" (Katan, 1961, Прямое наблюдение Катан за детьми в дет­ ских садах привело к поразившей ее заметной взаи-

мосвязи между приобретением детьми словарного запаса, подходящего для выражения их чувств и уменьшением физических неконтролируемых и бес­ порядочных выражений аффектов. Однако для тех детей, которые приобретали способность к верба­ лизации, Катан обнаружила, что когда инструкции родителей вступали в противоречие с тем, как они обращались со своими эмоциями, не улучшалась способность детей в регулировании аффектов.

Катан предположила, что у детей развивались аффективные стили выражения посредством раз­ нообразных процессов научения, но главным обра­ зом через идентификацию. Она отмечала, однако, что научение и идентификация иногда порождают у ребенка путаницу в голове, так как ребенку часто передают приводящие его в замешательство и про­ тиворечивые послания. Очень маленьким детям уделяют внимание, когда они показывают призна­ ки болезненных аффективных состояний, однако более взрослых детей не поощряют, стыдят и даже наказывают за проявление своих чувств. Некото­ рые матери воспринимают аффективное выражение ребенка как нападки в свой адрес. По мере того как выражение аффектов становится задушено, ребе­ нок может обнаружить, что болезнь предлагает при­ емлемую альтернативу — давление в направлении психосоматических расстройств. Астма может слу­ жить в качестве готового заменителя для плача; го­ ловная боль и приступ рвоты могут быть приемле­ мым способом справляться с яростью. На то, как паттерны аффективных откликов канализируются в семье, могут влиять бессознательные фантазии, передаваемые родителями детям. Например, как настойчиво отмечали феминистки, от маленьких девочек ожидается плаксивое поведение, в то вре-

первая— 123

мя как маленьких мальчиков стыдят за "плаксивое" эмоциональное поведение; выражение аффекта сход­ ным образом удушается в процессе следования об­ разцу молчаливого мужественного поведения.

Отношение к тревоге внутри семьи может быть описано как авторитарное или разрешающее. В ав­ торитарных семьях, которые, по всей видимости, более часто встречаются среди рабочих, мальчика стыдят, когда он проявляет страх, и он получает очень малое утешение. Такой тип воспитания бла­ гоприятствует контрфобическим защитам, развитию ригидных защит против тревоги и героическому или мученическому настрою, более твердому, но также более ломкому (Tomkins, 1965). Разрешающее от­ ношение к тревоге поощряет ребенка к осознанию своих страхов и их вербализации. Такое отноше­ ние благоприятствует развитию эмоциональной ус­ тойчивости и интроспекции и некоторым образом способствует пониманию невротических конфлик­ тов как противостоящих характерологической мо­ дификации и отыгрыванию.

Впечатляющи воздействия семейных отношений, социального класса, а также этническое и культур­ ное влияние на финальные паттерны использова­ ния, смысла и дифференциации аффектов. Еще в 1973 году Лефф показал, что природа переживания человека определяется пригодностью слов для его описания. Он использовал пример отсутствия диф­ ференциации определенных цветов: в языках на островах тихоокеанского побережья отсутствует раз­ личие между синим и зеленым; у Навахо одно и то же слово обозначает коричневый и серый; a Shona- люди не проводят различия между красным и пур­ пурным — все эти люди не могут различать эти

124

"Во многих африканских языках одно и то же слово характеризует сердитость и печаль" 1973, В международном исследовании, в котором изучение современного статуса (ИСС) проводилось как часть международного исследования шизофре­ нии для различных национальных групп, было об­ наружено, что слова "депрессия", "тревога" и "на­ пряженность" были особенно трудными для пере­ вода на китайский язык или язык Yoruba. "Слова на языке Yoruba, используемые в ИСС для обозна­ чения "депрессии" или "тревоги" в буквальном пе­ реводе звучали как "сердце бессильно бьется" и "сер­ дце не знает покоя". Очевидно, что они описывают скорее соматическое сопровождение, нежели само это переживание" (304). Обзор Леффом многих работ, связанных с программой международного исследования взаимосвязи между этническими и лингвистическими паттернами, говорит в пользу того, что культура в развитых странах приводит к большей дифференциации эмоций.

Другие исследования обнаружили этнические отличия в степени соматизации (или десоматиза­ ции) аффекта. Так, в Бангкоке азиатов прояв­ ляли депрессию соматическим образом, тогда как 66% уроженцев Запада имели сходные депрессив­ ные эквиваленты Ionescu- 1978). И для нас, продуктов западной цивилизации, шокирующе обнаружить, что неко­ торые люди способны испытывать и называть эмо­ ции, которые мы не в состоянии различать. Напри­ мер, обладают богатым запасом назва­ ний аффектов, включая множество слов с оттенка­ ми или нюансами, из которых все приходится пе­ реводить как "причина". Фолкс (1979) сообщает: "...Utku различают по крайней мере три различных

аспекта чувств внутри того, что представители за­ падной цивилизации обозначают термином любовь:

1) желание быть с любимым человеком; 2) экспан­ сивность; желание целовать, прикасаться или вы­ ражать нежность вербально и 3) заботливость, же­ лание заботиться о физическом и эмоциональном благополучии другого человека" (р.25).

Аффективные состояния амэ(атае), которое оз­ начает зависимость от благосклонности другого че­ ловека и рассчитывание на нее, и кодавари (Kodavari), особое расстройство по поводу непри­ нятия тебя другими людьми — существенно важны для межличностных отношений в Японии Doi, 1962). Такео-Дой писал, что не может себе представить, что нет таких слов (или понимания таких чувств) в английском или немецком языках, когда они столь очевидны в Японии, "что даже мо­ локососы их испытывают" (Foulks, 1979, р.25). Это снова приводит нас к важному значению процесса социализации, в особенности социализации малень­ кого ребенка.

Латентность — период, во время которого рас­ цвет интеллектуальных способностей ребенка при­ водит его к тщательной разработке природы его объектных отношений и, вместе с этим, к прогрес­ сивному возрастанию сложности его фантазий, ког­ нитивных аспектов аффектов и сопровождающей их десоматизации и вербализации. Родители бес­ престанно наставляют ребенка латентного возрас­ та: Говори, не вопи". Они постоянно требуют: "Не показывай свои чувства — сдерживай себя", "Веди себя прилично". Эти требования "укрощения" и вер­ бализации эмоций сопровождаются наградами и наказаниями.

При рассмотрении процесса "расширения коли­ чества аффектов" Пайн (1979) отмечает, что опре­ деленные

наборы событий влияют на трансформацию

или образование аффектов: аффективные со­ стояния; 2) приобретение нового знания, кото­ рое становится постоянной частью психичес­ кой жизни, обладая свойством "вещи" или "сущ­ ности" (такого как совесть, константность объек­ та) и из которого проистекают новые аффекты;

3) контроль/приостановка/торможение про­ цессов, оказывающих воздействие на текущие аффекты (эмпирические сопровождающие те­ лесных событий), что также становится моде­ лями для более поздних, в большей мере чис­ то психологических переживаний

Может быть полезно порассуждать о том, поче­

му генетический взгляд на эмоции не был более широко используем и принят. Идея о дифференци­ ации аффектов была предложена эволюционным психологом Бриджес в и даже еще ранее Стрэттоном (1928), а психоаналитические наблю­ дения за развитием и регрессией в выражении аф­ фектов накапливались, начиная со вклада Шура в 1955. Очевидно, что аффективные отклики у ново­ рожденного не такие же, как у взрослых людей, и что существуют различия между взрослыми людь­ ми. Даже Изард и Бюхлер (1980), которые не со­ гласны с такой точкой зрения и считают, что основ­ ные эмоции "врожденно запрограммированы", вы­ нуждены признать, что "в первые недели жизни нет эмоций, если только не считать "возбуждение" или общий дистресс в качестве эмоции" 173).

Тем не менее эти авторы отмечают, что особые не появляются ранее некоторого специфи­

ческого времени в жизни ребенка (Izard, 1978; Izard and Buechler, 1979; Lewis and Michalson, 1983). Главная трудность заключается в непреодолимой потребности утверждать, что эмоции каждого че­ ловека одни и те же и что, таким образом, назван­ ная эмоция всегда имеет точный дубликат в нашем собственном опыте. Это особенно насущная потреб­ ность в обращении родителей со своими детьми: "Так как человек часто использует одни и те же слова для обозначения эмоций у двухлетнего ре­ бенка и двадцатидвухлетнего молодого человека, легко поверить, что их эмоциональные пережива­ ния одни и те же. Американские матери также по­ лагают, по-моему, неправильно, что трехмесячные младенцы могут испытывать эмоции интереса, гне­ ва, радости или страха, которые приписываются взрослым людям" (Kagan, 1984, Эти мате­ ри, так же как исследователи эмоций, которые оп­ ределяют наличие аффекта по выражению лица (например, Izard, 1971), улавливают лишь одно измерение многомерного феномена. Каган отмечал, что для того чтобы испытывать депрессию или пе­ чаль, "требуется восстановление схем из прошло­ го". Другими словами, ребенок должен быть спосо­ бен не только вспоминать утраченный объект и его первоначальную аффективную ценность, но также переживать свою текущую реакцию. Подобным об­ разом, взрослая боль может испытываться, лишь когда имеет место достаточное взросление, позво­ ляющее установить телесный образ. Тем не менее простое испытывание эмоции не доказывает, что субъект осознает, что он испытывает данную эмо­ цию и способен дать ей название и использовать ее

в качестве сигнала или информации для себя. Как отмечалось в первой главе, способность испыты­ вать одновременно когнитивное, "экспрессивное" и гедоническое качество аффектов и способность к рефлексивному самонаблюдению необходимы до того, как человек сможет замечать, что он испыты­ вает чувство. Если имеет место самоосознание, тогда человек может читать послание, содержащееся в аффекте, с его текущими и историческими дерива­ тами.

Но если мы скажем, что эмоциям требуется вре­ мя для созревания и что вначале они непригодны в качестве сигналов, тогда мы зададимся вопросом, рассматриваемым в следующей главе, а именно: как ребенок формирует наиболее важные привязаннос­ ти в своей жизни? Именно настоятельная потреб­ ность считать, что ребенок может испытывать лю­ бовь, делает столь трудным делом принятие гене­ тической истории

Если мы признаём, что познание играет двойную роль в аффекте — осуществляя выявление, оцени­ вание и приписывание смысла 1975, 1980), а также включает в себя отдельный, несим­ волический, невербальный план — тогда нам сле­ дует быть начеку относительно эпигенетической истории аффекта. Такая надобность становится еще более неотложной вследствие открытия того, что аффективная память отдельная и не зависима от когнитивной памяти и что две этих разновидности памяти следуют параллельным курсом на протяже­ нии всей жизни (Stern, 1983). Таким образом, ка­ ким бы ни было разнообразие аффективных пере­ живаний и качества сознания на протяжении жиз­ ни, имеет место не символически и не лингвисти­ чески обусловленный импринтинг

ценностей на различные компоненты объектных, самостных и внешних репрезентаций.

Однако для меня наиболее важным стал опыт работы с посттравматическими пациентами, кото­ рые проявляли аффективную регрессию. То же са­ мое было позднее продемонстрировано даже у па­ циентов в медицинских кабинетах интенсивной помощи или при почечной перфузии (Freyberger, 1977). Осознание генетического развития аффек­ тов лежит в основе новой формулировки психоте­ рапевтических целей в связи с эмоциями. Раз мы отказываемся от мысли, что можем помочь кому- либо быть избавленным от эмоций, мы рады обна­ ружить, что можем быть полезными другими путя­ ми — помогая пациентам в назывании и иденти­ фикации их эмоций и в получении от них макси­ мума информации.

Прямое наблюдение младенца

Фрейда интересовало генетическое развитие эмо­ ций, и он хотел бы иметь возможность проводить прямые наблюдения младенцев. Он приносил свои извинения за то, что не мог этого сделать, так как по много часов в день работал со взрослыми паци­ ентами. Его особенно интересовал вопрос возрас­ та, в котором у ребенка можно впервые заметить проявление наличия отвращения. Он объяснил в письме своему другу Вильгельму Флиссу (2 авгус­ та 1897, в собрании писем от Bonapart, Freud, and 1954, p. 192), что он просил членов своей се­ мьи наблюдать за этими феноменами и что он был разочарован: "Женская часть моей семьи не под­ держивает меня в моих исследованиях".

Потребность исследования поведения младенца и ребенка возникает также из многих неаналити­ ческих сфер. Пиаже был промежуточным исследо­ вателем, вдохновленным своим психоаналитичес­ ким опытом и полным решимости создать психо­ логию, основанную на наблюдениях за поведени­ ем. Многих психологов интересует общее развитие, обеспечивающее панорамный фон для развертыва­ ния индивидуальности ребенка, на котором может быть понят эпигенез аффектов (Gessel and Thompson, 1934).

В конце концов, Шпиц (1963) освоил для пси­ хоанализа территорию исследования быстро разви­ вающихся инфантильных аффективных и соци­ альных навыков. Он был особенно наблюдателен в отношении скачков в развитии, порождаемых та­ кими "организаторами психики" (он заимствовал этот термин из эмбриологии) как социальная улыб­ ка, тревога при виде незнакомца и, позднее, речь и передвижение.

Гедо и Голдберг (1973), пытаясь разработать мо­ дели психики, полезные в психоаналитическом ле­ чении, высказали мысль о том, что самые ранние проблемы были связаны с содержанием возбужде­ ния. В их моделях ребенок подвергается потрясаю­ щим все его существо травматическим пережива­ ниям до тех пор, пока у него не развиваются когни­ тивные объектные и само- репрезентации.

Имел место такой избыток наблюденческих ис­ следований раннего взаимодействия младенец — ухаживающее лицо, что становится практически невозможно сделать обзор всех этих работ. Чтобы привести несколько примеров, иллюстрирующих запоздалое внимание к аффективной стороне этих взаимодействий, я начну с важной работы в NIMH,

исследований подвергаемых опасности детей. Грин- (1981) на основании прямого наблюдения мла­ денцев пришел к заключению, что установление гомеостаза, сперва через умелые интервенции осу­ материнский уход родителя и посте­

пенно с течением времени достигаемое самим мла­ денцем, наиболее решающе важное достижение в первые три месяца жизни. Гомеостаз — то есть ре­ гуляция степени возбуждения через успокаиваю­ щий отклик — приобретается младенцем лишь по­ степенно. Вначале осуществляющему материнский уход родителю представляется необходимым при­ нимать решения, через достаточно частые интерва­ лы