Глава 65. спокойствие, волнения и переворот
Май
* * *
Их спальня в подземельях была темна, как яма. Если не посветить палочкой, и не видно где кончается кровать, а где начинается стена.
Но зачем?
Он ведь её слышит.
Тихое и ровное дыхание означало: спит.
Она спит, а ему хочется только одного: лежать в темноте и слушать её дыхание.
И чувствовать её рядом.
Чувствовать на себе её тело и тяжесть. Ощущать, как бьётся её сердце. Даже терпеть её ужасные волосы, которые щекочут подбородок.
Невыносимая девчонка…
Он не мог спать, пока так или иначе не прижмётся к ней. Если вообще был в состоянии заснуть.
Было время, когда он не спал и слушал, чувствовал, желал, хотя знал, что не должен касаться её, привыкать к ней или, что ещё хуже, зависеть от неё.
Потом было время, когда она неподвижно и холодно лежала в его объятиях, и каждая секунда его бодрствования была наполнена отчаянием, болью и желанием.
А теперь он не спал, глядя, как она вся трепещет от наполняющей её жизни. Он лежал и вникал в короткие всхлипы и глубокие вдохи, которые означали боль и спазмы в мышцах, особенно в спине. И которые он мог облегчить, просто проведя рукой и пробормотав заклинание.
В дневные часы она не давала себе покоя, даже тогда, когда совершенно очевидно отчаянно в нём нуждалась. Она училась, она писала, она считала, она опрашивала домовых. Она жила по своим расписаниям, а он смотрел, как она вгоняет себя в гроб…
И ничего не мог с этим поделать.
Только утешать себя тем, что она, по крайней мере, спит по ночам.
Когда мисс Грейнджер впервые предложила ему себя и потребовала, чтобы он на ней женился, она упирала, главным образом, на своё образование. Образование, которое впоследствии всё больше и больше уходило на второй план, по мере того, как вокруг них громоздились всё новые и новые обстоятельства.
Снейп почувствовал, как пугающий объём её живота колыхнулся под рукой и ощутил приступ чувства вины. Незаслуженной вины, как он тут же яростно напомнил сам себе, но вина всё равно чувствовалась. Кое-какие обстоятельства он создал сам. И это обстоятельство непоправимо изменило её будущее, поставило под угрозу ближайшие жизненные цели – выпускные экзамены. Кроме того, он и представить себе не мог все эти физические неудобства, это постоянное беспокойство о «нём», о том, другом, с которым постоянно должна иметь дело беременная волшебница.
А ведь впереди было и кое-что похуже!
Он зажмурился, чтобы прогнать воспоминание о Молли Уизли и Поппи Помфри, которые хлопочут вокруг Гермионы, строят планы насчёт того, как она будет рожать, да так бодро, сочувственно, весело…
И её глаза, огромные, молящие, переполненные ужасом.
Его мисс Грейнджер! Его воительница-жена! И в таком испуге…
Она быстро скрыла его, приняла спокойный вид. Но за это мгновение, когда их взгляды встретились, Снейпу чуть не пришёл конец от затопившего его страха. И теперь он осторожно проводил рукой по её огромному животу и в ужасе дивился, как это новое существо, его сын (именно его сын, как она совершенно справедливо настаивала), сможет выбраться оттуда, не разрушив её бедное тело вконец…
Он лежал и слушал тихие звуки её сна, охранял её чарами от боли и одновременно вспоминал совсем другие её тихие и нежные звуки.
Но в конце концов понял, что она проснулась. И понял почему – даже раньше, чем она сама. От некоторых неудобств он всё же не мог её избавить.
Гермиона приподнялась, застонала, но тут же подавила стон. Он хотел помочь ей сесть, но ей нравилось думать, что она может сходить в туалет и вернуться, не разбудив его. Поэтому Снейп приучил себя не помогать ей.
Выбравшись из кровати и передохнув, она поплелась к двери и, наконец, уцепилась за неё, чтобы выпрямиться. И, едва она скрылась в ванной, Снейп быстро поднялся и спрятался за дверью, чтобы быть наготове…
Вскоре он услышал спуск воды и поспешно скользнул обратно под одеяло, а она начала свой медленный путь обратно, чтобы занять своё место рядом с ним.
Приподнимаясь из последних сил, она стала осторожно придвигаться к нему, пока снова не свернулась калачиком в его объятиях. Потом взяла его руку и натянула её во всю длину себе на живот. И, наконец, со вздохом устроилась на его плече…
Мерлин, как хорошо она пахла…
Он закрыл глаза, хотя в полной темноте можно было этого и не делать. И вдохнул.
Слабое эхо мяты и эвкалипта.
Запах его зелья в каждом её выдохе.
Он невольно придвигался всё ближе и ближе, вдыхал всё глубже и глубже.
И уже хотел ощутить не только запах, но и вкус на губах.
И скользнуть языком внутрь, и попробовать…
Но ей надо спать.
Но как же хочется, Мерлин, до чего же хочется!
Снейп даже задрожал.
И, словно ощутив, что нужна ему, она прошептала в темноте:
- Разбудила?
А потом нашла рукой его шершавую щёку и приласкала.
Он окунулся лицом в ужасную, спутанную массу, заменявшую ей волосы. И поцеловал.
- Нет, не разбудила.
Его шёпот был так же тих, как и её шёпот, и, казалось, только они двое и не спят сейчас во всём мире.
- Прости… - с тоской выдохнула она.
Проснулась. Совершенно ясно и ощутимо проснулась! Это было просто смешно. Все его инстинкты сейчас были заточены под одно: заставить её расслабиться и заснуть!
Конечно, в былое время у него имелся для этого абсолютно безотказный способ…
- Успокойся! – тихо сказал Снейп.
И начал гладить ей живот, не слишком легко, чтобы не щекотать, но и не слишком сильно, чтобы не потревожить ребёнка. Пока он медленно водил ладонью по кругу, Гермиона всё уютнее и уютнее устраивалась рядом с ним.
- Чудесно! – вздохнула она.
На шестом, а может, и на восьмом круге («Тоже мне, зельевар!» - лениво подумал Снейп.) рука его спустилась достаточно низко. И задела жёсткие волоски. Он на секунду задержался, а потом скользнул вниз, прикрыл сложенной ладонью драгоценный холмик, надавил, ощутил, как выгибается спина, как с губ срывается стон…
Она замерла, зажала ногами его руку и печально сказала:
- Нам нельзя...
- Тебе можно…
Палец скользнул между складочками, поискал… и нашёл. Голова её откинулась назад и каталась по его груди, дыхание то и дело прерывалось резкими всхлипами.
Он двигался нежно, очень нежно, и она постепенно стала напрягаться, а бёдра её раздвинулись, ей хотелось ещё, ещё…
Снейп склонился к её шее и прихватил зубами нежную кожу, не обращая внимания на попавшие на язык волосы, а пальцы двигались, скользили, кружились по влажной плоти, по набухшему клитору, ласкали и дразнили, а её тело всё больше и больше вытягивалось, а тихие стоны и всхлипы сладко бежали мурашками по его спине…
Он впился в неё сильнее.
Он сильнее прижал пальцы.
Он нашёл это местечко, самое сладкое и чувствительное местечко.
И с губ её сорвался крик, и всё её тело содрогнулось, и он разделил с ней это невероятное, невероятное и прекрасное, победное облегчение…
И медленное скольжение в нирвану, когда она стала расслабляться.
- Дай мне… - начала она, лаская его твёрдый член.
- Нет! – Он перехватил руку, положил ей на живот и придавил своей. – Спи!
Она глубоко, с дрожью вздохнула.
- Откуда ты знаешь, как сделать меня счастливой? - глухо сказала она, уже засыпая.
- Я не знаю, - ответил он, как всегда. – Я просто…
Он замолчал. Потому что внезапно был осенён в темноте ночи ослепительной вспышкой понимания. И с губ его сорвались совершенно другие слова, которые Снейп не сумел остановить, не сумел даже осознать.
- Я должен доказать… Я не должен быть…
Он задохнулся. И снова попытался остановиться, но слова рвались на волю сами.
- Я не мой отец!
И его снова охватила слепящая до боли ясность.
- Ни один из моих отцов!
И тогда она повернулась к нему и положила тёплые ладони на его холодные щёки, и тянула его к себе, пока не перехватила губами его губы. И он ощутил, наконец, на них вкус своего зелья, и много больше, всё то, что было его Гермионой, его мисс Грейнджер, его сердцем и душой. А когда она, наконец, отпустила его, то сказала, едва переводя дыхание:
- Ты мой муж. Мой любимый, невыносимый муж. Мой милый мальчик. Моя любовь. Тебе не надо никому ничего доказывать.
И, не давая ему возможности ни возразить, ни просто ответить, немедленно заснула. Глубоко и сладко, в его объятиях. Оставив ему свободной одну бесполезную руку. Да поможет им Мерлин, если вдруг случится беда и ему придётся давать отпор! Из-под этой женщины, придавившей его к кровати… Снейп не мог сообразить, почему у неё мокрые волосы, почему у него мокрые щёки, почему он не может толком ни сглотнуть, ни вдохнуть… И в конце концов просто заснул рядом с ней.
* * *
Сон был глубоким и желанным наслаждением. И отказаться от него Гермиону не могли заставить даже объятия.
- Нет… - вздохнула она и почувствовала, как сильные руки тянут её по кровати, а потом поднимают. – Говорю же, нет…
- Я отнесу тебя к Поппи.
- Поппи знает, - запротестовала она. – Ради Бога, сначала ты требуешь, чтобы я побольше спала, а теперь тащишь меня из кровати? Я спать хочу!
- Что-то не так! - отрезал Снейп. – Ты уже неделю спишь почти по полдня. Это ненормально. Для тебя так уж точно.
- Я на восьмом месяце, и это нормально! - Гермиона просто задохнулась от возмущения. - Северус Снейп! Или ты сейчас же оставишь меня в покое, или я тебя заколдую! И ты не отнесёшь меня к Поппи! Не будь… Не будь дураком!
Снейп остановился. Глаза его превратились в чёрный лёд.
Гермиона поспешно приподнялась и погладила его по щеке.
- Ты не дурак, конечно, не дурак! Но ты будешь так выглядеть. Как все эти мужья, о которых рассказывают анекдоты. Поэтому Молли и мадам Помфри и не хотят, чтобы ты был рядом при родах. Но мне всё равно придётся держать тебя рядом! Ты же знаешь. Северус, пожалуйста! Со мной всё нормально, абсолютно нормально. Кровяное давление в норме. Вообще всё в норме, даже скучно. Только спина болит, и ноги отекли, - вздохнула она. – И ужасно хочется спать.
- Твои ЖАБА…
- Через три недели! У меня ещё масса времени. Сначала мне надо закончить работу по арифмантике…
Гермиона зевнула и поудобнее устроилась у Снейпа на руках.
- Ладно, спи, - вздохнул он. – Ты уверена? Ты же так хотела…
- …закончить все свои проекты, пока мы сидим здесь. Опросить домовиков, пока нам ничто не мешает, закончить с арифмантикой, пока кто-нибудь не заставит…
Она не стала продолжать, чтобы не выдать свой хитрый план.
Снейп осторожно уложил её обратно на кровать, и Гермиона почувствовала странную смесь облегчения и сожаления, когда он попытался встать. Она поймала его за руку и прижала к себе.
- Я думал, ты училась только ради этих ЖАБА, ради высших баллов, - насмешливо сказал он.
- Так и есть. И так будет. Но сейчас это не самое важное.
Его усмешка растаяла, и лицо приняло безразличное выражение, за которым он обычно прятал эмоции.
- Ты снова смирилась? Сначала ты бросила школу, теперь отменяешь выпускные экзамены. Чем ещё ты собираешься пожертвовать?
- Пожертвовать? Я сдам их без труда! Даже сейчас единственный, кто может получить баллы выше, это Малфой. – Гермиона невольно поморщилась. – Но не могу же я думать только об этом? Особенно сейчас, когда есть и кое-что поважнее. Причём тут какие-то жертвы?
- Но…
- Помешательство на оценках – это такое детство! Так было, когда я была девчонкой. Надеюсь, тебе это не слишком неприятно… Я не хотела тебя обидеть… - Она прижалась губами к его ладони, потом заговорила снова: - Я просто выросла, Северус. И хочу спать!
Гермиона подняла голову и улыбнулась.
- А когда я проснусь, давай пройдёмся вокруг озера? Медленно-медленно? Если тебя не будет смущать ковыляющая рядом бегемотиха.
Снейп упал рядом с ней на кровать и тихо фыркнул.
- Смущать? Меня? Ты с ума сошла!
Гермиона как можно естественнее пожала плечами и опустила взгляд на свой огромный живот. Ни одна из хогвартских невест пока не забеременела! И внутри неё постепенно стал разгораться гнев.
- Министерство воображало, что мы станем отличным примером действия нового Закона о браке. Но, уверена, остальные студенты при виде меня только ужаснутся и примут это к сведению. Для двух из них я только рада послужить плохим примером, но… Я когда-нибудь влезу в свою прежнюю одежду?
- Ты же волшебница. Наложи чары, и всё налезет.
Гермиона прожгла его негодующим взглядом. Как можно быть таким болваном?!
Но в глазах его уже зажёгся тёплый, тёмный огонь, и у неё перехватило дыхание. Он убрал ей волосы с лица и провёл кончиками пальцев по плечу, потом по обнажённой груди, и ласкал там, пока она вся не вспыхнула от стыда и удовольствия.
- Ты собираешься носить то, что ты носила, когда тебе было семнадцать, всю жизнь? Даже не мечтай! Я лично в свою детскую одежду не влез бы, слава Мерлину. Хоть и не рожал. А насчёт бегемотов… В жизни не встречал таких соблазнительных и аппетитных животных. До чего ты меня всем этим заводишь… Невыносима, как всегда!
Гермиона сморгнула слёзы.
- Ты превосходный лжец!
- Да уж! Спи!
И она заснула.
* * *
Они были на дальнем берегу озера. Альбус носился вокруг. Гермиона опять почувствовала, что ей надо присесть на камушек и отдохнуть. Снейп поддержал её, пока она не устроилась поудобнее, потом сам уселся рядом. Альбус вдруг издал предупреждающий рык.
Директор Дамблдор был ещё далеко, но стремительно приближался.
Гермиона почувствовала, как у неё привычно выпрямился и закаменел позвоночник. И будь у неё шерсть на спине, она сейчас встала бы дыбом, в точности как у собаки.
- Что ему нужно?
Рука Снейпа легла ей сзади на шею, поначалу запуталась в завитках, но, наконец, успокоительно стала водить пальцами по коже.
- Твой зверь не стал бы на него бросаться, если бы не улавливал твои эмоции.
- Я в жизни не говорила, что не люблю Дамблдора, - напряжённо ответила Гермиона.
Альбус немедленно придвинулся к ней поближе и оскалился. И Гермиона вдруг ощутила укол стыда: она успокоительно трепала пса по шее точно так же, как поглаживали её саму.
- Ты так запросто прощаешь тех, кто поступает непростительно!
- Думаешь, твой дед долго раздумывал, прежде чем кого-то убить?
- Что?!
Гермиона, как могла, развернулась, чтобы пронзить мужа взглядом.
- Была война. А он был боевой офицер. По-твоему, он сильно хлопотал о том, чтобы обеспечить людям должное уважение, уход и безопасность?
- Это совсем другое дело! Это было… В общем, совсем не то!
Гермиона стала следить за приближающейся высокой фигурой в пурпурной мантии. И её просто повело при мысли, что Дамблдора можно сравнить с обожаемым дедом!
- Дедушка совершенно точно не приказал бы никому из своих людей убить жену!
Снейп поцеловал её в висок долгим, тёплым поцелуем. Гермиона вспыхнула и от его жара, и от неловкости, что директор Дамблдор увидит, как они лижутся, словно подростки. Хотя, собственно, она всё ещё и есть подросток… Гермиона пробормотала: «О чёрт!», но больше не сказала ничего, потому что Альбус приготовился к броску. Впрочем, директор Хогвартса благодушно проигнорировал угрозу. Возможно, потому что совершенно не разбирался в собаках, а возможно…
Пусть только попробует заколдовать Альбуса!
- Альбус! – вмешался Снейп. – Сидеть!
Пёс растянулся на земле, всё ещё грозно глядя на врага.
- Надеюсь, его зовут не Вульфрик! – весело заметил директор. – Хорошая собака! – добавил он, держась, однако, на почтительном расстоянии. – Не хотел вас тревожить, но, Гермиона, вынужден спросить вас кое о чём перед срочным совещанием Визенгамота.
Снейп сразу напрягся, она ощутила это по обнимающим её рукам.
- О чём же?
Но она знала, вернее, надеялась, что знает о чём…
Дамблдор отправил ей по воздуху свиток, не сводя глаз с Альбуса у её ног.
Гермиона развернула пергамент, пробежала его, и на глаза ей навернулись слёзы.
- Они ответили! – воскликнула она. – Всё-таки ответили!
- Что? – тревожно спросил Снейп.
- Да, пожалуйста, просветите нас обоих! Почему делегация от арифмантиков Американского магического конгресса потребовала созвать срочное совещание Визенгамота? И по случаю чего мадам Марчбэнкс попросила меня передать вам её наилучшие пожелания и поздравления?
Глаза Дамблдора весело подмигивали, губы расплывались в улыбке, но ему определённо не нравилось пребывать во тьме неведения.
Гермиона отправила ему обратно свиток и стала смотреть на озеро. Но сердце у неё в груди радостно трепетало.
- Это моя работа по арифмантике! – сказала она мужу.
Чёрные, горящие глаза смотрели прямо в неё. Она взяла его руку и робко улыбнулась.
- Мы с профессором Вектор послали её американцам для внешней, непредвзятой оценки. Не ожидала, что они ответят так скоро… И так решительно!
- Американцы! – заметил Дамблдор, словно это всё объясняло. Хотя, возможно, так оно и было.
- Министерство решило использовать наш случай, чтобы показать: Закон о браке работает. А я решила использовать арифмантику, чтобы доказать: нет, не работает, - начала Гермиона, но чёрные, горящие глаза внезапно закрылись от скуки, она поняла свою ошибку и заторопилась: - Я рассчитала возможные варианты развития событий для каждого волшебника, который сделал мне предложение в соответствии с Законом о браке. Результаты были убийственны. Требования Закона неизменно приводили меня, в случае если бы я приняла эти предложения, либо к неудовлетворительному брачному союзу, либо к смерти.
Гермиона покрепче сжала руку мужа и поднесла её к губам.
- И только потому, что я отвергла эти предложения, вышла за рамки закона, чтобы найти себе своего собственного мужа… Только потому, что ты согласился…
Гермиона умолкла, стараясь справиться с нахлынувшими чувствами.
- Но почему американцы? – спросил Дамблдор.
- Потому что я не хотела огласки. У меня не было ни малейшего желания трепать и валять в грязи имя каждого, сделавшего мне предложение. Мне не хотелось, чтобы обо мне самой засплетничали ещё больше. Я хотела только стороннего подтверждения правильности результатов моей работы. Тогда их можно было бы представить Визенгамоту, не вдаваясь в детали расчётов.
Директор Хогвартса смотрел на неё, машинально перебирая пальцами свиток.
- Если я правильно уловил некоторые сигналы, а опыт мой насчитывает не один десяток лет, ваши слова прозвучат, как похоронный звон по этому мерзкому закону. Едва они станут достоянием общественности, все поймут, что победа над Тёмным лордом не состоялась бы, если…
- Нет! – резко возразила Гермиона. – Я специально убрала из работы все отсылки к войне. Только цифры, реальных отношений и возможных вариантов браков. – Она посмотрела на своё красивое серебряное кольцо с крохотным изумрудом и тихо добавила: - Не каждый вынужденный брак кладёт конец войне или продлевает её. Но каждый из них может разрушить чью-то жизнь. Вот и всё, что я хотела доказать. Что мы уничтожаем чьи-то жизни.
Дамблдор кивнул.
- Ну что ж, думаю, вы в этом преуспели. А теперь я должен последовать призыву и отправиться на собрание. - Он уже наполовину отвернулся, как вдруг остановился и добавил: - Северус, ты не передумал насчёт ордена Мерлина?
- Нет. И не передумаю.
Дамблдор вздохнул и исчез без малейшего щелчка.
- Орден Мерлина?! – воскликнула Гермиона. – Ты получил…
- Я отказался.
- Но если, если кто-то…
- Это не обсуждается. Я отказался, и дело с концом.
- Но, Северус… - Гермиона обхватила живот. – Это нужно не тебе, а твоему сыну!
- Особенно поэтому! – огрызнулся Снейп.
Глаза его затуманились, и он решительно оторвался от неё.
Холодный порыв ветра поднял рябь на глади озера, и Гермиона задрожала, лишённая его объятий.
Снейп снова прижал её к себе и поцеловал, сначала закрытые глаза, потом переносицу и, наконец, чуть касаясь, губы.
- Но если кто-нибудь предложит орден тебе за отмену этого грёбаного закона, я заставлю тебя его принять!
- Ты думаешь, сработает? Они послушают? И примут во внимание?
- Если бы ты призналась, зачем тебе нужны наши снимки в «Пророке» в виде счастливой парочки, я бы не только подержал тебя за руку у витрины. Пока этот позорный зверь там вылизывался.
И, вспомнив скандально прославившееся колдофото на первой полосе «Пророка», где Альбус с явным удовольствием старательно приводил себя в порядок у их ног,
Гермиона расхохоталась и, полная надежд, со смехом упала в объятия мужа.
Глава 66. ПРИЧИНА КОШМАРОВ
Июнь
«Я просто выросла»… Чёрт побери!
«Вари зелья! – приказала она и прибавила: - Я не могу сосредоточиться, если ты суетишься вокруг меня». И голос у неё при этом был такой тонкий и ломкий, какого он не слышал уже месяцы. А потом она выбралась из подземелий – живот вперёд, волосы тщательно уложены. И оставила его наедине с ингредиентами для самого нудного из зелий, которое заняло бы его часов на пять, не будь у него в запасе нужного флакона. Его Снейп и положил на рабочий стол, дабы она могла оценить готовность, вернувшись со своих ЖАБА по истории магии.
Так оно и пошло, экзамен за экзаменом. Ему всегда оставляли задание. Можно подумать, ей было легче, если она знала, что он занят.
Но все эти десять дней, пока мисс Грейнджер переходила от одного испытания к другому, что-то явно томило её всё сильнее и глубже. Это могло означать, что она уже всё больше беспокоится не столько об экзаменах, сколько об арифмантическом проекте в Министерстве. Но отнюдь не означало, что она в результате стала меньше беспокоиться о своих истязаниях, как она их с усмешкой называла.
Дни передышки Гермиона проводила в оцепенении, прижавшись к нему в постели, пока остальные корпели над уходом за магическими существами и прорицаниями. Но в остальные дни неизменно оставляла его наедине с домашним заданием, словно это она, чёрт её побери, была тут учителем, а он учеником. И всё ради того, чтобы вокруг неё не суетились.
Это она называла «суетиться»!
Слово «суета» нисколько не подходило к тому, что он переживал в те часы, когда она была в Большом зале. Склонившись над столом, водя пером или размахивая палочкой. Со сведённой спиной и отекающими ногами. И никто, никто там и не думал ухаживать за ней! «Суетиться» совершенно не подходило к тем мукам, которые он переживал, думая о том, куда она лезет, чем она рискует, чтобы доказать кому-то (но уж точно не ему!), что ни Закон о браке, ни уход из школы, ни Тёмный лорд, ни беременность, словом, ничего из того, что свалилось на неё, не заставит её упустить ни одного нужного шага, ни единого малейшего этапа при завершении образования и выходе в большой мир.
Но я-то уже взрослый!
Да уж, чёрт побери!
Снейп почувствовал внезапный укол нежности к той девочке, которая впервые вошла в его комнаты, невинная и отважная. А сейчас его взгляд встречали глаза очень усталой молодой женщины, усталой и многое пережившей, глаза, которые видели и понимали больше, чем следовало бы. И всё же иногда сверкали прежней невинностью и отвагой. И детской обидой, словно ей было не больше двенадцати лет. Выросла, но не изменилась. По крайней мере, в одном: она ни в коем случае не перестала быть невыносимой Грейнджер.
И, конечно, была просто помешана на оценках!
Тогда почему же сегодня, в последний день, день, когда предстоял самый сложный (но, понятно, не для неё, только не для неё!) экзамен – арифмантика!- почему именно сегодня она оставила ему на прощанье один беспокойный поцелуй и растерянность? Никаких предписаний и заданий, которые он должен проигнорировать или сделать вид, что выполнил. Только сладкий, горячий поцелуй. От которого он загорелся ещё больше. Он просто сгорал от желания схватить её в объятия и держать там, пока мир от них не отстанет, не забудет об их существовании, не…
Чары на входе отозвались на чьё-то прибытие из коридора. Кто-то явно пытался найти способ поговорить с ним. Снейп мрачно уставился на стену, где уже проступала дверь. Потому что понял, кто собирается лезть в его дела.
Поттер!
Будь он проклят, если позволит ему вторгаться в своё… в их общее убежище!
Снейп был слишком возбуждён, чтобы просто проигнорировать этого идиота. Поэтому он прошёл через свой кабинет в класс, а оттуда вышел в коридор, где и встал неподвижно, ожидая, пока Поттер оглянется и заметит его.
Поттер обернулся практически мгновенно.
- Профессор!
Вид у него был чересчур спокойный, взрослый и здоровый, нимало не напоминавший того Поттера, который мозолил ему глаза семь лет подряд.
Снейп ответил коротким, резким кивком.
- Гермиона сказала, что сейчас как раз будет удобно.
Чёрт! Следовало бы догадаться! Она просто нашла ему другое занятие, чтобы отвлечь!
- Удобно что?
Спокойствие Поттера поколебалось под мрачным взглядом профессора, он поспешно отвёл свой… Но потом снова взглянул прямо в глаза. Твёрже, чем когда-либо.
- Поговорить о Годриковой лощине!
- Нет! – ответил Снейп ещё до того, как Гарри договорил.
Что бы там ни было, нет! Он мгновенно развернулся, взметнув мантию, и ушёл в класс, захлопнув за собой дверь. Но Поттер его нагнал.
- Что с Гермионой? - требовательно спросил он.
Снейп замер.
- Или это…
Снейп обернулся и увидел, что щёки Поттера залились краской.
- …ребёнок?
У него что, встаёт даже при мысли о её беременности? Но беспокойство Снейпа росло.
- Всё в порядке! С чего ты вообще взял…
Он оборвал себя на середине фразы. Потому что увидел перед собой пустые глаза, белое лицо и запавшие щёки, а не до отвращения здорового Мальчика-который-выжил.
Снейп словно взглянул на себя в зеркало.
- Маскирующие чары? Ты носишь маскирующие чары?
- Ну да… Вам-то что! А вот мне сразу начинают задавать вопросы, чего это я выгляжу как покойник.
Снейп снова повернулся, чтобы уйти, но Поттер просто схватил его за руку. За левую руку! Оба застыли на месте. Наконец, Поттер отпустил его и отступил на шаг.
- Мне надо туда вернуться, - тихо сказал он. – Мне надо вернуться… Мы совершили это вместе, вы и я. И я думал… Я думал, вам тоже надо туда вернуться.
- Это всё она?
Поттер потряс головой. Его вечно встрёпанные волосы, казалось, тоже слишком устали, чтобы двигаться вместе с ним.
- Нет, она не знала. Думала, просто поговорить. Мы аппарируем и вернёмся ещё до конца экзамена.
- С чего ради мне идти с тобой куда-то? Особенно туда…
- Потому что у нас обоих кошмары. Верно, профессор? Нет, это не она мне сказала. Но догадаться по вашему виду легко.
И в третий раз Снейп попытался уйти. На этот раз Поттер не стал бросаться за ним. Он просто безмолвно умолял. Такими знакомыми, зелёными глазами…
Это был настоящий удар. Война закончилась! Но раны их обоих не желали затягиваться.
Есть нечто, чего он никогда ей не скажет, никогда не позволит ей узнать.
А Поттер это знает.
И Снейп пошёл с ним.
* * *
Поттер вытащил из-под куртки букет из трёх зачарованных для сохранности лилий, встал на колени и положил их на могилу матери.
Снейп держался позади, разрываясь между желанием коснуться камня или даже земли, которые спасали его мисс Грейнджер, и потребностью пойти куда-нибудь и утопить своё чувство вины в огневиски.
Могила Лили.
Вина была больше, чем он мог вынести. Поэтому он не мог издеваться и проклинать. Он должен был стоять и терпеть.
И что это доказывает?
Через несколько нескончаемых, но всё же минут Поттер поднялся и отряхнул коленки.
- Идёмте! – хрипло сказал он и пошёл, даже не оглянувшись, чтобы проверить, идёт ли Снейп за ним через кладбищенские ворота и дальше по дороге.
Нет!
Не надо! Он не вернётся туда, где он… где они… где он…
Статуя! Она была на месте. Её восстановили.
Сердце бешено заколотилось, Снейп пытался закрыть разум от нахлынувших воспоминаний, звуков, всполохов молний, вспышек красных и зелёных огней, отчаянных воплей.
Поттер шёл прямо туда.
Снейп опять медлил и держался позади.
- Восстановили! В том самом металле… - сказал Гарри, погладив сияющее серебро отцовской руки. – И это всё вы! С ума сойти…
Нет, не он. Это сделала она. Потому что любила его так, что даже он в конце концов не устоял, не смог больше отвергать любовь, должен был её принять.
Серебро…
- Вы отказались от ордена Мерлина, - продолжал Поттер, который, казалось, был полностью сосредоточен на сильной руке, которая держала изображение его самого, только в младенчестве. – Надо было и мне отказаться!
- И лишить людей их великого героя? – насмешливо спросил Снейп, даже не желая скрывать насмешки.
- Это меня до сих пор и мучает. Что я мог бы. Мог бы овладеть такой силой. Таким злом…
- Да заткнись ты! Скажи ещё, как тебя мучает чувство вины за это…
Внутри Снейпа начала сворачиваться кольцами ярость. Да что этот мальчишка может знать о том, что такое вина?!
- Нет, не вина. Не совсем вина… Просто понимание. Меня это убивает. Я думал, может, вы поймёте. У вас ведь всё ещё хуже.
Снейп резко вздёрнул голову вверх.
- Я это чувствую, - настойчиво сказал Поттер. – Всё это.
Снейп угрожающе предостерегал его взглядом. Не лезь! Не смей, чёрт тебя побери, сюда лезть!
Но, поскольку он молчал, Поттер без помех добавил:
- Я знаю, что вы переживаете. Я знаю о вашем чувстве вины, потери…
Снейп более не мог ни смотреть в глаза этого мальчишки, ни стоять на месте. Он повернулся, чтобы аппарировать, но был опрокинут жестоким ударом в солнечное сплетение.
Он задыхался, потому что Поттер прижал его к земле, но мгновением позже палочка Снейпа упёрлась в горло этого мелкого ублюдка.
- Ты об этом пожалеешь!
Но изумрудно-зелёные глаза держали его крепко, такие знакомые, отчаянные и обречённые глаза… И, не задумываясь, он поднял палочку к виску Поттера и выкрикнул:
- Легиллименс!
«Получай своё, сволочь!» - мелькнула яростная мысль.
Это была ошибка, потому его тут же затянуло…
В то мгновение кошмаров, когда опустил палочку и убрал щит. Когда бронза превратилась в серебро. Когда их с Поттером магия объёдинилась и Тёмный лорд пал…
В мгновение, когда душа его терзалась от вины за предательство, хотя жаждала спасения.
Скорбь, вина и боль, которые мгновенно сменились на утешение, желание и любовь.
Скорбь, вина и боль за то, что он предал своего Лорда, своего защитника…
И отца.
К горлу подступили ужас и ярость, Снейп вырвался из воспоминаний, отшвырнул Поттера и встал прямо, дико рыча:
- Да как ты смеешь!
- Я? – огрызнулся Поттер, подняв лицо от дорожной пыли. – Это вы влезли в мою голову!
- Ты на меня напал!
- Напал! Чёрта с два! Я не дал тебе сбежать, как последнему…
Поттер задохнулся.
- Как последнему кому? – угрожающе-ласково поинтересовался Снейп.
Поттер молча смотрел на него.
- Как последнему… кто ещё нуждается в помощи! – нашёлся он. – И в прощении. Как кому-то вроде меня. Я знаю, что вы чувствуете!
- Нет! Ты знаешь только о себе. Что происходит у меня в голове, что думаю я… Чёрта с два ты об этом знаешь!
Снейп бессильно привалился к камню на краю дороги.
- По-твоему, я жалкий дурак? Ты воображаешь, я полоумный ублюдок, который скорбит об утрате Тёмного лорда?
Поттер, пошатываясь, встал. Глаза его были пусты и, похоже, видели больше, чем нужно.
- И чувствует свою вину за участие во всём этом! Почему бы и нет? Может, Лорд был и не совсем такой, как вы хотели, но ведь он был ваш отец!
- Да ты рехнулся, Поттер! Не такой, как я хотел? Злобный нечеловек, отвратительный монстр – и вдруг оказался не таким, как я хотел?!
Снейп заставил себя замолчать, но слова теснились в голове по-прежнему, мучили и язвили его. Стало быть, ему следовало радоваться любви, которую Лорд ему оказывал? Любви, которой он так и не вернул… Нет! Нет, нет и нет!
- Я думал, - сказал Поттер, - я думал, мы сможем помочь друг другу. Больше ведь нам никто не поможет. И не поймёт, что я чувствую. Весь этот ужас и, да, чувство вины за то, что я делал. Можете издеваться надо мной. Но вы соврёте, если скажете, что не понимаете меня.
- Что ты от меня хочешь? Что ещё ты от меня хочешь?! Мне пора возвращаться.
- Что-то чувствовать – это не слабость. Сожалеть – это не болезнь, профессор, - тихо сказал Гарри, и глаза его потемнели. – Именно поэтому вы – человек, а не монстр.
Поттер потёр лоб со шрамом и застонал.
- Я думал… В общем, я знал, что ни мои слова, ни действия ничего не изменят. Но если вы поймёте, что я… Ну, просто понимаю и всё! Что вы человек, а не монстр, что вы не жалкий и слабый. И если вы вдруг сможете понять что-то насчёт меня… Ну, у нас будет что-то общее, что, может быть, поможет покончить с кошмарами.
У него всё ещё болит шрам? Или просто воспоминание об испытанной боли? Лицо Поттера исказилось.
- Я тебе не исповедник, - отрезал Снейп. – Но, раз уж ты настаиваешь, отпущу твои грехи. Хорошо, я понимаю, почему тебя мучает твоё пошлое чувство вины, и освобождаю тебя от него.
Он постарался вложить в голос максимум яда, но результат не тянул даже на сарказм.
- И я ничего против вас не имею, сэр. Ну, разве что вы сальноволосый ублюдок, урод и всё такое.
О, как же давно Снейп мечтал стереть эту ухмылку с этого слишком знакомого лица!
Но ухмылка сошла сама собой.
- Вам всё равно надо вручить орден Мерлина.
Снейп почувствовал, как губы его сами собой презрительно изогнулись.
- Я знаешь ли, раз или два делал такое, за что даже медаль не вручают.
- Профессор…
Снейп неохотно взглянул ему в глаза.
- Я чувствую всё остальное тоже. Это… любовь. – Щёки Поттера опять залила краска. – Может быть, вам стоит думать сейчас об этом? Может, тогда то, другое, уйдёт…
А о чём ещё он думает каждую секунду, если не спит?!
Самонадеянный пошляк Поттер!
Но Снейп уже ощущал, как чуть-чуть, но отступило напряжение, как расслабилась шея, плечи, даже глаза. Может быть… Может быть…
Он кивнул и, не говоря более ни слова, аппарировал.
И внезапно понял, что отсутствовал очень долго.
* * *
И всё этот назойливый идиот Поттер!
У дверей в Большой зал стояла толпа.
Снейп узнал Голдстайна, Броклхёрста, обоих Патил… В общем, всех семикурсников, кто сдавал арифмантику. Экзамен, должно быть, уже закончиться. Снейп чуть не бросился вниз по лестницам в подземелья, но что-то, какое-то беспокойство, разлитое в воздухе, его остановило.
От группы гриффиндорцев отделился Уизли и вприпрыжку рванул к Поттеру.
- Гермиона! И Малфой, - сказал он. – Они всё ещё там! Последние.
Патил из Когтеврана усмехнулась:
- Что они пытаются доказать? Знания – это не спортивные достижения!
Но кислая мина на её лице ясно говорила, что нет, именно спортивные, и проигрывать она не умеет. Интересно, сколько она продержалась, прежде чем сдала работу?
Снейп ощутил укол беспокойства от того, что Гермиона всё ещё здесь. Прошло четыре часа. Она не в том физическом состоянии, чтобы работать бесконечно, чтобы там не твердило ей её сердце заучки.
Драко!
Вытащить бы оттуда этого малфоевского сынка за его чудные платиновые волосы!
Пока он там, она, ясное дело, не остановится!
И если бы Молли не поделилась с ней этими беременными заклинаниями, она бы там не высидела столько без туалета!
Ему хотелось проклясть все эти чары или хотя бы большую часть.
Ему хотелось просто войти и сказать: «Хватит!»
- Вы давно вышли, мисс Патил?
Он старался говорить ровно, но её, конечно, должен был напугать сам вопрос от него.
И она в испуге повернулась к нему, мотнув волосами.
- Недавно!
- Гермиона и Малфой там вдвоём уже девяносто минут! - сказал Уизли. – Идут на рекорд, полагаю. Но если Малфой выиграет, я…
Что ещё за рекорд?!
Уизли продолжал гневаться и перечислять, что он сделает с тем, кто осмелится превзойти мисс Грейнджер в арифмантике, но вскоре фантазия у него иссякла.
Снейп уже был на грани того, чтобы и впрямь схватить свою жену за её ужасные космы и выволочь оттуда, но тут двери отворились. Появилась Септима, перед ней летела корзинка со свитками. Два были заметно толще остальных.
- Конец! – объявила она и устало обратилась к Северусу: - Таких длинных ЖАБА по арифмантике у ме<