Как успокоить даже злобное животное одним прикосновением руки
Обстоятельства дела «Форманы против Сахаринки» Сезар Миллан узнал только, когда прибыл на место «преступления». Он предпочитал именно такой подход. Ведь в его задачу входило примирение Форманов и Сахаринки, а поскольку у последней было гораздо меньше, чем у ее противников, возможностей привести веские доводы в свою защиту, все, что Сезар узнал бы заранее, могло настроить его в пользу потерпевшей стороны.
Резиденция Форманов располагалась на стоянке жилых автофургонов в Мишн-Хиллз к северу от Лос-Анджелеса. Панели из темного дерева, кожаные диваны, ковры с высоким ворсом. Хотя на улице было свежо, работал кондиционер. Линда Форман оказалась миловидной женщиной за 60, может, чуть постарше, с прекрасным чувством юмора. Ее муж Рей сидел в инвалидном кресле. Он был похож на бывшего военного. Сезар уселся напротив хозяев. Черные джинсы, голубая рубашка, как всегда, прямая ровная спина.
— Чем я могу вам помочь? — спросил он.
— Вы можете помочь нашему монстру превратиться в добрую, ласковую собаку, — ответила Линда. Было видно, что она долго раздумывала над тем, как описать Сахаринку. — Она на 90% состоит из проблем и на 10% из любви... Она всю ночь спит с нами, свернувшись калачиком. — Линда была очень привязана к Сахаринке. — Но она тащит все, до чего только может дотянуться, и портит. Мой муж инвалид, а она разнесла его комнату. Она рвет одежду. Прогрызла ковер. Терроризирует моих внуков. Если я открываю дверь, она убегает. — Закатав рукава, Линда показала руки. Они были покрыты шрамами, следами укусов и царапинами, будто ее пытали. — Но я люблю ее. Что еще я могу сказать?
Сезар взглянул на ее руки и прищурился:
— Вот это да.
Сезару около 35, он невысок и сложен как футболист. У него большие глаза, оливковая кожа и ослепительно белые зубы. Четырнадцать лет назад он, тайком перейдя границу, перебрался в Штаты из Мексики, однако по-английски говорит безукоризненно. Правда, когда волнуется, пропускает артикли, но это случается редко, поскольку и волнуется он редко. Увидев руки хозяйки, он сказал «Вот это да», но тем же ровным голосом, каким он произнес: «Чем я могу вам помочь?»
Сезар принялся задавать вопросы. Мочится ли Сахаринка в доме? Да. Какие вещи портит чаще всего? Газеты, пульты дистанционного управления и пластмассовые чашки. А как насчет прогулок? Брали ли ее в поездки? Ходит ли она по следу? На словах «по следу» он блестяще изобразил, как собака втягивает носом воздух. Да, Сахаринка ходит по следу. Как дела с дисциплиной?
— Иногда я запираю ее в клетку, ■—■ ответила Линда. — Но только на пятнадцать минут. После этого она тише воды, ниже травы. С дисциплиной у меня как-то не очень. Спросите детей.
— А у ваших родителей с дисциплиной было строго?
— Я не нуждалась а дисциплине. Я была идеальным ребенком.
— Вижу, у вас не было правил... Что насчет физических наказаний Сахаринки?
— Я прибегала к ним раньше. Но мне это неприятно.
— А что с укусами?
— У нее просто в глазах читается: сейчас цапнет.
— Она напоминает, кто в этой стае вожак.
— А когда укусит, потом лижет меня полчаса.
— Она не просит прощения. Видите ли, собаки зализывают друг другу раны, чтобы стая была здорова.
Линда слегка растерялась.
— А я думала, она таким образом выражает сожаление.
— Если бы ей было жаль вас, — мягко возразил Сезар, — она бы вас не кусала.
Пришло время выступить обвиняемой. Держа ее на руках, словно маленького ребенка, внучка Линды Карли внесла в комнату бигля. Сахаринка была очаровательна, но в ее глазах сверкал недобрый огонек. Карли опустила Сахаринку на ковер, и та с важным видом подошла к Сезару и принялась обнюхивать его ботинки. Сезар положил перед ней газету, пластмассовую чашку и пульт управления,
Сахаринка схватила газету. Сезар отобрал ее. Сахаринка снова схватила газету и запрыгнула на диван. Сезар не сильно, по твердо толкнул собаку в плечо. «Моя рука как пасть. А пальцы — это зубы», — пояснил он. Сахаринка спрыгнула с дивана. Сезар встал и твердо, но плавно прижал ее к полу. Собака попыталась сопротивляться, но потом успокоилась. Тогда Сезар отпустил ее и отошел назад. Сахаринка метнулась было к пульту, но дрессировщик отдал краткую команду: «Фу!» Сахаринка заколебалась, а затем направилась к пластмассовой чашке. Сезар снова скомандовал: «Фу!» Собака выпустила чашку из зубов. Сезар попросил Линду принести в комнату миску с лакомством, поставил ее посередине комнаты и встал рядом. Сахаринка посмотрела на лакомство, перевела взгляд на Сезара и принялась водить носом, подбираясь все ближе и ближе. Но от заветного угощения ее теперь отделяла невидимая преграда.
Она кружила вокруг миски, не подходя к ней ближе чем на метр. В какой-то момент она собралась запрыгнуть на диван, но Сезар преградил ей путь. Потом сделал шаг в ее направлении. Опустив голову, собака попятилась в угол комнаты, улеглась и положила морду на пол. Перед ее носом Сезар разложил лакомство, пульт, газету и чашку. Сахаринка, бывшая гроза Мншн-Хиллз, закрыла глаза, признавая свое поражение.
— Она не знала никаких правил, никаких границ, — заявил под конец Сезар. — У нее были дрессура и любовь. Но она пулс-дается в дрессуре, любви и дисциплине. Когда мы кого-то любим, то удовлетворяем все его потребности. Вот это любовь. А вы не любили свою собаку по-пастоящсму.
Он встал и оглянулся.
— Пошли гулять.
Липда нерешительно вошла в комнату. Всего за пять минут ее монстр превратился в ангела.
— Не может быть! — прошептала она.
Психологический центр для собак Сезара Миллана занимает здание бывшей автомастерской в промышленной части Лос-Анджелеса. Оно стоит в конце длинной аллеи в стороне от шумной улицы, вдоль которой выстроились мрачные склады и гаражи. На огромном забетонированном дворе, обнесенном высоким зеленым забором, повсюду, куда ни глянь, одни собаки. Собаки, нежащиеся на солнце. Собаки, плескающиеся в бассейне. Собаки, развалившиеся на столиках для пикника. Сезар берет к себе проблемных собак и держит их не меньше двух недель, помогая им влиться в стаю. Дрессировкой как таковой он не занимается. Все, что он знает, он усвоил в детстве, которое прошло в Мексике на дедушкиной ферме в Синалоа. Его даже прозвали «el Реггего», т.е. собачник. Сезар наблюдал и учился, пока не почувствовал, что может проникнуть в сознание собаки.
По утрам он выводит всю свору на четырехчасовую прогулку в горы Санта-Моника: Сезар впереди, собаки сзади. На питбулях, ротвейлерах и немецких овчарках рюкзаки: когда маленькие собачки устают, Сезар усаживает их на спины более крупных товарищей. По возвращении собаки едят. Занимаются и снова едят. Сперва работа, потом удовольствие.
«Сейчас у меня 47 собак, — рассказывает Сезар. Он открывает дверь, и на улицу выбегают псы всех мастей и размеров. Сезар указывает на бладхаунда. — Он был агрессивен к людям, очень злой. — В углу двора сотрудники купают пшеничного терьера. — А эта здесь уже шесть месяцев, совершенно не доверяла людям. Ее жестоко избили, — поясняет Сезар. К нему подходит крупная немецкая овчарка, он лениво треплет ее по холке. — Это моя подруга, Красотка. Странные отношения сложились у нее с хозяйкой, нездоровые отношения. — Он качает головой. — Что-то вроде "рокового влечения". При виде хозяйки Красотка начинала царапать и кусать ее, а хозяйка в ответ: "Да, я тоже тебя люблю". А вот эта насмерть загрызла другую собаку. И вот эта тоже. Вой те двое ребят прибыли из Нового Орлеана. Нападали на людей. Вот этот питбуль с теннисным мячом загрыз Лабрадора в Беверли-Хиллз. А взгляни на этого — одноглазого. Лишился глаза в собачьих боях. И посмотри на него теперь. — Сезар погладил французского бульдога. Тот был счастлив, равно как и растянувшийся на солнце убийца Лабрадора из Беверли-Хиллз, и недолюбливавший людей бладхауид, крутящийся с высунутым языком вокруг столика для пикника. Сезар стоял, окруженный собаками, выпрямив спину и расправив плечи, посреди тюремного двора -самого мирного тюремного двора во всей Калифорнии. — Главное, чтобы все оставались спокойными и послушными, что бы ни случилось, — заметил он. — Сейчас вы видите группу собак с одинаковым душевным состоянием».
Сезар Миллан ведет на телеканале Animal Planet передачу «Переводчик с собачьего». В каждой серии он восстанавливает мир в душах псов и в домах их хозяев. Он словно учитель — такой был, наверное, у каждого из нас в начальной школе: стоило ему зайти в класс, и мы, неугомонная ребятня, тут же успокаивались и смирно рассаживались по местам. Но что же в нем было такого особенного? Если бы вы спросили об этом тогда, мы бы, наверное, сказали, что слушаемся мистера Эксли, потому что он строгий и требует дисциплины. Но, по правде сказать, мы слушались и мистера Де-бока, а он был совсем не строгим. Все дело в том, что они оба обладали тем трудно определяемым качеством, которое называется силой духа. И если вы хотите обучать целый класс десятилетних сорванцов, или руководить компанией, или командовать армией, или войти в трейлер в Мишп-Хиллз, где бигль но имени Сахаринка терроризирует своих хозяев, вам не обойтись без силы духа. А иначе вам не поздоровится.
Позади центра, между забором и стенами соседних домов, на участке поросшей травой земли длиной в квартал Сезар организовал игровую площадку.
Как только собаки увидели, что Сезар подходит к задним воротам, они в радостном предвкушении рванули за ним, вваливаясь в узкую калитку клубком из шерсти и виляющих хвостов. На плече у Сезара висит сумка с теннисными мячиками, в правой руке он держит оранжевый сачок с длинной ручкой. С помощью сачка он достает из мешка теннисный мячик и мягким отработанным движением бросает его об стену. Десяток собак срывается с места и бросается его ловить. Достав следующий мяч, Сезар кидает его в другую сторону. За вторым мячом следует третий, четвертый, и вот уже в воздухе и на земле мелькает столько мячей, что собаки смешиваются в одну лающую, рычащую, прыгающую кучу-малу, в исступлении носящуюся по площадке. Гав! Гав-гав-гав! Гав!
«Эта игра продолжается 5-10, от силы 15 минут, —говорит Сезар. — Я начинаю, и я же заканчиваю. И не ирошу: "Пожалуйста, хватит". Я требую, чтобы игра закончилась». С этими словами Сезар подбирается, замирает и издает короткий свист: не какой-то игривый звук, а властный свист-приказ. В одно мгновение на площадке воцаряется тишина. Все 47 собак тут же перестают носиться и прыгать и замирают неподвижно, высоко подняв головы и устремив глаза на своего вожака. Сезар едва заметно кивает в сторону ворот, и все 47 собак разворачиваются и идут к выходу.
Осенью 2005 года один из эпизодов «Переводчика с собачьего» снимался в Лос-Анджелесе в доме семейной нары: Патрис и Скотта. В свое время они подобрали бродячего пса — корейского хипдо по имени Джон-Би. На улице и на прогулках Джои-Би демонстрировал воспитанность и благонравие, а дома превращался в настоящего монстра и яростно бросался на Скотта, стоило тому попытаться заняться его воспитанием.
«Помогите нам укротить это чудовище, — попросил Скотт Се-зара. — Мы обращались к двум дрессировщикам. Одип из них вроде как попытался доминировать: уложил Джона-Би па спину и держал его так до тех пор, пока тот не сдался, примерно минут 20. Но эта собака не так проста. Как только дрессировщик отпустил его, Джон-Би укусил его четыре раза... У парня все руки были в крови. Потом пришел другой дрессировщик, но в итоге и он заявил: "Вам придется избавиться от собаки"».
Сезар выходит на улицу знакомиться с Джоном-Би. Он спускается по ступенькам на задний двор и усаживается на корточки возле пса. «Твой хозяин немного побаивался отпускать меня одного, — говорит он. — Но сказать по правде, со злобными собаками я чувствую себя куда увереннее, чем с трусливыми или испуганными. Вот уж с кем нужно держать ухо востро».
Джон-Би подходит и обнюхивает его. Сезар надевает на него поводок. Пес нервно косится на Сезара и принимается вертеться на месте. Сезар приводит Джона-Би в гостиную, Скотт надевает на него намордник, Сезар пытается уложить собаку на бок — и в это мгновение разверзается ад. Джон-Би вырывается, клацает зубами, извивается, царапается и отбивается. Он срывает намордник и кусает Сезара. Его тело взмывает в воздух, он в ярости — в холодной дикой ярости. Борьба между человеком и собакой не прекращается пи па секунду. Патрис закрывает лицо руками. Сезар просит ее выйти из комнаты. Он встает, натягивая поводок. У него вид ковбоя, усмиряющего гремучую змею. По его лицу струится нот. Наконец Сезару удается заставить собаку сесть, потом лечь и повернуться на бок. Побежденный Джон-Би затихает. Сезар поглаживает его живот. «Это все, что нам было нужно», — говорит он.
Что произошло между Сезаром и Джоном-Би? Можно сказать, что один доминирующий самец вступил в схватку с другим доминирующим самцом. Но такие схватки не начинаются на пустом месте. Джон-Би явно отреагировал на что-то в Сезаре. Прежде чем броситься в драку, он обнюхивал и изучал Сезара и наблюдал за ним — последнее представляется наиболее важным, поскольку все, что нам известно о собаках, указывает на то, что они чуть ли не единственные животные, изучающие человеческое поведение.
Антрополог Брайан Хэр проводил эксперименты с собаками: клал кусочек пищи под одну из двух перевернутых чашек, стоящих на некотором расстоянии друг от друга. Собака знала, что ей приготовлено лакомство, но не понимала, под какой чашкой оно спрятано. Затем Хэр показывал на нужную чашку, хлопал по ней и указывал на нее глазами. И что вы думаете? Собака почти каждый раз подходила к нужной чашке. А вот когда Хэр проводил аналогичный эксперимент с шимпанзе — животными, с которыми у нас 98,6% одинаковых генов, — те не могли дать правильный ответ. Собака обращается за подсказками к человеку, а шимпанзе нет.
«Приматы хорошо умеют распознавать сигналы, подаваемые представителями того же вида, — объясняет Хэр. — Если бы в ходе такого же эксперимента социальный сигнал подавал шимпанзе или другой примат, результаты были бы лучше. Однако человеческие сигналы приматы не очень воспринимают. Они их не понимают: «Зачем ты указываешь мне, где лежит еда?» Отличительная особенность собак в том, что они обращают внимание на людей, когда те совершают очень человеческое действие, т.е. делятся информацией, которая может пригодиться другим». Собаки не умнее шимпанзе; просто у них иное отношение к людям. «Собаки проявляют к людям искренний интерес, — продолжает Хэр. — Интерес, переходящий в одержимость. Для собаки вы как гигантский ходячий теннисный мяч».
Собака пристально следит за тем, в какую сторону вы наклоняетесь. Вперед или назад? Наклон вперед может рассматриваться как проявление агрессии; наклон назад, даже на полсантиметра, означает отсутствие угрозы. Он указывает на то, что вы отказались от так называемого «движения намерения» — намерения предпринимать какие-либо действия. Наклоните голову в сторону, хотя бы слегка, и собака обезоружена. А прямой взгляд в глаза для нее словно красная тряпка. Ровная осанка, расправленные, а не ссутуленные плечи — залог того, что ваша собака будет подчиняться командам, а не игнорировать их. Глубокое ровное дыхание помогает разрядить напряженную ситуацию, а задерживание дыхания только разжигает страсти. «Думаю, они следят за нашими глазами, за тем, куда направлен взгляд и что он выражает, — говорит этолог Патриция Макконнелл, преподаватель Висконсипского университета в городе Мэдисон. — Округлившиеся глаза с расширенными зрачками у собаки — признак сильного возбуждения и агрессии. Я считаю, они уделяют огромное внимание тому, насколько расслабленно наше лицо и лицевые мышцы, потому что на этот сигнал собаки всегда ориентируются в общении друг с другом. Расслабленны ли челюсти? Приоткрыт ли рот? И еще руки. Огромное значение для них имеют движения наших рук».
В своей книге «На другом конце поводка» (The Other End of the Leash) Макконнелл предлагает толкование одной из наиболее распространенных ситуаций общения людей и собак — встречи во время прогулки. В пашем представлении, встречаясь, собаки оцспикают друг друга. Но по утверждению Макконнелл, если обе они на поводке, т.е. хозяева находятся рядом, сперва собаки оценивают их поведение и уж только йотом — друг друга. «Владельцы часто беспокоятся, поладят ли собаки между собой, — пишет она, — но если понаблюдать за хозяевами, а не за собаками, то легко заметить, что люди сдерживают дыхание, округляют глаза и рты, и это придает им выражение "боевой готовности". Поскольку в собачьей культуре подобное поведение является проявлением агрессивности, я подозреваю, что люди, сами того не желая, подают сигналы, свидетельствующие о напряженности. А если усугубить ситуацию, натянув поводок, как делают многие хозяева, то можно спровоцировать собачью драку. Подумайте вот о чем: в этот момент происходит тесный контакт собак, и при этом люди окружают их тесным кольцом, не моргая и не дыша. Сколько раз я видела, как собаки кидали взгляд на испуганные лица хозяев и с рыком бросались друг па друга».
Когда Сезар сошел по ступенькам дома Патрис и Скотта и присел возле Джона-Би, тот принялся пристально его изучать. И увидел человека с весьма своеобразными движениями. Движения Сезара отличаются плавностью. «Он очень красиво сложен, — отметила Карей Брэдли, преподаватель танцев, работающая в Мэрилендском университете, когда увидела па экране Сезара за работой. — Движения нижней части туловища... Он случайно не играл в футбол?»
Специалисты вроде Брэдли для осмысления движении используют так называемый анализ Лабана, помогающий описать, к примеру, как люди переносят вес, насколько плавны и симметричны их движения, какие усилия они при этом прилагают. Осознанны или неосознанны их движения, т.е. сколько внимания им уделяется? Стремительны или медленны? Тяжелы или легки? Скованны или свободны — иначе говоря, насколько они точны?
Если вы хотите подчеркнуть какую-то мысль, то широким плавным жестом проводите перед собой рукой поперек туловища. Но то, как именно вы это делаете, во многом влияет на интерпретацию слушателями ваших слов. В идеале ваша рука должна идти вниз быстрым уверенным движением — с возрастающей силой, останавливаясь резко и четко, — а голова и плечи наклоняться вперед, чтобы поза и жест гармонировали между собой. Предположим, что голова и плечи пойдут вверх, в то время как рука опустится вниз, или что рука совершит свободное имплозивное движение, т.е. неопределенное и замедленное. В гаком случае оно будет означать, что вы высказываете мысль, с которой все согласны, а ведь это противоречит вашим намерениям.
Комбинации поз и жестов называются фразированием, и истинным талантом коммуникации обладают те, кто умеет правильно согласовать фразирование и коммуникационные намерения, — кто понимает, что, к примеру, акцент должен быть оформлен уверенным и резким жестом. По мнению Брэдли, Сезар демонстрировал блестящее фразирование.
Вот он разговаривает с Патрис и Скоттом. Он держит руки перед собой, в саггитальной плоскости, как называют ее специалисты по анализу Лабана — это область непосредственно перед торсом и за ним. Он наклоняется вперед для особой выразительности, опуская при этом руки на уровень талии и прижимая их к туловищу с тем, чтобы уравновесить некоторую навязчивость своей позы. А когда туловище снова откидывается назад, руки поднимаются вверх, заполняя свободное пространство. На подобные мелочи обычно не обращаешь внимания, но когда тебе на них указывают, неверно истолковать их эмоциональное значение невозможно. Уважение и ободрение. Общение без назойливости. Наблюдая за Се-заром с выключенным звуком, Брэдли несколько раз подряд прокручивала один эпизод. Во время беседы с супругами Сезар провел правой рукой изящную дугу перед грудью. «Он танцует, — говорит Брэдли. — Только посмотрите. Восхитительно! Это своего рода прекрасный танец».
«Все дело в том, что фразы у него разной длины, — продолжает она. — Одни длинные. Другие очень короткие. Некоторые фразы взрывные, насыщенные в начале и затихающие под конец. Некоторые ударные— они нарастают постепенно, вся сила воздействия сосредоточена в конце. Выбор того или иного типа зависит от конкретной задачи. Вот что я называю гибкостью».
Специалисты но анализу движений любят смотреть на Билла Клинтона или Рональда Рейгана — настоящих мастеров фразирования. В отличие от Джорджа Буша. В этом году во время традиционного обращения к Конгрессу Буш все свое выступление монотонно раскачивался, и это движение, к сожалению, еще более подчеркивалось огромным вертикальным банпером, висящим прямо за ним. «Каждая фраза заканчивалась взглядом, устремленным на то или иное место в аудитории, ■— заметила Брэдли и очень похоже изобразила скошенный неподвижный взгляд Буша, который он приберегает для особо торжественных моментов, а йотом принялась слегка раскачиваться вперед-назад. — Немного примитивный прием, инфантильный». Комбинация взгляда и раскачиваний походит, по ее мнению, на поведение подростка. Когда люди говорят о мальчишеской внешности Буша, они имеют в виду, в частности, это. Он двигается, как мальчик, и это замечательно, однако в отличие от таких мастеров движения, как Рейган и Клинтон, он не может избавиться от ребяческих движений даже в тех случаях, когда обстоятельства требуют взрослой реакции.
«У большинства обычных людей мы наблюдаем однообразные движения, — продолжила Брэдли. — Но встречаются люди с четко выраженными предпочтениями в оформлении фраз. Мой муж, например, мистер Горизонтальный. Когда он выступает на совещаниях, то отклоняется назад. Он открыт. Но его движения сводятся к одному, — она откинулась назад, распростерла руки и стала говорить медленнее. — К счастью, он работает с людьми, которые, понимают его. — Брэдли засмеялась. — А встречая такого, как он, — она показала на Сезара на экране телевизора, — что мы делаем? Предлагаем им вести собственную передачу. Серьезно. Награждаем их. Нас тянет к ним, потому что мы чувствуем, что можем уловить самую суть того, что они хотят сообщить. Ее, эту суть, не будут скрывать. Это дарит нам ощущение подлинности».
Вернемся к Джону-Би, только на этот раз повторим всю сцепу с самого начала с выключенным звуком. Сезар спускается по ступенькам. И это не тот Сезар, что свистом заставлял угомониться 47 собак. Тут ситуация требует более топкого подхода. «Видите, как он идет? Опустив руки. Они прижаты к бокам», — на этот раз аналитиком выступает Сюзи Тортора, автор книги «Диалог в танце» (The Dancing Dialogue). Тортора, специалист по танцевальной психотерапии из Нью-Йорка, высокая гибкая женщина с длинными темными волосами и красивым фразированием. Она сидит в своем офисе на Бродвее, в большой, пустой, обшитой панелями комнате. «Он держится очень прямо, — замечает она. — Ноги точно под торсом. Он совсем не занимает лишнего пространства. И двигается медленно, давая собаке понять: "Я здесь сам но себе и не собираюсь торопиться. Я еще не представился. Вот, можешь меня обнюхать"». Сезар присаживается на корточки возле Джона-Би. Его тело идеально симметрично, центр тяжести расположен низко. Он занял устойчивую позу, кажется, ничто не способно сдвинуть его с места. Эта поза свидетельствует о внутреннем спокойствии.
Джон-Би начинает изучать Сезара, нервно вертясь вокруг него. Когда пес слишком расходится, Сезар успокаивает его, натягивая поводок. Поскольку Сезар говорит, а корректирующий жест был едва заметным, его легко проглядеть. Остановка. Перемотка. Воспроизведение. «Видите, как все ритмично? — спрашивает Тортора. — Он тянет. Выжидает. Тянет. Выжидает. Тянет. Выжидает. Восхитительное фразирование. Предсказуемое. Он задает ритм слишком возбужденной собаке. Но это не панический, а размеренный ритм. И достаточно места для движения. И это не атака, длительная и непрерывная. Все было проделано быстро и незаметно. Могу поспорить, что в случае с такими собаками, которых люди боятся и рядом с которыми занимают оборонительную позицию, на них постоянно направлена агрессивная сила. В этом случае агрессии нет. Он применяет силу, но без агрессии».
Сезар переходит в гостиную. Начинается поединок. «Посмотрите, как он дает собаке возможность участвовать, — говорит Тортора. — Он позволяет ей вести, предоставляет ей свободу действий». Это вам не агент спецслужб, одним ударом повергающий противника на землю. Сезар держится вертикально, высоко подняв над Джоном-Би руку с поводком. Пока Джон-Би вырывается, клацая зубами, извивается, царапается и отбивается, Сезар словно перемещается вместе с ним. На первый взгляд кажется, будто это драка, но Сезар не дерется. А что же делает Джон-Би?
Детские психологии оперируют термином «регуляция». Если вы регулярно подвергаете здоровых детей воздействию сильного шума, то в конце концов они приучаются засыпать при нем. Они привыкают к шуму: в первый раз он им мешает, но во второй или третий раз они научаются блокировать его, приспосабливаются. Про детей, устраивающих истерики, говорят, что они находятся в состоянии диерегуляции. По какой-либо причине они выходят из себя и никак не могут успокоиться. Джон-Би пребывал в состоянии диерегуляции. Он не дрался, а бился в истерике. А Сезар выступал в роли понимающего родителя. Когда Джон-Би затихал, чтобы перевести дух, Сезар делал наузу вместе с ним. Когда Джон-Би кусал Сезара, тот инстинктивно подносил палец ко рту, но плавным, ровным и спокойным движением, в котором не чувствовалось никакой тревоги.
«Важный момент в методике Сезара — это расчет времени, — продолжает Тортора. — Сейчас его движения несложны и не требуют больших усилий. Качественный диапазон его движений ограничен. Смотрите, он сокращает количество движений. Вот, наконец все завершается».
После того как Джон-Би успокаивается, Сезар гладит его. Прикосновения Сезара уверенны, но не агрессивны; они не такие сильные, чтобы казаться назойливыми, но и не такие слабые, чтобы казаться равнодушными или раздражать. С помощью языка движений — самого попятного и недвусмысленного из всех языков — Сезар убеждает Джона-Би в том, что ему нечего бояться. Джон-Би лежит на боку, пасть приоткрыта, язык высунут наружу. «Взгляните, только взгляните на собаку!» — восклицает Тортора. На морде Джона-Би написана не горечь поражения, а облегчение.
Когда Сезар стал показывать Скотту, как надо утихомиривать питомца, у Скотта ничего не получалось, и Сезар остановил его. «Вы все еще нервничаете, — сказал он. — И не уверены в себе. Поэтому и становитесь объектом нападения». Усмирить собаку не так просто, как кажется. Одного «спокойно, спокойно», произносимого успокаивающим тоном и сопровождаемого почесыванием животика, в случае с Джопом-Би было явно недостаточно, поскольку тот умел распознавать жесты, позы и значение прикосновений. А у Скотта никак не получалось посылать собаке ясные и недвусмысленные сигналы. «Видите, какое у него напряженное и агрессивное выражение лица», — говорит Тортора, когда камера поворачивается к Скотту. Так и есть. У Скотта вытянутое грубоватое лицо с высокими широкими скулами и четко очерченными губами, а двигается он скованно и нервно. «Он слишком суетится, мы видим, как быстрота сочетается с напряженностью, у него характерный бегающий взгляд, — замечает Тортора. — Сложная и слишком бурная жестикуляция. Одновременно совершается столько разных движений. Они отвлекают тех, кто на него смотрит». Скотт — характерный актер, пользующийся заслуженной популярностью вот уже 30 лет. Напряжение и агрессивность, присущие его манерам, делают Скотта интересным и сложным — отличный вариант для Голливуда, но совсем не то, что нужно собаке. Скотт уверяет, что любит Джона-Би, однако его движения говорят о другом.
На протяжении нескольких лет Тортора работает с Эриком (имя изменено), мальчиком-аутистом с серьезными речевыми и коммуникационными проблемами. Тортора записала на видео несколько сеансов. На одной из записей, сделанной через четыре месяца после начала их совместной работы, Эрик, красивый темноволосый малыш трех с половиной лет, стоит в одних памперсах посреди студии Торторы в Колд-Спринг. Его мать сидит в стороне у стены. На заднем плане слышится музыка Riverdance1. Эрик ее очень любит, но сейчас малыш бьется в истерике.
Вот он бежит к стереоустановке. Возвращается на прежнее место и падает па живот, молотя по полу руками и ногами. Тортора падает на пол, в точности повторяя его движения. Эрик садится, и она тоже садится. Он поворачивается, и она поворачивается. Он извивается, и она извивается. «Когда Эрик начинает носиться, я не предлагаю включить медленную музыку. Я не могу выключить его, потому что его нельзя выключить, — рассказывает Тортора. — Он не может с нуля разогнаться до шестидесяти, а потом снова замедлиться до нуля. В случае с обычным ребенком можно сказать: "Сделай глубокий вдох и послушай меня". И это может сработать. Но не с такими детьми. Они живут в собственном мире. Мне приходится входить в этот мир, находить их там и выводить обратно наружу».
Тортора садится па корточки и смотрит па Эрика. Тот дрыгает ножками в разные стороны, и женщина берет их в свои руки. Медленно и осторожно она начинает двигать детские ножки в такт музыке. Эрик вскакивает, бежит в угол комнаты, потом возвращается обратно. Тортора встает и повторяет его путь, но двигается более плавно и грациозно, чем мальчик. Потом снова берет в руки его ножки. В этот раз она приводит в движение все туловище Эрика, поворачивая его таз в противоположном направлении. «Я стою над ним и смотрю прямо на него. Моя поза совершенно симметрична. Таким образом я говорю ему, что я рядом, спокойна и устойчива.
' Ирландское танцевальное степ-шоу. Му.тыка для шоу была написана композитором Биллом Унланом. — Прим. ред.
Я держу его за коленки и посылаю четкие и однозначные сенсорные сигналы. Прикосновения — невероятно сильное средство. Это словно еще один язык».
Она начинает раскачивать его колени из стороны в сторону. Эрик постепенно успокаивается и понемногу подстраивается под музыку. Ноги двигаются свободнее и ритмичнее. Затем мальчуган бросается в объятия матери. Он все еще расстроен, но уже не плачет. Тортора садится, глядя на него, — неподвижно, симметрично, поддерживая прямой визуальный контакт.
Мать мальчика спрашивает:
— Тебе нужна салфетка? Эрик кивает.
Тортора приносит салфетку. Мать Эрика говорит, что ей нужна салфетка. Эрик передает ее матери.
— Может, потанцуем? — спрашивает Тортора малыша.
— Хорошо, — отвечает тот тихо.
Невозможно было наблюдать, как Тортора общается с Эриком, и не думать о Сезаре и Джоне-Би: та же мощная энергетика, интеллект, сила характера, то же спокойствие перед лицом хаоса и — самое, вероятно, удивительное — та же доброта. Говоря о людях, обладающих силой духа, мы пытаемся увидеть в них сильную личность, которая способна поглотить пас. В качестве примера можно привести Крысолова, чарующие звуки флейты которого выманили детей города Гаммельн. Но Сезар Миллан и Сюзи Тортора исполняют совершенно другие мелодии и в других ситуациях. Они ни к кому не поворачиваются спиной в расчете на то, что остальные последуют за ними. Сезар позволил Джону-Би быть главным; в общении Торторы с Эриком условия диктовал сам Эрик. Сила духа подразумевает, в частности, гибкость ответной реакции. Некоторые люди, как мы говорим, «завладевают нашим вниманием», но в данном случае глагол выбран неправильно. Вниманием нельзя завладеть насильно, о нем можно только попросить. Собакам на площадке кто-то должен был сказать, когда начинать, а когда прекращать играть, и они были рады убежать из мира анархии и хаоса. Эрик хотел слушать свою любимую музыку, и Тортора не стала настаивать: «Давай танцевать» — задала вопрос: «Может, потанцуем?»
Вот Тортора достает барабан и начинает стучать по нему. Мать Эрика поднимается и кружит но комнате, отбивая йогами ирландский степ. Эрик лежит на спине, но через некоторое время начинает постукивать ногами в такт музыке. Потом встает и идет в угол комнаты, скрывается за перегородкой, после чего появляется с торжествующим видом. Он принимается танцевать, кружа по комнате и играя на воображаемой флейте.
Когда ему исполнился 21 год, Сезар отправился в Тихуану, и оттуда его за сотню долларов переправили через границу. Он и его проводник сидели в яме, по грудь в воде, а потом бежали по берегу, через автомобильную свалку, через скоростную автостраду. На такси Сезар добрался до Сан-Диего. Проскитавшись месяц по улицам, немытый, грязный, он зашел в салон красоты для собак и получил там работу. Ему доверяли трудных клиентов, а ночевал он прямо в салопе. Позже, переехав в Лос-Анджелес, молодой человек устроился мыть лимузины, а в свободное время занимался своим психологическим центром для собак. В 23 Сезар влюбился в 17-летпюю американку по имени Иллюзия, невысокую, темнокожую и очень красивую. Год спустя они поженились.
«Сезар был настоящим мачо, агрессивным и эгоцентричным, и считал, что весь мир должен вращаться вокруг пего, — вспоминает Иллюзия о первых годах их совместной жизни. — Он был уверен, что жена обязана все делать по указке мужа. Никаких проявлений любви, сострадания или понимания. Задача жены — делать мужчину счастливым, и на этом все».
Вскоре после свадьбы Иллюзия заболела и пролежала в больнице три недели. «Сезар навестил меня всего один раз и не посидел со мной и двух часов, — рассказывает она. — Тогда я подумала, что из этого брака ничего не выйдет. Ему интересны только его собаки».
У них родился ребенок, по совершенно не было денег. Они разошлись, Иллюзия заявила Сезару, что разведется с ним, если тот не обратится за профессиональной помощью. Сезар неохотно согласился. «Врача звали Вильма, — продолжает Иллюзия. — Сильная афроамериканка. Она сказала: "Ты хочешь, чтобы жена заботилась о тебе и прибирала в доме. Но и ей от тебя кое-что нужно. Ей нужны твоя любовь и внимание"». Иллюзия вспоминает, как Сезар яростно царапал в блокноте. «Он это записал. А потом воскликнул: "Точно! Как с собаками. Им нужны дрессура, дисциплина и любовь!" — Иллюзия засмеялась. — Я тогда совсем расстроилась: какого черта он говорит о собаках, когда должен говорить о нас?!»
«Я отчаянно сопротивлялся, — поясняет Сезар. — Две женщины, и обе против меня! Мне надо было перестать сопротивляться в своем сознании. Но это было очень трудно. И вдруг меня осенило: у женщин тоже своя психология!»
Сезар мог усмирить стаю уличных собак, но был не в состоянии понять собственную жену, по крайней мере поначалу. «Он предпочитал общаться с собаками, потому что не мог наладить отношения с людьми, — говорит Иллюзия. — Его собаки позволяли ему почувствовать себя частью окружающего мира, ведь он не отличался общительностью. И ему было нелегко отвыкнуть от прежних привычек». В Мексике, на ферме его дедушки, собаки были собаками, а люди — людьми. Каждый знал свое место. Но в Америке к собакам относятся как к детям, а владельцы домашних питомцев разрушили иерархию людей и животных. Проблема Сахаринки заключалась в Линде, проблема Джона-Би ■— в Скотте. Сезар считает озарение, посетившее его в кабинете врача, самым важным моментом в своей жизни, потому что именно тогда он осознал: чтобы преуспеть в этом мире, нужно быть не только заклинателем собак. Необходимо стать заклинателем людей.
Один из выпусков его передачи был посвящен чихуахуа по кличке Бандит. Песик носил на шее огромный бриллиантовый ошейник в рэперском стиле. Его владелицей была Лори, роскошная женщина с огромными глазами и томным взглядом. Бандит был совершенно неуправляем, терроризировал гостей и цеплялся к другим собакам. Три дрессировщика так и не смогли совладать с ним.
Сидя на диване в гостиной, Лори беседовала с Сезаром. Бандит устроился у нее на коленях. Рядом сидел Тайлер, ее сын-подросток.
— Примерно через две недели после первого визита к ветеринару у пего начала выпадать шерсть, — рассказывала Лори. — Мне сказали, что у него демодекоз. — Бандита она покупала как собаку выставочного класса, но, проверив родословную, выяснила, что его прежние хозяева держали самую настоящую собачью «ферму». — Три месяца он ни с кем не контактировал, — продолжа<