Он метнулся было к двери, но библиотекарь цепко ухватил его за плечо.

– Нет, постой!

– П-прост-тите! Я не хотел, – испуганно залепетал мальчик, пытаясь отстраниться.

Лицо Старика теперь походило на карикатуру, глаза горели безумием.

– Ты один из них? Такой же пустой? Сейчас я это узнаю! – цепкие иссохшие пальцы с пожелтевшими ногтями больно впились в плечо ребёнка.

– Нет, не надо! – голос Штефана сорвался, когда учитель потащил его к столу.

Птица проследила взглядом их путь, и странный механизм в её глазу снова начал вращаться, издавая противный скрип. Однако само пернатое по-прежнему не издало ни звука.

– Пожалуйста! – захныкал мальчик, когда Старик уложил его на стол. – Не надо! Я больше не буду!

Внезапно что-то изменилось. Рука, удерживающая Штефана, разжалась.

– Плачет, – удивлённо пробормотал Старик. – Он единственный плачет…

Библиотекарь замер, взгляд его стал потерянным и бездумным. Он стоял, слегка покачиваясь, и, казалось, уже забыл о присутствии юного Хранителя, охваченный своими мыслями.

Штефан, не раздумывая ни секунды, опрометью бросился бежать.

– Он плачет! – повторил Старик, рассеянно посмотрев на птицу. Словно в ответ на его слова, устройство в её глазу опять пришло в движение.

Пару дней юный Хранитель прятался от Старика в библиотеке, между бесконечных книжных шкафов, прислушиваясь к каждому шороху. Библиотекарь вернулся лишь через несколько дней. Он вёл себя вполне дружелюбно и, казалось, не помнил ничего из того, что произошло между ними в Лаборатории. Тогда же Штефан поклялся себе держаться подальше от Старика, когда у того снова начнутся эти странные приступы сумасшествия.

Предавшись воспоминаниям, Хранитель взошел на кафедру, проведя рукой по прохладной каменной столешнице. Сев в кресло с высокой спинкой, он задумчиво осмотрел зал. На столе лежал раскрытый журнал Старика, в котором тот записывал свои размышления, понятные лишь ему одному. Штефан безразлично пролистал плотные, пожелтевшие страницы, которые приятно шуршали в его руках. Последняя запись была сделана сегодня. Размашистым неровным почерком было выведено: «Он перестраивается, совсем как тессеракт. Скоро настанет Новая эпоха! Время пришло»

Тессеракт? Что опять взбрело в плешивую голову этой развалине?

Штефан захлопнул журнал, и его взгляд упёрся в свёрток, лежащий за бархатной шторой.

Он взял его в руки и осторожно развернул. Увидев, что было спрятано в упаковочной бумаге, Штефан обомлел на мгновение. Куклы. Старинные механические куклы, которые когда-то подарил ему Старик. Он обожал эти игрушки. Две фигурки с фарфоровыми лицами: скрипач и фонарщик. Куклы крепились на небольшой деревянной лакированной подставке. Помимо фигурок имелся газовый фонарь. Сбоку подставки находился ключ для завода. Осторожно поставив кукол на стол, Штефан завёл игрушку. Тут же фигурки пришли в движение. В лунном свете неведомого мира он смотрел, как оживают игрушки. Фонарь светился маленькой искоркой, словно там, в этой стеклянной коробочке, трепетал светлячок. Скрипач стоял под светом фонаря и играл какую-то удивительно красивую мелодию. На губах его застыла грустная улыбка, а ярко-голубые глаза были очень печальны. Фрак юноши был удивительно красив и выполнен столь искусно и умело, что детали можно было разглядывать бесконечно. Пожилой усатый фонарщик стоял неподалёку, вслушиваясь в тревожную и прекрасную музыку. С мечтательной полуулыбкой вспоминал он свою любовь. Вздорная красавица не пожелала подарить своё сердце влюблённому юноше в залатанном сюртуке.

Штефан облокотился на стол и опустил голову на руки, наблюдая за игрой скрипача и его невольным слушателем. Когда мелодия закончилась, фонарщик приблизился к фонарному столбу и высокой палкой с колпачком на конце погасил мерцающий огонёк.

Фигурки застыли в опустившейся темноте.

– Чёртов сентиментальный старый пень, – пробормотал Штефан, улыбаясь. Он догадался, что наткнулся на свёрток неслучайно. Однажды куклы сломались, и вскоре Штефан потерял надежду починить их. Видимо, Старик нашёл пылящиеся фигурки и исправил поломку.

Ты знал, что я всё же приду сюда и найду подарок… Довольно мило.

Он уже долгое время не наведывался в библиотеку и не разговаривал со старым архивариусом, считая его окончательно потерявшим рассудок стариком.

Бережно завернув фигурки обратно в бумагу, он положил их на край стола, намереваясь забрать игрушки позже в более подходящее место. Сейчас же у него было ещё одно важное дело.