Подопечный безучастно смотрел перед собой, словно голос санитара был для него не важнее жужжания назойливой мухи, на которую при желании можно не обращать внимания.
– Франц! – окликнула санитара подошедшая к ним женщина в больничном халате. Она была невысокого роста с густыми тёмными волосами, небольшими узкими глазами и тонкими строгими губами. Несмотря на вполне радушную улыбку, её цепкий и пристальный взгляд словно сканировал собеседника, будто стараясь уличить в чём-то, что по её мнению могло бы навредить заведённому порядку. Это была доктор Леманн. Заведующая отделением.
Ненавижу её! Впрочем, она меня тоже. Считает, что я должен быть ей благодарен за то, что не провёл эту ночь в карцере, обитом матрацами. Чёртова обезьяна! Только ты сама не знаешь, чего добилась! Думаешь, что всё тут решаешь, но я тоже принял одно решение по твою душу. Я устал терпеть…
Доктор Леманн представить себе не могла, как вчерашний скандал повлиял на упрямого пациента, угрюмо изучающего сейчас содержимое своей тарелки. Эти двое уже давно находились в состоянии холодной войны, и никто не хотел уступать, не скрывая друг от друга явную неприязнь.
Вчера Штефан решил поразвлечься на терапии, и ему здорово влетело впоследствии от доктора Леманн. Он ненавидел эти сборища, но главврач считал, что находиться в обществе полезно для него, даже если он не идёт ни с кем на контакт. Однако Штефан невообразимо скучал на терапии, просто-таки изнывая от необходимости тратить своё время, которое он мог бы посвятить более приятным вещам, на выслушивание невнятного бреда очередного сумасшедшего, мнящего себя стаканом с апельсиновым соком по вторникам или Великим Кайзером – по четвергам…***
– Всем доброе утро! – поприветствовала пациентов терапевт. Подопечные любили эту пожилую улыбчивую леди с добрым задорным взглядом и мягким приятным голосом. Однако сегодня она пришла не одна: за её спиной маячил сутулый полноватый парень-аутист с опущенной головой, нервно теребивший в руках какой-то шнурок. На вид ему было лет тридцать или около того, хотя из-за круглого розового лица, коротких белёсых волос и почти бесцветных бровей он выглядел намного моложе своего возраста. – Прошу минуту внимания! Я бы хотела представить вам нового участника нашей терапии – Паскаля Берга. С сегодняшнего дня он будет заниматься с нами. Присаживайся, Паскаль. – она легонько подтолкнула его к свободному стулу.
Штефан равнодушным взглядом скользнул по новичку и снова уставился в пустоту. В воздухе парили светлые пылинки, напомнившие ему снежинки за окном. Он отрешенно наблюдал за их ленивым движением в нагретом воздухе комнаты.
После общего утреннего приветствия терапевт раздала подопечным планшеты с белыми листами бумаги, стаканчики и тюбики с краской. Штефан тоже получил свой набор, но на его лице не дрогнул ни один мускул – он по-прежнему сидел в полной прострации, отгородившись от происходящего.
– Штефан, смотри, тут есть краски и бумага. Может быть, тебе захочется что-нибудь нарисовать? Как считаешь? – терапевт ласково потрепала его по плечу и перешла к следующему пациенту, уже успевшему забрызгать холст синей краской и пытавшемуся открутить присохшую пробку следующего тюбика.
Скучающий Штефан сонно оглядывал группу, склонившую головы над бумагой и скрипевшую от усердия кисточками, когда взгляд вдруг споткнулся о новичка, сосредоточенно водящего сухой кисточкой по своей ладони. Аутист с присвистом втягивал носом воздух и часто моргал слезящимися глазами.
Что, Новенький, не любишь рисовать?
Штефан задумчиво разглядывал парня, и в его голове неожиданно созрела одна занимательная мысль. Откуда-то ему было известно, что психика душевнобольных довольно податлива и неустойчива, интересно, этот откормленный поросёнок так же чувствителен к воздействию чужой мысли?
Он сконцентрировал мысли на Аутисте.
Эй, дурачок!
Но тот продолжал водить кисточкой по ладони, не обращая ни малейшего внимания на пристальный взгляд Штефана. Глаза его были затуманены, а нижняя губа оттопырена, что придавало его лицу глупое выражение.
Не делай вид, что не слышишь меня. Новенький?
«…»
Штефан буравил Аутиста взглядом и – о, чудо! – через мгновение тот нерешительно поднял на него глаза.
«Ты можешь со мной разговаривать?»
С тобой? Могу, хотя вот уже несколько минут я думал, что говорю с поленом.
«Можешь говорить… Можешь говорить», – прозвучал в голове Штефана слабый невыразительный голос Аутиста. Такой голос мог бы принадлежать камню, если бы камни могли говорить.
Хочешь поразвлечься, дурачок?
«Страшные…»
Что? О чём ты?
«Комнаты! Страшные комнаты! Комнаты».