Отторжение красоты в пользу силы

человечество выЖивет лишь в том случае,

если психологи и педагоги умудрятся сделать учебу

столь Же увлекательной, как футбол

...Ты плачешь, ты не понимаешь, что со мною творится. Я бросил музыкальную школу. Я грубиян, я хулиган. Вместо музыки развиваю бешеную футбольную деятельность.

Как я всех обвожу, мама, если б ты видела, — как летаю по полю, как танцую с мячом, как прорываюсь к воротам! Осваиваю хитрющий, вернейший удар наружной стороной ступни, называется то ли «щечкой», то ли «шведкой» — и чтобы быть наготове, все время кривоного хожу.

Ты понимаешь, что такое крученый удар, резаный мяч?.. Мяч летит прямо на вратаря, но он резаный, резаный! — он закрученный, я его подрезал, я закрутил — и он перед самым носом у вратаря сворачивает в угол — гол в угол! Мой гол!

Я неудержим! Меня ставят бить пенальти, мама! Потому что я знаю, как бить, я умею бить и всегда забиваю, почти всегда, девять из десяти — понимаешь ли ты это пронзительное торжество?

СКРОЗНЯК

296

Ребята оценили меня, мама, я звезда нападения нашего двора! — а ты с музыкой... Что я, девчонка, что ли? Мне драться надо учиться! Быть сильным и смелым! Я пойду скоро в бокс!

Чем поможет мне музыка в суровых мужских буднях? Чем поможет учеба вообще?.. Кому нужна эта повинность для дураков, эта ск>ка, это нескончаемое наказание неизвестно за что?..

И сейчас так, и еще хуже: полная оторванность обучения от настоящей жизни детей, от их интересов, мечтаний, переживаний — норма для педагогики. Норма тупая, патологическая, душеломная норма.

Ребенок сопротивляется — всею природной упругостью своего существа старается не позволить зало-мать, изнасиловать свою душу.

Жаль света — из-за этого сопротивления и он в души не проникает. Чудеса знания и сокровища красоты остаются в другом мире — он совсем рядом — звлчит, облучает, по дети закрыты...

Уроки пения в пашей общеобразовалке вела Мы-ша (Мария Борисовна), носатенькая, ушастенькая, оч-кастенькая, серо-седая, очень похожая, как всегда в школах, иа свое прозвище. Была она человечком интеллигентным, и каждый ее урок был для нас сеансом психоразрядки: козлили и барабасили, отрывались как только могли, доводили до слез...

На бедную Мышу и музыку выливалась вся наша обезьяпская энергетика и стихийный протест против ледяной обязаловки...

ГЛАРА 3: &ИГТИ03

297

Возвращение к Богозверю

не гормоном единым.,.

Чем старше становишься, тем больше удивляешься своей возрастной, половой, социальной, национальной и прочей типичности.

С восьми до тринадцати — четырнадцати лет я прожил в состоянии какого-то окукливания души: почти полное эмоциональное и эстетическое отупение, оскудение интересов. Поддерживали огонек любопытства к жизни только спорт, драки, мороженое, кино, другие вялые развлечения вроде пуговичного футбола, да еще щенячий секс с онанизмом.

В отроческом анабиозе пребывал не один я — все мученики скуки и малоподвижности, страдальцы бескислородное™, дети асфальта — все были такими же, каждый со сдвигом в свою слабину...

Только летом, с приходом сирени, оживала д\ша: я снова начинал рисовать, петь, фантазировать, много читал, ставил с дачными ребятишками самодеятельные спектакли и непременно влюблялся в какую-нибудь девчонку, хотя бы издали»

В седьмом классе в соседней женской школе (странно вспомнить: я мастодонт эпохи раздельного обучения, воссоединение полов произошло, когда мы учились в десятом, и пас не охватило, а к презренным девятиклашкам запустили девочек, которых мы тут же бросились отбивать) — так вот. в седьмом классе у недосягаемых наших соседок вдруг отворилась дверца: открылся кружок бальных танцев. (Остряки наши сраз> добавили к слову еще букву...)

Понадобились кавалеры, дамочка-руководителыш-ца пришла нас приглашать. Виолетта Евстахиевна,

скрозияк

29δ

балерина, как сама она себя с гордостью именовала, была похожа на большую ожившую куклу на цырлах, довольно помятую, с тоненьким сипловатым кукольным голоском и маслянистыми глазками в приставных ресницах...

(Незаконченная фраза. Далее несколько отрывков частично зачеркнуты.)

...Трепет первых прикосновений — рука, талия, глаза, волосы — прикосновений чистых, как сказка, обещающих, как занавес... Опьяняющая толкотня, беспричинный смех, руки, талия...

Зти бальные танцы, квазистерильные, манекенно-кастратные — то, чем были когда-то прекрасные па-де-грасы и па-де-патинеры, лишенные очарования подлинности, неуместные, как латы на продавщицах... вместе с ложью псевдоклассических колонн на шир-потребных домах... оставив в душе и в ногах какое-то тягучее неудобство, словно суставы залили слив-ками...(Тщательно зачеркнут большой отрывок.)

...Сейчас ясно, да пожалуй, ясно и тогда было, — что музыка в компаниях сверстников нужна была мне, чтобы «прельщать девиц своими чувствами», как признавался в том и автор «Войны и мира».

Но такое признание все же упрощено и неполно. Задолго до первых любовных побед начинают драться и петь петушки.

Откуда-то вдруг — потребность в иных звуках... Встрепенулись гормоны, да, но она всегда была, эта потребность, просто на время уснула: и третьеклашки всё чувствуют, только не подают вида...

С некоторой поры нас просто неодолимо тянет собраться, побренчать, поорать несусветными голосами что-нибудь павианье или надсадно-лирическое.

Г/1 А Ъ А 3 &ИГГУ03

299

Зачем?.. Для приобщения к сентиментальной мужественности и романтике — ровно на высоте нашего духовного потолка. Для заполнения клокочущей пустоты не гормоном единым...

Где-то около четырнадцати начали меня посещать странные состояния: смесь радости и тоски, беспричинного счастья и беспричинного горя одновременно. Как психиатр, я бы назвал это, пожалуй, маниакальной депрессией или психалгической эйфорией; на самом же деле — типичная подростковая маята и обычная при сем сексуальная озабоченность.

(Я, между прочим, к этому времени успел уже физиологически приобщиться к мужскому сословию.)

Но было и еще что-то — другой, верхний зов...

Во время одного из таких состояний позвал меня снова к себе черный мой Богозверь...

Да, однажды, когда дома никого, кроме меня, не было, я вдруг явственно услышал его голос — не звуковой, нет, а какой-то... Магнитный. Да, да...

С невыразимым трепетом подхожу. Открываю черную челюсть, она приветственно скрипнула... Тихонько жму указательным пальцем на любимую свою клавишу — ре-диез первой октавы — и вдруг...

ИНСТРУМЕНТ НАЧИНАЕТ ИГРАТЬ - САМ!!!

Он играет магнитно — клавиши нажимаются сами и словно присоски гигантского осьминога притягивают мои пальцы и ими играют!!!...

Ясно, иллюзия, но ощущение самости фортепиано, его воли было таким явственным, что...

Оно и сейчас такое — ощущение при игре, и я верю ему всецело, я точно знаю, что это Музыка исполняет себя человеком, а не иначе!..

(Да и живешь не сам ты, а тобой живет Жизнь...)

g^__________________________СКВОЗНЯК

300

Сначала немного импровизации; потом вдруг сыгралось без единой помарки не ученное, а лишь много раз слышанное и прослеженное по нотам во время твоих исполнений «Турецкое рондо» Моцарта; потом «Вальс цветов» из «Щелкунчика»...

(...) Теперь, мама, ты снова дивишься и не понимаешь, что со мною творится: не могу отлипнуть от клавиш, норовлю играть даже по ночам.

Бацаю и в школе, в конференц-зальчике, на разд-рызганном в пух и прах инструмеитишке «Красный октябрь». Уважительные скопления ребят, кто-то подпевает, подстукивает...

Идя навстречу запросам аудитории, подбираю одну пустенькую мелодию за другой, начиная со знаменитой блатной «Мурки» — но тут же, например, и великое, вечное «Бесаме мучо», которую ребята сократили до «Мучи» — «Мучу давай, Мучу!» — вкусно их обрабатываю, снова обнаруживая в себе дар непроизвольной гармонизации — не знаю почему, но вот так надо, вот именно так... Черт возьми, как же это

выходит?.. Вот р>ки ведь, а!? — Имеют свой собственный какой-то, спинной, что ли, умишко, фантастически быстрый и точный — если только не зажиматься и позволять им свободно следовать повеленьям магнита...

А чуть замешкался, потерял связь — септаккорд во всю щеку - др-р-р-да-дам! — Грозовые раскаты самоутверждения...

ШМ 3- Риртаоз

музпрофсоюзы бывают разные путь самоучки: быть беем для всех

Что такое лабух, знаете? Или, случаем, помните? Лабух — эстрадно-джазовый музыкант, так называли их на жаргоне моего юного времени.

О Сан-Луи,

сто второй этаж,

там буги-вуги лабает джаз...

Лабух занимается теУ1, что лабает. Я лабух номер один пашей школы, суперзвезда. Искусство приносит мне первый любовный лавр — субтильную душу девятиклассницы Наташки, в которую был влюблен Жорка Оргаев. Она доверительно сообщила мне о своем чувстве ко мне, когда оно л нес прошло. Прошло?.. Жаль, но не важно: главное, меня можно любить, хоть дзе недели, но можно, а я нынче перелетная птица, мне некогда, у меня репетиции. Гитара, кларнет, \дарник, фоно — маленький наш джаз-бэнд, мы отменно сыгрались и \же гастролируем....

«Фа...» л')то ты, мам?.. Тебе это не по нугр)?.. Не наш, ты сказала, музпрофсоюз?.. Ну что ж, можно вспомнить и кое-что из былой скуки... Нет, не то я сказал... Наше с тобой — это просто очень... Очень большое, для мальчишеской души иа пределе вместимости... Я займись всерьез, мама, я уже начал, да, все сначала — и га ноны, и гаммы, и этюды на беглость — все это теперь дает только радостный прилив сил, и как быстро умнеют руки!..

Я вступил на тернистый путь музыкального самоучки: уже выучил прелюдию Шопена, пятнадцатую,

СКВОЗНЯК

302

хватило и терпенья, и пальцев — смотри, уже запросто беру дециму... Подвираю только в басах — но ты слышишь?.. Вот ясный и грустный свет, потом тучи, гроза, дождь, радуга... И опять светло-Только и ты меня, пожалуйста, пойми: я выбираю музыкальное междумирие — и классику, и народное, и блатное, и джаз, и мещанское (это потом назовут попсой), я хочу быть всем для всех, потому что всех чувствую как себя, ни от кого не могу закрыться.

Классика и народное — это наши с тобой сокровища, но для большинства хороших, славных, совершенно своих ребят, понимаешь, это...

Они тоже, конечно, кое-что чувствуют — но классика уличает их в недостаточности интеллекта. О мирах, умудренных скорбью, узнавать слишком больно... С тобой, мама, у нас одно «мы», с ними другое... Ребятам нужно жить чем-то своим, но своего нет, значит, своим будет чужое — не то, что навязывают, а что выбрали сами... Я выбрал Моцарта.

Как долго ждал неторопливый Бах,

чтоб молоко обсохло на губах.

А мальчику был нужен покровитель

покроя нежного, по крови все равно,

вино души, светлейшее вино...

И я нашел,

и я тебя увидел -

печали свет, и смех, и первый снег,

и взгляд нетайный... Первый человек,

из рая изгнанный,

виновный лишь в любви.

Как слабо все! Но ты благослови...

ГЛА&А 3. &ИГГУ03

303

Л?аш элита

сеанс разбазаривания бысших ценностей

...Гулкий каменный двор, в котором еще один, ведущий в еще один, завершаемый развороченным мусорным ящиком; ложный полуподвал, лестница с железной площадкой, издающей зыбкий нетрезвый звук; обшарпанный коридор с оглушительным туалетом; самая последняя, тупиковая комната...

недопитый утренний кофе недописанное письмо недолюбленные любофи недоубранное дерьмо недожитая жизнь поэта недосвер гнутые вожди недожеванная котлета кратковременные дожди...

Входной билет в высшее общество — пропуск на интеллектуальные попойки к Тэ-Тэ — предполагает некое отличие от фоновой публики. Мое амплуа — глобальная разносторонность: научно мыслящий боксер-физиономист, без двух минут доктор, подающий надежды любому желающему (я заканчиваю шестой курс мединститута), художник-трансфлюидист, рисующий преимущественно ногами, экстазийный поэт, оккультист школы Вынь-да-положь, супергипнотизер...

Дух времени, ничего не поделаешь, узкая специализация всем надоела. Еще что?.. Мастерски шевелю ушами, раздельно правым, левым и средним, об этом уже сообщалось в печати. Ну и фоно, конечно...

Собралась Малая Элита, ради коей я отверг простодушных приматов — сокурсников и содворников.

-J?_________________________________СКУОЗНЯК

Еще с первого курса хаживал на бега, где, кажется, до сих пор сохраняет ароматы великосветская ложа — заплеванный мысок средних трибун.

Здесь владычествовали не какие-нибудь замшелые знатоки, но истинные небожители, здесь парили они над мельтешением копытного класса, и речи их изливались как откровенья богов: «Джим ханжит подкидуху... Пупок прет Лукреция... кидай сикель па одинар...»

И вот здесь-то, распотрошенный азартом, прикад-рился я к щукообразной мадемуазель с бесоватым восточным глазом, Тамаре Тивериади — Тэ-Тэ и ее мэну при трубке и бороде, восходящему кинокритику. Составил им три подряд хапные комбинации. Сняли куш, вылупили глаза. «А теперь сматывайтесь, — сказал я, — не то хана. Аспект финишировал». — «Сам почему не ставишь?» — «Фатальный. Аспект плохой». — «Пошли с нами в ресторан».

Так я оказался вхожим в приарбатскую конурку-салончик, где на внутренней стороне двери всегда висела чья-нибудь фраза, выражавшая дух момента, к примеру: «Каждодневное бритье лишает жизнь сокровенной аристократической ноты» (Я.Былтаков) — а иной раз и более объемистые сочинения:

При свете бра в бордовом баре брюнетки бедрами играли болтая бритой бородой барон блевал белибердой бренчали брюки браконьера брутально бредил контрабас дерябнув бренди «Хабанера» бледнел блондин как унитаз

Г А АР А 3: Ригтиоз

а бравый родственник Бурбона бургундским брызнув в потолок из бара выбросил барона свернув его в бараний рог...

Стихоиспражнение Лёши-сюрреалиста. Он сегодня солирует — как выражается Тэ-Тэ, выдает содержимое, а остальные, меня включая, под его густой монолог целеустремленно упаиваются.

— А кэсь-ке-се, спрашивается, искусство? С одной стороны, кыца, нескончаемая безнадежная попытка оплодотворения обывателя, с побочным продуктом, тзыть, в виде красоты. Производит, кыца, вербовку избранников. Это одно оправдывает массовидность, подчеркиваю, не массовость, а массовидность...

Эти таксказательные гвоздики, эти лешины кыца-как говорится, эти знаки запинания, черт их дери, где же я все это уже слыхал?.. Табачно-винная запеканка губ, песий блудливый глаз...

— Унд вас ист дас, спрашивается, обыватель? Капитальнейшая, кыца, первородная экзистенция, кос-мический паразит, испорченный тзыть, ребенок, распял, кыца, Христа, отравил Сократа, тзыть, извел Моцарта, застрелил Александра Сергеича, Михал Юрьича... Глотатель наживки, тзыть, конформист, опора режимов, но также и оппозиция, да, кыца, универсальная обезьяна под одеялом цивилизации. Между прочим, Мережковский обозвал обывателем, тзыть, Блока, а Антон Палыч унюхал универсалию, кыца, из самого себя по капле выдавливая-Врезать хочется, резко врезать, и лично Леше,

и вообще, но уже поплыл, кыца, балдеж, ю мэй смо-ук хиа, всеобщий смоук смешивается с мясной, прог-

рф*_______________________скуозияк

306

ретой сухим вином плотью маслины, отдающей нёбу вкус южного ветра, торговли, Евразии...

— Черезпризмупропускатели, тзыть, экзальтированные культурпаразиты...

— Окей, Леший, браво. — Тэ-Тэ, как всегда, дирижирует. — Скорпи, а ты что заовсел? Гипнотизни нас. Плиз, просим, просим.

Скорпи — ваш покорный слуга, Скорпион, хозяйка увлекается астрологией и мой знак ценит особо... Гип-нотизнуть — это могем. Кто хотит?..

Рефлекторно сомкнулись чьи-то сюрные разливные ноги, это лешина герла, вот и гипнотизнем, и вон ту, дополнительную...

— Гипнябельность гарантируем, просим-просим. Леший, зажги свечу. Погасите лампу.

— А чихать, кыца, можно?..

— О, ее.

— Видите насквозь, да?

— Рентген этажом ниже.

Инфразвуковой рык, змеиные пассы. Герла скорбно хихикает, у дополнительной с испугу сомнамбулизм, только как ее теперь сдвинуть, она поддерживает спиной два толстых тома «Иллюстрированной истории нравов», сейчас грохнутся...

Внушить что-нибудь сюрное?

— Вы в цветке. Вы Дюймовочка.

— Как, тзыть?.. Дерьмовочка? Хохот, грохот — тома падают.

— Я не спала. Я летала. Все, я пошел.

— Скорпи! Скорпи! А музыка?.. Тэ-Тэ хочет зайти мною по козырям.

Этот номер уже не раз склеивал ее вечера.

ШМ 5. &игткюз

507

Выпив еще немного, Скорпи трезвеет (так действовало приближение другого опьянения), чуть-чуть разгонки, прогулка по клавишам (расстрой кошмарный, верхи не могут, низы не хотят), еще некоторое вживание в звукоткань... Чернобелые звуки набирают упругость, цветнеют, пламенеют, обретают дыхание...

— Что это было?..

— ...Угадайте.

— Скрябин?

— Почти... А вот это вспомните?..

— Прокофьев!?

— Гм-гм... Близко... Малоизвестное кое-что.

— Прокофьев, чудесно! Еще что-нибудь!..

Ну довольно прятаться за спины великих. Еще несколько музыкальных загадок, и я с застенчивым достоинством сообщаю, что это моя собственная слабая пьеса, сочиненная... Можно и сознаться: экспромт, родилось в сей момент — но как раз правде-то и не поверят скорее всего, достоверней придумать опус такой-то... На бис нельзя, слишком сложно, развитие уведет еще бог весть куда...

Импровизированный концерт-лекция, маэстро в ударе. Разумеется, нельзя жить в пустыне и творить без влияний... Каждый рождающийся повторяет историю — то же и в музыкальном развитии.

Идеалом было бы пройти все, от основания до последней вершины — и пустить отсюда стрелу в Неведомое. Но на пути к небу душа застревает в толщах тысячелетнего перегноя...

Да, все мы жертвы этого печального парадокса: чем больше культуры, тем некультурнее человек.

Люди массовые стареют, еще не начав взрослеть, и покидают мир недозрелками.

Л,________________ __ _СКР03«ЯК

505

Каждая весенняя почка надеется стать цветком...

Вот, послушайте... Это еще ил периода наивного классицизма, сиропчик мажоро-ммиора, но уже тут, в пенатах неизбежного подражательства, возможны свежие гармонии, дерзкие модуляции... Вот эта мелодия где-то что-то оставляет...

Данте, вторая встреча с Беатриче... Период голубоватого и розоватого, романтический импрессионизм... Все больше живой терпкости естества. Восточная юмореска а-ля Дебюсси... Агония атонального экспрессионизма... Серийная техника, головная организация... Экспериментальная попытка синтеза стилей... Приблизительно современное мышление, ладовые шаблоны разнесены в клочья...

А вот резонирует тишина — насыщенность пауз в духе Штокгаузсна... Музыкальный мовизи, ироническое цитирование... Иоствебернисты пошли на вскрытие инструмента, рука терзает струнные внутренности, иногда туда даже дуют, вот так — не правда ли, фактура необычайной глубинности?..

Ну, теперь развлечемся. Музыкальное изображение приеутствующших и отсутствующих, погоды, животных, политических актуальиостей... А вот так звучат брачные объявления и поп-секс, (лпершейк «Твой взбесившийся робот опять влюбился».

Вам хочется вернуться к блаженной старушке-классике, к истощенному романтизму? Да, здесь уютней — и в старых парках кое-где остаются незатоп-танные уголки, и в Евангелиях кое-что недосказано...

Но современная музыка — это кухня, а не церковь, монтаж, а не вдохновение, хотя Бах остается Бахом, Вивальди — Вивальди, Корелли — Корелли...

А вы слышали о музыкальном медиумизме?

Г А АР А 3. &ИГТЮЗ

309

Вот это скерцо Шопен написал после смерти, это его подкидыш, понимайте как знаете, я только распеленал... А это мысль Моцарта к недописанной части Реквиема... Не шучу, приснилось... Еще?

Жизнь моей жизни, дар доверчивой судьбы, Музыка, ты только знаешь, что я с тобой творил, как разбазаривал, пока ты меня спасала и поднимала...

^<зн или пропал

сеанс охмурения настоящей элиты

...Я начинающий психиатр-аспирант. Работаю в знаменитой московской клинике первого мединститута, в moii, где явили себя корифеи — Корсаков, Сербский, Ганнушкин, где лечились Врубель, Есенин и другие знаменитые страдальцы поврежденного духа; где в большой аудитории царствует великолепный рояль «Бехштейн», знавший пальцы Рахманинова и Рубинштейна...

Мой пациент-депрессивник, композитор В.М. Б-г преподает в музыкальной школе. Популярности никакой, на афишах не встретишь, всегда без денег — условия для творчества идеальные.

Помимо абсолютного слуха, > него еще одна редкая способность — феноменальная память на фамилии и биографии политических деятелей всех времен и народов. В массивном черепе что-то бетховенское: музыка, им рождаемая, должна быть мускулистой и коротконогой, с прямым позвоночником. Уверяет, что многим обязан рахиту и до пяти лет не говорил. Глаза ушли в слух, состоят из слуха...

В.М. чтут в малом кружке учеников Шостаковича, он один из них. Со мной разговаривает сама Музыка.

«^

СКРОЗЯЯК

510

Скупые упоминания имен. Не поклоняется, просто рядом живет. Бывал дома у Марии Юдиной, дом этот никогда не запирался...

Когда врачебные ритуалы заканчиваются, я смотрю на него глазами кролика, в котором сидит проглоченный удав. Я на перекрестке двух главных своих религий — единобожной веры в Науку и языческого идолопоклонства Искусству.

Наука, Высочайшая Трезвость, полагаю я, призвана спасти и устремить в даль космическую жизнь человечества, а Искусство — Высочайшее Опьянение — сделать ее прекрасной... Молодой доктор еще слабо видит могущество иных сфер бытия.

Выискиваю в В.М. что-нибудь общедоступное... Что же, общедоступно почти все. Музыка спрятана где-то между глазницами и висками, а тут, в видимости — озабоченно-похохатывающий, обыденный человечек, и в голову не придет, что это, может быть, Бах двадцатого века.

Благоговеет перед учителем, серьезно и спокойно его называет Дмитрием Дмитричем, в отличие от генерального секретаря союза композиторов X. (вполне хорошего секретаря), гениальным секретарем...

И себя самого столь же спокойно называет гениальным композитором, мне это нравится, я понимаю, как необходимо ему в это верить, понимаю вдвойне...

С превеликой легкостью В.М. мог бы стать автором множества популярных песенок, писать лабуду и зарабатывать, зарабатывать... Но не может: Музыка выставляет ему отметки.

— Хочется ли вам славы? — спросил я тупо.

— Еще бы, — ответил он, не смутившись, со своим характерным высоким смешком. — Только смотря

ШМ 3 &ИГГУ03

311

какой. И Шекспир хотел славы, и Бах. Как все смертные, они хотели быть услышанными, и безотлагательно. Все, что выжило, как и все умершее, страстно хотело покорять, обольщать, потрясать. Бессмертное, как и тленное, жаждало нравиться немедленно — но не уступало жажде...

Я попросил его поиграть мне свое.

— Ладно, пойдемте, сыграю. Но многое не воспри-мется... Играю я плохо, придется домысливать.

И в самом деле, пианистом он оказался слабым, некоторые отрывки не смог сыграть вовсе, заменил их жестикуляцией, выкриками, стуком и свистом.

Большую часть его музыки я не почувствовал: тональности взорваны, редчайшие диссонансы. Но то, что дошло, —- прошибло до мозговых желудочков...

Несовершенство высокого профессионала подбавило мне духу, я решился на исповедь.

Я. — Музыка все время живет, происходит, рождается... Как дыхание: можно задержать, но не остановить... Потоки, фонтаны, ручьи, шевеление... Вибрирует во всем теле, в каждой мышце, в гортани и бронхах, иногда где-то в мозгу...

Он. — И у меня так. И еще в желудке, кишках. И в члене, да, а у вас тоже?.. Стесняться нечего, я давно подозреваю, что человек — половой орган Бога.

Я. — А когда работает Усилитель, музыка разрывает мой мозг, кипит в каждой клетке... Слышу инструменты, которых не существует, звуки, которых не бывает... Скорее всего, самообман...

Он. — Нет, именно так. Обычный творческий поток. Ничего особенного.

Я. — С некоторых пор невольно дозвучивается любой шорох и скрип, тема может возникнуть из

рф_________________________________СК&03ИЯК

512

ветра, из гудения проводов, из откашливания, из автомобильного скрежета... Уже усвоил ту нехитрую истинх, что можно написать пошлую симфонию и похабный концерт, а наилегчайшая оперетта, песенка или рок-боевик могут быть сделаны с высочайшим вкусом: понимаю, что талант — врожденное неумение делать плохо, помноженное на засученные рукава, а гениальность внемерна и вообще не принадлежит человеку. Но имеет ли право на существование... Не могли бы вы как-нибудь на досуге послушать мои любительские поделки...

(Что я делаю, идиот? Сейчас спросит о нотах... Ведь и сллшать не захочет, сказал давеча как по писаному: «Импровизация, при современном уровне требований. — в лучшем случае, первичное сырье. Душа душой, но на высших уровнях царствует организация». Я и сам давно знаю, что Музыка — точная наука, не допускающая никакой приблизительности — прекрасно знаю, однако...)

В.М. горячо согласен:

— Конечно. Давайте прямо сейчас.

— Простите, сегодня не могу... Надо собраться...

Музыка позволяет детям приходить к ней, но... очень близко к севе не подпускает. 6 основе она так же замкнута, так же холодна и неприступна, как лювое другое искусство, как само духовное начало — она строга и в своей прелести, она формальна при всей своей овщедоступности и в шутке проникнута грустью, как все возвышенное в этом мире...

Томас Манн

Г А АР Л 3. &ИГТУ03

— Я понимаю вас. Что ж, когда захотите. Пан и j и пропал, па у о решать...

Два дня я был не в себе, накануне не спал. Отправляясь на встречу с В.М.. выпил для храбрости стакан коньяка.

Мы одни в аудитории перед раскрытым роялем.

— А где ноты?

— Не захватил. Попробую наизусть.

Сел... Руки на клавишах... С чего же начнем... Для разгонки — одну из запомнившихся мелочей, в испытанной диатонике...

Так и знал...

— Плохо. В девятнадцатом веке еще сошло бы, но сейчас так нельзя. Дурная пародия.

— Это очень давно, это детское. — выдавливаю, в небывалый впадая трапе, и проваливаюсь...

Звучат др^г за дрхгом подряд семь Инфернальных Прелюдий, семь дьявольских парадоксов, пожирающих друг друга. — почти теряю сознание... едва не испускаю дух,.....Что?! Не верю!!! Победа.

В.М. не потрясен. Но он принял.

— Вот эти вещи — другое дело, особенно третья. В четвертой хорошая каденция. Принесите ноты, посмотрим подробней.

Мгновенно трезвею.

Или я действительно музыкант — или...

А вот еще можно? — маленькое скерцо... (Играю...)

— Хорошее скерцо, — говорит он спокойно.

Как медленно, как утомленно я люблю этого человека. Ему нравится, боже мой! Ему нравится моя музыка, которой только что не было! — которой опять нет и больше не будет...

Страстно говорит что-то о музыкальной лжи...

313

СКРОЗНЯК

314

И тут я совершаю ошибку. (А может, наоборот?..) Надо было сразу же убежать, унести победу в зубах, в одиночестве упиться торжеством и...

Но я захотел быть честным - Я ПРИЗНАЮСЬ.

— Пожалуйста, не сердитесь на меня... Я позволил себе дерзость, мистифицировал... Ничто из того, что вы только что услышали, не записано в нотах. Сочинено лишь сию минуту. Импровизации. Я, правда, называю это иначе: музыкальные медитации...

Он растерялся. Он смотрит на меня как на психа.

Похоже, я забил резаный мяч в угол своих ворот...

В.М. не эксперт, не оценщик, выхолощенный завистью, — воображение его возбудимо, чувства доверчивы, разум великодушен. Он-то знает, как трудно, ежели ты не виртуоз-исполнитель в том же лице, сыграть свою пьесу, просчитанную до последнего волоска... Удивительно ли, что фантазия его расцветила мою отсебятину?..

Помолчав, сухо говорит, что мне надо учиться записывать звуки так же легко и свободно, как они льются v меня с клавиш. «/

— У вас богатое воображение, абсолютное чувство формы, врожденная виртуозность... Можно оставаться любителем, это значит, на моем языке, всего лишь не зарабатывать музыкой, так что и я невольно почти любитель, а в остальном требования те же...

Приводит в пример одного крупного ученого, геолога, который вот так же мучился, а потом решился, прошел курс ускоренного дообучения у друга В.М. из того же класса и от роду в пятьдесят написал симфонию — только для себя, но хорошую...

Готов со мной заниматься.

Пристыженно благодарю...

Г/1ЛРЛ 3. &ИГГУ03

gsQQbba m Чистых Прудах

доктор Паблоб - из письма Публикатору

Антон не был фаталистом, но к некоторым предсказаниям относился серьезно; пожалуй, даже слишком серьезно, отчего они, как я думаю, и сбывались чаще, чем стоило бы.

По гороскопам выпадало сочетание необычайной одаренности в искусстве с необычайной невезучестью в любви (само по себе объяснимое).

Астрологии мы оба не верили, смеялись, но по жизни получалось, что она все же бывает права...

С другой стороны, не знаю и большего счастливца в любви; но счастье покидало его, как и являлось — внезапно.

В полученной Вами части архива тема эта приоткрывается едва-едва, щелочкой, и я не чувствую себя вправе перетолковывать то, о чем сам Антон умолчал или рассказал зашифрованно; добавлю только немногое.

Женился Антон довольно неожиданно, перед самым окончанием института. Многие пары уже наметились, а у него были метания между четырьмя одновременно пленявшими его девушками — он так и называл их заглазно — «квартет».

Ни одна не подозревала о существовании других. Но однажды та, которую он отождествлял с альтом, неброская, немногословная, но как-то проникновенно женственная, решительно объяснила Антону, что ждет ребенка — и что обойдется не только без аборта, но и без Антона, если он не готов к отцовству.

В загсе деревянно отслушали положенное, потом отправились вчетвером в «свадебное путешествие»,

скъозияк

516

предложенное Антоном: трамваем от университета до Чистых Прудов.

Майский, но на редкость неприветливый день. Всю длинную дорогу никто, как мне показалось, не произнес ни словечка, хотя все старались перешучиваться-пересмеиваться.

С нами была мама Антона, отрешенно-светлая, какой я привык ее видеть, только чаще обычного вздрагивала меж бровей едва заметная, но никогда не исчезавшая тень...

Дома, по требованью женатика, все было сугубо по-спартански. Мне удалось скрасить стол только корзиной добытых накануне цветов, похожих на разноцветные ромашки, да притащить коньяк с карамелью. Меню было студенческое, а главное — ни одного приглашенного.

По телефону, правда, некстати вломился Жорка Оргаев — о чем они говорили, не знаю... Вернулся Антон словно подмененный, но это с ним часто бывало и на ровном месте — и сразу к Беккеру: «Ну-ка, Ларчик, сбацаем отходную. Бери скрипку!..»

Не могу простить себе, что так редко решался отправляться с ним в музыкальные странствия. Всякий раз поначалу робел входить в медитации Антона, боялся помешать ему сипеньем и взвываньем от-вычного смычка, а пуще всего — сфальшивить...

Но в музыке нетерпеливость друга — буйная, доходившая порой до дикостей, — сменялась трепетной бережностью, вовлечением таким тончайшим, что я забывал о скудости своих ресурсов и завороженно вступал...

...Глупейшая несообразительность: скрипку-то я и забыл!.. Антон раздосадованно постучал по коле-

Г/ШМ 3 Ригтиоз

517

ням, но тут же смолк и как бы исчез — пальцы на клавишах...Тишина...

Я посмотрел на женщин. Старшая сидела в тени, полуутонув в большом кресле, опустив веки. Младшая оставалась за столом напротив меня: между сжатых кулачков притулился узенький подбородок; с верхней губы, слишком часто прикусываемой, сошла помада, и рот казался странно недорисованным. Светло-русая прядка волос, заколотых на макушке «башней», вынырнула из плена шпилек и беспризорно свесилась вдоль щеки...

Сперва Тоник развлекал нас «угадайкой». Эта музыкальная игра заключалась в угадывании пародир)-емых вещей, от Палестрины до Шостаковича, — либо в расшифровке портретов всевозможных людей, растений, животных, погод...

Стереокино музыкальными средствами - описать трудно. Иногда слышались запахи цветов...

Потом начал играть что-то незнакомое, но узнаваемое, понятное, дорогое — не берусь описать эту россыпь золотистых, смеющихся звуков, прихотливо-гибкие зигзаги мелодии...

Первой очнулась молодая: «Что это было?!»

— Не что, а кто. Не узнала?..

— Деревце привиделось над водой... Ветер... Ветви... Деревце склоняется, как человек...

— Правильно. Это Ивушка. Наша дочка.

На моей памяти это было первое предсказание, сделанное Антоном. Родившуюся дочку и вправду назвали Ивой, Ивушкой, она же Ивашка.

О ней, если доведется, потом...

еще одна бесконечная жизнь

Открылся дальний план.

Приди, роман,

сядь за столом моим,

здесь молено подышать,

(я отойду, чтоб делу не мешать,