То, о чем надо кричать - Эвелин Аллен

Умирающую от "миастении гравис" [Myasthenia Gravis] Эвелин Аллен принес в зал "Святыня" ее муж и устроил на двух подушках. Она была едва в состоянии дышать. В то воскресенье я проповедовала всего несколько минут, когда начали происходить чудеса. Одной из первых, затронутых силой Божьей, была Эвелин Аллен. Никто из нас не забудет, как она встала со своего места и пошла, подпрыгивая и прославляя Бога.

"Миастения гравис" - это неизлечимый, смертельный недуг, настоящий убийца. Он атакует центральную нервную систему, словно маньяк, разносящий телефонную коммутационную панель топором. И все происходит, как короткое замыкание.

Мой муж Ли в те годы служил на флоте, и меня беспокоили приступы слабости, головокружения и обмороки. Я не думала, что это серьезно. Затем Ли ушел в отставку и получил ответственный пост в "Юнайтед Эйрлайнс" в международном аэропорту в Сан-Франциско. Мы купили маленький домик напротив бухты в Сан-Лоренцо, и я надеялась, что тут мое здоровье восстановится.

Но вместо этого боль усилилась. Казалось, каждый орган в моем теле был в беде. Я несколько раз в неделю ходила в Морской госпиталь Окленда, пока доктора искали причину. Три большие операции ничем не смогли помочь.

Однажды в воскресенье после обеда один назарянский пастор из Аламеды позвонил мне, чтобы узнать, буду ли я играть на церемонии венчания в его церкви. Я согласилась, хотя чувствовала себя так плохо, что едва могла ходить. Когда солист встал, чтобы запеть Господню молитву, я испугалась, что потеряю сознание прямо на скамейке у органа. Ноты замелькали перед глазами, и я не ощущала рук и ног. "Я не смогу сыграть эту мелодию, - думала я. - Пожалуйста, Боже, помоги мне".

Он помог, и я справилась, хотя не видела нот и не знала даже, касаются ли мои руки клавиатуры. После этого Ли отвез меня домой и уложил в постель. Я болела три недели. Всякий раз, когда я пыталась подняться, моя грудная клетка словно опускалась на легкие, выдавливая из меня весь воздух. У меня было странное чувство, что меня разорвало на куски изнутри.

Невролог из Морского госпиталя честно признался, что не может определить мою болезнь. К тому времени у меня было два или три обморока в неделю, и я часто теряла контроль над руками и ногами. Мое тело было наполнено бушующим огнем боли, которая опаляла каждое нервное окончание. Я могла дышать лучше, если лежала; сердце билось, словно автомобильный мотор, когда педали газа и сцепления вжаты в пол.

Ли организовал круглосуточное дежурство. Наш маленький дом из уютного гнезда превратился в дом ухода за умирающей женщиной.

Я начала молится: "Господи, пусть следующий вздох будет последним. Я не могу выдержать больше этой боли". Но я не умирала. Я только чахла. Дни и ночи нанизывались на одну сплошную нитку боли.

Военно-Морской флот оплатил все наши медицинские расходы, пока я продолжала посещать Морской госпиталь. Но врачи госпиталя не смогли помочь мне, а я жаждала найти источник помощи. Деньги не имели значения. Это был вопрос жизни и смерти.

В отчаянии я обратилась к гражданскому терапевту доктору Фелпсу в Сан-Линдро. Он взял все мои медицинские карты из Морского госпиталя, принял меня в мае в Мемориальный госпиталь Сан-Линдро и немедленно начал интенсивную серию анализов. С самого начала доктор Фелпс понял, что у меня не в порядке - хотя ни один врач не хотел произносить неопровержимый смертный приговор.

В августе того года я пошла в его офис после серии серьезных приступов. Обычные болеутоляющие, даже наркотики, не могли помочь мне, поскольку они все действуют на нервную систему - а именно моя нервная система и была замкнута накоротко.

"Эвелин, - сказал мне доктор Фелпс, - я должен сказать вам начистоту. В диагнозе нет ошибки. У вас наследственный периодический паралич и миастения гравис. Это, видимо, началось пятнадцать лет назад и сильно ухудшилось с тех пор. Я хотел бы помочь вам, но я абсолютно ничего сделать не могу. Организация Миастения Гравис Фаундейшен провела некоторое исследование этой болезни, но на этой стадии и они ничем не могут помочь вам".

Я была слишком больна, чтобы удивиться. В течение некоторого времени я уже знала, что умираю. Все, что он сказал мне нового - это имя убийцы.

Доктор Фелпс не пожалел времени и терпеливо описал природу болезни. "Наследственный периодический паралич - это редкая болезнь, - сказал он, - которая обычно протекает в юном возрасте. Она отмечается повторяющимися атаками быстро прогрессирующего паралича, который поражает все тело. Миастения гравис - это хронически прогрессирующая мышечная слабость, поражающая все жизненно важные органы тела. Смерть, когда она приходит, наступает обычно от сердечной или респираторной недостаточности. Все, что я могу сказать, - это то, что большинство пациентов в вашем состоянии уже не живут".

Я кивнула. "Доктор Фелпс, я отдала все свое сердце Иисусу в детстве в Методистской церкви Уэсли в Ясли, штат Южная Каролина. Я благодарна Богу за то, что выросла в христианской семье, где учили Библии. Я готова пойти туда, куда Он хочет взять меня". Я не могла сдержать слезы и уронила голову на руки.

Один друг баптист дал мне экземпляр книги "Я верую в чудеса" и посоветовал мне слушать радиопрограммы Кэтрин Кульман. Я стала ждать очередной передачи. Я была полностью согласна с теологией мисс Кульман и верила, что исцеление - это часть Божьего плана для сегодняшнего дня. Однако это не казалось Его планом для меня. Я отчаянно молилась, чтобы Бог или исцелил, или забрал меня. Он не сделал ни того, ни другого. Казалось, что Он забыл обо мне, оставив медленно умирать от приступов нестерпимой боли.

Ли позвонил моим родителям Фрэнку и Грейс Крокс в Южную Каролину и сказал им, что он не думает, что я протяну очень долго. Они оба были старыми и больными, но захотели повидать меня еще раз, прежде чем я умру. Они вылетели из Гринваля, Южная Каролина, пробыли две недели и вернулись домой, обещая, что все в Методистской церкви Уэсли и в баптистской церкви будут молиться за меня.

Многие в нашей округе тоже молились. Пастор из церкви по соседству, большой церкви христианско-миссионерского альянса, пришел повидать меня. "Пастор, доктор сказал, что они ничего не могут сделать для меня", - сказала я, заплакав, когда он вошел.

"Что ж, так может быть с людьми, - сказал он. - Но Бог все еще на троне, Эвелин. Его раны для вашего исцеления, и мы собираемся просить Бога о чуде. - Затем, сделав паузу и осмотревшись, он спросил: - Есть ли у вас в доме масло?"

"Все, что у нас есть, это немного масла для ванны" , - ответила я.

"Отлично, Бог не сказал, какого вида масло использовать, - сказал он. - Принесите его мне".

Он и его спутник возложили руки на меня и помазали меня маслом. "Господи, мы молимся в вере и послушании, - сказал он. - Мы требуем исцеления для этой Твоей дочери".

На дворе был сентябрь. К тому времени единственной яркой частью моего дня были передачи по радио Кэтрин Кульман. Однажды во вторник ведущий рассказал о богослужениях в зале "Святыня" в Лос-Анджелесе. Я знала, что мне невозможно проделать это путешествие длиной в четыреста пятьдесят миль. Я едва могла встать с постели, чтобы дойти до ванной. Программа заканчивалась музыкой из "Святыни". Чудесный хор пел гимн "Моя надежда". Посреди песни я услышала глубокий голос Кэтрин Кульман, она обратилась к общине: "Пойте все".

Это было больше, чем я могла выдержать. Я много лет играла на органе в церкви и знала, что должна присоединиться. Я выбралась из постели и поползла по полу к органу на другой стороне комнаты. Взобравшись на скамейку, я нажала на переключатель и открыла книгу с нотами гимна, что они пели. Но когда я положила пальцы на клавиатуру, слабость скрутила меня, я упала на клавиши, и орган издал рев диссонанса, словно это было мое страдание.

Это было безнадежным. Я выключила инструмент и легла на клавиатуру, плача от боли и разочарования. У меня не было сил даже поклоняться Богу.

Программа кончилась. Мисс Кульман ушла, и радио стало передавать какие-то коммерческие объявления. Когда я посмотрела вверх, мои глаза сфокусировались на книге с гимнами, и третья строфа этого грандиозного старого гимна была набрана жирным шрифтом. Я играла его сотни раз в дюжинах разных церквей. Но каким-то образом я никогда не видела слов - по меньшей мере не позволяла им запоминаться. Видимо, я должна была в состоянии отчаяния лечь на клавиатуру, чтобы истина смогла дойти до меня.

Когда все вокруг моей души расплывается,

Он - вся моя надежда и опора.

На Христе, на твердой скале я стою;

Всякая другая почва - это зыбучий песок.

Всякая другая почва - это зыбучий песок.

Я положила голову на орган и сказала вслух: "Господи, я поеду на это "собрание с чудесами" в Лос-Анджелесе - даже если умру по дороге".

Я снова подползла к постели и разрыдалась, продолжая громко молиться. "Иов был избавлен от страдания. Люди в той книге мисс Кульман избавлялись от своих страданий. Господи, я намереваюсь тоже избавиться от этого. Если Ты не хочешь, чтобы я поехала на это собрание, то забери меня лучше сейчас, поскольку я поеду",

Я потянулась к телефону и позвонила подруге, которая иногда посещала службы в церкви по соседству. Она отличалась от многих моих христианских друзей, поскольку молилась особым образом - "в Духе", как она называла это. Если кто-то и мог помочь мне, то это она.

"Не поедешь ли ты со мной на собрание Кэтрин Кульман? - закричала я в телефонную трубку. - Я должна поехать, даже если умру".

"О да! - почти кричала она в ответ. - Я поеду с тобой. Я молилась". Я знала, что сотни других христиан тоже молились.

Ли зарезервировал места на специальном самолете, который вылетал из аэропорта в Окленде. Но в пятницу, за два дня до того, как мы должны были вылететь, у меня был ужасный приступ. Ли позвонил доктору Фелпсу.

"Дайте мне поговорить с вашей женой, - сказал доктор. Ли приставил трубку к моему уху, и доктор Фелпс сказал: - Эвелин, прошу прощения, но здесь никто ничего не сможет сделать. Большинство пациентов в вашем положении не живут".

"Хорошо, я скажу вам, что я собираюсь сделать, доктор, - прохрипела я. - Я собираюсь на "собрание с чудесами" Кэтрин Кульман - если я еще буду жива, когда придет время выезжать".

"А теперь скажите мне, как вы собираетесь сделать это, - мягко сказал он. - Я могу сказать, слушая вас, что у вас серьезные респираторные проблемы".

"Я справлюсь с этим, - сказала я, задыхаясь. - Просто подождите и увидите".

Последовала пауза. "Я хочу увидеть вас в своем офисе во вторник, после того, как вы вернетесь, - сказал он. Затем последовала еще одна пауза. - И, Эвелин, я буду молиться за вас, когда вы поедете".

На следующий день, в субботу, я была так слаба и чувствовала такую боль, что когда подруга позвонила мне по телефону, я попыталась уклониться. "Я не могу поехать, - заплакала я. - Я даже не могу поднять голову от подушки, чтобы не задохнуться. Как, ты думаешь, я смогу полететь на самолете и доехать до зала? "

Ее голос звучал в телефоне, как голос Бога. "О Господи, я знаю, что Ты собираешься использовать ее; я знаю, что Ты собираешься исцелить ее; я знаю, что Ты хочешь сделать ее великой свидетельницей. О, спасибо Тебе, Господи".

Я была слишком слаба, чтобы как-то судить ее молитву. Все, что я знала, что она пытается пробиться к Богу. Я была признательна.

В субботу вечером я лежала на постели и смотрела на часы.

"Все в порядке, Господи, - сказала я. - Завтра вечером я войду в этот дом или в противном случае я буду гулять по улицам из золота. Если я не смогу вернуться домой исцеленной, я хочу умереть прямо там, в зале "Святыня"".

Я не торговалась с Господом. Это был, скорее, ультиматум. Он мог взять меня, или Он мог исцелить меня; я принимала любой вариант. Но я не хотела останавливаться на чем-то половинчатом.

Воскресенье было самым жестоким днем для меня во всей жизни. Ли подхватил меня, словно мешок с картошкой, и посадил в машину. Инвалидная коляска ждала меня в аэропорту, и меня посадили в нее.

"О, не везите меня так быстро", - простонала я, когда Ли повез коляску по пандусу.

"Эвелин, мы едва двигаемся", - сказал он.

Мне приготовили место на самолете, чтобы я могла лечь. Мне стало плохо, поскольку вес моих мускулов давил на дыхательную систему. "Я не смогу добраться, - задыхаясь, прошептала я, подруге. - Я умру прямо здесь, в самолете".

"О нет, ты не умрешь, - сказала она властно. - Боже, не дай ей умереть! О Господи, исцели ее. Мы востребуем твое исцеление". Я была убеждена, что Бог слышит эту красивую женщину с золотисто-каштановыми волосами.

Ли захватил с собой подушки, и, когда мы сели в автобус в аэропорту Лос-Анджелеса, мне опять опустили сиденье, чтобы я могла лечь.

Мы поздно приехали в зал "Святыня". Здание было наполнено людьми, но для прилетевших на самолете были зарезервированы места. Ли пронес меня по проходу до моего места и положил на сиденье подушки. Я чувствовал, что все глаза в этом большом зале устремлены на меня. Но когда ты умираешь, тебе все равно, что думают люди. Ты сделаешь все, чтобы выжить.

Я страдала больше, чем прежде. Хор запел "Отче наш", и я прошептала Ли: "Положи меня навзничь на пол у двери. Я думаю, что я больше не смогу сидеть". Но прежде чем он шелохнулся, это случилось.

Мисс Кульман подошла к микрофону. "Я не буду проповедовать, поскольку сегодня так много страждущих. Святой Дух жаждет начать действовать". Она начала называть исцеления. Одно, второе, третье - и затем я услышала, как она сказала: "Справа от меня исцеление от нарушения дыхания...".

"Это я!" -прошептала я Ли.

Я взялась руками за спинку стула впереди меня и попыталась подняться. И не смогла. И упала назад на подушки. Мое тело было словно мокрая тряпка. Я попыталась снова, но не смогла даже дотянуться пальцами до спинки стула.

"Господь прошел мимо меня, - простонала я, обращаясь к Ли. - Я не смогу вернуться домой".

И тут леди, одетая в белое вязаное платье, пошла по проходу. "В этом секторе было исцеление?" - спросила она у Ли.

Затем она увидела меня на подушках. "Вы принимаете исцеление?"

"Нет, - ответила я, - но я уверена, что мне бы оно не помешало".

"Не попробуете ли вы пойти во имя Иисуса?" - спросила она.

"Я не могу встать".

"Может быть, попробуете?" - уговаривала она. Я почувствовала, что большая сильная рука Ли обхватила мою талию, и прежде чем я смогла ответить, он поставил меня на ноги.

Затем я почувствовала нечто необычное. Это было легкое покалывание, словно прикосновение пера, и оно началось у моего левого уха и прошло по левой части моего тела, как будто по мне провели щеткой. И это покалывание было очень легким. Внезапно я ощутила невесомость. Паралич ушел. Боль ушла. Я стала сильной - сильнее, чем была прежде. Прежде чем я поняла это, я уже бежала по проходу к сцене. Я могла слышать рев большой толпы, когда люди увидели, что произошло.

Я слышала, как Ли кричал сзади: "О, она исцелена! Боже, не дай ей сломать ногу".

Я пробежала весь проход к сцене, оставив помощницу далеко позади.

Когда я поднялась на сцену, мисс Кульман подошла ко мне. "Вы приняли исцеление?" Тут я испугалась. Я взглянула на это огромное море лиц. Я посмотрела на свои ноги и, словно Петр, когда он шел по воде, начала тонуть. Я вздохнула со страхом и отчаянием: "Мисс Кульман, паралич возвращается. Пожалуйста, помогите мне".

Она обхватила меня вокруг талии. "Я не могу помочь вам. У меня нет силы помогать или исцелять. Обратитесь к Иисусу". Затем она повернулась к собранию: "Я хочу, чтобы все присутствующие помолились, чтобы исцеление этой женщины было полным".

Я услышала, что хор снова начал петь, и все люди вокруг меня молились. Мисс Кульман прикоснулась к моему лбу. Я почувствовала, что Святой Дух потек через мое тело. Вернулось ощущение прикосновения перышка, и это чувство прошло по всему телу - от головы до пальцев ног. Я была в полном сознании. Я не упала в обморок. Но это было величайшим отдыхом, который я когда-либо знала. Я летала, хотя и лежала на полу - сраженная силой Бога.

Кто-то помог мне подняться на ноги, и мисс Кульман сказала: "Потопайте этой ногой во имя Иисуса!" Я потопала немного, потом топала снова и снова, смеясь и плача, я бегала взад и вперед по сцене. Затем мисс Кульман начала обращаться к дьяволу. Я подумала:

"Боже, с кем же она говорит?".

"Сатана, - сказала она, - эта женщина принадлежит Всемогущему Богу, и ты никогда больше не будешь связывать ее". Весь зал стоял, аплодируя и воздавая хвалу Богу.

"Есть ли в зале доктор, который мог бы подняться сюда на сцену и осмотреть эту женщину? " - спросила мисс Кульман в микрофон.

Спустя немного времени на сцену вышел мужчина и представился, как хирург из Анахайма. Он пощупал мои мышцы, послушал пульс, дыхание, а затем повернулся к мисс Кульман. "Я сидел там с тремя моими коллегами, - сказал он. - Я не сомневаюсь в том диагнозе, который поставили ей врачи. Это именно сила Божья, ибо никто с миастенией не может делать того, что делает эта женщина". На его лице были слезы, когда он свидетельствовал.

После собрания водитель автобуса только взглянул на меня, и его лицо расплылось в большой улыбке. "Вы исцелены! - воскликнул он. - Я никогда больше не буду сомневаться в силе Божьей. Я видел вас до служения и вижу теперь".

Когда мы доехали до аэропорта, люди из нашей группы остановили и удержали Ли. "Мы хотим увидеть, как ваша жена сама поднимется по лестнице", - попросили они.

Я сама пробежала по пандусу и по ступенькам. Это был день проведения финальной игры "Всемирной серии", и мы прибыли в Окленд одновременно с командой "Окленд А", которая только что победила команду "Цинциннати Редс". Тридцать пять тысяч человек пришли в тот маленький аэропорт приветствовать победителей. У нас ушло три часа на то, чтобы выбраться оттуда.

Ли и моя подруга жаловались на боль в ногах, но я чувствовала, что у меня словно крылья вместо ног. "Эти ребята из команды А думают, что у них есть повод праздновать, - закричала я сквозь шум толпы. - Ни у кого в мире нет лучшего повода кричать, чем у меня. Я была исцелена".

В следующий вторник я отправилась в офис доктора Фелпса. Его медсестра немедленно заметила перемены во мне. "Ничего не говорите, - предупредила я ее, когда она помогала мне раздеться. - Я хочу, чтобы доктор сам все обнаружил".

Доктор Фелпс вошел и с симпатией посмотрел на меня. "Эвелин, как вы сегодня себя чувствуете?" - спросил он своим глубоким низким голосом.

"У меня проблемы с большим пальцем на ноге, - хихикнула я. - Думаю, что это от обуви".

Он слегка улыбнулся и начал обследование. Он измерил мое кровяное давление, и я заметила, что он слегка нахмурился. Я едва могла сдерживать смех. Затем он проверил мои рефлексы. Впервые за несколько лет все работало. Отступив, он сложил свой фонендоскоп и засунул его в карман халата. "Эвелин, я хочу знать, что с вами случилось".

Я спрыгнула со стола и немного потанцевала на полу кабинета. "Доктор Фелпс, - засмеялась я, - вы можете заняться другими больными - я была исцелена".

"Я верю, - широко улыбнулся он. - Бог сделал это! А теперь идите и воздайте Ему славу". Я ушла из кабинета врача в то утро и стояла на тротуаре, глубоко дыша. Чайки вились над головой, а отлив в бухте обнажил морское дно. Но мои ноги не были погружены в ил, они стояли на прочном основании, которое никогда не сдвинется. Я начала петь, когда села в машину, чтобы ехать домой.

На Христе, на твердой скале я стою;

Любая другая основа - это зыбучий песок.

Любая другая основа - это зыбучий песок.

Глава 17