Деинституализация: зародыш катастрофы

В течение первой половины двадцатого века число пациен­тов в государственных психиатрических клиниках США увеличилось в три с половиной раза — с 144 653 человек в 1903 году до 512 501 в 1950 году. Относительно всего насе­ления это увеличение было почти двукратным, причем са­мую большую группу пациентов составили люди с диагно­зом шизофрении. Это обстоятельство до поры до времени, а именно до начала второй мировой войны, не привлекало серьезного внимания общественности, но затем произошли два события, сразу же поставившие проблемы психических заболеваний в центр внимания.

Первым событием стало чрезвычайно большое число пси­хически больных молодых людей, которые по этой причине не подлежали призыву на военную службу. Генерал Льюис Б. Херши после войны в своем отчете на сенатской комис­сии доложил, что по причине психических заболеваний бы­ли забракованы 856 тысяч юношей, то есть 18 процентов от общего числа людей призывного возраста. Вторым событи­ем стало направление «сознательных отказников», то есть тех, кто в силу своих убеждений отказывался держать в руках оружие, на альтернативную службу в психиатричес­кие клиники. Среди этих «отказников» были молодые иде­алисты из квакеров, менонитов и приверженцев церкви ме­тодистов, и они стали протестовать против антигуманных условий, с которыми столкнулись в этих клиниках. Они обратились в прессу, организовали проведение проверок и слушания в Конгрессе США. В штате Кентукки, например, оказалось, что на каждого госпитализированного психиат­рического пациента приходится лишь 146 долларов И цен­тов в год. В Вашингтоне, в клинике Св. Елизаветы, обслу­живающим персоналом были убиты 20 пациентов, но «ни по одному из случаев никому не было предъявлено никаких обвинений».

Шестого мая 1946 года в журнале «Лайф» вышла боль­шая статья на тринадцати страницах об условиях в муници­пальных психиатрических лечебницах, она называлась «Бедлам 1946: Большинство американских клиник для ду-

44 ___________________________ Глава 1

шевнобольных — это позор и унижение нации». Статья основывалась на сообщениях упомянутых выше «отказни­ков» и включала в себя фотографии обнаженных пациен­тов, живущих в отвратительных условиях. В то же самое время журнал «Ридерз дайджест» начал печатать выдержки из романа Мэри Джейн Уорд «Змеиная нора» с подробны­ми и наводящими ужас зарисовками из жизни женщины, помещенной в психиатрическую лечебницу. В сентябре 1946 года молодой репортер газеты «Дейли Оклахомен» Майк Горман опубликовал серию статей о психиатрической больнице штата Оклахома («по сравнению с тамошней сто­ловой ад, описанный Данте, кажется респектабельным клубом»), которые на следующий год вышли отдельной книгой. В 1948 году Альберт Дейтч издал книгу «Позор Штатов», основанную на впечатлениях от посещений пси­хиатрических клиник в 12 различных штатах. Дейтч за­явил, что «в некоторых из них можно было наблюдать сцены, по сравнению с которыми меркнут даже события в нацистских концлагерях — сотни обнаженных душевно­больных, набившиеся в огромные, грязные бараки...», и в подтверждение своих слов снабдил книгу фотографиями. Таким образом проблема положения душевнобольных в Америке попала в центр общественного внимания, чего до тех пор еще не случалось.

В результате был выбран путь деинституализации¹, чему способствовало открытие в 1950-х годах первых сильнодей­ствующих психотропных препаратов — хлорпромазина и резерпина. Толчком к такой политике послужило избрание в 1960 году президентом США Джона Кеннеди, который предоставил средства для резкого сокращения численности пациентов в государственных психиатрических клиниках. У младшей сестры Кеннеди было открыто признано наличие задержки умственного развития, хотя фактически она стра­дала запущенной шизофренией, в связи с чем подверглась лоботомии². Кеннеди возглавил движение в поддержку умственно отсталых и психически больных людей и предло-

1. Деииституализация — здесь: «разгосударствление», резкое сокращение числа пациентов в государственных психиатрических клини­ках {прим. перев.).

2. Лоботомия — операция, связанная с рассечением лобных долей голов­ного мозга, часто приводившая к нарушению интеллекта. В настоящее время в нашей стране не применяется (прим. перев.).

Масштабы бедствия___________________________ 45

жил создать сеть Окружных центров психического здоровья (ОЦПЗ), финансируемых из федерального бюджета, кото­рые были бы альтернативой психиатрическим больницам штатов. В своем обосновании необходимости ОЦПЗ Кенне­ди специально отметил: «Доказано, что каждые двое из трех шизофреников — самой многочисленной категории ду­шевнобольных — излечимы и могут быть выпущены из клиники не позднее чем через шесть месяцев». Это начина­ние стало самым крупным провалившимся социальным эк­спериментом в Америке двадцатого века и сравнимо по своим последствиям со спуском на воду своеобразного пси­хиатрического «Титаника».

Масштабы деинституализации с трудом поддаются восприятию (рис. 3). В 1955 году в государственных пси­хиатрических клиниках насчитывалось 559 тысяч хроничес­ки больных. Сегодня их менее 90 тысяч. Численность населения в период с 1955 по 1993 годы выросла со 166 до 258 миллионов человек, а это значит, что если бы на душу населения в 1993 году приходилось такое же количество госпитализированных пациентов, как и в 1955 году, то общее их число составило бы 869 тысяч. Следовательно, в настоящее время примерно 780 тысяч человек, то есть более трех четвертей миллиона, которые в 1955 году находились бы в психиатрических лечебницах, сегодня живут среди нас. Это также означает, что 90 процентов из тех, кто сорок лет назад был бы помещен в психиатрическую боль­ницу, сегодня в ней не находится.

Огромное большинство таких людей вполне успешно мо­гут жить вне больницы, но только при наличии необходи­мого ухода и медикаментозной терапии. В этом смысле деинституализация была и есть оправданной и гуманной идеей. Тогда почему же она принесла с собой такие катаст­рофические последствия? Ниже я перечисляю шесть основ­ных причин.

1. Неправильное понимание причин серьезных психических заболеваний. Когда деинституализация в начале 60-х годов набирала силу, большое влияние на умы имели книги То­маса Шаша «Миф о психических заболеваниях» (1961) и Кена Кизи «Пролетая над гнездом кукушки» (1962). Было широко распространено мнение, что причиной психических

46_______________________________________ Глава 1

Рис. 3- Размеры деинституализации: число пациентов в муниципальных психиатрических клиниках (1950-1991).

заболеваний часто бывает именно госпитализация, так что чем скорее мы выпустим на свободу подобных пациентов, тем лучше им будет потом. Этот романтический подход неверен в самой своей основе и просто наивен.

2. Провал попытки перераспределения ресурсов, выделяе­мых клиникам на окружные программы помощи психически больным. Несмотря на массовый отток пациентов из психи­атрических больниц, это никак не сказалось на их кадровых и финансовых ресурсах. В штате Нью-Йорк, например, число пациентов психиатрических клиник за 25 лет сокра­тилось с 93 до 24 тысяч, но не было закрыто ни одной больницы, причем штат их сотрудников увеличился с 23,8 тысяч до 37 тысяч человек. Основным тормозом на пути перераспределения ресурсов стали профсоюзы и вли­ятельные члены правительств штатов из сельских районов, где подобные клиники были одним из главных поставщиков рабочих мест.

Масштабы бедствия__________________________________ 47_

3. Полный провал программы создания Окружных центров психического здоровья (ОЦПЗ). Федеральная программа ОЦПЗ стоимостью в три миллиарда долларов была обречена на провал с самого начала. Национальный институт психи­ческого здоровья (НИПЗ) выпустил довольно смутные ре­комендации, причем отнюдь не по недосмотру обошел в них психиатрические структуры на уровне штата, тем самым не предусмотрев кооперацию психиатрических клиник штатов и ОЦПЗ. Лишь примерно пять процентов из 789 финанси­руемых федеральным правительством ОЦПЗ приняли на себя ответственность за выпущенных из этих клиник паци­ентов, а остальные центры выбрали для себя в качестве первоочередных задач психотерапию и проведение психоло­гических консультаций по вопросам семьи и личности. Не­которые ОЦПЗ выстроили у себя на федеральные деньги шикарные плавательные бассейны и теннисные корты, а один из ОЦПЗ в штате Флорида даже нанял специального инструктора по плаванию.

4. Деструктивная роль юристов. В период с 1965 по 1990 годы, когда деинституализация шла полным ходом, число юристов в США увеличилось с 296 тысяч до 800 тысяч, то есть его рост опережал рост численности населения в четыре раза. Некоторые из них прочли книгу Шаша «Миф о пси­хических заболеваниях» и посвятили себя возбуждению су­дебных исков против исполнительных органов отдельных штатов. Они ратовали за «освобождение» пациентов из пси­хиатрических клиник, сделав тем самым принудительную госпитализацию и лечение психически больных чрезвычайно трудной задачей, а также постарались приспособить законо­дательство штатов к ускоренному проведению в жизнь идеи деинституализации. Своих целей подобные юристы достига­ли с помощью таких организаций, как «Американский союз по защите гражданских свобод» и «В защиту проекта закона о психическом здоровье». В качестве награды за свою дея­тельность они имеют теперь огромное число бездомных, психически больных людей, которые зато свободны — сво­бодны находиться в состоянии постоянного психоза.

5. Недоступность специалистов — психиатров и психо­логов. Федеральные субсидии на профессиональную подго­товку психиатров, психологов и работников социально-пси-

48 ____________ _______________ Глава 1

хиатрического направления начались в 1948 году и через двадцать лет достигли суммы в 119 миллионов долларов в год. Подобные субсидии со стороны штатов достигали еще более значительных сумм. Тем не менее готовились специа­листы по вопросам психического здоровья, а отнюдь не по психическим заболеваниям. От них не требовалось никакой немедленной отдачи затраченных на их подготовку средств, так что большинство из них тут же начинали заниматься частной практикой в области психотерапии. В 1980 году одно из обследований таких частно практикующих специа­листов выявило тот факт, что лишь шесть процентов лиц, осмотренных психиатрами, и три процента лиц, осмотрен­ных психологами, были когда-либо госпитализированы по причине психического заболевания. Для большинства ду­шевнобольных, оказавшихся «на улице» в результате деин-ституализации, услуги профессионалов стали просто недос­тупны.

6. Стимулирование максимальной разгрузки психиатри­ческих клиник. Согласно положениям федерального закона об ОЦПЗ, пациенты с хроническими психическими заболе­ваниями, которых выписывали из психиатрических клиник, имели право на услуги по следующим федеральным про­граммам: программам медицинской помощи «Медикейд» и «Медикар», программе дополнительного страхования (SSI), программе социального обеспечения по нетрудоспособности (SSDI), программам по предоставлению специализирован­ных жилищ и льгот на продукты питания и некоторым другим. В действительности же это означало то, что до тех пор, пока человек находился в психиатрической больнице штата, финансовую ответственность за него нес данный штат, но как только он покидал больницу, финансовое бремя по уходу за ним переносилось на федеральное правительст­во. Поэтому у штатов появилась серьезная финансовая заинтересованность в том, чтобы разгрузить свои психиатрические клиники при одновременном полном отсут­ствии заинтересованности в том, чтобы обеспечить бывшим пациентам надлежащую реабилитацию. Властям штатов не потребовалось много времени, чтобы научиться играть в эти игры, и это стало одной из главных причин краха програм­мы деинституализации.

Масштабы бедствия__________________________________ 49_

Учитывая все вышеизложенное, немудрено, что програм­ма деинституализации потерпела полный провал. Бездо­мность, тюрьмы, жестокость, насилие, приюты, хождение по замкнутому кругу, недоступность профессиональной по­мощи, минимум лечения — все это можно было предсказать заранее. Я мог бы попросить человека, страдающего тяже­лой формой шизофрении, разработать схему проведения деинституализации, и даже в этом случае, я уверен, резуль­тат оказался бы лучше, чем то, что мы имеем в настоящее время.

Кого следует в этом винить? Возложение всей ответст­венности на консервативных политиков, в особенности на бывшего президента Рейгана, как это часто делают боль­шинство профессионалов в области охраны психического здоровья, является не более чем политическим ходом, име­ющим мало общего с действительностью. Программа де­институализации претворялась в годы правления восьми президентов, из них четверо были демократами (Кеннеди, Джонсон, Картер и Клинтон) и четверо — республиканца­ми (Никсон, Форд, Рейган и Буш). Практически вина за провал деинституализации в равной мере лежит на специа­листах — психиатрах, психологах, работниках социально-психологических служб, юристах, представителях админис­трации штатов и руководителях федеральных органов, — на всех, кто отвечал за проведение программы в жизнь.

Глава 2

Мир безумия: взгляд изнутри

Что для меня означает шизофрения? Усталость и затем­нение сознания, постоянные попытки подразделить проис­ходящие события на реальные и нереальные, а иногда и состояние, когда границы между ними размыты. Она оз­начает безнадежные попытки собраться с мыслями, когда происходящие события путаются, когда мысль словно ис­чезает из головы, так что с людьми становится невозмож­но говорить. Она означает иногда чувство, что ты словно находишься внутри своего мозга и видишь, как ты идешь по его закоулкам или замечаешь кого-то другого, одетого в твой костюм и совершающего те поступки, о которых ты думал. Она означает постоянное ощущение, что ты находишься под наблюдением, что ты никогда в жизни ничего не добьешься, потому что все законы против тебя, ощуще­ние, что полное разрушение твоей личности совсем недалеко.

Рассказ больного шизофренией, описанный в книге Генри Р. Роллина «Борьба с шизофренией»

Когда в нашей жизни происходит трагедия, мы, как никогда раньше, начинаем ощущать, как много значат для нас пони­мание и поддержка со стороны друзей и родственников. Человек может оказаться жертвой стихийного бедствия, на­пример наводнения или тяжелого хронического заболева­ния, такого, как рак, и тогда его близкие предлагают свою помощь, выражают поддержку и сочувствие, столь необхо­димые ему в этот момент. «Мы ощущаем сочувствие, — писал Эмерсон, — как общую атмосферу поддержки, в ко­торой нам становится легче». Необходимым условием дей­ственного сочувствия является способность поставить себя на место пострадавшего. Нужно представить, что ты сам оказался среди жертв наводнения, что ты сам болен раком. Если отсутствует сопереживание, если человек не может поставить себя на место другого, он оказывается способным

Мир безумия: взгляд изнутри_____________________ 51_

только на абстрактную жалость, а не на искреннюю поддер­жку.

Выражать сочувствие и поддержку больному шизофре­нией очень нелегко именно потому, что почти невозможно поставить себя на его место. Само понятие душевного забо­левания окутано мраком таинственности, оно является чем-то чуждым и для большинства людей пугающим. Можно представить себе, что чувствует человек, который лишился всего своего имущества и чуть не погиб. Можно вообразить себе медленно растущую опухоль, постепенно распространя­ющуюся от органа к органу и подавляющую жизненные силы организма. При всем своем трагизме эти ситуации не выходят за рамки привычных понятий. Но шизофрения — это безумие. Страдающие от нее люди совершают непонят­ные поступки, говорят странные вещи, убегают от нас, мо­гут даже пытаться причинить нам вред. Это уже не тот же самый человек — он сошел с ума! Мы не понимаем, почему этот человек говорит то, что он говорит, и делает то, что он делает. Мы не можем понять сам процесс развития этого заболевания. Это совсем не похоже на постепенный рост злокачественной опухоли, что еще можно себе представить; это скорее напоминает потерю человеком контроля за рабо­той своего головного мозга. Как можно сопереживать чело­веку, действиями которого руководят какие-то вселившиеся в него неизвестные и невидимые силы? Как можно выра­жать искреннее сочувствие сумасшедшему?

Отсутствие понимания и поддержки делает положение больных шизофренией еще более бедственным. Быть боль­ным ужасно само по себе. Если вы не испытали на себе эту болезнь, вы должны спросить себя, что бы вы делали, например, в ситуации, если бы ваш мозг вдруг вздумал выкидывать всяческие штучки, если бы на вас постоянно орали какие-то невидимые голоса, если бы вы потеряли способность ощущать эмоции и логически мыслить? Наверное, вы согласитесь, что такое состояние будет очень тяже­лым, почти невыносимым бременем для любого человека. Но что если в дополнение ко всему этому вас начнут избе­гать самые близкие вам люди, если они станут делать вид, что не слышат ваших замечаний и не обращают внимания на то, что вы делаете? Как бы вы себя чувствовали, если

52 ______________________________ Глава 2

бы своим каждодневным поведением мешали тем, кого лю­бите больше всего?

Поскольку в обществе мало знают о шизофрении, пос­тольку и больным выражается недостаточно сочувствия и поддержки. В связи с этим каждый, у кого близкий че­ловек или друг болен шизофренией, обязан узнать как можно больше об этой болезни и о том, что испытывает сам больной. Это не просто интеллектуальное упражнение и не способ удовлетворить собственное любопытство, это воз­можность научиться выражать больному сочувствие и под­держку. Для родственников и друзей больных, стремящих­ся быть полезными страдающему от шизофрении человеку, наиболее важным будет знакомство с их внутренним миром. Одна мать, выслушав описание галлюцинаций своего боль­ного сына, написала мне: «Я внимательно всматривалась в его галлюцинации, и иногда у меня от ужаса волосы вста­вали дыбом. Это помогло мне выйти за рамки собственной трагедии и представить, насколько ужасна она для самого больного. Я благодарна Богу за то, что он дал мне это страшное знание. Теперь мне легче со всем этим бороться».

При наличии понимания и сочувствия шизофрения — это личная трагедия. Без них — семейная катастрофа, раз­рыв уз, связывающих людей друг с другом, открытая рана, которую ничем невозможно залечить. Понимание шизофре­нии поможет снять с этой болезни покров таинственности и вывести ее из. мрачного царства оккультизма на дневной свет разума. По мере нашего понимания лик безумия посте­пенно теряет свои ужасные черты и становится просто пе­чальным. Для больного человека это значит очень много.

Лучший способ узнать, что испытывает больной шизоф­ренией, — это внимательно его слушать. Поэтому я буду часто ссылаться на описания симптомов и признаков этой болезни, сделанные самими пациентами. В английской ли­тературе можно найти огромное количество прекрасных описаний такого рода, но в то же время одна из наиболее широко читаемых книг «Я никогда не обещала тебе райские кущи» Ханны Грин в этом смысле не очень полезна. В ней описывается пациент, которому, учитывая новейшие науч­ные данные, никогда не поставили бы диагноз шизофрении, скорее у него была истерия (часто сейчас называемая со-матизированным расстройством).

Мир безумия: взгляд изнутри_____________________ 53

Внимательно выслушивая описания внутренних пережи­ваний, сделанные больными шизофренией, и наблюдая за их поведением, можно отметить определенные ненормаль­ности:

1. Изменение восприятия.

2. Неспособность разделять и интерпретировать внеш­ние ощущения и, следовательно, неспособность адек­ватно на них реагировать.

3. Бред и галлюцинации.

4. Изменения внутреннего «я» и схемы тела.

5. Изменения в эмоциях.

6. Изменения в движениях.

7. Изменения в поведении.

Нет такого симптома или признака, который присутство­вал бы у всех больных шизофренией, — окончательный диагноз основывается на общей клинической картине. У одного больного больше проявляется один симптом, у дру­гого — другой. В то же время нет ни одного симптома или признака шизофрении, который был бы свойствен исключи­тельно этому заболеванию. Все характерные для шизофре­нии симптомы встречаются, по крайней мере в виде ис­ключения, и при других заболеваниях головного мозга, например при опухоли или височной эпилепсии.

Изменение восприятия

В рассказе Эдгара По «Сердце-обличитель» (1843) главный герой, явно впавший в шизофреническое состояние, воскли­цает, обращаясь к читателю: «А теперь — главное, вы во­образили, будто я сошел с ума. Но сумасшедшие же ничего не смыслят. А посмотрели бы вы на меня!»¹. Будучи при­знанным экспертом по самым темным закоулкам человечес­кой души, По ухватил самую суть проблемы. Изменение интерпретации окружающего, связанное с изменением вос­приятия, особенно заметно на начальных стадиях шизофре­нических расстройств и, судя по одной из работ, может быть выявлено почти у двух третей всех пациентов. Авторы

\.По Э. А. Сердце-обличитель//По Э. А. Собр. соч. в 2 т.-СПб, 1995.

54 Глава 2

этой работы делают вывод: «Наиболее общим признаком на ранней стадии шизофрении является расстройство деятель­ности органов чувств». Чаще всего описание этого состоя­ния можно услышать от пациентов, вышедших из психоти­ческого эпизода, и очень редко — от больных, страдающих тяжелыми или хроническими психозами. Последние затруд­няются описать произошедшие в их восприятии изменения. Эти изменения могут выражаться как в усилении воспри­ятия (что встречается чаще), так и в его ослаблении. Герой Эдгара По отличался прежде всего резким обострением слуха:

Ну да! Я нервен, нервен ужасно — дальше уж некуда; всегда был и остаюсь таким; но откуда вы взяли, что я — сумасшедший? Болезнь лишь обострила мою восприимчивость, а не нарушила, не притупила ее. Особенно же изощрился мой слух. Я слышал все сущее в небесах и в недрах. Я слышал многое в преисподней. Какой же я сумасшедший? Вот послушайте только! Да заметьте, как здраво и гладко поведу я свой рассказ.

Другой человек может описывать это так:

Некоторое время назад я заметил, что все шумы мне кажутся громче, чем обычно. Это было, словно кто-то повернул ручку громкости приемника... Это касалось прежде всего фонового шу­ма — ну, вы знаете, что я имею в виду — тех шумов, что посто­янно присутствуют вокруг, но вы их просто не замечаете. Сейчас же они кажутся настолько громкими, что иногда пересиливают основной, конкретный шум... Это иногда даже немного опасно, так как становится трудно сосредоточить внимание на чем-то од­ном, ведь вокруг столько всего происходит, что просто нельзя удержаться и не прислушаться.

Изменение зрительного восприятия встречается даже ча­ще, чем слухового. Один из пациентов рассказывал:

Сейчас все цвета кажутся ярче, будто они подсвечены изнутри. Я не могу быть уверен, что окружающие вещи тверды, пока до них не дотронусь. Мне кажется, что сейчас я различаю больше цвето­вых оттенков, чем раньше, хотя у меня и нет художественных наклонностей. Цвета стали ярче, но одновременно в них что-то не так. Предметы, на которые я гляжу, кажутся немного увеличенны­ми, как бывает, когда их рассматриваешь, уткнувшись в них но­сом. Может, это оттого, что я теперь замечаю в вещах много нового и часто ловлю себя на том, что подолгу рассматриваю их. Меня притягивают не только цвета, но и все мелочи, например отметины на поверхности предметов.

Мир безумия: взгляд изнутри_____________________ 55

Другой же отмечал не только насыщенность цветовых оттенков, но и трансформацию привычных предметов:

Вещи кажутся подрагивающими, вибрирующими, особенно все красное; люди приобретают демоническую внешность — с черным силуэтом и белыми блестящими глазами; все предметы — стулья, дома, заборы — живут своей собственной жизнью, делают угрожа­ющие жесты, оживают.

В некоторых случаях подобные изменения в зрительном восприятии делают окружающее лучше, чем оно есть на самом деле:

Очень многое кажется радостным, психоделическим; все сияет. Я работал в ресторане, и он казался мне более роскошным, чем был в действительности.

Иногда же эти изменения восприятия искажают очерта­ния предметов и делают их угрожающими:

Люди кажутся деформированными, словно они после пластичес­кой операции или их мышцы прикреплены к другому скелету.

Лица людей становятся вытянутыми.

Фигуры людей были деформированы, жестки, будто их обмазали штукатуркой.

Цветовые оттенки, и структура материала могут как бы переходить друг в друга:

Я видел все гораздо ярче, насыщеннее и отчетливее, вплоть до наитончайшей линии. Видел я и яркую однородную поверхность, как вода, но твердую. Через некоторое время вещи грубели и снова погружались в тень.

Иногда усиливается и зрительное, и слуховое восприя­тие, как это произошло с одной девушкой:

Эти кризисы совсем не ослабевали, наоборот, они, скорее, усили­вались. Однажды, когда я была в кабинете директора школы, комната вдруг стала просто огромной, залитой ярким электричес­ким светом, отбрасывавшим фальшивые тени. Все казалось неправдоподобно точным, гладким, искусственным, сверхотчетли­вым; столы и стулья казались расставленными тут и там экспона­тами. Дети и учителя были марионетками, дергающимися без вся­кой на то причины. Я никого и ничего не узнавала. Словно из всех этих людей и предметов вдруг испарилась вся реальность. Меня охватил глубокий ужас, в отчаянии я озиралась вокруг, ища помощи. Я слышала, как люди разговаривали, но значения слов до меня не доходили. Их голоса имели металлический отзвук, в

56 _________________________________ Глава 2

них не было никакого тепла или оттенков. Время от времени, откуда ни возьмись, возникало какое-то слово, у меня в голове оно снова и снова повторялось — абсурдно, словно его высекли но­жом.

Обострение восприятия тесно связано с переизбытком поступающих сигналов, раздражителей. Дело не в том, что органы чувств становятся более восприимчивыми, а в том, что люди начинают все видеть и слышать. Обычно наш мозг отфильтровывает большинство поступающих сигналов и звуков, позволяя тем самым нам на чем-либо сконцентриро-ваться. Похоже, что у многих больных шизофренией этот фильтрующий механизм отключается, позволяя нерегулиру- емому потоку сенсорных раздражителей попадать в мозг.

Один из пациентов так описывал поток звуковых сигна-лов:

Кажется, что все притягивает мое внимание, хотя ничем особен- ным я не интересуюсь. Сейчас я разговариваю с вами, но одно- временно слышу шумы, раздающиеся за соседней дверью и в коридоре. Мне трудно отсечь их и поэтому тяжело сконцентриро- ваться на том, что я вам говорю. Часто мое внимание привлекают самые идиотские вещи. Нет, не так! Они меня не привлекают, я просто ловлю себя на том, что обращаю на них внимание, и это отнимает у меня огромное количество времени.

А так — зрительных:

Иногда во время следующих друг за другом периодов беспокойст­ва происходило какое-то расстройство зрения, вплоть до возникно­вения галлюцинаций. В некоторые моменты мои глаза становились вдруг сверхчувствительны к свету. Обычные цвета казались гораз­до ярче, а солнечный свет — просто ослепительным. В эти момен­ты даже просто читать было невозможно, буквы казались неестес­твенно черными.

Часто подобные явления происходят совместно:

Я много бы мог рассказать вам — может быть, больше многих других безумных людей: о приходах и уходах, о погоде, что передавали в новостях, что мы ели, какую музыку слушали, о чем и что говорили. У меня словно была какая-то особая фокусировка. Я мог бы нарисовать портреты людей, проходивших мимо меня по улице. Я помнил номера машин, которые проезжали мимо, пока мы ехали в Ванкувер. Помню, что за бензин мы заплатили 3 доллара 57 центов. Пока мы стояли там, по радио передали восем­надцать сигналов.

Мир безумия: взгляд изнутри ________________ 57_

Со стороны мы можем казаться кем-то, «кто живет не в реальном мире». На самом же деле мы ощущаем так много «реальности», что это нас часто путает, а иногда совершенно переполняет.

Как становится ясно из вышеприведенных примеров, когда такое множество внешних сигналов обрушивается на мозг, становится очень трудно концентрироваться и сосре­доточивать на чем-то внимание. В одной из работ говорится, что более половины больных шизофренией отмечают расст­ройство внимания и ощущения времени. Один из пациентов описывает это следующим образом:

Иногда, когда ко мне обращаются, моя голова переполнена. Мне трудно все это удержать, и выходит из головы все так же быстро, как и входит. Это заставляет вас тут же забывать все, что вы только что слышали, так как становится просто невозможно вос­принимать что-либо достаточно долго. Сказанное остается просто повисшими в воздухе словами до тех пор, пока вы не прочтете это по лицу говорившего.

При шизофрении могут затрагиваться и другие органы чувств, не только зрение и слух. Мэри Барнс в своем автобиографическом повествовании о «путешествии в бе­зумие» вспоминала, «как это было ужасно, когда до тебя дотрагивались... Однажды медсестра попробовала подст­ричь мне ногти. Это прикосновение подействовало на меня так, что я попыталась ее ударить». Один больной шизо­френией студент-медик рассказывал, что «прикосновение к любому пациенту действовало на меня, словно удар элект­рическим током». Другой пациент описывал ужас от ощу­щения дохлой крысы в своем горле и «вони во рту от ее разлагавшегося внутри меня трупа». Иногда отмечается и повышенная чувствительность половых органов, что одним пациентом описывалось как «сексуальное возбуждение, из-за которого не было ни минуты покоя, ни минуты отдыха». Как-то мне пришлось работать с юношей, убежденным, что его половой член стал черным. Он так этого боялся, что настаивал, чтобы врачи или кто угодно из находившихся вблизи людей каждые пять минут проверяли состояние его полового члена. Он был госпитализирован после того, как пришел на почту, где работала его девушка, и предложил ей освидетельствовать его перед всей очередью.

Еще одним аспектом обострения чувств является пере­полнение головы мыслями. Мозг словно бомбардируется

58_______________________________________ Глава 2

раздражителями, как внешними (звуками, зрительными об­разами), так и внутренними (мыслями, воспоминаниями). Один из психиатров, тщательно изучавший этот вопрос, заявил, что до сих пор мы недостаточно внимания уделяли действию именно внутренних раздражителей.

Проблема у меня была в том, что во мне было слишком много мыслей. Вы могли подумать о чем-то, скажем, о мундштуке — да, это для того, чтобы вставлять сигарету; а у меня, помимо этой мысли, в то же время в голове была дюжина других, связанных с мундштуком.

Я никак не могла сконцентрироваться. Мысли перепрыгивали с одного на другое. Если я говорила с кем-то, стоило ему или ей положить ногу на ногу или почесать голову, как это меня отвлека­ло, и я забывала, что только что говорила. Мне казалось, что сконцентрироваться было легче, когда мои глаза были закрыты.

Эта же больная так описывала наплыв прошлых воспо­минаний:

Детские ощущения возникали, как некие символы. В голове про­носились какие-то обрывки давних разговоров... Я начала думать, что нахожусь под гипнозом, что я могла бы вспомнить, что проис­ходило со мной в первые четыре с половиной года моей жизни... Я думала, что мои родители специально кому-то рассказали о детсадовских воспитателях и врачах — может, даже мужу — в надежде, что воспоминания о моих детских годах придадут мне новые силы.

Возможно, именно повышенная способность больных шизофренией к воспоминанию связанных с детством собы­тий и заставила психоаналитиков ошибочно предполагать, что эти события как-то причинно связаны с шизофренией (мы подробнее обсудим это в главе 6). Никаких научных доказательств в поддержку этих теорий, однако, не сущес­твует, наоборот, имеются многочисленные факты, свиде­тельствующие об обратном.

Одним из типов подобного «наплыва мыслей» являются так называемые вложенные мысли. Это явление обычно описывается пациентами как ощущение того, что кто-то «вкладывает» мысли в его голову, и считается большинст­вом психиатров явным симптомом шизофрении.

Все «мысли» мне казались такими, словно кто-то «проговаривает» их в моей голове. Когда в какой-нибудь компании это ощущение становилось сильнее (наверное, проявлялась некоторая форма са-

Мир безумия: взгляд изнутри___________________________________ 59

мосознания), я не желал, чтобы эти мысли приходили ко мне, но все равно я продолжал их.«слышать» (как и раньше), так что иногда мне требовалась вся моя воля, чтобы заставить себя «не думать» (в форме «слов») о всяких абсурдных вещах. Эти «мыс­ли» для меня ничего не значат, просто приводят к недостаточной концентрации, чем бы я в этот момент ни занимался.

Учась в колледже, я «знал», что все обо мне думают и болтают, а местный аптекарь просто доводил меня тем, что вкладывал в мою голову свои мысли и заставлял меня покупать совершенно ненуж­ные вещи.

Когда в голове человека происходит нечто подобное, немудрено, что ему трудно сконцентрироваться.

Меня как-то пригласили поиграть в шашки. Я начал играть, но продолжать не мог — я был слишком поглощен собственными мыслями, особенно касавшимися приближающего конца света и ответственности за применение силы, направленной на уничтоже­ние человека. К вечеру в моей голове просто бурлил водоворот. Это было похоже на день Страшного суда; все люди стремились на него попасть, все прибывая и прибывая отовсюду.

Становится невозможным сконцентрироваться даже на такой простой вещи, как переход из одного здания в другое.

Страх делал меня просто больным; например, утром я вышел, чтобы навестить своего друга, лечившегося в соседнем санатории. Тропинка туда шла по лесу, путь был недалеким и хорошо обоз­наченным. Заблудившись в густом тумане, я не заметил здания и бродил вокруг него; страх все нарастал и совсем заполонил меня. Постепенно до меня доходило, что этот страх вызван ветром; да и деревьями, огромными и черными в этой мгле, но прежде всего ветром. Вдруг я понял значение этого послания: холодный ветер с Северного полюса хотел разрушить Землю, уничтожить ее. Мо­жет, это было своего рода знамением, что совсем скоро Земля опустеет. Эта мысль мучила меня все сильнее и сильнее.

Эссо Лиит, написавшая много полезных статей с точки зрения больного, описывает аналогичные впечатления на ранних стадиях своей болезни примерно так же:

Был вечер, и я гуляла по пляжу недалеко от своего колледжа во Флориде. Вдруг мое восприятие резко изменилось. Усили­вающийся ветер стал предвестником чего-то ужасного. Я чувство­вала, что это ощущение становится все сильнее, мне казалось, что ветер сейчас меня схватит и унесет. Деревья вокруг, казалось, угрожающе склонялись и пытались схватить меня своими ветками. Я страшно испугалась и побежала. И хотя я знала, что бегу, это

60______________________________________ Глава 2

не помогло, мне по-прежнему казалось, что я растворилась во времени и пространстве.

Если все чувства и мысли внезапно обостряются до пре­дела, то возникающая в мозге какофония должна пугать, вызывать неприятные ощущения, как это и следует из мно­гочисленных описаний пациентов. Однако на самых ранних стадиях заболевания, еще до того как сверхвосприятие ста­нет слишком сильным, оно может доставлять людям удо­вольствие. Во многих описаниях первых дней развития ши­зофрении говорится о необычайно приподнятом состоянии, называемом обычно ощущен<