Глава 39. Легкий шаг в неизвестность.

Свечи тихо вросли в канделябры,

Уступив вязкой сумрачной тьме,

И мечта — разноцветный кораблик -

Устремляется снова к тебе.

По реке полуночных сомнений,

Не боясь хлестких волн и камней,

Мое сердце — мой маленький гений -

Мчится вскачь за улыбкой твоей.

Я не в силах его образумить,

Я устал мыслей сдерживать бег.

Пусть покажется это безумьем,

Но я тоже порой человек.

Как и все, совершаю ошибки,

Письма жгу в полуночной тиши,

Чтобы вновь за твоею улыбкой

Выходить из потемок души.

Счастье в неведении.

Лично Гарри Поттер поспорил бы с этим утверждением. Он сидел на диване в гостиной и пристально разглядывал пуговицу, ненавистную пуговицу, о которой никак не мог перестать думать. Было в ней что-то неправильное. Во-первых, само ее появление в кармане джинсов, которые он надел в своей комнате в доме Дурслей. Джинсы он не снимал нигде. Это факт. Кто-то подсунул? Вряд ли. Как можно что-то незаметно подсунуть в брюки? Это же не куртка — он бы почувствовал. Да и кому это нужно? Шутка? Странный шутник, который разбрасывается серебряными вещицами. А во-вторых… Гарри устало коснулся виска. Каждый раз, когда он пытался размышлять об этом, начиналась жуткая головная боль. Вот как сейчас.

— Привет, у меня уже занятия закончились, — Кэти робко коснулась его плеча и, покраснев, присела рядом.

Юноша спрятал пуговицу в карман. Незачем ей видеть. Хотя… может, он и неправ. Вдруг Кэти подсказала бы что-то дельное? Вот только рассказывать ей отчего-то не хотелось. А кому еще? У Рона, как назло, очередное свидание. Но есть… Гермиона. Поговорить с ней?

А вот и она сама спускается по лестнице. Правда, лицо у нее то ли грустное, то ли уставшее. Остановилась, нерешительно взглянула на парочку (Гарри выругался про себя) и все же направилась к ним. Юноша вздохнул, стараясь выбросить из головы мысли о своем дурацком поведении с ней. Как порой хотелось обратить время вспять! Что-то из сказанного не сказать, из совершенного не сделать.

А Гермиона? Сама она решила спуститься в гостиную с твердым намерением исполнить «милую» просьбу Малфоя. Но чем дальше отходила от порога собственной комнаты, тем менее решительным становился ее шаг. Боевой задор и злорадство прошли, а в душу закралось сомнение: как уговорить Гарри? Послушает ли он ее теперь, с их-то отношениями… А, собственно говоря, что с их отношениями? Ведь они ссорились и раньше. Причем гораздо серьезнее. В чем же разница? А разница в том, что они впервые поссорились из-за него.

Гермиона медленно спускалась по лестнице, скользя рукой по перилам. Один шаг, другой. Внезапно в голову пришла мысль, что это — момент ее выбора: он или Гарри. Стало очень неуютно и тоскливо. Красные тона гостиной вместо обычной теплой радости вдруг показались цветами опасности и зыбкости бытия. А ведь она впервые это заметила. Просто раньше она смотрела на окружающие предметы через призму первого впечатления. Все эти годы каждый уголок Хогвартса воспринимался так же, как и в самый первый раз. Так, например, кабинет трансфигурации был для нее коричневым: строгим и сдержанным; чар — бирюзовым: легким и вдохновляющим; зельеварения — темно-серым: неприветливым и несправедливым.

Впервые сегодня утром главный ал вместо золотистого цвета доброжелательности и радости пробрел оттенок грусти и обиды.

Гермиона вздохнула. Сами по себе вещи измениться не могли. Значит, признаем очевидное: менялось что-то внутри нее. Неуловимо и, главное, необратимо.

Гарри сидел один, что-то разглядывая. Такая привычная картина: до боли знакомая поза, поворот головы, то, как он хмурится, пытаясь что-то понять. Мальчик, который стал частью ее шесть лет назад. Мальчик, о котором все эти годы были ее мысли и тревоги. Мальчик… Да нет. Уже не мальчик. Он вырос… очень вырос. Причем, прежде всего, внутренне. Смерть Сириуса словно вырвала из его жизни большой кусок. Гарри будто перескочил целый этап взросления, сразу став старше на несколько лет.

«Господи! Что я делаю?» — с ужасом подумала Гермиона, стараясь спрятаться от этого выбора, скрыться. Может, отложить все на потом? Может… Но нельзя. Она взрослый человек. Не может же она всю жизнь прятаться. Гарри! Она выбирает Гарри. Никто никогда не сможет занять его места в ее жизни. Девушка решительно развернулась и поднялась на одну ступень.

…Отблески пламени прыгают по лицу и обнаженным плечам светловолосого юноши…

— … Поверь мне…

Гермиона зажмурилась. Пора взрослеть. Пора решаться. Если жизнь выбрала ее для этой роли… Что ж, так тому и быть.

Девушка вновь спустилась с лестницы и замерла на минуту, глядя на Гарри. Что же сказать? Как начать разговор? Сказали бы ей несколько недель назад, что она будет волноваться перед разговором с Гарри Поттером… Смешно.

Тут еще, как назло, к Гарри подсела Кэти. «Вот уж кого меньше всего ждали!» — сердито подумала Гермиона. Но деваться было некуда. Тем более Гарри поднял голову и заметил ее — пришлось предпринимать решительные действия.

Гермиона приблизилась к дивану. Гарри чуть улыбнулся ей, а ладонь Кэти тут же скользнула в его руку. Он автоматически сжал пальцы девушки. От Гермионы не укрылся этот жест. Кэти очень старательно хотела показать, кто здесь действительно нежеланный гость. Но Гермионе было наплевать. Где-то в глубине души появилось ощущение того, что, пожелай она — Кэти была бы сейчас где угодно, но только не рядом с этим юношей. Напряженный взгляд Гарри только подтверждал догадку. Он вопросительно приподнял бровь.

— Я хотела поговорить, — уверенно произнесла Гермиона.

— Конечно, — с готовностью отозвался Гарри, чуть пододвигаясь на диване.

Гермиона взглянула на пятикурсницу и негромко произнесла:

— Наедине…

Кэти возмущенно вздохнула и повернулась к Гарри. Юноша какое-то время внимательно смотрел в глаза Гермионы, а потом проговорил:

— Кэт, прости. Мы недолго.

Девочка с ненавистью взглянула на свою старосту и вскочила с места, рванув свою ладошку из рук Гарри.

— Кэти, — решила исправиться Гермиона: больно уж жалко выглядела пятнадцатилетняя девчушка в своем гневе, которой грозил перерасти в слезы, — этот разговор касается Рона, и в нем не будет ничего личного. Просто это наш секрет.

Девушка резко обернулась и несколько секунд недоверчиво смотрела:

— Правда? — наконец выговорила она.

— Я когда-нибудь тебя обманывала? — улыбнулась Гермиона.

Кэти чуть нахмурилась. Гермиона, порой строгая и педантичная, вызывала у нее искреннее восхищение своим умом, умением ладить со всеми студентами. Младшие курсы ее любили, несмотря ни на что. Но рядом с симпатией и восхищением всегда жила ревность.

— Эй! — Гарри вновь поймал руку девушки и, когда она посмотрела на него, подмигнул.

— Ладно, — кивнула Кэти. — Извини.

— Это ты извини, — снова улыбнулась Гермиона.

Кэти ушла. Гермиона присела на ее место и посмотрела на Гарри.

— Прости, что испортила тебе вечер.

Гарри сел в пол-оборота, опершись локтем о спинку дивана.

— Ничего. Я тоже хотел извиниться за сегодняшнее. Я это… В общем…

— Забудь. Все в порядке.

— Знаешь, ты, наверное, единственный человек, который умеет прощать. На твоем месте я бы уже давно прибил меня или Рона.

Эти слова заставили девушку улыбнуться. Знал бы он, как часто у нее возникало подобное желание.

— Ты же… Мне иногда кажется, что дай тебе волю — ты простишь кого угодно.

— Дайте мне точку опоры, и я переверну земной шар.

— Что?

— Ничего. Просто вспомнилась фраза Архимеда. Смешно. Человеку всегда чего-то не хватает. Кажется, можешь сделать все, но все время не хватает какой-то малости.

— Да уж. Малости…

Наступила неловкая пауза. Гарри, чуть поморщившись, потер висок.

— Что с тобой?

— Ничего.

— Врешь! — уверенно заявила Гермиона. — Я всегда вижу, когда ты врешь.

— Просто голова болит, всевидящая ты наша, — улыбнулся Гарри.

— Шрам? — испуганно прошептала Гермиона.

— Нет, — усталая улыбка. — У меня бывают, знаешь ли, и обычные симптомы, как у нормальных людей.

— Гарри, — рассердилась девушка, — я не пытаюсь сказать, что ты необычный. Я волнуюсь.

— Все в порядке. Хотя…

— Что? — Гермиона тут же забыла о праведном гневе и вновь насторожилась.

— Я хотел кое-что тебе показать, — юноша оглядел многолюдную гостиную. — Только не здесь.

— Можно подняться ко мне, — тут же предложила Гермиона и хлопнула себя ладонью по лбу, увидев улыбку Гарри. О Кэти она как-то не подумала.

— Ладно. В другой раз. Давай говори, что там с Роном.

— Ничего, — честно ответила Гермиона и на недоуменный взгляд юноши пояснила. — Я подло соврала Кэти.

Гарри расхохотался. На них стали оборачиваться.

— Что тебя так веселит?

— Гермиона, я тебя не узнаю. Не хочу сказать, что ты никогда не врешь и все такое, но соврать, сказав «я тебя когда-нибудь обманывала?»… Это на тебя непохоже. Это… Это...

Гермиона потянулась к диванной подушке. Плевать на его головную боль. Сейчас получит. Гарри поднял руки, сдаваясь.

— Ладно. Молчу. Просто ты меня не перестаешь удивлять. Так что там у тебя?

В считанные секунды все изменилось. Уверенность Гермионы пропала на глазах. Девушка нервно заправила за ухо прядь волос, зачем-то разгладила джинсы на коленях, поправила часы на руке. Гарри почувствовал, что головная боль становится сильнее. Это так непохоже на нее.

— Слушай, давай выкладывай, что случилось.

— Гарри, я… Понимаешь, нам… — Гермиона и сама осознавала, как нелепо звучит ее лепетание.

Гарри удивленно на нее посмотрел:

— Что случилось? — повторил он.

— Не то чтобы что-то случилось… Это касается просьбы Дамблдора о примирении факультетов. Взгляд Гарри из просто настороженного стал очень настороженным.

— И… — негромко протянул он.

— В общем, я хотела попросить тебя вести спецкурс по полетам на метле для первокурсников, — на одном дыхании выпалила Гермиона и замерла в ожидании его реакции.

Гарри молчал долго. Как Гермионе показалось, очень долго. Напряженный взгляд зеленых глаз заставлял ее нервничать. Странно, непривычно и неправильно. Ей ли бояться этого взгляда? Сколько раз за эти шесть с лишним лет она выводила его из себя. Громко ссорились, весело мирились. Все меняется…

Наконец Гарри заговорил. Голос звучал глухо.

— Почему именно я? Я же не староста…

Логичный вопрос. И что это он таким умным стал?

— Ты лучше всех летаешь. К тому же ты — самый молодой ловец столетия. Сам же все понимаешь. Да и дети с удовольствием у тебя учиться будут.

Ну, это она, пожалуй, загнула. Гарри мало кто искренне любил. Большинство людей его просто боялись. Юноша вновь посмотрел на неё — что за нелепая идея? Выставлять себя на посмешище перед стайкой первокурсников. Некстати вспомнилось первое собрание легендарной «Армии Дамблдора». В тот день он хотел придушить Гермиону за проявленную инициативу. И вот история повторяется. Но он не позволит себя в это втянуть. Снова наступить на те же грабли? Гарри вздохнул, явно собираясь отказать. Посмотрел в карие глаза. Вспомнилось его недостойное поведение, глупые слова, а еще вспомнилась ее одинокая фигурка, поднимающаяся по каменной лестнице. Они уходили веселиться в Хогсмит, а она оставалась. Оставалась одна. И это тоже его вина. Гарри снова вздохнул. Он твердо знал, что пожалеет об этом. Непременно пожалеет.

— Когда занятия? — хмуро поинтересовался он.

Гермиона облегченно вздохнула и благодарно накрыла его руку своей.

— Спасибо. Я сообщу, когда занятие. Нужно еще как-то выкроить время в расписании. К тому же так, чтобы были свободны все первокурсники. И еще… Может, у тебя пожелания будут? — спохватилась она.

Гарри только с улыбкой покачал головой. Какой же деятельной занудой она порой бывала. Самой замечательной занудой на свете.

— Мне главное, чтобы это с тренировками не совпадало, — с улыбкой проговорил он.

— Я составлю расписание, а ты его потом откорректируешь. И… шел бы ты спать. У тебя глаза красные.

— Да уж. Как у Волдеморта, — пошутил Гарри.

Гермиона привычно вздрогнула от его слов:

— Не говори так, слышишь! Никогда не смей так говорить.

— Извини.

— Не смей даже сравнивать себя с этим…

Гарри с теплотой посмотрел на нее. Она, пожалуй, единственный человек, который так сильно верит в хорошую сторону каждого. Дай ей волю — она бы и для Волдеморта оправдание нашла. Стоит только хорошо постараться.

— Гермиона, вы еще не закончили? — появившаяся рядом Джинни с интересом рассматривала их компанию.

— А что? — удивленно спросил Гарри.

— Да вот волнуюсь за нашу старосту. Похоже, еще пара минут — и Кэти бросит сюда что-нибудь взрывающееся.

Джинни весело подмигнула Гермионе. Та в ответ слегка улыбнулась.

— Брось, Джин. Кэти милая, — негромко проговорил Гарри.

— Да кто же с этим спорит? Мне просто самой Гермиона нужна.

— Ну, раз так… Отдыхай, ладно? — Гермиона вновь осторожно коснулась его руки. — И… Спасибо.

Он чуть улыбнулся.

— Спокойной ночи, — проговорил он.

— И тебе, — в один голос откликнулись девушки.

Они направились к лестнице мимо компании пятикурсниц. Кэти проводила Гермиону недовольным взглядом.

— Зачем ты это сделала? — негромко спросила Гермиона у Джинни.

— Затем, что Кэти уже сидит и плетет золотые нити мести.

— Ну и что?

— Гермиона, у вас было достаточно времени поговорить. Не нужно усложнять ему жизнь. Пойми правильно: ты поболтала с ним пару минут, а Кэти теперь ему весь остаток вечера испортит. Ладно. Мне пора. А то я нагло Дина бросила. Спокойной ночи.

— И тебе, — автоматически проговорила Гермиона, глядя вслед Джинни.

Кто из них был неправ в этот момент? Джинни, в которой говорила ревность? Хотя… Может, это была не ревность, а здравый смысл? Или все же права Гермиона, которая… Да что греха таить! Гермионе было приятно, что Гарри спровадил Кэти. Глупо? Да, глупо. Просто она не хотела, чтобы кто-то занимал ее место в его жизни. Так же, как никто не сможет занять его место в ее. Пусть Гарри будет с Кэти. Пусть с кем угодно. Важно, что, если она попросит, он окажется рядом с ней. Эгоизм? Возможно. Но она слишком привыкла к тому, что кроме Гарри и Рона в ее жизни никого нет. И она не собиралась просто так их отдавать. Джинни неправа: она не портит Гарри жизнь. Кэти простит, ведь она влюблена. Гермиону не тронула эта мысль. А почему ее должны трогать чувства малознакомой девочки, если на кону стоит ее собственная жизнь?

«Боже! Я рассуждаю, как слизеринка! Неужели это заразно?!»

И только вечером в своей постели она поняла, что сделала свой выбор.

* * *

Что ж. Как бы нелепо это ни звучало, но Гермиона Грейнджер выполнила просьбу Драко Малфоя. Да еще так причудливо оформленную.

Теперь дело за малым — довести сей факт до его сведения. Гермиона решила выждать время и сказать ему об этом в спокойной обстановке. Не на перемене же в окружении толпы однокурсников с ним разговаривать! Гермиона бросила взгляд на слизеринца поверх плеча Рона. Малфой стоял, прислонившись к стене, и листал учебник. Почувствовав ее внимание, он вскинул голову, скользнул по девушке равнодушным взглядом и вновь уткнулся в учебник. Гермиона вздохнула. Как же ей надоела эта игра!

Вечером она с замиранием сердца открывала дверь в кабинет трансфигурации. Она знала, что Брэнд еще в гостиной, Уоррен тоже не проявлял желания приходить раньше. Был шанс морально подготовиться к разговору, да еще существовала вероятность того, что он придет чуть раньше. Ох! Ну не настолько же… Слизеринец был там: стоял спиной к двери и выглядывал что-то в темноте за окном.

На звук юноша оглянулся, бросил на нее мимолетный взгляд и вновь отвернулся к окну. Как-то день не задался.

Гермиона подошла к парте, за которой они с Томом обычно занимались, и положила на нее свою сумку. Бросила взгляд на неподвижного юношу — никакой реакции. Девушка вынула из сумки учебник, положила на парту, вновь бросила взгляд на спину юноши. Реакции ноль.

— Малфой, — наконец не выдержала она. — Гарри согласен проводить занятия по полетам.

— Я и не сомневался, — откликнулся слизеринец.

— В чем не сомневался? — начала закипать Гермиона.

Он все-таки соизволил оглянуться.

— В том, что он тебе не откажет, — убийственно спокойным голосом проговорил он.

— Соответственно, ты считал, что я исполню твою просьбу? — разозлилась Гермиона.

Он просто пожал плечами. Девушка со злостью хлопнула о парту большим справочником по превращениям простейших предметов.

— Слушай, почему ты не мог просто сказать «спасибо»? И все. Одно простое слово. Твою просьбу выполнили. Ты же вместо благодарности ведешь себя, как… как…

Девушка даже не смогла подобрать слов. Он снова чуть пожал плечами.

— Спасибо, — равнодушно проговорил он. — Если тебе от этого легче станет.

— Не станет! — рявкнула Гермиона.

— Что и следовало доказать.

* * *

И почему погода выдалась такой непонятной в эту субботу? Драко Малфой поднял воротник куртки и скользнул взглядом по стадиону. Поттер стоял, окруженный толпой первокурсников, и что-то там вещал. Драко не было слышно, что именно: всеобщий любимец говорил тихо. Но слушать слизеринцу и не нужно. Основная его задача сегодня — наблюдать. Брэнд стоит чуть правее Поттера и жадно внимает каждому слову, что-то переспрашивает, что-то уточняет. Гриффиндорцы держатся эдакими «приближенными к телу», поглядывают на остальных снисходительно. Остальные робеют перед мировой знаменитостью, краснеют, если хотят что-то спросить. Правда… Есть светлое исключение. Томас Уоррен что-то резко сказал Поттеру, и тот — вот это новость! — оглянулся на Драко Малфоя. То ли за поддержкой, то ли…

Драко чуть улыбнулся и демонстративно уткнулся в книжку. Пусть сам выкручивается. Не одному же ему тратить свои нервы на непредсказуемых деток.

* * *

Гарри Поттер стоял посреди первокурсников и… еле сдерживал желание прибить Гермиону, втянувшую его в эту затею. Почему он согласился? О чем он думал в тот момент? «О ней», — услужливо подсказал внутренний голос.

Гарри бросил взгляд в ту сторону, где сидели Рон и Гермиона. Рон чуть морщил лоб, о чем-то размышляя, Гермиона же нервно крутила часики на руке. Его подарок, между прочим. Значит, тоже переживает. От этого стало чуть легче.

Гарри посмотрел на первокурсников и усмехнулся про себя. Как давно он видит все это. Изо дня в день, из года в год. На некоторых лицах благоговение и трепет: они считают его незаурядной личностью, чем-то светлым и необыкновенным. Джинни как-то призналась, что на день рождения Гарри Поттера миссис Уизли всегда пекла праздничный пирог. Как он устал от этого! Как он ненавидел это. Но были и другие проявления. Часть ребят смотрела недоверчиво, а кто-то с открытой враждебностью, как этот черненький мальчишка из Слизерина. Гарри не помнил его имени.

— Для того чтобы научиться хорошо летать, нужно почувствовать метлу. Это очень важно, — начал Гарри процесс преподавания.

— А почему нас учишь именно ты? — подал голос тот самый слизеринец.

Вопрос смутил Гарри. Как ответить?

— Ты же не староста, — гнул свою линию мальчик.

— Заткнись, Уоррен. И не мешай остальным. Тебе вообще здесь нечего делать, — встал на защиту оскорбленной чести семикурсника Брэндон Форсби.

Уоррен бросил злой взгляд в сторону Форсби, но вновь повернулся к Гарри в ожидании ответа.

— Потому что меня попросили…

— Кто?

— Не твое дело! — снова вклинился Брэнд.

— Почему нас не учит Драко Малфой? — все-таки высказал мнение Уоррен.

Слизеринцы одобрительно загудели.

Гарри бросил взгляд на Малфоя. Что делать? Тот демонстративно уткнулся в книжку. Он, кстати, был единственный из присутствующих, кто читал. Нашел место.

— Ты считаешь, что летаешь лучше? — спросил кто-то из слизеринцев у Гарри.

— Нет, не считаю, — честно ответил тот. — Давайте разберемся сразу. Меня попросили провести несколько занятий. Если кто-то против…

— Мы не против, — дружно заговорила часть ребят.

Часть промолчала.

— Вы хотите учиться у Малфоя? — не выдержал Гарри.

— Гарри, что происходит? — Гермиона подошла к спорщикам. Гарри яростно посмотрел на неё. В его взгляде девушка прочла обещание медленной и мучительной смерти.

— Это нечестно. Ты больше внимания уделяешь гриффиндорцам, а нам даже на вопросы не отвечаешь, — снова подал голос Уоррен.

Крыть было нечем. Гарри сам чувствовал, что лучше общается с позитивно настроенной частью аудитории.

— А что если вести занятия вместе? — подал голос мальчик из Когтеврана.

Гарри бросил на Гермиону такой красноречивый взгляд, что она малодушно пискнула, что пойдет к Рону. Деваться было некуда. Не устраивать же цирк перед первокурсниками.

— В чем дело?

Рон сменил Гермиону на посту и оттащил друга в сторону.

— Они хотят, чтобы я преподавал с Малфоем, — сквозь зубы процедил Гарри.

— Этого я и боялся. Попал ты, брат.

— Я? — возмутился Гарри. — Вот пусть он сам и учит.

— Слушай: Дамблдор говорил именно об этом. Постарайся не убить его.

— Рон, ты серьезно?

Друг похлопал его по плечу. Гарри оглянулся на Малфоя, который все так же безмятежно приобщался к мировой литературе.

— Э-э-э… — Гарри понятия не имел, как обратиться к слизеринцу. — Рон, позови его, — переложил он с больной головы на здоровую.

А потом были полтора часа кошмара. Единственное светлое пятно — потрясение во взгляде слизеринца: он явно не ожидал, что его пристроят к полезному делу. Он пытался объяснить, что… Так и не сформулировал умную мысль и забрал метлу у пуффендуйца.

— Для начала метлу нужно проверить, — хмуро проговорил Малфой, бросив недовольный взгляд на коллегу по преподавательскому делу.

Полчаса недовольных взглядов и титанических усилий по сдерживанию себя.

— О Мерлин! Форсби, тебя где учили метлу держать? А ты — неужели не видишь, что метла забирает вправо? Нужно спуститься и заново ее проверить.

Негромкий голос слизеринца действовал на нервы Гарри. Хотелось треснуть его метлой по голове. Драко Малфой чувствовал себя не лучше. Нет. Он третировал гриффиндорцев не нарочно. Просто он был жутко зол на то, как обернулась эта затея. Он-то считал, что отдуваться будет один Поттер, а ему достанется роль стороннего наблюдателя. Ан нет. «Не все в жизни происходит по твоему графику!» Так, кажется, озвучила главную проблему сегодняшнего дня когда-то давно Гермиона Грейнджер? Драко недовольно покосился на гриффиндорку, которая нервно покусывала губы, наблюдая за необычной картиной.

— Для того чтобы взлететь, нужно, как минимум, оттолкнуться.

Драко обернулся на суховатую реплику Поттера. Не один он, оказывается, придирался к первокурсникам. Поттер тоже не ангел. Бедному слизеринцу влетело за то, что не смог сразу взлететь.

— Так. Все пытаются взлететь не выше, чем на пару метров, и по команде опускаются, — приступил к практической части мировая знаменитость.

Драко про себя усмехнулся и тут же выругался: Брэнд решил повыпендриваться и резко рванул вверх. Он умел летать, но на школьной метле да при таком ветре… неизвестно, чем все могло закончиться.

— Брэндон! — заорали оба семикурсника, задрав головы вверх. Тут же переглянулись и снова крикнули: — Спускайся немедленно!

И снова в один голос. Мальчик с довольной улыбкой начал снижаться. Нечасто удавалось доказать однокурсникам, что ты в чем-то хорош. А ведь они не верили, что он здорово летает.

— Голову тебе оторвать мало, — негромко процедил Малфой, когда ноги Брэнда коснулись земли.

— Метлу на землю — и можешь отправляться на зрительское место, — Поттер оказался более конкретен.

— Но я… — мальчик оглянулся на Драко Малфоя за поддержкой.

Слизеринец лишь покачал головой, давая понять, что не собирается выступать в роли защитника. Брэнд отшвырнул метлу и пошел прочь со стадиона под смех и реплики первокурсников. Черт. Вся затея Драко сорвалась. Может, стоило заступиться? Но теперь поезд ушел. Юноша со вздохом обернулся ответить на какой-то вопрос Уоррена. Как-то эта неделя не задалась. Ладно. Вот проведет это занятие, а потом что-нибудь придумает. Пусть Поттер выкручивается.

Хотя… был положительный момент. Драко прикрыл глаза ладонью от внезапно появившегося солнца и отыскал взглядом Томаса Уоррена. Благо они с Поттером не разрешили первокурсниками подниматься высоко. Сутулая фигурка парила в воздухе, что-то поправляя на старой школьной метле. Метла плохонькая, но… Посетила шальная мысль. А что, если попробовать? Что, если сделать хоть раз в жизни по-своему?

* * *

Несколько дней спустя Драко Малфой сидел в своей спальне и писал письмо Нарциссе. После принятого решения стало спокойно. Он понимал, что этот жест будет много значить не только для него. Первый серьезный протест. Первое самостоятельное решение. Пусть даже в таком детском и неважном вопросе.

В дверь постучали. Юноша удивленно оглянулся: Блез обычно врывалась без стука — Драко так и не удалось добиться от нее проявления хороших манер при входе в его комнату, а больше к нему никто не ходил, поэтому стук удивил.

— Войдите! — крикнул он, поднимаясь из-за стола и зачем-то пряча наполовину исписанный листок под учебник. Смешная предосторожность. Просто он никому не доверял. Никогда. Даже в таких пустяках. Между тем дверь отворилась, и на пороге появилась Пэнси Паркинсон собственной персоной.

— Привет. Можно? — проговорила она.

— Привет. Пожалуйста, — откликнулся юноша, делая приглашающий жест.

Пэнси вошла, огляделась и направилась к книжному шкафу. Некоторое время рассматривала полки, а потом сняла «Историю рунического письма» и принялась ее листать. Драко немного подождал развития событий, а, когда понял, что пауза затянулась, подал голос:

— Можешь взять почитать, — кивнул он на книгу.

— Не-а. У меня она есть, — девушка бодро водрузила книгу на место.

Драко скрестил руки на груди и присел на краешек своего письменного стола.

— Выкладывай, что произошло.

— Что у тебя с Грейнджер? — огорошила Пэнси.

Хорошо, что сидел. Главное, спокойно. Она не может ничего знать наверняка.

— Пэнси, ты себя хорошо чувствуешь?

— Спасибо. Прекрасно.

— Тогда что за идиотские вопросы?

— Во-первых, вопрос только один, а, во-вторых, не такой уж он и идиотский, — девушка приподняла изящную бровь.

Или что-то знает?

— Пэнси, даже если предположить невозможное, я имею в виду твою версию «чего-то с Грейнджер», тебя это не касается никоим образом.

— Ошибаешься. Блез — моя единственная подруга, и я не хочу видеть, как она страдает.

— О Мерлин! Что за чушь! С чего ты взяла, что она страдает? Откуда вообще эта абсурдная мысль?

— То есть, с Грейнджер у тебя ничего нет, так?

— Пэнси, я не хочу тебе грубить, но это не твое дело. Прости.

— Странно, — девушка задумчиво провела пальцем по каминной полке и, обернувшись, взглянула на него в упор. — Ты редко врешь. Значит, это для чего-то нужно. Драко, что происходит?

Он набрал воздуха в грудь, чтобы все-таки нагрубить, но так и поперхнулся от ее последующих слов.

— О чем ты можешь с ней переписываться?

Сердце подскочило и понеслось вскачь. Блефует? Или нет? Была не была.

— Пэнси… Я переписываюсь по общественным делам и не только со старостой Гриффиндора.

Девушка сделала вид, что задумалась. Оправдание было почти идеальным. Она и сама периодически переписывалась с кем-то из старост. Просто слизеринцы особенно не стремились встречаться с другими факультетами. Написать было проще. В его ответе все идеально. Если… не знать Малфоя и его манеру общения с гриффиндорцами.

— И свою деловую переписку вы заканчиваете пожеланиями спокойной ночи?

Девушка достала из кармана небольшой листок пергамента и помахала им в воздухе. Даже на таком расстоянии Драко увидел два слова, написанные рукой Гермионы Грейнджер. Слишком долго он смотрел на эти крупные буквы, чтобы не узнать.

— Откуда это у тебя? — резко спросил он.

— Угадай.

— Блез рылась в моих вещах, — констатировал Драко.

— Она не рылась. Но это не суть.

— Рассказывай, — повелительным тоном произнес он.

— Блез пришла ко мне и попросила выяснить, чей это почерк. Сказала, что нашла записку у тебя.

— И?

— Это все. Естественно, я узнала почерк. На собраниях она всегда что-то пишет.

— Блез могла с помощью заклинания выяснить, чей почерк.

— Это можно сделать только с оригиналом. Я не знаю, о чем вы беседовали, но она была не в том состоянии, чтобы думать, поэтому ее хватило только на то, чтобы снять копию с записки.

Наступила тишина. Пэнси и Драко смотрели в глаза друг другу. Старинные часы отсчитывали одну минутку за другой.

— Я не хочу, чтобы ты причинял ей боль, — наконец нарушила молчание Пэнси.

Юноша и сам не знал, злиться или смеяться. Как все глупо. Так попасться. Ведь он всегда знал, что Блез любопытна. Прав он в том, что никому не доверяет.

— Я тоже не хочу причинять ей боль. Просто…

— Так что с Грейнджер?

— Пэнси… — негромко проговорил он, и ей все стало понятно. Девушка вздохнула и направилась к выходу. Блез не повезло. Вот только… Она усмехнулась. Нет. Ее не шокировала мысль, что Малфою может понравиться гриффиндорка. Не шокировало то, что она грязнокровка (Пэнси сама несколько месяцев встречалась с Мартином Онори из Когтеврана). Нет. Не предрассудки ее смущали. И не вкус Драко — он всегда был странным. Смущало то, во что он впутывался сам и втягивал Блез.

— Ты не понимаешь, что делаешь, — проговорила она, обернувшись в дверях.

— Пэнси, да как тебе в голову вообще такие мысли приходят! Это… Это все…

Драко взмахнул рукой, показывая, какой это для него пустяк, но заставил Пэнси лишь тяжело вздохнуть. Такой нелепый жест говорил как раз об обратном. Девушка покачала головой. Глупо. Чертовски глупо.

Драко посмотрел в спину уходящей Пэнси. Мелькнула мимолетная мысль: попросить ее ничего не говорить Блез о своих выводах, но гордость не позволила унизиться — просить кого-то лгать. А потом ее сменила мысль: раз Пэнси до сих пор ничего не сказала, то не скажет и впредь. Во всяком, случает пока. А потом все разрешится, так или иначе. Не за горами Рождество и… помолвка. Тогда-то все и войдет в привычное русло. Вот только Драко впервые подумал, что не очень этого хочет.

* * *

— Есть что-нибудь интересненькое? — Блез опустилась на стул напротив подруги.

— Если ты о записке, то нет. Я спросила кое у кого… Ничего. Почерк кажется знакомым, но… Не знаю.

Пэнси говорила ровным спокойным голосом. Да. Она лгала. Лгала, глядя в глаза собственной подруге. Ну и что? Разве это впервой? Тем более Пэнси не сомневалась, что это ложь во благо. Сложно представить, что случилось бы, узнай Блез о странном интересе своего жениха. Гриффиндор лишился бы старосты. Это точно. Да и Слизерин, пожалуй, тоже. Блез не отличалась мягким характером и всепрощением. Тем более, когда ее будущее висело на волоске. Драко не высказал это вслух. Пэнси, признаться, вообще сомневалась, осознает ли он это сам, но гриффиндорская заучка чем-то его зацепила. Пэнси не ломала голову, чем именно. Наверное, в ней что-то было, раз Поттер столько времени сох. Это было видно невооруженным глазом. Важно не это. Важно другое: когда все это успело произойти? Складывалось впечатление, что Драко вернулся с каникул с этими непонятными мыслями и эмоциями. Вот это-то и было странно. Не могла же Грейнджер навестить его летом. Сам же он был в лагере. Вернулся за пару дней до начала учебы, но Блез была в его доме. Да нет. Это вообще из области фантастики. Все странно и непонятно. Над этим нужно еще подумать.

* * *

Драко давно не был так растерян, как после разговора с Пэнси. Поэтому несложно представить, в каком «добром» расположении духа он пришел на очередное занятие с первокурсниками.

Грейнджер словно почувствовала его настроение и, ограничившись приветственным кивком, больше признаков жизни не подавала. А жаль. Хотелось ее задеть, выбить из колеи, разозлить, поставить в нелепое положение, как она его сегодня этой дурацкой запиской.

Когда занятие закончилось, Драко тоном, не терпящим возражений, заявил:

— На этой неделе мы больше не занимаемся.

Гермиона удивленно подняла взгляд от сумки, в которую старательно складывала книги:

— Кто это сказал?

— Я, — ответил юноша.

— А-а-а. Ну, как скажешь, — девушка легко пожала плечами.

— Я серьезно.

— С чего тебя осенило этой светлой мыслью?

— У нас на носу квиддичный матч, поэтому я начинаю тренироваться. Мы можем сдвинуть график и наверстать все потом.

— Малфой, я не собираюсь ничего сдвигать. Сдвигайте с Брэндом что хотите и куда хотите, а мы с Томом будем заниматься по утвержденной программе.

— Не будете.

Гермиона устало закатила глаза.

— Я даже спорить с тобой не буду. Расписание утвердил Дамблдор, и я собираюсь ему следовать. Ты же делай что хочешь.

— У тебя не получится ему следовать, — ангельским голосом пропел слизеринец, — потому что я забираю Уоррена.

— Зачем? Ты не можешь обойтись без зрителей на тренировке, так попроси Забини организовать тебе группу поддержки.

— Том будет играть, — он решил оставить выпад без внимания.

— Играть? Шутишь! Первокурсники не могут играть за сборные.

— Почему? Насколько мне помнится, Поттер преспокойно играл на первом курсе. Чем Уоррен хуже? Нет шрама на лбу? Так это организовать можно.

— Прекрати, — разозлилась Гермиона. — Делай что хочешь. У тебя все равно ничего не получится.

— Поспорим?

— Заняться мне больше нечем, — пожала плечами Гермиона и, задрав нос, вышла из кабинета.

Время покажет, кто из них прав.

* * *

Последние приготовления к матчу и возможность размяться. Как прекрасно чувство полета, а еще ни с чем не сравнимое ощущение адреналина в крови. Легкий озноб и пьянящая свобода. Гарри Поттер чувствовал, что действительно живет только в воздухе. На земле он существовал: ел, ходил на занятия, гулял, играл в шахматы с Роном, делал домашние занятия, спорил с Гермионой. Хотя рядом с ней тоже было ощущение полета. Опасного и неотвратимого.

Гарри отвернулся спиной к слепящему солнцу и привычно отыскал взглядом соперника. Игра со Слизерином всегда была особенной. Нужно быть начеку, нельзя расслабиться ни на минуту. Ведь на поле Малфой, который неизвестно что выкинет в следующий момент. С остальными было гораздо проще. Но… с другой стороны, Гарри и любил больше всего игры против Драко Малфоя, хотя и боялся признаться в этом даже самому себе. Просто в этих играх была самая жестокая борьба и самая пьянящая победа. Ничей проигрыш не доставлял такого удовольствия. Потому что это был проигрыш сильного соперника. При всей ненависти к Драко Малфою Гарри не мог не признавать его способностей.

А теперь они оба капитаны. И любая ошибка каждого игрока команды — это их ошибка. Их неверный выбор или, напротив, безошибочное чутье. Малфой уже сделал свой ход. На поле вышли три новых игрока. И если кандидатуры нового охотника и нового загонщика угадывались (Гарри давно наблюдал за их тренировками), то появление Томаса Уоррена сбивало с толку. Вратарь? Охотник?

На поле появилась мадам Хуч и пригласила капитанов в центральный круг. Гарри почувствовал, что мышцы привычно сжались. Чего же ему стоили эти рукопожатия. Интересно, Малфой так же себя чувствует? Хотя по нему никогда ничего не поймешь.

Гарри спрыгнул с метлы и, передав ее Рону, двинулся в центр. Малфой застегивал протектор, что-то говоря Уоррену. Мадам Хуч повторила команду. Малфой вскинул голову, словно только-только ее услышал, и, передав метлу первокурснику, двинулся к центру, все еще поправляя застежку на запястье.

Легкая пружинящая походка и равнодушный взгляд. Они обычно говорили какие-то гадости друг другу. Причем Малфой всегда выступал заводилой в этом. Гарри и сейчас приготовился. Однако слизеринец молча протянул руку, как-то странно глядя в глаза соперника. Мозг Гарри Поттера пронзила одна мысль: «Гермион