Тема 5. Основные технологии арт-терапевтической практики.

1.Методики арт-терапевтической работы основанные на изобразительном творчестве.

2.Драматизация в арт-терапии.

3.Медитативные арт-терапевтические техники и техники направленной визуализации

4.Техники игры с песком.

5.Танцевальная терапия.

1.Методики арт-терапевтической работы основанные на изобразительном творчестве.

КОЛЛАЖ

Само слово «коллаж» происходит от французского collage — наклеивание. В настоящее время техника коллажа активно ис­пользуется в творческой деятельности. На бумажную или тек­стильную основу наклеиваются картинки, детали на определен­ную тему. Кроме того, коллаж можно дорисовывать или дополнять различными надписями.

Я предпочитаю использовать технику коллажа в работе со сту­дентами на начальном этапе, так как у многих очень силен сте­реотип «Я не умею рисовать». Вырезать картинки из журналов и наклеить их на бумагу — это может каждый, для этого не требу­ется никаких специальных способностей. Техника коллажа помогает любому получить успешный результат и сформировать положительную установку на дальнейшую творческую деятель­ность. Она экономична по времени и материалам (что немало-важно для обучающего процесса). Изготавливать коллажи мож­но индивидуально или группой. Для индивидуальной работы, как правило, дается тридцать—сорок минут, на изготовление коллек­тивного коллажа — около часа. При этом последовательность — вначале индивидуальный и только потом группой — всегда со­храняется. В индивидуальной работе можно ограничиться мень­шим форматом бумаги для основы, чем в коллективной. Я предлагаю для индивидуальной работы бумагу формата А-3, для коллективной — один или два склеенных листа формата А-1. Четыре-пять человек вполне «уместятся» на одном листе ватмана, а шесть-восемь человек будут чувствовать себя свободнее на двух листах. Конечно, можно предоставить самим участникам груп­пы решать проблему выбора формата бумаги для будущего кол-пажа, но, задавая определенный формат бумаги, я тем самым обеспечиваю равенство возможностей для каждого, что на начальном этапе работы, когда неуверенность и тревожность участ­ников высока, кажется мне крайне важным.

Материалы для изготовления коллажа: бумага для основы формата А-4, А-3, А-1 (для коллективной работы), ножницы, клей, разнообразные журналы.

В отличие от рисунка, коллаж предполагает большую свободу автора в исполнении, например, наклеенные картинки могут выходить за края основы, клеиться друг на друга, складываться гармошкой и т. д. Если нет ножниц, то, в принципе, картинки могут даже вырываться руками. Главное в коллаже — отнюдь не аккуратность, а возможность выразить свои мысли, идеи, свой взгляд и свое понимание темы.

Для меня коллаж — своеобразное приглашение к разговору. На какие же темы можно говорить посредством коллажа? Прак­тически на любые. Главное — сформулировать тему так, чтобы она затрагивала участников, давала простор фантазии, выявляла различные взгляды и мнения, но вместе с тем не актуализирова­ла бы глубинные личные переживания.

Например, для студентов-психологов, осваивающих арт-те-рапевтические технологии, было предложено сделать коллаж на тему «Арт-терапия». Кстати, это единственный момент, когда я тоже участвую в творческой деятельности — сама изготавливаю свой коллаж. Выявляя представления студентов об арт-терапии и выражая свои взгляды, я таким образом перекидываю мостик от практического опыта участников курса к теоретическому из­ложению материала, развивая, уточняя, корректируя то, что об­суждалось.

Самые распространенные представления и, одновременно, привлекательные черты этого метода для студентов: арт-тера­пия — это всегда красиво, ярко, зрелищно, радует глаз; это метод психологической работы, который позволяет раскрыть потенциальные возможности человека; это метод, предполага­ющий огромную степень свободы, — можно рисовать все, что угодно, сколько угодно, а можно вовсе не рисовать, можно обсуждать свои и чужие работы, а можно и не обсуждать. Это щадящий и безболезненный метод работы с личностью, опира­ющийся на положительные эмоциональные переживания чело­века. Арт-терапия — это легко и приятно. Арт-терапия — это оригинальность и творчество человека, в ней нет стандартов, норм и правил, самое главное — это полное раскрепощение и самовыражение личности.

Когда я говорю о своем коллаже, то есть о своих взглядах и своем опыте в арт-терапии, то пытаюсь настроить студентов на более глубокий уровень понимания и освоения этого метода и сразу скорректировать ожидания (по крайней мере, в отноше­нии «легкости» и «приятности»).

В группе студентов-педагогов я задала для коллажа тему «Жен­щина в помогающей профессии». Участники подготовили заме­чательные работы, и обсуждение получилось горячим, острым. Мы говорили о том, почему сегодня в педагогике преимущест­венно одни женщины (группа в самом деле была полностью женской), что несет собой_женщина в эту профессию хорошего и дурного, что она может воспитать в ребенке, какая она — се­годняшняя женщина — педагог, воспитатель, психолог. Если в педагогике появляются мужчины — какие они? Что они собой несут в профессию, что они дают детям? Как женщины относят­ся к педагогам-мужчинам? И почему мужчины-педагоги так бы­стро уходят на руководящие должности в педагогике? Можно ли утверждать, что в помогающие профессии идут люди с весьма определенными личностными особенностями, мотивами и цен­ностными ориентациями? С какими именно?

Позже участники говорили, как здорово, что выдалась возмож­ность обсуждать то, что давно накопилось, что где-то в глубине души уже было прочувствовано и обдумано, что каждый уже за­мечал за собой и своими коллегами, и как важно было понять что-то про себя и принять в себе это.

Активное обсуждение вызвал коллаж на тему «Я — отец» в группе мужчин, посещающих «Родительский университет» (фор­ма работы с семьями, готовящимися к рождению ребенка). Мы выявили круг представлений, касающихся роли отца в семье. Большинство участников в тот момент ограничились понимани­ем роли отца как кормильца, добытчика, защитника, что ярко демонстрировали коллажи. Мы обсудили различие ролей мужа и отца, оттенки отношений между детьми и родителями, отражен­ные в языке понятиями «отец» и «папа». Участников группы очень заинтересовала идея Э. Фромма о различии отцовской и материнской любви, о том, что дают эти разные типы любви ре­бенку. Через идеи Фромма мы вышли на понимание совершенно особенной, уникальной роли отца в жизни ребенка. Ведь какой бы замечательной ни была мать, она все равно не может заме­нить ребенку отца, и, следовательно, ребенок не получает в не­полной семье (или в семье, где мужчина, фактически будучи отцом, не понимает и не выполняет отцовских функций) столь важ­ных для жизни психологических установок. Участники пришли к выводу, что важность роли отца в воспитании ребенка, в его жизни и жизни семьи недооценивается не только многими муж­чинами, но и женщинами. Уникальность и важность роли мате­ри в жизни ребенка понимается и принимается женщинами (и всем обществом), что во многом способствует успешной реа­лизации этой роли. Но непонимание матерью значимости отцов­ства может приводить к нарушению семейного взаимодействия, уменьшению роли отца в воспитании ребенка и, как следствие, снижению ответственности отца.

Замечательные коллажи были сделаны младшими подростка­ми с задержкой психического развития на тему «Мне нравится, мне интересно». Для ребят коллаж на эту тему стал прекрасным средством ближе познакомиться друг с другом, найти общие ин­тересы, начать взаимодействие, а для меня и моих студентов — возможностью установить с детьми психологический контакт, а также вариантом косвенной диагностики личностной сферы (подробную разработку этого занятия можно увидеть в Прило­жении).

Работа над коллективным коллажем, помимо вышеперечис­ленных особенностей, предполагает также специфику групповой деятельности. Каждая группа выходит на обсуждение темы, рас­пределение функций (кто-то просматривает журналы и делает вырезки; кто-то определяет расположение образов на бумаге и т. д.), возникают острые столкновения мнений в случае неод­нозначных многоплановых образов, но все же группа приходит к окончательному решению (далеко не всегда единогласному).

В групповой работе (в зависимости от общего числа студен­тов) принимают участие две-три группы (по четыре-восемь че­ловек). Тема дается общая для всех. При обсуждении от каждой группы один представитель рассказывает, как у них шел творчес­кий процесс, какие идеи и с помощью каких художественных приемов были воплощены в коллаже. Другие члены работавшей группы могут дополнять, уточнять, иллюстрировать сказанное. Постепенно в разговор включаются практически все. Кроме со­держания, мы, как правило, обсуждаем, чем коллективное изго­товление коллажа отличается от индивидуального. В коллектив­ной работе появляется необходимость организации работы группы (следовательно, должен быть лидер), выявление круга мнений участников, принятие решения относительно содержания и функциональной организации творческой деятельности, контроль за временем и результатом. Также коллективная работа позволяет каждому участнику группы проявить степень своей заинтересованности и активности в работе. Я прошу каждого дать обратную связь: оценить по десятибалльной шкале (показав на пальцах), во-первых, степень своей удовлетворенности резуль­татом, во-вторых, степень своей активности в творческом про­цессе. Увидев результат, мы говорим о тех, кто очень активен в работе (иногда настолько, что своей активностью не дает возмож­ности другим проявить активность); о тех, кто, видя, что есть кому выполнять задание, тихо самоустраняется, предпочитая читать журналы; о тех, кто до хрипоты отстаивает свое мнение, не слы­ша мнения другого, и о тех, кому не хватило решимости и на­стойчивости отстоять свое мнение.

Подводя итоги работы, участники с удивлением и удовлетво­рением отмечают, что коллаж, несмотря на кажущуюся простоту, проявляет скрытые потребности и желания личности, противо­речия между поставленными целями и выбранными стратегия­ми достижения, расширяет границы видения человека. Таким образом, техника коллажа может с успехом использоваться в пси­хологической работе с личностью и группой, с самыми разными участниками и предполагает неограниченное множество тем.

Резюмируя преимущества и возможности техники коллажа, можно сказать, что она:

• доступна каждому;

• может обеспечивать равенство возможностей для каждого;

• экономична по временным и материальным затратам;

• допускает индивидуальную и групповую форму работы;

• является дополнительным психодиагностическим сред­ством;

• дает возможность подобрать тему в зависимости от состава, направленности и актуального состояния участников, а так­же целей и задач психологической работы;

• повышает самооценку, расширяет творческие возможнос­ти, развивает умение имеющимися средствами выражать свои чувства и мысли;

• позволяет проявить оригинальность и уникальность лично­сти участника;

• может использоваться многократно при условии варьиро­вания тем и используемых материалов (бумага, текстиль и т. д.).

ЗАВТРАК-ОБЕД-УЖИН

Мир — огромный объект нашего аппетита, большое яблоко, большая бутылка, большая грудь, а мы — сосун­ки, вечно ждущие, с надеждой глядя­щие вперед — и вечно испытывающие

разочарование.

Эрих Фромм

Среди различных арт-технологий рисуночные (изобразитель­ные) техники используются наиболее часто. И если стереотип «Я не умею рисовать» преодолен, то рисуночные техники рабо­ты с различными темами имеют практически неограниченные возможности применения.

Я опишу одну из тем для рисунка, которую с удовольствием применяю в работе с самосознанием личности. Попробовав эту тему однажды, я с удивлением и восторгом обнаружила, на ка­кие глубинные пласты психики и личности человека можно вы­ходить. Постепенно тема для рисунка была мною разработана в технологию и включена в обучающий процесс.

Для этого занятия участники объединяются в группы по пять-шесть человек, которые будут рисовать на одном большом листе (один-два листа формата А-1). Потребуются краски (гуашь, ак­варель), стаканчики с водой, кисточки.

Когда группы готовы к работе, я объявляю тему и прошу каж­дую группу решить, что именно они будут рисовать: завтрак, обед или ужин). И только после того, как выбор сделан, конкретизи­рую задание. Важно, чтобы участники при выборе не начали обсуждать и договариваться — кому что рисовать, поэтому на вы­бор много времени давать не рекомендуется. Чтобы минимизи­ровать влияние участников друг на друга, прошу всех во время рисования не общаться.

Задание: каждому участнику необходимо представить себя в виде блюда на завтраке (обеде, ужине). Время на работу — пят­надцать—двадцать минут.

Обычно после секундной паузы участники с воодушевлением и азартом берутся за работу. На лицах — улыбки, явно говоря­щие, что люди получают удовольствие от темы; глаза — разные: озорные, смешливые, сосредоточенно-отстраненные, вспомина-юще-теплые, иногда сомневающиеся.

Лист заполняется разнообразной едой и напитками, могут появляться столовые приборы, скатерть, салфетки и прочие не­обходимые (и не очень) предметы.

Работа закончена, и участникам не терпится поделиться пе­реполняющими эмоциями, понять смысловую нагрузку задания.

Мы начинаем обсуждение как всегда с эмоционального отре-агирования, а затем переходим к индивидуальной работе каждо­го участника со своим образом. Я предлагаю каждому желающему:

1) рассказать, какое блюдо (или несколько блюд и предме­тов) было нарисовано;

2) ответить на вопрос: какие грани личности, черты характе­ра, привычки отразились в нарисованном образе?

Поскольку механизм персонификции здесь работает через образы, так или иначе связанные с едой, то в первые моменты многие участники затрудняются в анализе (слишком уж необыч­ным и даже неожиданным оказывается сравнение себя с неким блюдом). Некоторые авторы с удивлением узнают, что задание было «представить себя в виде некоего блюда на завтраке, обеде или ужине», поскольку услышали задание как «нарисоватьто, что вы обычно едите на завтрак, обед или ужин». Тем интереснее ста­новится анализ, ведь здесь в одном из своих многих ликов чело­веку явилось Бессознательное.

Чтобы чуть-чуть упростить задачу, я предлагаю начать анализ с описания конкретных свойств продукта (блюда), многократно отвечая на вопрос: какой это продукт? Какое оно — это блюдо? Было ли оно приготовлено и как долго это делалось, или это фрукт (овощ), который достаточно помыть и съесть? Как часто этот продукт появляется у нас на столе — каждый день или по боль­шим праздникам? Это блюдо привычной для нашей культуры кухни или относится к экзотическим? Как оно оформлено на сто­ле—в какой посуде автор «подал его к столу», в сковороде или в тарелке? Какие еще предметы (если есть) принадлежат кисти (об­разу) автора? Какую функцию они выполняют и о каких инди­видуально-типологических и личностных особенностях автора говорят? Чем конкретнее будет охарактеризован этот продукт, чем внимательней к деталям будет автор, тем больше материала для личностной работы он получит.

Поскольку подобные рассуждения, авторские (или, с разре­шения автора, коллективные) психологические интерпретации могут уводить далеко в фантазии (проекции), необходимо периодически возвращаться к конкретному рисунку, опираясь на кон­кретные детали. Задавая себе вопрос: «Что видят мои глаза?», автор удерживает себя в рамках конкретного образа. Желательно также, высказывая ту или иную мысль, отмечая черту, характе­ристику, указать, словесно или демонстрируя в рисунке, через какие изобразительные средства удалось это отразить.

Пример 1.На завтрак одна из участниц рисует тарелку каши. По моей просьбе рассказать все, что возможно, про это кашу, поясняет: «Это овсяная каша. Сварена на воде, совсем не сладкая, вязкая, без масла. Невкусная, и мне очень не хочется ее есть. Ее с детства по утрам мне варит мама, говорит, что надо есть, потому что полезно для желудка».

Задаю вопрос: «Здесь только тарелка с кашей. А чем ты собираешься ее есть? Ни ложки, ни вилки — ничего нет».

Участниц а: «И правда... надо же! (пауза)». Смотрит на рисунок и начи­нает смеяться: «Надо же!.. Это же до какой степени мне ее есть не хочется!»

Пример 2.Обед, в центре стола нарисовано большое овальное блюдо с жареным поросенком. Поросенок непростой, в качестве украшения на голове у него маленькая золотая корона. Вокруг поросенка по краю блюда выложен узор­чатый орнамент из овощей.

Участница: «Это блюдо — праздник и украшение любого стола. Оно редкое, подается по особым торжествам и всегда в центре внимания. На обеде оно всегда главное, все его ждут, все хотят его попробовать. Несмотря на то что поросенок небольшой, его хватит на всех. То, что поросенок особенный, "коро­левской крови", подчеркивает корона. Я специально не нарисовала ни вилку, ни нож. Мне не хочется, чтобы его сьели, хотя он очень вкусный, хочется, чтоб им все любовались».

Пример 3.Одна из участниц на ужин нарисовала вазочку с фруктовым желе.

Участница: «Когда человеку плохо, тоскливо, он пытается заглушить свою грусть в вине. Но есть люди, которые разделяют свою беду со сладким. А я пред­почитаю после дня, когда все время в бегах, съесть фруктовое желе. Когда оно дрожит в твоем блюдце или нежно тает во рту, ты забываешь обо всех проблемах. Мы с желе похожи. Во мне столько сладости, что порой кажется — характер мой просто приторный. Общаясь со мной вечерами, люди получают удовольствие, ус­покаиваются. Для некоторых я — коронное блюдо, что оставляют на десерт, чтобы подсластить весь ужин. Подают меня в хрустальной вазочке, и дрожу я, словно вот-вот упаду, когда ко мне прикасаются. Иногда я сама себя называю "фрукто­вое желе". Но очень часто я произношу это с большой грустью».

Пример 4.На ужин одна участница рисует стакан с молоком, мед и яблоко.

Участница: «Не знаю, какие мои черты здесь отразились... Молоко на­стоящее, коровье, вкусное, теплое. Вместе с медом — еще вкуснее и полезней. Мед — он натуральный, полезный и ароматный. Яблоко — оно зеленое, но спе­лое. На вкус — сладкое, очень сочное и душистое».

Эти образы особенно наполняются выразительностью и смыслом, если вне­сти маленькое дополнение: эта участница ждет ребенка. Обратите внимание на акценты: образы в рассказе наполнены ощущениями (тепло, вкус, аромат, сладость, сочность), внимание к здоровью (натуральность, полезность); количество элементов рисунка — три, — бесспорно, символизирует триединство семьи (мать, отец, ребенок) А уж символика самих продуктов! Молоко, мед, яблоко — здесь и естественность, природное происхождение, и богатство, разнообразие, щед­рый дар, здесь и прозрачная символика «яблока с древо познания» и материнс­кого теплого молока.

Трудно переоценить значимость этого этапа работы для раз­вития профессионально важных умений специалиста. Здесь ак­тивно развиваются не только способность и вкус к анализу, но и внимание, наблюдательность, умение психологически видеть и слышать, чувствовать нюансы и оттенки в проявлениях другого человека (сенситивность); умение выстраивать разнообразные гипотезы и критично их проверять, опираясь на конкретные де­тали рисунка, сопоставлять различные (сочетающиеся или про­тиворечивые) тенденции, подбирать наиболее точные словесные обозначения личностных смыслов, оттачивая речь и мышление.

Если участники активно, заинтересованно и глубоко работа­ют с индивидуальным содержанием образов, то к концу этого этапа начинает ощущаться легкая усталость и, как говорят сами ребята, «загруженность».

Далее направление нашего обсуждения продвигается от ин­дивидуального к групповому. (Вообще-то эту тему вполне можно было бы отрабатывать в индивидуальной форме — когда каждый выполняет то же задание, только на своем небольшом листе. Но в таком случае у нас не было бы возможности рассмотреть отно­шения «личность и группа».)

Каждый для себя (и о себе) может проанализировать:

• какое место (в прямом и переносном смысле) я занимаю здесь и сейчас на этом столе? Насколько меня это устраива­ет? А других? С какими моими личностными особенностя­ми это связано?

• кто (какие люди) вместе со мной на этом столе?

• как мы сочетаемся (не сочетаемся) между собой?

Очень уж яркие диссонансы бывают. Например, тот самый жареный поросенок «королевских кровей» соседствует на обе­денном столе с супом в пластиковом стакане; на ужин изыскан­ное блюдо с салатом, хрустальный бокал с вином, свечи, роза в высокой вазе на одном столе с обжигающей сковородой жаре­ной картошки; на завтрак большое блюдо с румяными теплыми пирожками для всей семьи живет рядом с чашкой крепкого кофе без сахара и дымящейся сигаретой на блюдце. Бывают примеры не просто сочетания, а почти абсолютной похожести (разница лишь в форме чашки да в рисунке по краю тарелки). Лично для меня непохожесть, индивидуальность, даже диссонанс и конф­ликт предпочтительнее — в них есть жизнь, — чем размеренная одинаковость, от которой не только аппетит, но и вкус к жизни пропадает.

Поскольку при рисовании на вербальное общение был нало­жен временный запрет, на первый план вышли личностные по­требности и проявления, а также возможности каждого к инди­видуальной подстройке к другим. Более активные участники начинают быстрее других, занимают пространство, часто не ограничиваясь одним образом. Если они заканчивают работу бы­стро, ищут, куда бы еще вписаться, и начинают оформлять стол — рисуют скатерть, одинаковые салфетки для всех, столовые при­боры, что вызывает у остальных участников неоднозначные ре­акции. Некоторые расценивают подобные вещи как агрессивное вторжение в их личное пространство или навязывание себя и сво­его мнения другим, но бывают группы, в которых ценят усилия наиболее активных участников, так как именно они пытаются объединить отдельные рисунки в единый стол. Главное при этом — быть максимально чувствительным к невербальным ре­акциям других людей и тактичным, чтобы не навязывать свое решение другим (даже если тебе оно кажется правильным и нуж­ным), чтобы на листе осуществлялись возможные формы обще­ния с помощью кисти, линии, штриха, ощущая и уважая грани­цы Другого и его право быть Другим.

Часто в обратной связи участники делятся опытом — как вли­яла группа (или отдельные ее члены) на их творческий процесс. Например, в начале задания человек задумал какой-то образ (ска­жем, салат к ужину) и не спеша готовился приступить к рисунку, как вдруг увидел, что более активные и быстрые товарищи по рисунку уже пару салатов нарисовали. Человек несколько обес­куражен, ну что ж, думает, салаты уже есть, надо что-то другое придумать. А дай-ка я нарисую вазу с фруктами — тоже вполне подходит. И только он нарисовал вазу, смотрит — в противопо­ложном углу стола уже и яблоки, и бананы, и даже арбуз на блю­де! Так кто-то четко понимает и наглядно убеждается: где есть группа, там есть конкуренция и борьба — за место, за то, чтоб успеть первым, за то, чтобы удержаться в этой группе, за собствен­ную индивидуальность. При этом один будет гибко подстраиваться, меняться в зависимости от конкретной сложившейся ситуа­ции, другой — ни на кого не глядя, будет вырисовывать рис в своем салате, и пусть хоть сто салатов вокруг стоит! Какая из этих стратегий сохранения собственной индивидуальности является сильной стороной, а какая — слабой? Смотря в каких группах и в каких ситуациях...

То есть через эту работу мы можем обсуждать адаптивные воз­можности личности в группе, в обществе в целом.

На заключительном этапе мы обсуждаем семейный и обще-культурный уровень понятий, проблем, традиций, связанных с едой.

Я приглашаю группу поразмышлять над вопросом: что зна­чит для человека еда?

Во-первых, еда — это жизненно важная потребность любого человека, в каком-то смысле (в прямом!), еда — это жизнь. Мож­но прожить без любви, без дома, даже без людей, без еды — нельзя. И этот факт обусловливает то важнейшее значение, которое еда имеет для каждого человека.

Во-вторых, прием пищи, несмотря на сухость и казенность самого этого выражения, это один из самых интимных актов в жизни человека, берущий начало далеко в детстве, в семье. Пер­вый миг, когда новорожденный приникает к материнской груди, первые появившиеся предпочтения (и отвращения) у младенца; устойчивые вкусы (избирательность в еде) в раннем и дошколь­ном детстве. О, ужас заботливых родителей: их чадо не ест кашу, картошку, суп, мясо, рыбу... И здесь каждый родитель в меру (или не в меру) своих представлений «как должно» использует различ­ные тактические приемы накормить. Но ребенок изобретает мас­су способов, как не съесть то, чего не хочется: зажимает рот, не пропуская ложку, размазывает кашу по столу и по себе (объек­тивно в тарелке ее становится меньше), тихо опускает руку с со­сиской вниз, а там собака всегда поможет.

Самое ужасное, когда еда, которая должна приносить ребенку радость и удовольствие, превращается в насилие над личностью и организмом. Пытка становится тем более изощренной, чем боль­ше взрослые мотивируют ее любовью, заботой о здоровье, воспи­танием, соблюдением режима, собственным прошлым опытом.

Еда в детском саду — это, как говорится, отдельная песня. Многие могут вспомнить детей, которых ставили в пример, по­тому что они хорошо кушали; детей, которых оставляли сидеть над тарелкой до тех пор, пока они все не съедят (по воспомина­нию одной моей студентки, она так просиживала над обеденной тарелкой весь тихий час (!), другие дети, поспав, вставали, и ее тарелку с супом нянечка меняла на полдник). В этой связи кра­сочным примером детсадовского героического прошлого явля­ется воспоминание Андрея Макаревича, прозвучавшее в одном из интервью. Не желая есть (а без этого из-за стола не выпуска­ли), он изловчился и забросил котлету за шкаф. Воспитательни­ца ничего не заметила, и впоследствии он еще не раз проделывал этот фокус. Но, конечно, долго так продолжаться не могло — кот­леты за шкафом начали дурно пахнуть. «Фокусника» вычисли­ли, и разразился большой скандал...

Интимно-личностные проявления человека связываются не только с предпочтениями и вкусами в еде, но и с теми привычка­ми и индивидуальными особенностями, которые он реализует, образно говоря, «за столом».

Замечали ли вы, что есть люди, которые категорически не могут есть в одиночестве, — пусть кто-то хоть рядом посидит (роль этого «кого-то» часто выполняет телевизор или радио)? Случа­лось ли вам быть за одним столом с человеком, который, по ва­шему мнению, как-то неприятно ест? (Простите за слишком лич­ный вопрос: вы могли бы выйти замуж за такого мужчину или жениться на такой женщине?) Какие чувства вы испытываете, сидя в обеденный перерыв за маленьким тесным столиком с не­знакомым человеком, который явно «смотрит вам в рот»? Как вы отнесетесь к человеку, который в компании за столом съедает все пирожные, нимало не заботясь об остальных?

Однажды мне довелось побывать на праздничном новогоднем вечере, где за столом собрались бывшие воспитанники детского дома. Это были взрослые люди, уже со своими детьми. На боль­ших тарелках, как принято, лежали пирожки, конфеты и фрук­ты — для всех. И взрослые (выросшие в детдоме), и их дети (вос­питывающиеся в семье) немедленно разделили эту еду, положив свою порцию около себя. Кто-то съел сладкое сразу, кто-то за­брал в конце вечера домой. Тарелки из-под конфет, пирожков и фруктов весь вечер стояли пустыми в центре стола. Иногда по­добное поведение встречается и в многодетных семьях, где не хватает средств и лишней еды не бывает. Там тоже стараются сразу все разделить — чтобы ни у кого не было соблазна.

В-третьих, еда для человека — не просто насыщение, а удо­вольствие (по крайней мере, так должно быть). Удовольствие вкусовое: предвкушение удовольствия начинается с оглашения меню (содержание кулинарной книги звучит как симфония!); запахи будят воображение и дают разгуляться аппетиту; нюансы вкусо­вых оттенков превращают простого потребителя еды в гурмана. Удовольствие эстетическое: сколько сил, времени и денег тратится, чтобы ублажить взор красотой и изяществом посуды, цветом и формой блюд; музыка, тосты и звон бокалов услаждают ухо. Удовольствие статусное: говорят, что вкус блюда значительно меняется в зависимости от той цены, которую способен запла­тить посетитель дорогого ресторана.

В-четвертых, в силу постоянной необходимости поддержания тонуса организма (своего и семьи) еда — это рутина, быт, от ко­торого никуда не деться, а значит — продукты, магазины, сумки, чистка картошки, кастрюли, сковородки, мытье посуды... Иног­да так хочется послать подальше всякие вкусовые и эстетические удовольствия при одной мысли, что надо что-то готовить. И тог­да — да здравствует лапша «Доширак»!

В-пятых, у каждого человека еда непременно связывается с общением с близкими людьми, друзьями, знакомыми, деловы­ми партнерами, коллегами по работе. Совместная семейная тра­пеза издавна и до сих пор — не только и не столько питание, сколько своего рода ритуал, объединяющий всех членов семьи, поддерживающий крепость семьи как единого целого, «...важный фактор стабилизации семейной системы, опорный элемент, укрепляющий ее и редуцирующий тревогу у ее членов» (ЭйдемиллерЭ. Г., Добряков И. В., Никольская И. М., 2003,с. 29). В на­ши дни, когда большинство людей активно заняты на работе, учебе и проч., часто единственное время и место общения се­мьи — домашний ужин. Почувствовать настроение друг друга, расспросить о делах, обменяться впечатлениями прошедшего дня, распределить текущие заботы, определиться с ближайшими планами. К сожалению, многие мои студенты и участники семи­наров все чаще говорят о том, что и на ужин не всегда семья мо­жет собраться в полном составе, потому что все в разное время приходят с работы.

Разумеется, не всегда в семье бывает мирно и спокойно. Слиш­ком жесткие требования к членам семьи, излишняя ритуализация может вызывать напряжение, протест и конфликты, особен­но у молодых членов семьи. Классический конфликт отцов и детей прорывается на каждодневных мелочах («Пока ты ешь мой хлеб, я буду говорить, как тебе его есть»). Подрастающие дети, которые требуют изменения родительского отношения к себе, используют для психологического отделения от родителей и са­моутверждения в том числе и еду, пытаясь очертить свою «авто­номную территорию» интимно-личностного пространства. «...Вчера я им первый раз сказала, что больше не могу есть яйца всмятку. Они уже двадцать лет подряд едят яйца всмятку, каждое утро, ни разу не пропускали...» (Леви В. Л., 1996, с. 28).

Обсуждая эту тему, я всегда привожу реальную историю, рас­сказанную моей коллегой-психологом (назовем ее Лариса). В свое время она, будучи молодой девушкой, жила со своими родителя­ми. Закончив институт, начала работать. Получила свою первую-вторую зарплату (довольно приличную, по тем временам) и по­няла, что наконец она самостоятельный и состоятельный человек, и естественно принялась этим состоянием наслаждаться. День­ги летели налево и направо, и ее мама однажды тактично сказа­ла, что, может быть, имеет смысл какую-то сумму откладывать, вот к зиме, например, захочется новые сапоги, а денег уже не бу­дет. Лариса обиделась и гордо заявила матери, что сама зараба­тывает и сама будет решать, как ей тратить деньги. В ответ мать сказала, что в таком случае, поскольку дочь питается дома, то справедливо будет, чтобы она выделяла из своей зарплаты какую-то сумму в семейный бюджет на продукты. Лариса обиделась еще больше и ответила, что раз так стоит вопрос, то она будет питать­ся отдельно и самостоятельно. Пересчитав оставшиеся деньги (а до следующей получки оставалось не меньше двух недель), она прикинула, что вполне нормально сможет прожить на картошке с селедкой. Лариса купила сумку картошки и огромную банку селедки иваси. Первые несколько дней еда и настроение были замечательными, но скоро настал день, когда Лариса предпочла остаться голодной, поскольку на картошку и селедку уже смот­реть не могла. Она рассказывала: «Лежу я ночью, не спится, и есть хочется ужасно! А в этот день мама нажарила целую кастрю­лю котлет. И вот я встаю, в ночной рубашке, на цыпочках иду в кухню, в темноте открываю холодильник, беру котлеты, сажусь на пол около холодильника и ем. Вдруг в кухне включается свет, стоит мама и тихо говорит: «Лара, нуты хотя бы разогрела!..»

Тот вкус маминых котлет навсегда перемешался со слезами, хлынувшими из глаз Ларисы. Этот момент самоутверждения и самостоятельности стал для нес уроком на всю жизнь.

Наконец, в-шестых, с едой связан огромный пласт культуры, выработанный человечеством в процессе своего исторического развития. Это не только традиционная для разных народов кух­ня (связанная с географическим и экономическим положением), но и праздники, отправление культов, ритуальные обряды, на­циональные обычаи, сказки, приметы, анекдоты, различные эле­менты бытовой житейской психологии как отражение опыта, накопленного поколениями. В каждой культуре можно найти множество пословиц, поговорок, метафор, так или иначе затра­гивающих важность и значимость этой темы для человека, семьи, целого народа. Всем известно, что на Руси работника нанимали по тому, как он ел: если ел много, от добавки не отказывался — такого нанимали (значит, силен и хорошо работать будет). В лю­бой культуре отказаться от угощения, предложенного гостю, — самое большое оскорбление и проявление неуважения к хозяи­ну. В русской традиции разделить свой хлеб с другим человеком — выразить ему доверие, а иногда и породниться с ним (мой отец рассказывал, что когда он пришел в дом к родителям моей мате­ри с намерением жениться, то, выслушав его, дедушка разрезал целый хлеб пополам, одну половину отдал ему, а другую своей дочери; дело было решено).

Название темы арт-занятия «Завтрак-обед-ужин» тоже неслу­чайно. Изавтрак, и обед, и ужин — исторически сложившиеся временные формы приема пищи. Они закрепляют оптимальный режим питания человека и традиционно принятые в определен­ной культуре сочетания блюд. Например, на завтрак не принято употреблять спиртное, а вот бутерброды, яичница или каша впол­не подойдут, и конечно — чай или кофе. Поэтому на рисунках участников занятия мы видим не только символические образы своего «Я», но и своеобразный срез представлений, отражающих семейные, национальные и общественно-культурные традиции.

Напомню, в начале занятия участники могут выбрать, что именно они будут рисовать: завтрак, обед или ужин. Анализируя свой опыт работы с разными группами, могу сказать, что чаще всего выбирают ужин, несколько реже — завтрак, и совсем мало — обед. Как правило, в обсуждении мы пытаемся разобраться, чем обусловлен выбор.

Для большинства ужин — это не просто еда, а возможность отдохнуть, расслабиться, никуда не торопиться, провести время с близкими или друзьями. Ужин может быть домашним и скром­ным — или изысканным и торжественным, романтическим сви­данием — или возможностью насладиться отдыхом в одиноче­стве в любимых домашних тапочках.

Оказывается, по рисунку замечательно видно семейное поло­жение, во всяком случае женщин. Незамужние молодые барыш­ни, как правило, рисуют на ужин тарелку с красиво разложен­ным листиком зеленого салата, долькой помидора и ломтиком сыра (в количестве, рассчитанном на Дюймовочку) и фрукты, поскольку крайне озабочены поддержанием фигуры, а также стандартные атрибуты романтического вечера — роза в высокой вазе, два бокала вина и свечи. Когда я задаю коварный вопрос: какой мужчина и как долго выдержит такие ужины? — в ответ барышни дружно и искренне смеются. Женщины замужние ри­суют на ужин совсем другое (и количественно, и качественно): если салат, то его много (чтоб хватило на всю семью), обязатель­но что-то «понажористей» — мясо, курицу, картошку (мужа надо кормить!), еще и к чаю