Якобы вумные мысле-коротышки

Ник Туманов

Чужую рожу видя в отражении,

нелепо убиваться в раздражении.

Не проще ль, что б с утра не раздражаться,

побольше Жить,

поменьше Отражаться?

* * *

Друзей тогда лишь тесен круг,

когда твой кошелёк изряден.

В беде, увы, так мало рук,

протянутых не "за", а "ради".

* * *

Вот говорят: "Друзья навек!"

Но наша жизнь короче века.

И если дорог ЧЕЛОВЕК -

ЦЕНИТЬ давайте ЧЕЛОВЕКА!

* * *

Такая рифма, чёрт её дери:

"Любовь" и "Кровь" -

всегда извечно рядом.

Но ведь и в жизни их делить не надо!

Они как сёстры, что ни говори.

* * *

Любовь до срока – не порок.

и кто сказать сумеет точно –

какой любви назначен срок,

что б называться Непорочной?

* * *

Как просто путнику в пути

С прямого направленья сбиться,

И не понять - куда идти,

Что б за чертой не очутиться...

* * *

У всех мужчин есть общая причина,

считать, что он, конечно же, Мужчина.

У Женщины в ответ пятьсот причин,

считать, что он не лучший из мужчин.

* * *

Не все дороги у любви

ведут к веселью.

Говорят,

бывает так,

что выпив зелье

любви,

ты выпиваешь яд.

* * *

Коротышки от первого лица

Ник Туманов

Мне говорят "Ты так хорош!",

а мне милее та награда,

что я не глуп.

Другой не надо.

А что хорош...

Приятно... что ж.

* * *

Да, я восторжен, мил и юн,

порою чуток и тревожен.

Я – весельчак и говорун,

Пегас мой лестью не стреножен.

* * *

О, как светла душа моя!

О, как полёта крылья просят!

Под утро трели соловья

меня высОко в синь уносят!

* * *

Почти пятнадцать за спиной,

а я так мало в жизни видел,

хоть тех, кто рядом был со мной,

любил и часто ненавидел.

* * *

Рвутся кони из под сёдел,

мчатся в поле вскачь и влёт.

Я ж надёжен и осёдел,

как в ангаре самолёт.

* * *

Мир в доме, где все двери – на рассвет,

где окна – в голубую синеву,

и я в них, вот уже пятнадцать лет,

счастливым отражением живу.

* * *

В свой город под названьем Альсинор

я никого с собой не позову,

и улечу стремителен и скор,

в небесную усладу-синеву…

* * *

Я жил отшельником в лесах,

кормил стрекоз нектаром лилий.

взлетал и плавал в небесах,

легко, без видимых усилий.

* * *

Я устал.

Опускаются руки.

Ничего не хочу.

Темнота.

Словно жил не всерьёз,

а со скуки,

презирая Заветы Христа.

* * *

Я у безумия на грани

мечтал построить жизнь свою.

Мой мир бессмысленен и странен,

но обаятельнейше юн!

* * *

Листая книгу бытия,

я вдруг внезапно понимаю,

как редко в этой жизни я

и вправду праведен бываю.

* * *

Лунное ль небо, солнце ли?..

Всё это – я!

Всё – я!

С лёгкими перезвонцами

катится жизнь моя.

* * *

Амурные коротышки

Ник Туманов

Звезда упала на мою ладонь

из глаз твоих,

в её искристом звоне

я слышал боль...

сказала ты: «не тронь!.."

я отпустил твою звезду с ладони…

* * *

Растаял снег на проводах

но телефон мой нем и стоек.

А где то в недрах новостроек

есть ты…

Уже горит звезда

к стеклу оконному приклеясь,

а я всё жду – ты позвонишь,

и я, от радости шалея,

«люблю!" – скажу в ночную тишь.

* * *

Мне говорят "Люблю".

А я не верю.

И потому считаю по следам,

ушедших от меня к другому дам,

количество влюблённостей в потерях.

* * *

Что из того, что я тобою брежу,

дышу тобой и пью тебя, как кровь?

Ведь наша Нежность всё светлей и реже,

чем близостью рождённая Любовь.

* * *

Танцуя танец мотылька,

в твоих руках я таю.

Ты так свята и так легка,

как путь из ада к раю.

* * *

Ты росчерком волшебного пера

в моей душе оставь напоминание,

что есть огонь Желаний до утра,

а есть сердец Взаимообожание.

* * *

Ты не любила! Вижу - не любила.

Тебя лишь страсть полуденная жгла.

Любовь - неотвратимо злая сила

грызущая в досаде удила.

* * *

Но, всё же чувства трепетно-живые

я в глубине своей души ношу,

и каждый раз, влюбляясь, как впервые,

я полюбить серьёзно не спешу.

* * *

Пылает жар безудержный в крови,

и мы живём, питаясь этой кровью –

так беззаветно преданы Любви,

так бессердечно преданы Любовью.

* * *

Избранное

Босиком... - без рубрики, 04.06.2009 14:52

Ты приходишь... - без рубрики, 23.04.2010 10:29

Прошу, не правь стихи в черновиках... - любовная лирика, 28.01.2010 15:35

не буди меня, мама... - без рубрики, 01.07.2010 17:39

грустное... - без рубрики, 12.05.2011 00:15

А город - его мадонна... - без рубрики, 21.05.2010 11:10

С рассветом, мама! - без рубрики, 20.07.2010 13:13

я родился на восходе - без рубрики, 22.12.2009 14:45

я иначе чуть-чуть дышу... - без рубрики, 03.05.2011 01:49

prophetica - без рубрики, 17.05.2011 13:36

нежно-полнорифменное - без рубрики, 14.04.2011 11:54

scholasticus - без рубрики, 17.10.2010 16:33

пообещай мне баньку - я приеду - без рубрики, 04.12.2010 02:55

Маленькая жизнь - любовная лирика, 31.03.2011 20:17

ты иная. я это знаю - без рубрики, 21.02.2011 20:05

я тебя слагаю строка к строке - без рубрики, 30.03.2011 00:16

переживи меня на полчаса - без рубрики, 16.02.2011 20:35

год вдвоём... - без рубрики, 08.12.2010 13:02

Ты звала не меня... - любовная лирика, 22.01.2010 13:50

ровно по двести - без рубрики, 08.10.2010 14:10

ни-к-че-му! - без рубрики, 26.07.2010 15:53

она училась чувствовать наизусть... - без рубрики, 18.09.2010 15:50

нас лишь двое... - без рубрики, 01.10.2010 14:27

Сорвусь с натянутой струны - без рубрики, 06.02.2011 19:30

старая-старая сказка - без рубрики, 29.01.2011 01:26

Савраска - без рубрики, 10.02.2011 02:57

я вырастаю... - без рубрики, 05.10.2010 18:08

Холодно... - без рубрики, 23.04.2010 15:48

по солнышку рисованной ромашки... - без рубрики, 28.06.2010 15:33

Новогодняя НЕ сказка - без рубрики, 19.11.2009 14:33

а мальчик слушал тишину... - без рубрики, 05.11.2010 19:10

Коклюшки - без рубрики, 27.05.2010 12:05

по нежным касаниям... - без рубрики, 19.10.2009 23:32

я тогда ещё не был повесой и храбрецом... - любовная лирика, 07.02.2010 22:24

Босиком...

Ник Туманов

Остывает в стакане с вареньем малиновым чай...

и пусть бабушка вслед мне кричит:

"Воротись, непоседа!"

я сбегу босиком в свой по-детски чарующий май.

Ну, а чай?..

Пусть стоит.

Я его буду пить за обедом.

Убегу без забот на призывно цветущий рассвет,

напрямик на зарю,

по колючему полю вприпрыжку,

чтоб запомниться всем, как в неполных одиннадцать лет

я был счастлив и светел -

я был босоногим мальчишкой!

В край озёр и мечты,

по нагретому солнцем песку,

чтоб валяться в траве и в озёрную прыгать прохладу,

подставляя лицо до сожженья загарами скул,

убегу босиком,

и меня не держите,

не надо!

И пусть будет недолгим цветущий мальчишеский сад.

Разбежится кругами от всплеска тугая вода...

Я уйду босиком на горящий пожаром закат,

и уже не вернусь никогда...

никогда...

ни...

ко...

гда.

Ты приходишь...

Ник Туманов

Ты приходишь…

Ты тихо своим ключом отпираешь замок на моей двери.

От порога, раздевшись едва ещё, начинаешь смеяться и говорить.

Ты проходишь на кухню и ставишь чай, разливая жасминовый аромат.

И я жду, дверь откроется, вот сейчас, вслед за звуками явишься ты сама…

…Просыпаюсь…

Мяукает на дворе, одичавший в весеннем разврате кот. За окном старушка – смешной берет на затылке, в улыбке разинут рот, и задорный дедушка лет под сто в пиджаке расцветки «морской прибой», кормят хлебом уличных злых котов, что лениво ругаются меж собой…

...Это стало привычкой: ты и рассвет… По утрам, задыхаясь в своей любви, я иду за тобой по сырой траве в мир, в котором и муху нельзя убить. Забывая следы на твоих руках, где шприцы прорывались сквозь стенки вен, я прощаю не знающую греха, за десятки в этом грехе измен…

…Мир, в который сбегала ты от меня, для меня был запретен. Твой странный мир заставлял изменяться и изменять. Он, тебя выкрадывая, штормил. Героиновый сон из твоих глубин прорывался криками: «Помоги!..» Я с тобою ссорился. Я грубил. Под холодным душем лечил мозги.

…А когда отпускало тебя к утру, ты клялась, что это в последний раз. Ты просила – пусть память тебе сотрут, не жалея, сволочи-доктора. Утыкаясь носом в десятки «нет», я на форумах точно таких, как ты, разрывал всё знающий интернет, чтоб хоть как-то помочь тебе сжечь мосты.

…Я и сам становился почти врачом, проникая в тайны твоих миров. Всё казалось немного совсем ещё… Панацея есть – пациент здоров!..

…Но, когда в дветысячисотый раз я открыл глаза из тревожных снов, ты ответно своих не открыла глаз.

Ты другое досматривала кино…

…И обиженный дядька, бухой с утра, ненавидящим взглядом махнув с листа, проворчал: «Отлеталась. Домой пора. Нехер было, зашириваясь, летать…»

…Ведь бывают такие ещё врачи, что едва ты для жалоб откроешь рот, тут же сам себе скажешь: «Молчи! Молчи!.. всё равно он тебя не поймёт, урод!» Только этот, опухший овал лица вдруг, взглянув мне в глаза, перестал ворчать и сказал: «Ты чего?.. Ты держись, пацан! И не вздумай вот так же себя кончать!»

…И качнулся устало привычный день…

И обрушилось небо из высока…

И какая-то толстая злая тень, не жалея, хлопала по щекам…

…А когда я воздух сглотнул, как яд, приходя в себя, никакой ещё, тень, размытая в дальних своих краях, оказалась плачущим вдруг врачом… Тот, кто только что виделся злым козлом, говорил сквозь слёзы: «Ребёнок мой, эта жизнь не раз возьмёт на излом. Эта сука - не праздник, а вечный бой! Ты держись, послушай меня. Я сед. За плечами Чечня и ещё Афган. Я тебе не отец, а скорее дед. Только я не видел сильней врага, чем вот этот, который сожрал её. Этот зверь не потешный укус клещей. Он людей не жалея по граммам пьёт, доводя до стадии овощей. Я уже задолбался спасать таких. Без ста граммов смотреть на такое - мрак! Ты же чистый пока. Не начни с тоски. Я ведь вижу, ты в общем-то не дурак.»

…И, коньяк запивая сухим вином, мы давились засохшим кусочком «бри».

Я ему рассказал, что хотел давно, но с другими не смог бы поговорить…

…И теперь ты приходишь...

Своим ключом отпираешь замок на моей двери…

От порога, раздевшись едва ещё, начинаешь смеяться и говорить…

Ты проходишь на кухню и ставишь чай, разливая жасминовый аромат…

И я жду…

дверь откроется…

вот сейчас…

вслед за звуками явишься ты сама…

Прошу, не правь стихи в черновиках...

Ник Туманов

...Мне так с тобой легко, как никогда...и каждый день, как вспышка – миг... и мимо!

ты, как огонь душе необходима, хотя привычна телу, как вода...

мы так различны – мумиё и яд... и в то же время, так порою схожи...

и оттого ты мне сто крат дороже – без обязательств, просто ты и я...

...Опять в окно стучится новый блиц и, спрыгнув с крыши, луч в стекле дробится...

а я по дрожи выгнутых ресниц гадаю, что тебе, рассветной, снится...

всего мгновенье нежности и вот – едва коснулся, сразу – жест ответный...

в губах припухших трепет и полёт... и вкус едва очнувшегося лета...

а дальше вспышки клипа – ласка... страсть... холодный душ... тягучий запах кофе...

мгновенный макияж... дверная пасть, и в чёрной пасти двери – белый профиль...

...У нас с тобой любовь: «Привет!-Пока!»... да, может так и лучше, но, послушай,

прошу, не правь стихи в черновиках,

ведь я по ним в твою влюбился душу.

не буди меня, мама...

Ник Туманов

я земной пилигрим, до последнего вздоха ничей,

и когда отыграю в театре вселенском повесу,

я вернусь в суету петербургских прозрачных ночей,

где всегда хорошо, но душе одиноко и тесно.

я сбегу в тишину, как уходят из жизни коты –

незаметно совсем, будто скрадены богом кошачьим,

по ступенькам, звенящим от холода и пустоты,

и на детской кровати раскинусь глухим и незрячим.

ты решишь по привычке, что это причуда, и пусть!

даже если испуг я в твоём удивленьи увижу,

не буди меня мама, когда я домой ворочусь,

сорок восемь часов.

я хочу отоспаться и выжить.

мой непрожитый мир, он прекраснее многих миров,

разве только немного открытей, невинно наглее.

мне осталось всего - отшутить пятьдесят вечеров,

и ещё на одно одиночество я повзрослею.

грустное...

Ник Туманов

дождит, хоть май отходит на дворе.

как небо в серых тучах надоело!

а у кого-то лето в январе…

и в опахалах пальмовых Сейшелы…

а у кого-то в небе фейерверк,

и белые, как снег январский, ночи…

а у меня за окнами четверг,

и завтра день учебный, между прочим…

какая-то на сердце кутерьма.

похоже – ностальгия…

вот засада!

ты что-то не звонишь мне долго, ма…

а мне тебе сказать так много надо.

который день подряд стихи пишу

стираю…

вновь пишу…

стираю тоже…

мамуль, не забывай меня, прошу!

я без тебя скучаю невозможно…

А город - его мадонна...

Ник Туманов

Он, в принципе, мальчик-гаер, скользящий всегда по краю. Полуребёнок, полу расцветных кровей поэт. Он даже и сам не знает – живёт он или играет, но хочет казаться взрослым в неполных шестнадцать лет. Весёлый, большого роста, поёт как захочет. Просто его окружают люди, влюбленные в красоту. Он сам себе ширь вселенной. Он – в море кипящем остров, приклеенный красной точкой к отбеленному листу. На этом листе он пишет берилловые лагуны и пальмовые закаты на лунных полях ночей. Он самую малость ниньо, влюблённо ласкает струны, он чаще не мачо даже, а просто совсем ничей.

Когда же ложится вечер за окнами позолотой и сон вытекает вязко из тёмных уже углов, меняется этот мальчик, хоть память всё реже что-то врывается в сны под гулы забытых колоколов…

И, бритвой тоски распорот, его навещает город, уже без него проживший без малого целый год. И мальчику так обидно, что встретится с ним нескоро, что город живёт спокойно и суетно без него. И, чудится - вспомнит город, и тихо проникнет в поры, заполнив собой до края молитвы его стихов. И станут тогда смешными казаться пустые споры, и город ему отпустит невинность его грехов.

А город - его мадонна, в рассветных трамвайных звонах, в автомобильном гуде с наполненностью огня. Он так беспощадно жаден, и так беззащитно тонок, и белые ночи сердцу роднее, белее дня. А город его как морок, стекающий в двадцать сорок, а город его как цепи проспектов и площадей. А город он не подонок, он сладок, хоть чаще горек, он вяжет, он ставит крепи, как клейма в сердцах людей. Он делает их чужими, сближая на параллелях, он режет по венам стены домов, проникая в сны, и стрелами отражений он в сердце любовно целит, когда нестерпимо томно врывается зов весны. Тогда никуда не деться от нежной его болезни, и всякий, кто им болеет, становится с каждым днём немного совсем слабее, но всё же чуть-чуть железней, пока выгорает жажда вечерним его огнём…

А город…

О нём так много слагали стихов и песен.

Его защищали насмерть от жадности пришлых псов.

Он с каждым рассветом шире,

но боже мой, как он тесен для тех, кто раскроет душу для питерских голосов!..

С рассветом, мама!

Ник Туманов

Ты сегодня пораньше приедешь в офис, секретарше прикажешь: «Лунц Зин покрепче!» Ты давно в работе привычной – профи, и не любишь вздора противоречий.

Принимая партнёров и разных прочих в кабинете, кондишеном охлаждённом, ты едва ли память будить захочешь о мальчишке, когда-то тобой рождённом. Что тебе до того, с кем он нынче ночью разливает себя по чужим бокалам, с кем он плачет в беде, с кем, шутя, хохочет, как ни разу сама ты не хохотала? Ты носков не вязала из шерсти ламы, не ждала после школы его с пломбиром. Да и, правда, какая же в этом драма, если сын твой давно из пелёнок вырос, не болея с рожденья ничем ни разу? Ну, а то, что вдали от тебя, так что же? Между вами родственных мало связок – вы ни внешне, ни чувствами не похожи. Ты – строга и уверена, что желанна – ведь мужчины поныне ломают копья… Он – весёлый, а в чём-то немного странный, и любовь к тебе в сердце огромном копит. Он не пишет с упрёками СМСок, да и редко написанным ждёт ответа – знает только – летишь как всегда с конгресса, неизвестно с какой половины света…

…Он сегодня проснётся привычно рано…

улыбнётся –

в открытом окне – синица…

и,

счастливый, прошепчет:

«С рассветом, мама!

Пусть тебе золотая весна приснится…»

Я родился на восходе

Ник Туманов

не хочу стелиться лисьи по словам, линяя мыслью...

откровения мгновенья мне даны не для того...

я запомню как снежинки, жизнь мою, меняя, висли,

как сколачивая звенья в цепь событий, таял год...

как ласкало солнце нежно... как стегал по телу ветер…

как на дальней антресоли выпиликивал сверчок...

широко раскинув руки, я стою, прозрачно светел

на проснувшейся планете, как счастливый дурачок...

жеребёнок тонконогий, к ласке очень манкокожий,

я готов прижаться телом к теплоте чужой руки...

уведёт легко с собою с добротой в глазах прохожий,

чтобы пить рассветный глянец в чистоте моей реки...

пусть пока ещё забывчив, и в любое время суток

робким лучиком дрожащим не стучусь в твоё окно...

ты прости меня за это... может я не слишком чуток...

я ещё не научился проникаться тишиной...

но, живу светло и просто – лью елей по лёгким строкам,

и лечу, как южный ветер мимо дома твоего...

видно я очнулся к жизни на секунду раньше срока,

не на той планете, или... не запомнил – для чего...

да, простой, как миллионы – не красив и не уродец,

но горяч, как иноходец, и спесив, как адвокат,

я родился на востоке... а точнее – на восходе

и, как все, бегу в пристяжке, курсом прямо на закат...

понимаю – так бывает – посекундно время тает...

жадный Хронос отмеряет бытие, как господарь...

и небрежно пальцы Бога календарь Судьбы листают...

и всё тоньше и прозрачней наших жизней календарь...

я иначе чуть-чуть дышу...

Ник Туманов

на исходе семнадцатой злой весны,

где у краешка мира кровав рассвет,

научился я прятать надежды в сны,

ведь надежды мои с тишиной в родстве.

хоть непросто в ладони держать мечту,

я сжимаю кулак. я учусь летать.

я вбираю поклеточно красоту,

что мне дарит небесная благодать.

чтоб, когда не удастся уйти назад

по разорванной в клочья картинке сна,

просто взять и проснуться, открыть глаза,

улететь из распахнутого окна.

видеть мир у которого нет границ.

слышать кожей сожжённой вселенский крик.

рисовать на холстах безразличных лиц

белозубых улыбок счастливый блик.

есть причины и следствия всех основ –

я, как все не могу быть и не хочу.

мой тезаурус выстроен не из слов,

а из неких, другим недоступных чувств.

оттого я иначе чуть-чуть дышу.

понимая себя, как никто другой,

я разорванным нервом стихи пишу,

хоть кому-то и кажется, что рукой.

в синеве предрассветной, азартно смел,

голос раннего жаворонка звенит.

золотым колокольчиком птичий смех

гонит утро моей тишины в зенит...

Prophetica

Ник Туманов

кто-то умный ли хитрый ли хрен поймёшь

сочиняет историю пишет саги

и стыда не имея ложится ложь

на просторное ложе живой бумаги

потому и опасней она стократ

что привычно-свирепа как мирный атом

под личиной сочувствия и добра

по мозгам расселяется старшим братом

полосато-звездатый императив

демократию сеет как фермер просо

и армада фантомная вдаль летит

и решает поставленные вопросы

у любого солдата судьба проста

приказали стреляй он стреляет молча

только смерть похотливая сволота

и повадки у этой стервозы волчьи

зверь расплаты за глупость всегда хотел

и кровавятся лица от зверской мести

рвёт свинец оболочки солдатских тел

заполняя си-пятые грузом двести

полыхает в истерике жаркой медь

но смиренно молчится большому брату

это ж надо так вовремя онеметь

и пристроиться с краю заморской хатой

муаммар и саддам повисят в петле

и воскреснут у входа в сады аллаха

ну а джорджу с бараком гореть в котле

за ненужные смерти простых феллахов

неизменно всё так же как было встарь

не гадается жизнь на кофейной гуще

у истории собственный календарь

отпечатаный в памяти всех живущих

Нежно-полнорифменное

Ник Туманов

ты такая милая, ты такая…

я любил тебя, нежа и потакая,

и боялся словом тебя поранить,

понимая – пора… да, уже пора нить

оборвать на любовном клубке – к удаче,

жить в сторожке заброшенной, что у дачи.

в тишине купался бы я… но гам,

словно бич стегал меня по ногам,

разрывая плоть мою, обнажая…

умирал, изрезанный без ножа я,

не умея напрочь тебя забыть,

признавая – нет, не проказа быть

отражением полночи, тишиной,

я стонал и молил себя: тише ной,

не болей одиночеством, не болей,

ручейком на израненность небо лей,

синеву его нежностью протыкая.

ты такая милая, ты такая…

Scholasticus

Ник Туманов

ночь наползала от востока,

толкая вечер в горизонт,

а я сидел, расправив зонт,

и слушал...

в трубах водостока

мазуркой тешилась вода...

тончала тень в угоду мраку...

старик, гуляющий собаку,

привычно шаркал в никуда...

и пёс, хозяину подстать,

вздыхал под дождиком уныло...

и, видно сердце неспроста

во мне открытием заныло:

как жизнь безбожно коротка,

и ограничена свобода

предельной мерой поводка

в руках другого старика,

что нас гуляет с небосвода.