Пишут, что таким путем вышеуказанная швейцарская организация за 6 лет своего существования перевезла в ущелье Ахерона 453 человека.

Такое же положение, несмотря на отсутствие закона, реально создалось в Великобритании, где судом был создан прецедент. На полную легализацию эйтаназии решались также власти Северной Австралии - в 1996 году они приняли соответствующий закон, который, правда, был отменен меньше чем через год.

Тем не менее, внедрение активной эйтаназии в жизнь тихой сапой ползет по миру. В Вестнике московского городского научного общества терапевтов № 3, за 2006 опубликовано сообщение о том, что в США, штате Орегон Верховный суд разрешил активную эйтаназию. Закон выдвигает определенные условия для этого, однако это не суть важно. Важно, что прецедент есть и по нему активная эйтаназия будет по немногу пролезать и в другие штаты Америки, да и в другие страны. Доказательства - в том же вестнике сообщается, что в Израиле уже разрешили проводить хитроумно автоматизированную пассивную эйтаназию.

Вопрос активной эйтаназии упирается не только в закон, не только в высокие философские этические рассуждения и рекомендации ВМА и т.д. Не меньшее значение имеет и моральная позиция самого врача. Начиная это деяние, каждый врач вынужден, прежде всего, самому себе ответить на вопрос: «А могу ли я хладнокровно ввести больному человеку, даже по его просьбе, смертельную дозу лекарства, наблюдать, как от этого умирает человек, а затем спокойно жить и работать?». Если многим сегодня легко ответить на этот вопрос, значит «что-то подгнило в нашем королевстве».

О наличии у врачей трудностей такого плана говорят следующие факты. Даже в тех странах, где эйтаназия разрешена законодательно, врачи стараются не афишировать свои действия, держат их в тайне. По данным ученых, медики, дававшие пациентам смертельную дозу лекарства, признаются в этом в 2,59% в Нидерландах, 0,3% в Бельгии и 0,27% в Швейцарии.
Основным философским, социальным, этическим и прочим постулатом отказа от эйтаназии, необходимости бороться за нее даже вопреки объективным медицинским законам и в самых безнадежных ситуациях, считается ценность человеческой жизни. Увы, это положение в современном мире, едва ли может оставаться таковым.

Лев Толстой в своем произведении «Не могу молчать», давая нелицеприятную оценку нравственного падения российского общества того времени, писал: «О казнях, повешении и убийствах пишут и говорят теперь, как прежде говорили о погоде. Благодаря деятельности правительства, допускающего возможность убийств для достижения своих целей, всякое преступление, грабеж, воровство, ложь, мучительства, убийства считаются делами самыми естественными и свойственными человеку».

Эта картина писана Львом Николаевичем как будто с сегодняшних наших дней. Поэтому, многим нашим гражданам, а врачи тоже граждане, на фоне того, когда ежедневно на их глазах происходят безнаказанные убийства людей, когда насилие и смерть становится обыденным явлением, проблема допустимости или недопустимости эйтаназии может показаться несущественной, надуманной, мелкой. В дегуманизированном обществе высокие моральные принципы никогда не работают. Как пишут И. Н. Денисов и И. И. Косарев (1998): «В обществе, где не всегда считаются с интересами здоровых людей, уделять внимание недееспособным лицам кажется неблагодарным и бесперспективным делом…». Это ярко иллюстрирует и современное состояние решения проблемы пассивной эйтаназии.

Пассивная эйтаназия на практике неофициально давно допускается во многих странах. В одной из клиник США была изучена документация сорока больных, умерших от рака. Установлено, что к семидесяти процентам этих больных применялась тактика пассивной эйтаназии. Об этом же говорит и исследование американского ученого Фурлова, который показал, что из опрошенных им врачей 37-89 процентов в разных клиниках считали допустимой пассивную, а 15-37 процентов - активную эйтаназию.

Такое мнение получает все большее признание среди наших зарубежных коллег. Анкетный опрос, проведенный Кусе и Зингером в 1988 году у 869 врачей, выявил, что 40 процентов из них хотели бы использовать в своей практике эйтаназию, если бы она была разрешена законом. Следовательно, морально почти половина врачей сегодня готова к этому акту, и их, казалось бы, сдерживает лишь закон. Однако в последнее время и закон перестал сдерживать пассивную и даже активную эйтаназию.

Отечественные врачи также в большей части стоят за допуск эйтаназии. Так, по опросам журнала «Врач», в поддержку эйтаназии высказалось 55% опрошенных, против 19%. Правда, при этом неясно о какой форме – активной или пассивной - ведут речь наши врачи.

Нет сомнения в том, что пассивная эйтаназия негласно также допускается в медицинских учреждениях России давним давно. Я вот о чем. Можно утверждать, что во всех больницах России распространена такая практика, когда больного, находящегося в терминальном состоянии, по просьбе самого больного или его родственников, а зачастую, по подсказке врачей, выписывают из больницы домой (как говорят в народе «выписали умирать»). Ясно, что это не во всех случаях означает прекращение оказания ему медицинской помощи, прекращения усилий врачей по спасению его жизни. Эти мероприятия могут быть продолжены и дома. И, все-таки, в значительной части подобных случаев, такие больные остаются без интенсивных мер терапии, лечение ограничивается попытками создать ему возможный физический и психический покой. А это и есть пассивная эйтаназия. И такое решение нередко принимается не консилиумом, не этическим комитетом, а лечащим врачом единолично.

Имеются и сторонники такого поведения врачей. Они ссылаются на то, что смерть человека в кругу семьи, в окружении родственников, утешающих его, старающихся облегчить ему его последние часы, менее тяжела, чем в больнице, в одиночестве, вдали от семьи и близких. Наверно нельзя не признать наличия морального, разумного зерна в таких высказываниях. Кроме того, сегодня во всем мире медицинская общественность и философы широко обсуждают вопрос о правах больного. В современном понимании данного вопроса правам больного отдается предпочтение перед правами всех остальных лиц. Я уже приводил выше статью 33 «Основ законодательства РФ…», по которой больной имеет право отказаться от любого вида лечения. Следовательно, врач никак не может не отпустить больного домой, если тот настаивает на этом. Правда, нередко на выписке настаивает не сам больной, а его родственники. В этом случае, по-видимому, просьба может быть не удовлетворена. Однако на практике, особенно в последние годы, она удовлетворяется почти всегда.

Все же, здесь нельзя не коснуться важной моральной стороны проблемы просьб самих больных о прекращении лечебных мер, о выписке из медицинского учреждения. Многие врачи и общественные деятели высказывают мнение, что на принятие решения самим больным может влиять не столько тяжесть его состояния и страдания, сколько отсутствие альтернативы, особенно отсутствие возможностей обеспечить ему максимальную поддержку и помощь, улучшить качество жизни. А то, что именно такие мотивы руководят желанием больных прекратить борьбу за жизнь, свидетельствуют опросы больных в Америке. При опросе 988 тяжелых больных, находящихся дома или в больницах, 60% поначалу высказали желание подвергнуться эйтаназии. Однако когда их поместили в хосписи со сносными условиями жизни, этот процент упал до 10. Разве это не лучшее доказательство того, что желание подвергнуться эйтаназии, связано не столько с мучениями и болью, сколько с тем, что больные считают себя бременем для семьи физически и материально, испытывают страх остаться деморализован­ным, быть зависимым от других, боятся постоянной потери надежды.Как говорится, хорошо, конечно иметь хорошую смерть, но лучше, если обеспечить хорошую жизнь. Тогда смерть не покажется никому лучшим избавлением от всех забот.

Эти факты еще раз подтверждают мнение о том, что под многими просьба­ми помочь умереть, на самом деле, скрывается просьба помочь достойно жить.

В нынешних российских условиях, также нет никакого сомнения в том, что нередко за просьбами об эйтаназии старых больных людей стоят экономические вопросы. Большинство таких людей в нашей стране не имеют средств для проведения полноценного лечения, постольку, поскольку разговоры о бесплатном лечении в наше время для большинства из них не более чем сотрясение воздуха. Реанимационные меры высокого класса, интенсивное лечение стоят очень высоких сумм. И они доступны не каждому, даже среднего достатка человеку. Возможно, такие средства есть в больницах Москвы и в некоторых других городах. Во всех же остальных городах и селах такое лечение требует больших дополнительных финансовых расходов самих больных или их родственников. Вот эта сторона по разным причинам и служит основанием просьбы об эйтаназии. Одни хотят этого потому, что у них нет средств вообще, другие не хотят, чтобы расходы тяжким бременем легли на их семьи.

Бедность рождает страдания, поэтому сегодня так много страдания именно в бедных странах.

Из сказанного можно заключить, что эйтаназия не всегда является единственной альтернативой тяжким страданиям или безнадежности положения больного. Вопрос нередко упирается в проблему медицинских ресурсов и их справедливого распределения. Вот что писала газета «Нью-Йорк Таймс» в своей передовице. «Вопрос о продолжении врачебных мероприятий по борьбе за жизнь необходимо ставить в зависимость от возможных расходов. Если средства ограничены, то у таких больных меньше шансов снова стать здоровым».

Эта тенденция в настоящее время получает все большее распространение в мире. На состоявшейся в 2005 году в Нидерландах конференции «Биомедицина в границах человеческого существования» открыто говорилось о старости и старых как обузе для землян. Так, высказывалось мнение, что нецелесообразно, например, в США тратить 15% ВВП на здравоохранение, когда на образование тратится лишь 6%. В свете этих высказываний, если не прямо, то косвенно говорилось о нежелательности роста продолжительности жизни, о необходимости «сделать приоритетом здравоохранения паллиативной помощи». Если это перевести на обычный язык, оно означает требование применять ко всем старым людям пассивную (пока!) эйтаназию.

Как видно, нравственные аспекты медицинской и социальной помощи в конце жизни сложны и запутанны. Может ли старый человек рассчитывать на достойную жизнь и смерть в старости или же человечество Вернется к варварству будет видно буквально в последующие несколько десятков лет.

ПАЛЛИАТИВНАЯ ПОМОЩЬ(ПП)– помощь, оказываемая терминальным больным различными службами.

Одними из первых служб оказания паллиативной помощи стали так называемые хосписи, впервые появившиеся в Англии. Поначалу паллиативная помощь в них оказывалась раковым больным, но, постепенно, ее стали оказывать всем терминальным больным.

Хоспис – это учреждение, где стараются создать условия, приближенные к домашним. Пациентам там разрешается держать при себе даже домашних животных, например, кошку или собаку, принимать родных, устраивать торжества. Хоспис никогда не отнимает у них надежду выздороветь. А мы уже говорили выше о том, что шанс всегда есть - возможны ошибки в постановке диагноза или случаи невероятного самоисцеления организма. Если даже этого не случается в хосписе обеспечивается достойное завершение жизненного пути.

В России так же, как говорится, этот «процесс пошел». В 1990 году хоспис был открыт в Санкт-Петербурге, затем было создано Общество хосписов. Ныне такие учреждения открыты в Москве, Колпино, Иванове, Туле, Ярославле, Тюмени. Все они функционируют на безвозмездной основе под контролем Минздрава соцразвития России. В 1996 году был основан журнал «Паллиативная медицина и реабилитация», в котором освещаются вопросы данной проблемы.
Паллиативная помощь, в том числе и в хосписах, должна зиждется на следующих принципах: поддерживать жизнь и обучать отно­шению к смерти как к естественно­му процессу; не ускорять и не оттягивать наступление смерти; устранять боль и другие тяго­стные симптомы; сочетать физическую и духов­ную поддержку; предлагать систему поддержки с целью помочь пациенту, насколь­ко это возможно, обеспечивать ведение активного образа жизни до самой смерти; предлагать поддержку семье больного.

Медперсонал, оказывающий ПП должен уметь психологически воздействовать на больного для выработки у него жизненных установок на «хорошую смерть». Он должен быть способным держать ситуацию под контролем, обеспечивать сохранение достоинства и права на частную жизнь; контролировать боль и другие симптомы;

Пациент должен иметь возможность выбора, где умирать (дома, в больнице, хоспи­се); если потребуется, иметь дос­туп к информации и экспертизе; получать любую духовную или эмоциональную поддержку; иметь возможность дать после­дние распоряжения и быть уверен­ным, что они будут выполнены; не предпринимать бессмыс­ленные попытки пролонгировать жизнь.

При этом исходят из того, что у больных имеются следующие проблемы: физические страдания, обусловленные заболеванием; социальные, обусловленные потерей работы, изменением социальной роли, возникновением зависимости от окружающих; психологические - депрессия, страх и беспокойство, неопределенность, чувство вины (перед родственниками, окружающими); экзистенциальные - религиоз­ные, нерелигиозные, оценка значимости жизни, вопрос «за что именно мне?».

В настоящее время ПП за рубежом оказывается не только в хосписах, но и на дому врачом общей практики, помощником которого является специализировавшаяся по данному профиля медсестра. В то же время есть мнение, что ПП - мультидисциплинарная функция, поэто­му оказывать ее должна команда специалистов. Помимо врача и медицинской сестры, в такую коман­ду входят социальный работник и, по желанию больного, представитель религиозной конфессии.

В России также делаются шаги в направлении организации такой помощи. Еще в 1994 году в одном из округов Москвы на базе городской клинической больницы было организовано отделение паллиативной помощи. Здесь активно разрабатываются и применяются на практике различные (хирургические, фармакотерапевтические, психологические и др.) формы и методы паллиативной помощи. В 1996 г. в Москве был организован Фонд «Паллиативная медицина и реабилитация больных», который разработал программу содействия подготовке кадров по паллиативной медицине. В Санкт-Петербурге развернуто 7 стационарных подразделений службы и 21 выездные бригады, оказывающие помощь на дому. В Алтайском крае в различных центральных и районных больницах открыты койки для оказания паллиативной помощи. В Красноярском крае создан хоспис и организуются общественные движения по оказания паллиативной помощи. В Казани при онкологическом диспансере функционирует отделение оказания паллиативной помощи онкологическим больным, и разрабатываются основные направления психопрофилактической и психокоррекционной работы. Ведется работа в Ульяновске, Смоленске и в других крупных городах. К концу 2005 года в России работало свыше 200 подразделений системы паллиативной медицины (кабинетов противоболевой терапии, хосписов, отделений паллиативной помощи, территориальных центров, на отдельных кафедрах медвузов организуются курсы паллиативной терапии через которые проходит значительное число специалистов.

Тем не менее, пока в нашей стране нет всеобъемлющей организации паллиативной помощи. Нет единой концепции, выдвинутой и разработанной государством, нет федерального ( а в большинстве регионов – и территориальных) центров по подготовке кадров врачей и среднего медперсонала – профессионалов по паллиативной помощи. Большинство имеющихся учреждений и групп оказывают помощь в основном онкологическим больным, в то время как больные другими соматическими болезнями кончают свою жизнь или в больнице, или на дому при возможной помощи участкового врача. Не создана система обучения участковых врачей или врачей общей практики по данному разделу. Каждый оказывает помощь на свой страх и риск, кто как сумеет. Отсюда – паллиативная помощь - одна из главных проблем биомедицинской этики России на сегодняшний день.

Несколько слов следует сказать и о паллиативной помощи детям. Она очень сильно отличается от таковой для взрослых. Поэтому данному разделу в настоящее время также уделяется большое внимание, идет интенсивная разработка ее принципов и подготовки кадров для ее оказания.

Паллиативная помощь становит­ся составной частью национальных систем здравоохранения некото­рых стран. И на нее приходится выделять значительные ресурсы. ВОЗ счита­ет необходимым переориентировать часть расходов на ока­зание больным ПП. О том, что на медицинское обеспечение тяжелых больных приходится тратить значительные суммы, свидетельствует хотя бы тот факт, что, например, в Бельгии уход за пациентами, находящимися в критическом состоянии поглощает около 20% всех средств, выделяемых на здравоохранение.

Последнее обстоятельство также становится одной из жгучих биоэтических проблем. Дело в том, что многие лица, в том числе и медики, считают такие траты нецелесообразными. Как пример такой позиции можно привести мнение уже упоминавшегося выше известного советского детского хирурга, профессора С. Я. Долецкого, много занимавшегося в свое время вопросами этики и деонтологии врача и ставшего к концу жизни сторонником «Права на смерть». Долецкий считает, что большие средства, которые могли бы быть потрачены на больных, имеющих надежду выздороветь, зря тратятся на лечение безнадежных больных «…борьба за жизнь больного справедлива до тех пор, пока есть надежда на его спасение». Как также уже говорилось выше, С. Я. Долецкий вовсе не пионер в данном утверждении. «Отец медицины» Гиппократ также писал в своих сочинениях «медицина не должна протягивать руку тем, кто уже побежден болезнью». То есть, грубо говоря – если человек безнадежно болен – нечего на него тратит деньги. Вопрос для размышления: насколько этична такая позиция?

Из вышесказанного можно видеть, что эйтаназия в целом - прежде всего проблема общественная, социальная. Чем больше общество будет способно обеспечивать тяжко больному максимальную помощь, уход и заботу, облегчающие их душевные и физические страдания, тем меньше будет желающих подвергнуться эйтаназии.

Таким образом, нет сомнения в том, что на сегодняшний день во всем мире практически легально или нелегально практикуется пассивная эйтаназия. Так, действительно, не лучше ли в такой ситуации официально признать ее, и произвести очень четкую регламентация данного процесса в законодательном аспекте?

Особенно остро вопросы регламентации действий при пассивной эйтаназии возникают в современных реанимационных отделениях. Именно здесь достаточно часто и остро стоят вопросы прекращения лечебных мероприятий больным, кажущимся уже безнадежными. Особенно часто «безнадежность» здесь определяется тогда, когда констатируется так называемая «смерть мозга». Что это такое и как она должна устанавливаться полное разъяснение дает инструкция, содержащаяся в приказе министра здравоохранения РФ и президента Российской академии медицинских наук за № 100/30 от 2 апреля 2001 года. Эта инструкция в полном объеме приводится в главе «Трансплантация органов и (или) органов человека» данного учебника.

Прочитав инструкцию можно понять, насколько трудное это дело -установление смерти мозга. Едва ли в 10% всех отделений реанимации и интенсивной терапии России есть условия, для выполнения данной инструкции. Во всех же остальных учреждениях эта смерть устанавливается, так сказать, «на глазок» – по электроэнцефалографии, после чего, по согласованию с родственниками или без такового прекращаются реанимационные мероприятия.

Нельзя не видеть несостоятельности таких действий. Хотя, действительно, во многих случаях, после прекращения деятельности высших отделов мозга (прямая электроэнцефалографическая линия) следует смерть всего организма, или выживший остается глубоким инвалидом на всю жизнь, все же бывают и исключения из такого правила. Кроме того, гуманен ли такой подход к проблеме лечения «безнадежных» больных, когда оно прекращается только потому, что выживший человек может оказаться в последующем неполноценным.

Не до конца решены также вопросы типа: кто должен констатировать наступление смерти. В параграфе 6. 1 вышеуказанной инструкции регламентирован состав комиссии, которая должна констатировать мозговую смерть. Однако выполнимость данной инструкции на практике вызывает чрезвычайное сомнение.

В США, в штатах Канзас, Мериленд, Нью-Мексико, Виржиния для констатации смерти требуется заключение лечащего врача, второго врача - специалиста невропатолога, или нейрохирурга, или электроэнцефалографиста, которые и удостоверяют прекращение деятельности мозга, а также безуспешность попыток восстановить деятельность дыхательной и кровеносной систем. При этом выдвигается требование о том, чтобы о смерти было объявлено до отключения приборов, поддерживающих дыхание.

Все же в целом ряде других штатов суды выступают за то, чтобы в констатации смерти участвовали также и юристы, что законно оградит врачей от возможных конфликтных ситуаций.

Нельзя не упомянуть и о позиции церкви в вопросе эйтаназии. 3 мая 1999 года Этический комитет Московского Патриархата русской православной церкви принял заявление по данному вопросу. Это заявление приводится ниже:

«Возникновение проблемы эвтаназии в нашем обществе непосредственно связано с «мировоззренческим плюрализмом», признающим существование разных типов ценностных ориентаций, включая позицию, допускающую убийство и «право человека на смерть». По мнению сторонников легализации эвтаназии, это «прав» должно быть защищено законом и включать соответствующее организационное обеспечение, используя возможности современной фармакологии и социального института здравоохранения. Церковно-общественный Совет по биомедицинской этике Московского Патриархата считает необходимым в связи с этим заявить следующее.

Признавая ценность жизни каждого человека, его свободу и достоинство как уникальных свойств личности, созданной по образу и подобию Божию, православные священнослужители, ученые, врачи, считают недопустимым реализацию любых попыток легализации эвтаназии как действия по намеренному умерщвлению безнадежно больных людей, рассматривая эвтаназию как особую форму убийства (по решению врачей или согласию родственников), либо самоубийства (по просьбе пациента), либо сочетание того и другого. Совет выступает против эвтаназии в любой форме, поскольку ее применение неизбежно приведет:

а) к криминализации медицины и к потере социального доверия к институту здравоохранения; б) к поруганию бесценного дара человеческой жизни; в) к умалению достоинства врача и извращению смысла его профессионального долга;

г) к снижению темпов развития медицинского знания, в частности, разработок методов реанимации, обезболивающих препаратов, средств для лечения неизлечимых заболеваний и т. п.; д) к распространению в обществе принципов цинизма, нигилизма и нравственной деградации в целом, что неизбежно при отказе от соблюдения заповеди «не убий».

Квалифицированный врач должен учитывать, что просьба больного об ускорении его смерти, может быть обусловлена состоянием депрессии, лишающим его возможности правильно оценивать свое положение. Нельзя забывать и об особенностях человеческой личности, до последней минуты жизни обладающей свободой выбора и правом на изменение решения.

В свете этих факторов Совет считает эвтаназию неприемлемой в нравственном отношении и категорически возражает против рассмотрения законодательных проектов, пытающихся юридически оформить возможность ее применения и тем самым внедрить в общественное сознание допустимость убийства или самоубийства с помощью медицины».

Нельзя не видеть разумности положений «Заявления. . » в теоретическом аспекте.

К сожалению, реальная жизнь сегодня заставляет врачей, самих больных или их родственников прибегать к пассивной эйтаназии. О причинах этого я говорил выше.

В вопросы эйтаназии нельзя не видеть и еще одной стороны проблемы. Во многих странах мира, выпускники, при окончании медицинских вузов продолжают принимать клятву Гиппократа. Нет сомнения, что эта клятва противоречит разрешению активной эйтаназии. Следовательно, в тех странах, где официально разрешают активную или пассивную эйтаназию, или надо отменить ритуал клятвы или убрать из нее слова об отказе врача от эйтаназии, которые я привожу в качестве эпиграфа к данной главе.

ЯТРОТАНАЗИЯ - от слов «иатрос» - врач и «танатос» – смерть – явление близкое к активной эйтаназии первого типа, т.е. совершаемой врачом по собственной инициативе. Введение больному врачом смертельной дозы лекарства, даже с благой целью избавления того от тяжких страданий, не может не быть аморальной. В то же время во второй половине ХХ столетия в Америке было распространено гораздо более аморальное умерщвление людей. Речь идет о так называемом крионировании людей.

В 1967 году в Лос-Анджелесе 73-летний профессор психологии Джеймс Бедфорд был признан больным раком легкого. К этому времени в Америке функционировало несколько так называемых крионических обществ, т. е. организаций, которые предлагали больным их «замораживание» и сохранение в таком виде на бесконечно долгий срок. В основе идеи этих обществ - вера в то, что когда-либо человек овладеет секретом излечения рака и других, неизлечимых ныне болезней или сможет омолаживать людей. Поэтому такие общества предлагали замораживать больных или даже просто старых людей и сохранять их в таком состоянии до наступления века, когда этим людям может быть оказана соответствующая помощь.

Джеймс Бедфорд оказался первым человеком, согласившимся на операцию. Он был переведен на управляемое дыхание, помещен в сухой лед. Затем включили аппарат искусственного кровообращения и откачали всю кровь, а вместо нее ввели охлажденную жидкость. После полной замены крови охлаждающим раствором прервали дыхание, и тело поместили в стальную капсулу, где постоянно поддерживалась температура минус 96^о С.

Это было смелым (скорее, безумным) началом. В человеческой среде во все времена находились люди, готовые последовать за любым новым «пророком», сулящим им бессмертие - эту даже не призрачную химеру. Стоит только начать. И такое начало положил Джеймс Бедфорд.

Вскоре нашлись и последователи. Меньше чем за два года число замороженно-захороненных достигло десяти. Тело другого крионированного американца, Стивена Джея Мендеела, было погружено в холодильную камеру с температурой абсолютного нуля - минус 273^оС.

Чтобы стала ясна аморальность вышеуказанных акций врачей и других организаторов крионических обществ, обратимся к научным фактам.

Идея замораживания не нова. Она давно муссируется в научной фантастике и экспериментально изучается на различных биологических объектах - бактериях, хладнокровных и теплокровных животных. Замораживанию людей посвящена гротеско-сатирическая киноповесть Л. М. Леонова «Бегство мистера Мак-Кинли», которая в свое время довольно долго шла на наших экранах.

Каковы же достижения науки в вопросах замораживания живых объектов? Забегая вперед, можно ответить: при современном состоянии науки и практики замораживания крупных теплокровных существ, не говоря о человеке, нет ни одного шанса на его успех.

Не будем голословны. В научном мире известны поражающие воображение факты оживления некоторых организмов после замораживания. Советские ученые Н. Н. Щербак и Н. Н. Ковалюк извлекли изо льда, с глубины 11 метров, окоченевшего тритона и осторожно попробовали его оживить. Успех превзошел все ожидания - тритон ожил.

Точный срок пребывания тритона в замороженном состоянии чрезвычайно трудно определить. Не исключено, что он исчисляется даже годами или десятилетиями. Но вот более точные данные. Грин и его сотрудники показали, что некоторые бактерии оживают через восемь лет хранения их в жидком азоте.

Такие результаты исследований говорят о возможности восстановления жизнедеятельности бактерий и хладнокровных после замораживания и размораживания. К сожалению, результаты экспериментов с теплокровными животными оказались абсолютно неутешительными.

Д. Ф. Синицын в 1923 году охладил щенка до температуры +2^о С на короткое время. Щенок после этого ожил, однако через два дня погиб при явлениях общей дезорганизации жизнедеятельности организма.

Через десять лет, в 1933 году, Н. В. Пучков охладил взрослую собаку до +3 ^о С, но ему так и не удалось вернуть ее к жизни. В 1934 году Н. И. Калабухов охлаждал летучих и обычных мышей до -3, 7 и -7, 1^оС в течение 8-47 минут. Мыши погибли. Лютц в 1943-1950 годах охлаждал морских свинок от+15 до 0^о, и лишь у незначительной части из них наблюдалась кратковременное восстановление жизнедеятельности.

В последующие годы были получены более обнадеживающие результаты. Оказалось, что если охлаждение крыс производить через кровь (т. е. примерно так, как это делалось в случае с Бедфордом и другими крионированными), то у небольшой части животных происходит временное восстановление жизнедеятельности.

Достигнутое учеными рекордное время обратимой холодовой остановки жизнедеятельности живого теплокровного организма при охлаждении даже всего лишь до -1-3^о С равнялось 4 часам. Достижение более чем неутешительное.

В чем причина неудач экспериментов по замораживанию теплокровных? Современные достижения науки позволяют заморозить такой сложный, как тело животного или человека, объект лишь постепенно. При медленном замораживании вода, составляющая более 90% веса тела живого существа, превращается в лед, возникает процесс кристаллизации, вследствие которого значительно расширяется объем любого объекта. Последнее ведет к разрыву и гибели клеток всех тканей и органов, поэтому невозможно «оживление» животных и тем более человека.

Единственный способ преодоления этого препятствия - глубокое и полное мгновенное замораживание подопытного объекта, при котором вода, минуя стадию льда, переходит в стекловидную массу, что не сопровождается увеличением объема и повреждением клеток организма.

Однако до настоящего времени мгновенное замораживание удается осуществить лишь на малых живых объектах - бактериях, эритроцитах, яйцеклетках, сперматозоидах и т. д. И не было никаких оснований считать, что удалось осуществить мгновенное замораживание Д. Бедфорда и его последователей и тем более говорить о возможности их оживления.

Врачи, участвовавшие в операции замораживания людей, понимали бесперспективность своей затеи. Об этом красноречиво свидетельствуют их высказывания: «Да, сейчас мы пока не знаем, как разморозить этих людей, но разве не может так случиться, что через 100 или 200 лет люди сумеют это сделать».

Подобные рассуждения не более чем демагогия. Любому здравомыслящему врачу, да и не только врачу, ясно, что ни через сто, ни через тысячу лет крионированные люди не могут быть оживлены, так как буквально все клетки их организма разорваны образовавшимся льдом и никто, и никогда не в состоянии вернуть их в норму.

Родственники обманутых аферистами людей тоже это поняли и потребовали расследования состояния крионированных. Как и можно было ожидать, при попытках оживления никто из них не подал признаков жизни. Последовал грандиозный скандал с присуждением выплаты огромных компенсационных денег и т. д.

Я думаю, что в этой ситуации действия врачей нельзя квалифицировать иначе как ятротаназию. Создание крионических обществ есть ничто иное, как исходящее от врачей предложение о лишении жизни, пусть и безнадежных больных.Да еще связанное с громадными расходами.

Почему возникают подобные явления? Почему люди легковерны и идут на подобные безумные поступки?

Во-первых, в связи с последними достижениями (полет человека на Луну, генно-инженерные технологии, экстракорпоральное оплодотворение, клонирование животных и т. д.) люди верят в безграничные возможности науки. В том числе и медицинской.

Во-вторых, вере способствуют безграмотные, рассчитанные на сенсацию публикации в печати, такие, например, как нижеизложенная.

Газета «Советская Россия» от 9 октября 1983 года на полном серьезе опубликована следующую заметку: «На домашней ферме жительницы Шотландии Ирэн Маккаллок обитало 18 кур. Недавно к ним добавилось еще одна. Домохозяйка приобрела ее в магазине, где торгуют. . . мороженой битой птицей. Когда она раскрыла упаковку, среди тушек оказалась одна неощипанная курица. Как она попала в партию мороженых товарок, так и осталось загадкой для работников торговли. Сердобольная миссис Маккаллок решила спасти бедняжку. Дома она сделала курице теплые примочки и растирания. Припарки подействовали. Размороженную несушку назвали Эсмеральдой и поселили в курятнике».

Приведенные выше данные научных экспериментов свидетельствуют об абсурдности статьи. Но ведь мало кому эти данные известны. И читатели, к сожалению, верят таким басням, тем более что они помещены в такой авторитетной для своего времени газете, как «Советская Россия».

Не следует забывать и о том, что эйтаназии могут быть подвергнуты не только тяжело соматически больные, но и люди с врожденными или наследственными дефектами (тяжелые поражения мозга и т. д.). И в этом аспекте проблема смыкается с действиями нацистских врачей, уничтожавших неполноценных людей.

Эйтаназия и ятротаназия затрагивают самые глубинные пласты человеческой морали. А мораль - явление социальное. Каждый из нас сообразует свое поведение, свои намерения, действия и даже внутреннюю оценку своих поступков с нормами морали. И врачи должны быть в этом отношении образцами соблюдения этических норм, а не инициаторами их нарушения корысти ради.

ВЫВОДЫ. 1. Эйтаназия – одна из наиболее острых проблем биомедицинской этики, вопросы решения которой активно дискутируются во всем мире.

2. В настоящее время многие вопросы проблемы эйтаназии решаются в пределах медицинского права, законодательно.

3. В правовом государстве любой его гражданин должен придерживаться принятых законов. Следовательно, все наши врачи должны придерживаться статьи 45 «Основ законодательства РФ об охране здоровья граждан», которая запрещает все виды эйтаназии.

4. При необходимости принятия решения о прекращении реанимационных мероприятий следует точно соблюдать положения вышеуказанной «Инструкции» по определению смерти мозга».

5. Даже если бы закон разрешал в нашей стране эйтаназию, врач не имеет морального права применять активную эйтаназию. Действия врачей типа Кеворкяна подлежат моральному осуждению и уголовному наказанию.

6. В ряде случаев в пассивной эйтаназии усматривается определенная доля милосердия. При выписке «безнадежных» больных из стационаров по требованию больного или его родственников, необходимо на дому обеспечивать ему все необходимые медицинские меры по поддержанию его жизни и облегчению страданий.

7. Действия врачей по крионированию людей должны быть уголовно наказуемы, как за умышленное убийство.

8. Нельзя забывать, что важнейшим кредо врача во все времена было продление жизни, а не потворство смерти.

CONCLUSIONS. 1. Euthanasia – one of most acute problems of biomedical ethics, which questions of the decision are actively discussed all over the world.

2. Now many questions of problem euthanasia are solved within the limits of the medical right, legislatively.

3. In a lawful state its any citizen should adhere to the accepted laws. Hence, all our doctors should adhere to clause 45 «Bases of the legislation of the Russian Federation about health protection of citizens» which forbids all kinds euthanasia.

4. If necessary decision-making on the termination reanimation actions it is necessary to observe precisely positions of above-stated «Instruction by definition of death of a brain».

5. Even if the law would resolve in our country euthanasia, the doctor has no moral right to apply active euthanasia.

6. In some cases in passive euthanasia the certain share of mercy is seen. At an extract of «hopeless» patients from hospitals on demand of the patient or its relatives, it is necessary to provide in-home to it all necessary medical measures on maintenance of its life and simplification of suff