Глава 15. Операция «Alter ego»

Воскресенье, 1 9 сентября 1 999 года

Всю ночь мне, казалось, снился один и тот же сон: су­мерки, я сижу высоко в застекленной кабине и управ­ляю электропоездом. При этом я почему-то держу в ру­ках баранку, будто веду машину. Поезд подходит к же­лезнодорожной ветке; на одном пути горят красные ог­ни, на другом — зеленые. Я пытаюсь вывернуть руль, чтобы поезд пошел по тому пути, где горят зеленые ог­ни, но он отчего-то сам собой поворачивает на красный, и мне не удается ни затормозить, ни просигналить.

page 272 / 273-----------------------------------------------------------------------------------------------

Скорость нарастает, веток становится все больше и больше, и каждый раз поезд устремляется по запре­щенному пути. Мне страшно; я боюсь, что в конце пути поезд слетит в пропасть. Наконец локомотив попадает в длинный черный туннель, и я просыпаюсь с эрекцией.

Был ли это сон-ребус? Так или иначе, но зеленые и красные огни в сумерках вспоминались с удовольстви­ем. Я, должно быть, пробудился всего через несколько секунд после окончания сновидения. В чем же смысл этого сна? Во-первых, он построен на дневном остатке: мое возвращение вчера вечером в сумерках из Венеции в Монтегротто. «Открытые пути (зеленый цвет) долж­ны были вывести меня к свету, но, увы! — вместо этого я поехал на красный, ведущий в туннель или тупик», — бормотал я про себя, спускаясь к стойке отеля. Пред­стоящая встреча с Людвигом Манном вызывала у меня одновременно и любопытство, и озабоченность. Что-то он мне порасскажет? У меня возникло впечатление, что наши отношения стали менее дружескими. Может, его задело то, что я вчера вечером впервые не отозвался на его приветственный жест, посланный с противополож­ного конца ресторана?

— Не желаете ли просмотреть «Монд»? — обратился ко мне консьерж у стойки, вынимая дюжину нераспеча­танных номеров.

Нет у меня никакого желания их читать. И больше никогда не будет, спасибо. Потому что в этой газете не бывает гороскопов!

Я укрылся в укромном уголке парка, куда, как только туман рассеивался, быстро проникали лучи солнца, и с удовлетворением убедился, что и кошка из отеля вы­брала тот же самый уголок в ожидании солнечного тепла.

Людвиг Манн появился к десяти. Он похлопал меня по плечу.

— Итак, дорогой коллега, как там у вас с вашим «я»? — спросил он.

— Неплохо. И если бы не жулики на площади Свято­го Марка, я бы не попал в эту глупейшую передрягу, за­вершившуюся больницей. Я должен вас поблагодарить! Знаю, что вы сыграли важную роль в моем освобожде­нии. Я боялся, как бы эти психиатры не выбросили ме­ня в канал...

— Попытаюсь объяснить вам, что произошло, — на­чал он. — Это в самом деле весьма интересная история, в которой вы были и субъектом, и объектом. Вы первый в ответе за все, что произошло.

— В ответе, но ни в чем не виноват, — парировал я, улыбаясь.

— Лучше я расскажу вам все как было, по порядку. А если вы не поверите, задавайте вопросы.

Я попытался его подловить.

— Уж не хотите ли вы сказать, что разгадали тайну Муранеллы? — спросил я, и при этих словах солнце ра­зогнало последние клочки тумана.

— Не спешите, все в свое время! Дойдет дело и до Му­ранеллы. Немного терпения, если не возражаете. Пона-

Page 274 / 275

чалу нужно объяснить, с какой стати я вдруг озаботился вашими проблемами. Тем более трудными для разреше­ния, что многие события вы от меня скрывали, дружи­ще. Но я вас в этом не упрекаю. Ведь вы хотели сохра­нить в тайне историю с этим знаменитым веществом...

—GB169? Вы позволите мне кое-что записывать?

—Конечно. На самом деле я — нейропсихиатр, — за­явил Людвиг Манн. — Но я также возглавляю группу, занимающуюся «наукой о бодрствовании» и проявля­ющую особый интерес к технике «промывки мозгов». А геронтолог — это мое, так сказать, «прикрытие». Это такая специальность, которая позволяет болтать, что угодно, и никто никогда за руку не схватит. Однако и у шефа австрийских секретных служб может возник­нуть артроз тазобедренного сустава. Ежегодные поезд­ки в отпуск в Монтегротто на протяжении многих лет позволяют, если не окончательно вылечить, то хотя бы значительно облегчить течение моего артроза. Наша прошлогодняя встреча позволила мне ознакомиться с предметом ваших исследований, сном и сновидения­ми, и вашей необычной теорией программирования. Относясь к вам с большой симпатией, чтобы не сказать, по-дружески...

—Я тоже, дружище. Вы скрасили мое пребывание. Оно показалось мне уже не столь долгим и прошло го­раздо веселее, — сказал я совершенно искренне.

—Когда вы появились здесь воскресным вечером пят­надцать дней назад, — продолжал Манн, извлекая из

кармана блокнот, — я был просто счастлив вновь вас встретить. Наконец-то есть кто-то, с кем можно пого­ворить! Я попросил метрдотеля, чтобы он посадил вас за соседним столиком. Он ответил, что это невозмож­но, чему я был весьма удивлен, когда увидел, что он по­садил вас возле той блондинки в противоположном конце ресторана. Видите ли, друг мой, нейропсихиатр, да еще и разведчик, должен принимать в расчет даже малейшие детали и пытаться их истолковать.... Тем бо­лее что вы представляете собой весьма привлекатель­ную «цель» по причине вашей работы. И я быстро полу­чил ответ. Обещание хороших чаевых вынудило метр­дотеля развязать язык: он извинился, но сказал, что уже получил хорошие чаевые от дамы. Будем называть ее Наташа, если вам угодно. Она пожелала, чтобы вы сиде­ли за соседним столиком якобы потому, что страдает стойкой бессонницей и надеется поговорить с вами об этом за едой. Еще я узнал, что Наташа устроила дело так, чтобы вы проживали в соседних номерах. Наконец, это она организовала вам фанги в три часа ночи! Все это выглядело очень странно, не правда ли? — добавил Манн, листая странички блокнота.

— Странно, в самом деле, странно.

— Вот почему, — продолжил Людвиг, — за ужином я стал следить за Наташей. Полагаю, что она ничего не заметила. Это очень просто, если делаешь вид, что чита­ешь за столом... Уже вечером в понедельник я заметил, как она виртуозно впрыскивает по нескольку капель ка-

Page 276 / 277

кой-то жидкости из своей огромной ручки прямо вам в стакан. Такая ловкость предполагает длительное обу­чение в секретных службах, это ведь нелегко. С этой-то целью Наташа и заставила вас заказать в среду вечером бутылку минеральной. А чтобы вы приняли очередную дозу препарата, она вас заставила с ней чокнуться. Правда, во многом ее задачу облегчала ваша манера вы­лезать из-за стола и отправляться за десертом...

Таким образом, уже в понедельник вечером я получил важные сведения. Стало ясно, что некий очень опытный агент, работающий, вероятно, на секретные службы Востока, вливает по нескольку капель какой-то жидко­сти в ваш бокал и внимательно следит за тем, чтобы вы его выпили. Жидкость эта, очевидно, не имеет вкуса, поскольку вы ничего не заметили...

— Но ведь Наташа писала этой ручкой у себя в днев­нике! Это была настоящая ручка, а вовсе не шприц!

— Вы очень наивны, дорогой коллега. Существуют такие ручки, которыми можно писать и в то же время вводить яд или, скажем, стрелять. Все очень просто! Но вернемся к этому веществу. Вспомните наш разговор во вторник вечером. — Людвиг полистал блокнот. — Это когда вы вернулись после первой поездки на сорок пер­вом вапоретто. Нет, это было в понедельник 6 сентября, когда я пытался выяснить у вас детали ваших текущих исследований и спрашивал, существует ли вещество, способное воздействовать на то, что вы называете «про­граммированием личности». Вы мне ответили, что та-

кого вещества нет. Вы имели право не выдавать своего секрета. Но я понял, что такое вещество есть, тем более что начиная с четверга 9 сентября стал замечать рази­тельные изменения вашего характера. Или, скажем, ва­шей личности. Потребовалось провести более тщатель­ное расследование... Тут я его прервал.

— Что вы подразумеваете под изменениями лично­сти? Это просто счастье, что я забросил эту бредовую статью и эту дурацкую теорию. Да, действительно, у меня было несколько эпизодов дежа вю, но их спрово­цировали эти проклятые грязевые ванны, как вы сами мне объяснили. А сейчас я чувствую себя отлично...

— Дайте мне продолжить, дорогой коллега, — отве­тил Людвиг, надевая очки. — Итак, я тайно, чтобы вы ничего не заметили, проводил свое расследование. Не могло быть и речи о том, чтобы следовать за вами в ва­ших ежедневных экскурсиях на сорок первом вапорет-то или шпионить за Наташей, которая каждое утро от­правлялась в Падую на взятом напрокат «фиате». Впрочем, она тут же пронюхала, что я не «просто» ге­ронтолог. На днях я узнал, что она запрашивала, разу­меется, безрезультатно, сведения обо мне через отделе­ние своего агентства в Вене. Я связался с одним из сво­их осведомителей в Венеции. Из-за войны в Боснии в провинции Венето их у нас полно, так как в Виченце находится база НАТО. Этот угол просто кишит шпио­нами, особенно славянскими, конечно...

Page 278 / 279

Вскорости мой осведомитель обнаружил субъекта, который каждый день следовал за вами на сорок первом вапоретто. Это был биолог-исследователь из Дрездена, назовем его Вилфрид. За несколько тысяч марок нам удалось легко перевербовать его. Он дал мне важные сведения, чтобы не сказать, ключ ко всей этой истории, так как оказался связанным напрямую с неким науч­ным дуэтом, замыслившим и организовавшим то, что было названо операцией «Альтер эго».

Людвиг принялся читать записи из своего блокнота.

— Началось все, думаю, с того, что после вашего док­лада в Ленинграде в 1974 году ваша теория генетиче­ского программирования во время сновидений, или па­радоксального сна, стала известна определенным совет­ским спецслужбам. Для них все, что касалось поведения человека, считалось приоритетным, даже если это про­тиворечило марксистской идеологии. Тут-то ваша лабо­ратория их и заинтересовала и стала для них лакомой целью. Нет сомнений, что именно поэтому в вашу лабо­раторию зачастили многочисленные визитеры из стран Востока.

— Не только Востока, но и Дальнего Востока, если вы меня понимаете, — заметил я*.

— Ja! Но вот кто появился в нужный момент — это некий Сергей, о котором вы мне говорили. Он понял,

В лаборатории Жуве всегда было гораздо больше ученых из Японии, чем из стран Восточной Европы (примеч. В. К.).

что вы здорово продвинулись в сторону познания ме­ханизмов программирования. Он обнаружил, что вы остаетесь один по ночам в лаборатории, чтобы для че­го-то использовать этот норвежский суперкомпью­тер...

— Нет, исландский, — уточнил я.

— Пусть исландский. Ему без труда удалось скопиро­вать то, что хранилось на жестком диске, и он понял, что вы исследуете вещество, которое значительно изме­няет эту знаменитую тета-активность.

— Да, но это еще ни о чем не говорит. Эти электри­ческие ритмы — просто мираж! А пресловутый тета-ритм — не более чем артефакт самого компьютера... Ну а Муранелла, какова ее-то роль во всей этой исто­рии?

— Терпение! Не желаете перейти в тень? А то солнце начинает припекать.

Мы пересели в тень и попросили проходившего мимо официанта принести нам лимонад со льдом.

— Итак, дорогой коллега, — продолжил Людвиг,
просматривая свои записи, — ваш друг Сергей обна­
ружил, что невозможно украсть это вещество, как вы
его называете... ах да, GB169, поскольку вы его дер­
жите всегда при себе. Хорошо зная ваш дом, он за­
мыслил кражу. Он попросил своих людей не брать
ничего, кроме стенных часов, чтобы все сошло за ба­
нальное воровство, и сфотографировать как можно
больше из вашей онейротеки, поскольку вы показали

page 280 / 281 ---------------------------------------------------------------------------------------------------

ему, где она у вас хранится. Думаю, они пересняли пару томов.

— Пара томов из дюжины, это не меньше тысячи за­
писанных снов!

— Эти воры были специалистами, они выкрали
у вас небольшое количество GB169, заменив его саха­
розой, но не смогли удержаться от соблазна прихва­
тить с собой, вместе с часами, эту прелестную стату­
этку.

Я прервал его.

— Не могу в это поверить. Ведь этот Сергей как-ни­как был одним из моих учеников. Он мог просто попро­сить у меня немного GB169. Оно не оказывает никако­го эффекта на человека. Это же не крыса!

— Они отправили, — продолжил Людвиг, — несколь­ко миллиграммов GB169 в суперсовременный биохи­мический институт в Москве. Благодаря сотрудничест­ву с неким тайваньским ученым им удалось установить структуру этого вещества, которое оказалась схожим с ядом одной рыбы из китайских морей, и синтезиро­вать несколько граммов. Обладая веществом GB169, можно было проверить его воздействие на электриче­ские ритмы мозга человека, в особенности на тета-ритм гиппокампа. Вот тогда-то и возникла необходимость в сотрудничестве с Гансом Л. Этот Ганс — гениальный ученый, работавший в Галле, и его слава докатилась до Дрездена. В те времена в Дрездене, в ГДР, работал Вла­димир Владимирович, и, хотя я не могу этого утвер-

ждать наверняка, но очень похоже, что он сильно помог Гансу и Сергею!

— Но кто же этот Владимир Владимирович? — вос­кликнул я.

— Скоро узнаете, и это будет большой неожидан­ностью, дорогой коллега. Ведь Сергей и Ганс Л. име­ли огромное преимущество перед вами, когда вы встречались с ними в Санкт-Петербурге, поскольку к тому времени они уже убедились в том, что GB169 действительно может изменять тета-активность у че­ловека.

— Но они мне ничего об этом на конгрессе не расска­зали!

— Разумеется, ведь они вовсе не собирались от­крывать вам, где находятся те точки на коже головы, куда нужно помещать крошечные электроды с памя­тью.

— Знаете, дорогой коллега, я абсолютно уверен, что GB169 не оказывает никакого влияния на программи­рование мозга, даже если оно немного изменяет тета-активность. Все это еще нужно доказать...

— Я полагаю, что это уже доказано. Так или иначе, в Санкт-Петербурге у Сергея и Ганса появилась мысль использовать в качестве подопытной свинки именно вас! Вот их основные доводы, которые мне кратко изло­жил Вилфрид, — добавил Людвиг, перевернув еще один желтый листок своего блокнота. — С одной стороны, ва­ши сновидения записываются на протяжении длитель-

Page 282 / 283

ного времени. Ведь вы ведете онейротеку, если я не ошибаюсь, уже более десятка лет.

— Почти тридцать...

— Поскольку они перефотографировали или пере­сканировали несколько сотен записей ваших снов, то смогли бы определить, если бы введения GB169 стали менять структуру запомнившихся снов, так как вы про­должали их записывать и в Монтегротто, и эти записи было также легко переснять. Этим и занималась Ната­ша, пока вы катались на вапоретто.

С другой стороны, профиль вашей личности хоро­шо известен. Ганс Л., которого можно назвать вдохно­вителем этого опыта, породил идею, которая кажется мне просто гениальной: мы знаем, говорил Ганс, что наш профессор очень верит в свою теорию програм­мирования личности, до такой степени, что почти идентифицирует себя с ней. Если опыт по «депро-граммированию» сработает, он перестанет в нее ве­рить. И чем меньше он станет в нее верить, тем силь­нее мы убедимся в том, что его гипотеза на самом де­ле верна. Другими словами, если наш проект удастся, то профессор станет полностью отрицать, что такой проект вообще может существовать, поскольку он станет другой личностью. Ганс Л. предложил и кодо­вое название для этой операции — так называемое «Альтер эго», «Второе я». На самом деле, — добавил Людвиг Манн, — эта гениальная операция основана на так называемом «парадоксе лжеца»: все жители

Крита — лжецы, говорит житель Крита. Если он лжет, он говорит правду. Если он говорит правду, он лжет. Таким образом, вся эта команда договорилась о глав­ном, и оставалось только согласовать некоторые так­тические детали.

— Дорогой коллега, я основательно знаком с техни­кой дезинформации и могу смело сказать, что в этом де­ле вы — чемпион. Но меня мучает вопрос — почему вы мне ничего не рассказываете о Муранелле? Какое она-то имеет отношение ко всему этому? — с нетерпением спросил я.

— Терпение, дорогой коллега, только терпение! Даже если вы мне не верите, дайте же мне раскрыть перед ва­ми всю тактику этой операции «Альтер эго», хоть она вам и кажется плодом моего воображения.

Совершенно очевидно, что ее нельзя было провести в Лионе. Нужно было выбрать такую ситуацию, чтобы обеспечить постоянное наблюдение за вами и, что особенно важно, проводить регистрацию электриче­ской активности мозга во время сна с целью проверки возможных изменений вашего тета-ритма. Вот почему ваши письма, факсы и электронная почта в Лионе — все это было взято под контроль, что сделать совсем нетрудно. Ваше предстоящее пребывание в отеле «Те-одорих», приглашение написать статью в «Philosophical Transactions», а также участие в Венецианском кон­грессе, предопределили наиболее подходящий период для проведения операции — месяц сентябрь.

Page 284 / 285

Эту Наташу на самом деле зовут Нина Петровна. Ей была поручена разработка операции в Монтегротто: как вам давать препарат и, главное, как регистрировать его воздействие.

Наташа приехала в гостиницу «Теодорих» еще в сере­дине июля и все блестяще организовала: и столик в рес­торане, и резервирование нужной комнаты. Следовало сделать так, чтобы вы ходили на фанго именно в три ча­са ночи, так как препарат вам могли вводить около вось­ми вечера и его воздействие на вас должно было проис­ходить во время сна, между четырьмя и семью часами утра. Не представляло также труда проникнуть в вашу комнату в половине четвертого утра, так как в это вре­мя в коридорах пусто. Пользуясь тем, что сон после се­анса грязевых ванн очень крепок, Наташа помещала вам на висок и затылок электроды. Были некоторые тру­дности при их закреплении из-за сильного потоотделе­ния после фанго. Наташе пришлось использовать раз­ные типы клея на основе бентонита или коллодия, что вызвало местные аллергические реакции, ответствен­ные за макулы и папулы, которые вас так донимали... Вы следите за моей мыслью? Самый деликатный момент операции — это снятие электродов около семи часов ут­ра. В это время в коридорах уже появлялась публика. Однако Наташа легко проникала к вам через вашу общую террасу. Если бы в этот момент вы проснулись, то она стала бы вам молоть всякую чепуху насчет того, что ей якобы приснился кошмар, который так ее напу-

гал, что она прибежала к вам искать защиты. А ее го­ленький животик, выступающий из-под пижамы, до­вершил бы все остальное... К счастью или к несчастью для вас, вы ни разу не проснулись. Очевидно, потому, что ваш GB169 в самом деле обладает снотворными свойствами, не так ли?

— Очень может быть, это зависит от дозы. Но вооб­
ще все это — вздор! — воскликнул я, и хлопнул рукой по
столу так сильно, что мой стакан опрокинулся.

— Сохраняйте спокойствие, дорогой коллега...
Итак, вся операция координировалась из Падуи, —
продолжал Людвиг. — Каждое утро Наташа отвозила
электроды с памятью, или чипы, Гансу Л., который
вместе с Вилфридом снимал там квартирку. Таким об­
разом, Ганс мог на своем компьютере анализировать
спектры электрической активности вашего мозга, за­
писанной во время сна. И он заметил, что, начиная
с третьих суток, тета-активность во время сна стала
меняться.

На ваше счастье, благодаря этой пьянке на Эвганей-ских холмах воскресным вечером и последующей ноч­ной поездке на гору Граппа вы пропустили регистра­цию на восьмые сутки! Однако я уверен, что Наташа добавила GB169 вам в вино во время ужина на холмах. Таким образом, вы, помимо вашей воли, подвергались воздействию сильнодействующего психотропного ве­щества в течение семи суток, что немало. Не думаете ли вы, что длительный прием GB169 может вызвать

Page 286 / 287

эффект чрезвычайной продолжительности — месяцы и даже годы?

— Я не верю ни одному слову во всей этой истории, это какой-то дурной шпионский роман! Но, все-таки, что же Муранелла? — вновь спросил я.

— Я к этому подхожу. Гениальная идея Ганса Л., ко­торый всегда оставался на высоте, была следующей: вас должна очень привлечь такая загадка, как парадоксаль­ное появление во времени и в пространстве одной и той же хорошенькой девушки. Это так называемая «загадка в загадке», старый классический прием КГБ. Ваш инте­рес к таинственной Муранелле должен был направить все ваши мысли на Венецию и отвлечь их от оси Лион — Санкт-Петербург. Если бы вы встретили только одну из двойняшек, то вся история быстро закончилась бы. Вы бы не возвращались на сорок первый, чтобы попы­таться ее вновь увидеть!

Близнецы Ольга и Татьяна — агенты КГБ. Сейчас эта организация называется ФСБ. Вы их никогда не должны были видеть вместе. Им не следовало ни смот­реть на вас, ни узнавать вас, ни отвечать на ваши заиг­рывания. Вилфрид предупреждал Ольгу о вашем предстоящем приезде в Мурано, а та, в свою очередь, предупреждала сестру по телефону, выходя у «Мадон­ны дель'Орто». Ганс Л. предвидел, что тайна появле­ния (или появлений) Муранеллы заставит вас в тече­ние нескольких дней совершать путешествия на сорок первом, поскольку, еще когда вы были в Санкт-Петер-

бурге, он успел изучить ваш вкус на хорошеньких деву­шек. Таким образом, оказывается, вами можно легко управлять...

— Да, да, близнецы, конечно, я так и думал. Что с ни­ми стало?

— Вернулись в Москву. Татьяна улетела вчера вече­ром транзитом через Прагу, а Ольга — сегодня утром прямым рейсом Аэрофлота.

— А Бьянка?

— Бьянка никакого отношения к вашей истории не имеет, — заверил Людвиг. — О Бьянке и конгрессе в Венеции стало известно из вашего факса. Я сопрово­ждал Вилфрида на вашей лекции. Это он задавал вам вопросы насчет функций парадоксального сна. Должен вам сказать, что если сравнить вашу теперешнюю лек­цию в Венеции и прошлогоднюю на Капри, то измене­ния парадигмы, чтобы не сказать личности докладчика, просто поразительны. Эти записи электрической ак­тивности вашего мозга во время сна станут классиче­скими во всех школах по «промывке мозгов»...

— Ну, здесь вы ошибаетесь. Это на Капри я рассказы­вал байки, а не в Венеции. Я не отрекусь ни от одного слова, ни от одной запятой, ни от явного, ни от скрыто­го смысла моей лекции в Венеции! А это происшествие на площади Сан-Марко, кто его организовал? ФСБ, ав­стрийские секретные службы или ЦРУ?

— Ни они, ни я, ни папа римский — ответил Люд­виг. — Эта кража у вас документов и денег никоим об-

page 288 / 289

разом не была предусмотрена. В среду вечером Вил-фрид следовал за вами до тех пор, пока вы с Бьянкой не укрылись в маленькой гостинице. Надеюсь, вы хорошо провели ночь! А в четверг после полудня он проводил вас до музея Гуггенхейм. И был уверен, что вы верне­тесь в Монтегротто тем же вечером. Он известил меня о вашем исчезновении и случайно обнаружил вас в пят­ницу утром в тот момент, когда полиция арестовала вас вместе с вашими двумя дружками... Слишком уж коло­ритными для случайного знакомства!

— Это был счастливейший случай, ниспосланный мне самой судьбой! Я наконец-то обменял свои тесные туф­ли на разношенные кроссовки, но не смог в этом убе­дить полицейских, — ответил я, пожимая плечами.

— Ну и наконец, как только ваши ангелы-хранители узнали, что вы находитесь в руках полиции, вся коман­да тут же разбежалась. Наташа вернулась в Москву, Ганс и Вилфрид — в Санкт-Петербург... По счастью, я смог вступить в контакт с венецианской полицией. Уж не знаю, поверили ли они в историю, которую я им рас­сказал. Вот почему в больнице к вам отнеслись столь благосклонно. А если бы не это, вы были бы потеряны, мой дорогой! Этот психиатр, обследовавший вас в по­лицейском участке, был направлен одним профессором из Венеции. Это мой друг, большой оригинал, который на короткой ноге с шефом полиции.

— Еще раз спасибо вам за вашу помощь. Если бы не вы, я бы гнил в тюрьме... Конец вашей истории выгля-

10 М Жуве

дит вполне убедительно, я в него верю, но в целом весь этот шпионский роман представляется крайне сомни­тельным.

— Я вам повторяю то, что заявил Ганс: если проект «Альтер эго» будет успешным, наш профессор станет на­чисто отрицать, что такой проект вообще мог иметь ме­сто, так как полностью потеряет веру в собственную теорию... Я думаю, вам потребуется еще несколько не­дель, а может, месяцев и даже лет, чтобы увидеть свет в конце туннеля. Так или иначе, но блестящий успех опе­рации будет значительно способствовать молниеносно­му и загадочному взлету Владимира Владимировича.

— Но кто это?

Аюдвиг Манн не ответил и прижал палец к губам, чтобы я замолкнул. К нам подбежал посыльный.

— Professore, вас к телефону в холле.

Это была Бьянка. Она звонила из Турина. Я быст­ренько рассказал ей о том, почему не явился на свида­ние, о ночи, проведенной мною на лестничном пролете, о мессе для кошек, о полиции, психиатрической лечеб­нице и возвращении в Монтегротто. Бьянка, которая не имела никакого отношения к так называемой опера­ции «Альтер эго», казалось, не слишком была удивлена моим похождениям.

— Бьянка, — сказал я, — случайность всегда разделя­
ла нас в последний момент. Я жажду вас увидеть. Мо­
жет, в Турине? Я вам напишу из Лиона, как только рас­
крою секрет этой «чертовой пилюльницы».

page 290 / 291 --------------------------------------------------------------------------------------------------

— Итак, вы возвращаетесь в Лион. И что вы намере­ваетесь теперь делать, после того, как потеряли веру в физиологию?

— Еще не знаю. Следует, пожалуй, изучить серафи­ческую арифметику сновидений. Как в той сарагос-ской книге. Вот это, несомненно, поможет познать ис­тину.

— Chi lo sa? — ответила она. — Тогда до скорого. Arrivederci, Professore.

Когда я вернулся в парк, Людвиг Манн исчез.

Я заказал еще лимонаду и внимательно просмотрел те записи, которые делал по ходу его рассказа. Кто же он такой, Людвиг Манн?

Нейропсихиатр — наверняка, геронтолог — конечно же, нет! Он сам в этом признался, но я и раньше дога­дался, когда он мне рассказывал эту научно-фантасти­ческую басню о людях, которые могут жить тысячу лет... Тем не менее нет никакого доказательства тому, что Людвиг — секретный австрийский агент. Он про­сто придумал всю эту историю, основываясь на наших ночных разговорах, в особенности на том, который у нас был в понедельник вечером, когда он заставил ме­ня выпить слишком много крепкого австрийского пива. Не верю я и в его «осведомителя», который якобы разо­блачил этого псевдошпиона, Вилфрида. Я действитель­но заметил одного и того же туриста сначала в сорок первом вапоретто, а затем в пятницу утром, когда меня арестовывала венецианская полиция. Но это, несом-

10*

ненно, простое совпадение. Ведь в Венеции столько ту­ристов, и нет ни одного доказательства тому, что это был именно русский шпион.

А эта версия Людвига насчет кражи в моем доме, что ее целью было похищение GB169, — просто вздор. Мне тогда в полиции вполне убедительно объяснили, что меня обворовали цыгане, которые на той неделе уже за­лезли в несколько других домов. Наконец, я был уверен в том, что если Людвигу и удалось вытащить меня из когтей венецианской полиции, то не потому, что он яв­ляется шефом австрийских секретных агентов, а из-за знакомства с этим профессором-психиатром, другом начальника полиции.

Но кто такая Наташа? Можно спросить об этом метрдотеля, но ведь Людвиг мог его подкупить. Если даже допустить, что Наташа хотела действительно об­судить со мной свои проблемы, связанные с бессонни­цей, чего она, кстати, не делала, она не могла сыграть никакой роли в моем выборе комнаты и времени фанго. Просто на этаже это — единственные одиночные номе­ра. Они соседние. Ну и наконец, нет ничего странного в том, что мои фанги приходились на столь поздний час, поскольку я с опозданием их заказывал, когда уже все более удобные часы расхватали, ведь отель был перепол­нен.

А эта история с ручкой вообще кажется заимствован­ной из какого-то плохого шпионского фильма. Заста­вить меня принимать GB169! Нужно, как минимум,

page 292 / 293---------------------------------------------------------------------------- —----------------

чтобы это вещество у Наташи было, и при этом облада­ло каким-то действием на человека! Но если даже пред­положить, что Наташа действительно мне подмешивала GB169, то совершенно очевидно, что оно не оказало на меня никакого воздействия. Ведь единственное нару­шение, которое я заметил, это эпизодические ощуще­ния дежа вю, которые определенно были вызваны сеан­сами фанго. Эти ощущения возникли после трех-четы-рех процедур, а теперь, спустя четыре дня после их за­вершения, практически исчезли.

Это я-то изменился, я? Да это просто идиотизм! Я наконец-то обрел полную свободу суждений. Вот по­чему я не погружаюсь больше в узко редукционистский бред и не задаюсь проблемой «зачем нужны сновиде­ния?».

А что имел в виду этот лжец Людвиг, когда сравнил мои доклады на Капри и в Венеции? В прошлом году на Капри я вынужденно поставил себя в карикатурное положение, так как любой ценой должен был защитить эту дурацкую гипотезу о программировании. Я это делал шутки ради, критикуя психологов римской шко­лы. В Венеции же, наоборот, я наконец-то смог рас­крыть свою истинную натуру — исследователя, кото­рый сомневается, и верит в таинства души, в гороско­пы, вещие сны, и больше интересуется искусством, чем наукой. Это тот мир сверхъестественного, где и книга из Сарагосы, которую мы с Бьянкой тогда изучали, и последующая история с мессой, может быть, и для

кошек, поскольку, разумеется, у кошек тоже есть ду­ша...

И затем, у меня в кармане находится эта «чертова пи-люльница». Я попытаюсь раскрыть ее тайну у себя в Лионе. Я ее не показывал Людвигу. Ведь он мог ото­брать ее у меня и испортить.

А что можно сказать об этой истории с установкой электродов на мой висок и затылок? Странное отведе­ние для записи тета-ритма! Да и как можно их прикле­ить и, главное, отклеить, чтобы я при этом не проснул­ся?

Наконец, я ни секунды не поверю в связь «таинствен­ных электродов» с моими папулами. Если бы я сам не рассказал об этих припухлостях Людвигу, то, я уверен, ему никогда бы не пришло в голову настаивать на этом предполагаемом доказательстве присутствия электро­дов во время моего сна.

Итак, я продолжаю считать, что Наташа — нештат­ная журналистка. Из-за своего русского происхожде­ния она ненавидит НАТО, что и объясняет ее поведение во время нашего возвращения с горы Граппа. Я сам снабдил вруна Людвига всеми элементами шпионского романа. Это правда, когда я выпью, то становлюсь ужасно болтливым. «Слишком уж вы много болтаете, Professore», — посмеивалась милая Бьянка после ночи, проведенной с моим близнецом. Вот чертовка Бьянка!

Я в деталях описал Людвигу мои встречи в Санкт-Петербурге с Сергеем и Гансом Л. И именно тогда, тем

page 294 / 295

самым утром, я и произнес это заветное слово: «GB169»! И он так за него ухватился, как будто уже знал всю предшествующую историю... для какового предположения есть некоторые реальные основания. Ведь кто угодно мог разыскать Сергея в России и Ганса в Германии... А эта парадигма, которую Людвиг приду­мал для так называемой операции «Альтер эго», практи­чески непогрешима: либо я поверю в эту басню, и тогда операция или не проводилась, или провалилась, по­скольку моя личность не изменилась, либо я наотрез от­казываюсь поверить в нее, что означает, что операция удалась, поскольку я стал другой личностью.

И потом, кто такая Муранелла? Или кто такие Му-ранеллы?

Я рассказал Людвигу о загадке Муранеллы (или близнецов) чуть ли не в первую же нашу встречу. А Людвиг тут же придумал, что это русские двойняш­ки, да еще и сотрудницы ФСБ. Хотелось бы проверить, действительно ли они отбыли в Москву, но ведь я же не знал их фамилии. Да и Людвиг всегда может сказать, что они путешествуют по поддельным паспортам.

Надо отметить, что мысль использовать Муранел-лу — это гениальная находка Людвига, который хоро­шо знает мою слабость к хорошеньким девушкам. Но нет никаких доказательств тому, что двойняшки — русские. Жаль, что вечером я уезжаю, иначе, уверен, завтра вновь мог бы встретить Муранеллу на сорок первом.

Ну, и последнее. Зачем Людвиг придумал всю эту не­вообразимую сказку? Вероятно, просто чтобы скра­сить свое пребывание в этом отеле в полном одиночест­ве, без друзей, не считая меня. Людвиг любит потре­паться; его обидело, что я не выразил никакого сожале­ния из-за того, что мы оказались за разными столиками в ресторане. И он приревновал Наташу. Делать ему бы­ло нечего, и он собирал все, что я ему рассказывал, что­бы написать шпионский рассказ или даже роман. Он, разумеется, не гений, как его однофамилец Томас Манн, но гостиница «Теодорих» отдаленно напоминает международный санаторий «Бергхоф» из «Волшебной горы»... Волшебная гора и смерть в Венеции! Надо не забыть на прощание оставить у портье записку для Людвига: «Удачи Вам, дорогой Людвиг, с вашим новым романом "Волшебные грязи"».