Глава 12. La pilloliera del diavolo

Четверг, 1 6 сентября 1999 года

Я встретил Бьянку в девять часов утра перед буфет­ной стойкой отеля, переполненной всякими яствами. Она встретила меня с той же улыбкой, что и вчера ве­чером.

— Вы хорошо спали, Маурицио? Вы оказались пра­вы, у вашего брата действительно есть родинка с правой стороны!

— Бьянка, я должен перед вами извиниться. Я в са­мом деле полностью влез в шкуру моего двойника. Я был уверен, что вы мне поверили. Как вы раскрыли, что это я, а не мой близнец?

— Профессор, вы не умеете лгать. Действительно, на некоторое время я поверила, что это ваш близнец,

Добрый вечер, доктор. Профессор Мишель Жуве ожидает вас в вашем номере (итал.).

** Чертова пилюльница (итал.).

page 214 / 215

настолько вы переменились. Но вы слишком болтли­вы! Зачем вы упомянули мою работу над Санте де Санктисом в Турине? Ведь вы были единственным, профессор, кто ознакомился с моей диссертацией! Невероятно, чтобы ваш «близнец» это знал... Как вы спали?

—Неплохо, — соврал я (на самом деле я не сомкнул глаз до рассвета)... Я позабыл все свои сны, кроме пос­леднего. Это был смешной сон: я в Санкт-Петербурге, стою перед статуей Петра I на огромном коне. Царь окружен толпой детей, карабкающихся по камню его пьедестала. Кто-то незнакомый говорит мне в правое ухо, что Петр I стал «царем ребятишек»*. Я хорошо за­помнил эти слова, так как ими завершилось мое снови­дение.

—Вы думаете, это был сон-ребус?

—«В прошлой жизни» я бы решил, что мое левое по­лушарие шлет какое-то сообщение правому полуша­рию, хоть и не знаю, что это сообщение означает. Я редко вижу сны про Россию. Кроме разве что одно­го случая, связанного с крейсером «Аврора»... но, ко­гда я нахожусь в полудреме, у меня часто бывают гре­зы или всплывают старые воспоминания о Санкт-Пе­тербурге*. А вы, Бьянка? Могу я попросить вас пере­сказать мне какой-нибудь свеженький сон? Если пом­ните, я предлагал вам разделить наши сновидения...

По-французски — tsar a gosses.

— Я от вашего близнеца получила совсем иное! Мне и так-то редко снятся сны. А вы думаете, этот ваш «бра­тец» оставил мне время поспать?

— Давайте помиримся, Бьянка! Не бередите ра­ну...

— Пусть это послужит вам уроком! — ответила она.

— Бьянка, такая хорошая погода! Давайте погу­ляем по Дзаттере, сходим в уголок антикваров и бу­кинистов? Если повезет, встретим того антиквара, которого я навестил в прошлом году. У него есть один весьма странный предмет, настолько необыч­ный, как будто он явился из какого-то безумного сна!

— О чем идет речь? — спросила Бьянка.

— Пусть это остается тайной, пока мы не найдем то­го антиквара. Получится сюрприз.

Бьянка оставила свой багаж в гостинице. Она забе­рет его вечером, перед тем, как отправиться на скорый до Турина. Я провожу ее до Падуи, а там пересяду на ночной поезд до Монтегротто.

Современная сомнология проводит четкое различие между эмоционально-насыщенными сновидениями, происходящими во время парадоксальной фазы сна, и неэмоциональными гипногаги-ческими галлюцинациями, возникающими при засыпании (при­меч. В. К.).

page 216 / 217

Мы вышли на улочки позади отеля, которые извива­лись и пересекались каналами, сверкавшими на солнце разноцветными переливами. Мне показалось, что неко­торые стены были еще больше изъедены пятнами, чем год назад; но достаточно было нескольким росткам жи­молости обвиться вокруг стены, чтобы к ней вернулась вся ее живописность.

Утреннее солнце отражалось даже в самых узких каналах, и его яркие лучи заставляли забыть о посте­пенном подтоплении Венеции. Мы шли медленно, так как боли в правой ноге, увы, за ночь не исчезли. Нет, нужно все же как-то растянуть эти шикарные туфли, либо их обменять, а то я без трости шагу не смогу сту­пить. Наконец мы доползли до букиниста, который только что открыл лавку.

— Бьянка, давайте остановимся. У букинистов
и в музеях я тотчас забываю о своих болях.

Я объяснил торговцу, что ищу старые книги по меди­цине, анатомии и физиологии, датированные XVIII ве­ком, и бухнулся в кресло.

— Я также интересуюсь, — продолжил я, — старыми
книгами о снах, например, сонниками.

Я хорошо знал, что в Венеции труднее найти старые научные книги, чем в Падуе. Ведь в Венеции никогда не было своего университета*. Но если повезет...

Автор, видимо, ошибся — в Венеции есть университет, в За­падном Дорсодуро, возле церкви Св. Себастьяна (примеч. В. 1С).

Букинист предложил нам кофе. Я листал старые кни­ги, просто чтобы их почувствовать, пощупать. Случай­но мне попался в руки один томик размером в четверть листа, переплетенный в тонкий, мягкий пергамент, с обрывками тесьмы на обложке. Он был погребен под старыми молитвенниками и церковными книгами. Это была очень странная книга — «Arithmetica seraphica»*, написанная испанским монахом Джеронимо Лорте-и-Эскартин.

— Это арифметика жизни святого Франциска Ассиз­ского, — объяснил букинист. — Она написана одним францисканцем и издана в 1695 году.

Эта старая книга была основана на методе мнемо­техники и нумерологии. В ней автор излагал свою удивительную концепцию «ангельского счета». Жизнь, нрав, изречения и смерть святого Франциска Ассизского были представлены в виде последователь­ности чисел, которые можно было связать между со­бой, пользуясь методами комбинаторики. Использо­валась и каббала, поскольку число 666 представляло дьявола. Результатом этих бесчисленных расчетов явилась своего рода арифметическая история фран­цисканского движения. Внутри книги в сложенном виде была вклеена «хронографическая» таблица, со­стоящая из трехсот шести клеточек, в каждой из кото­рых находилась одна из букв алфавита. Эта таблица

Арифметика ангела (лат.).

page 218 / 219---------------------------------------------------------------------------------------------------

позволяла комбинировать почти до бесконечности два предложения, посвященных Деве Марии, образуя всякий раз новые фразы, так сказать, «наделенные смыслом».

— Видите, Бьянка, с помощью такой системы, каза­
лось бы, лишенной всякой логики, можно производить
вполне осмысленные фразы. Вот так и мозг формирует
сознание с помощью электрических ритмов разной час­
тоты...

Я повертел книгу со всех сторон. На ней был руко­писный экслибрис монахов-доминиканцев из Тунжи.

— Тунжа, — пояснил букинист, — это такой старин­ный городок в Новой Гренаде, которая теперь называет­ся Колумбией.

— Этот францисканец — настоящий Бэкон, — про­должил я. — Вот поистине новый метод для когнитив­ных наук: в клеточках таблицы вместо букв расставить разные мозговые структуры, скажем, номера корковых зон и ритмы электрической активности мозга: альфа, бета, дельта, гамма, тета и мю — для объяснения созна­ния в бодрствовании и во время сновидений... «А где эта книга была напечатана? На титульном листе — назва­ние: Caesar Augustae», — задумался я, а вслух спросил у Бьянки: — А вы знаете, где находится этот «Сезар Огусте — Цезарь Август»?

— Полагаю, где-то в Италии?

— Нет, сейчас вы узнаете, где это... Повторяйте бы­стро, много раз, так, чтобы название этого города от-

печаталось в вашем мозгу: Сезар Огусте, Сезар Огу­сте...

—Сезар Огусте, Сезар Огусте, Сар Агуст... Сараго­са... Да ведь это же Сарагоса, Сарагоса в Испании! — воскликнула она. — Но, профессор, это ведь повторяет ребус из вашего сна — «тсар а госс», ведь это тоже Са­рагоса!

—Номер 666, вы правы!

—Я вас умоляю, — воскликнула Бьянка — никогда не произносите этого числа!

—Это волшебная книга, Бьянка, я вам рассказывал. Я видел ее во сне, или, точнее говоря, некие «онейриче-ские уста» прошептали мне на ухо то место, где она бы­ла напечатана триста лет назад. Теперь вы мне верите, когда я намекаю вам на вещие сны?

— Это просто случайное совпадение, — отрезала
Бьянка.

Торговец, испугавшись того, что я произнес каббали­стическое заклинание, вызывающее силы Зла, отнял у меня книгу. Он даже не пожелал назначить мне цену! Он ее не продает. Он тотчас же запер ее в большой сун­дук.

— Бьянка, я понял метод монаха-францисканца. Как
только вернусь в Лион, нарисую такую же большую
таблицу на 306 клеточек, — сказал я ей, покидая буки­
ниста.

Наступил час, когда сверкавший под лучами солн­ца канал Джудекка был переполнен разными вапорет-

page 220 / 221-----------------------------------------------------------------------------------------------

ти и ferry-boats*, курсирующими по всем направле­ниям.

Проплутав некоторое время, я наконец нашел ту са­мую антикварную лавку, которую посещал в прошлом году. В двух больших комнатах на первом этаже, благо­ухавших ароматами огромных цветочных букетов, не было еще ни одного покупателя. В слабом свете двух старинных муранских люстр можно было рассмотреть старую мебель, красивые традиционные маски, шар­манки, зеркала, несколько старинных тростей, гораздо красивее моей, гравюры и картины.

—Что вам предложить? — спросил антиквар, заме­тивший мою трость и золотые часы.

—А есть ли еще у вас, дорогой месье, та «чертова пи-люльница», которую вы мне показывали в прошлом го­ду?

—А, так это вы, Dottore, вы вернулись? Вас теперь не узнать! Вы так переменились, только хромота осталась прежней, к сожалению.

Он тотчас же запер на ключ дверь магазина и вер­нулся из глубины лавки с деревянной коробкой, из ко­торой извлек пилюльницу. Это была крошечная шка­тулка из серебра или посеребренного металла, высо­той сантиметра в полтора, шириной в три и длиной в четыре сантиметра. Ее крышку украшал довольно простой геометрический рисунок, а на наружном бор-

Паромы (англ.).

тике находился маленький выступ, облегчавший от­крывание. Антиквар объяснил нам, что эта шкатулка легко открывается, если в ней неядовитые пилюли — содержащие, скажем, ментол, кашу*, возбуждающие средства. Если же в шкатулке для пилюль — яд, то ее невозможно открыть минут десять, чтобы было время одуматься, прежде чем совершить самоубийство или отравить врага.

— Но как такое возможно? — спросила Бьянка.

— Смотрите сами, смотрите внимательно, — сказал антиквар.

Он оторвал лепесток розы от большого букета, согнул его и поместил в шкатулку для пилюль, которая захлоп­нулась с сухим щелчком.

— Роза содержит ароматические вещества, они нето­
ксичны. Можно есть пирожки с розами. Откройте ко­
робочку, мадам, — попросил он Бьянку. — Ее нужно
держать вот так.

Он взял шкатулку в левую руку и показал, как от­крыть крышку большим и указательным пальцами пра­вой. Закрыв, он вновь передал шкатулку Бьянке, кото­рая легко открыла ее с более громким и резким звуком, чем при закрывании.

— Теперь смотрите.

Антиквар выкинул лепесток розы и взял цветок дур­мана, колокольчиком свисавший посреди букета из роз,

Здесь: сок акации, применяемый в медицине (примеч. В. 1С).

page 222 / 223------------------------------------------------------------------------------------------------

лилий и ирисов. Он оторвал кусочек цветка и растер его пальцами.

— Как вы знаете, мадам, дурман — это сильный яд.
Экстракт дурмана может убить, вызвав остановку
сердца.

Он положил щепотку цветочной кашицы в шкатулку и закрыл ее.

— Попробуйте открыть, мадам!

Ни Бьянка, ни я не смогли. Крошечная загадочная шкатулка оставалась намертво защелкнутой.

— Нужно дать ей отдохнуть минут десять, — сказал
антиквар. — Поставьте шкатулку на стол, на деревян­
ную основу. Она подумает и нам даст время подумать.

Через десять минут Бьянка легко открыла шкатулку.

— Это — чертова пилюльница, единственная, сохра­
нившаяся на сегодняшний день. Говорят, она принадле­
жала Казанове. Известно, что изготовлена в XVIII веке.
Ее секрет утерян.

Я снова осмотрел пилюльницу. Даже если она и не была волшебной, эта крошечная шкатулка должна бы стоить, по меньшей мере, миллион лир. Но антиквар сказал нам, что не расстанется с ней даже за тридцать миллионов лир, потому что понял, что я хочу ее ку­пить.

Я захотел сделать еще одну попытку. Легко открыв шкатулку, положил в нее таблетку виагры. Как эта шкатулку «догадалась», что в ней находится возбужда­ющее? Бьянке я сказал, что эта маленькая голубая

ромбовидная таблетка — анальгетик. Не мог же я, в са­мом деле, признаться, что мой «близнец» носит при се­бе виагру...

— А у вас есть какой-нибудь яд? — спросил я у анти­
квара.

Он достал таблетку мышьяка, который, как он нам объяснил, используется для потравы мышей.

Шкатулка отказывалась открываться в течение десяти минут! Потом с помощью небольшой лупы я рассмотрел ее устройство. Стенки и дно шкатулки были двойными, выстланными изнутри тончайшей металлической лентой. Эти ленты не были прямыми, но извивались туда и об­ратно, образуя соединяющиеся циклоиды. С лицевой стороны, прямо под выступом, я обнаружил символиче­ское изображение уробуроса — змеи, кусающей свой хвост, а внутри нее — крестик. Было ли то клеймо гени­ального ювелира, изготовившего эту вещицу? Больше всего на свете мне хотелось заполучить волшебную шка­тулку. Антиквар понял это; нет, не за тридцать миллио­нов лир, прошептал он. «А за пятьдесят миллионов лир?» — подумал я. Ведь это цена моего золотого «роле-кса».

Я снял часы и положил их рядом со шкатулкой.

— Я предлагаю обмен: мои часы на эту шкатулку, —
сказал я. — Эти часы стоят более пятидесяти миллио­
нов лир. Они новые. Я их купил позавчера в Абано. Вот
гарантийный талон (который, по счастью, я нашел во
внутреннем кармане пиджака).

page 224 / 225 ----------------------------------------------------------------------------------------------

Я наскоро рассказал антиквару о своих злоключени­ях и краже, произошедшей на площади Сан-Марко, объясняющей, почему у меня нет ни чековой книжки, ни кредитных карточек.

Антиквар был недоверчив.

— Кругом полно поддельных «ролексов», — извинил­
ся он.

Затем позвонил ювелиру в Абано и назвал номер ча­сов. Все было в порядке. Он надолго задумался...

— Аадно, — сказал он наконец. — Это большая жер­
тва для меня. Ведь, насколько мне известно, это —
единственная такая шкатулка на всем белом свете...
Берегите ее. Как живое существо. Никогда не держи­
те ее на холоде. На снегу. На жаре. Не берите ее в аф­
риканские пустыни. Не оставляйте в машине на солн­
це. Храните ее в условиях венецианского климата, ме­
жду пятью и тридцатью градусами Цельсия. Не забы­
вайте, что она была сделана в этом городе каким-то ге­
ниальным венецианцем. Если вы не будете ею пользо­
ваться, то держите в закрытом виде в деревянной ко­
робке...

Он нашел прелестную коробочку из красного дерева, украшенную ложным жемчугом, в которую с великими предосторожностями поместил шкатулку для пилюль.

— Dottore, и вы, мадам, эта шкатулка принесет вам счастье, — сказал он на прощание.

— Professore, вы остались без золотых часов, которые вам так нравились и стоили кучу денег, — обеспокоенно

8 М. Жуве

сказала Бьянка. — Вы в самом деле отдаете себе отчет в том, что вы делаете?

— Бьянка, эта шкатулка для пилюль бесценна! Но­
сить «ролекс» может кто угодно. Механизм этих часов
известен, и демонстрировать их на запястье — довольно
пошло. А эта шкатулка, она волшебная! Механизм ее за­
пора неизвестен, и я — единственный человек в целом
мире, который ею обладает! Может, мне удастся рас­
крыть ее секрет! Этому нет цены...

Был уже час дня. Солнце нагрело стены узких кана­лов, откуда исходил запах лагуны и мускуса. Мы зашли в тратторию между Академией и Кампо Сан-Вио. Нес­колько столов были сдвинуты вместе в тени садика, и мы заказали рыбу, зажаренную на гриле, под фриуль­ское шардонне.

— Бьянка, — сказал я, — благодаря вам, это утро бы­
ло сказочным. Как это вы можете все еще не верить
в чудеса? Сначала — вещий сон. «Тсар а госс» и Сара­
госа. Затем мы раскрываем трактат по арифметике, из
которого вдруг узнаем о методе, позволяющем понять
механизмы сознания, бессознательного и души, и, на­
конец, эта шкатулка для пилюль, которая знает свое
содержимое и отказывается открываться, если в ней
яд. У нее тоже есть душа! У вас есть объяснение всему
этому?

Бьянка надолго замолчала. Мы ждали, пока пожарит­ся рыба. Она вертела вилкой, водила ею по скатерти.

page 226 / 227 ----------------------------------------------------------------------------------------------

— Профессор, вы путаете совершенно разные вещи, и вы утратили одни из самых красивых часов в мире. Как вы теперь будете узнавать время? Во-первых, я полагаю, что связь между «тсар а госс» и Сарагосой, хоть и интригующая, но случайная. Это как раз то, что вы нам объясняли в прошлом году на Капри, на­счет вещих снов. Во-вторых, надо еще хорошенько изучить эту арифметическую серафическую книгу, но это как каббала, которая никогда не позволяла рас­крыть, что бы то ни было. В-третьих, у меня нет ника­кого объяснения этой шкатулке для пилюль, кроме то­го, что вы за нее заплатили слишком дорого! Надеюсь, что она будет и дальше функционировать... Я при­знаю, что это утро было странным, как и всё, что с ва­ми в последнее время происходит. Вы читаете лекцию о душе и о пингвинах, вы привлекаете грабителей, вы приучаете голубей садиться вам на голову и собираете загадочные и каббалистические предметы. Когда же, наконец, вы продолжите ваши опыты или напишете серьезную научную монографию о механизмах снови­дений?

— Бьянка, я больше не могу. Я больше не верю в ме­тоды, которые использовал все эти годы. Искать лока­лизацию функций в мозге — иллюзия. Разве некая функция располагается в какой-то определенной структуре, в четко очерченном ядре? Такая структу­ра, такое ядро — анатомический миф. Ядро образует­ся миллионами различных клеток, содержащих раз-

8*

личные нейропередатчики, получающие информацию от своих отростков, дендритов, которые могут про­стираться очень далеко. Как узнать, что такая мифи­ческая структура управляет какой-то функцией? По­казать, что ее разрушение устраняет функцию? Гру­бейшая ошибка! Во-первых, само разрушение всегда больше разрушаемой структуры. Кроме того, удале­ние может вызвать изменение других функций, кото­рые необходимы для нормального функционирования той функции, которую вы изучаете. Наконец, как вы докажете, что разрушение в другом месте точно также не подавляет вашу функцию? А ведь очевидно, что невозможно проделать ограниченные разрушения по всему мозгу.

— Однако с помощью генетики можно даже гены у мышей удалять, — возразила Бьянка.

— Конечно, это называется, «сделать нокаут» мы­шам. Десятки генов уже удаляли, но на сне это суще­ственным образом не отразилось. Нет какого-то од­ного гена, ответственного за сон. Их сотни, а может, и больше.

— Но ведь можно в конце концов выяснить причину сна с помощью электрофизиологии?

— Эта идея — химера. Причина — везде и нигде, и, главное, она не появляется синхронно, то есть в одно и то же время, с засыпанием. Вот сейчас идет подго­товка к нашему ночному сну (при участии, разумеет­ся, прочих факторов). А само наше бодрствование

Page 228 / 229

поддерживается остатками предыдущих снов, и на­оборот.

— Вы что же, в самом деле не верите, что не нашли бы ту книгу из Сарагосы, если бы не вспомнили сон-ре­бус? — спросила Бьянка.

— Кто знает? Мое бессознательное, быть может, по­няло смысл послания о Сарагосе, и я взял книгу, напи­санную на испанском...

— Однако, согласно вашей же теории, ваш «близнец» должен был видеть во сне меня, чтобы пожелать разде­лить свои сны с моими, — заметила Бьянка.

— Несомненно, вы же знаете, что близнецам снятся одни и те же сны!

— Значит, я вам снилась?

— Да, но я не могу вам рассказать этот сон. Как-ни­будь в другой раз...

Не время было опять настаивать на желаниях моего «двойника» и той надежде, которая меня вела вчера ве­чером к отелю. Я совершил непростительную оплош­ность, когда одним идиотским вопросом об этом про­клятом онейрологе, чтоб ему пусто было, Санте де Санк-тисе, все испортил!

Траттория находилась возле музея Пегги Гугген-хейм, и косые лучи солнца падали на остатки нашей трапезы.

— Если вы не против, Бьянка, мы могли бы посетить
музей. Вы увидите все особенности «сидячей» живопи­
си, а мне не придется утомлять свою ногу.

Во дворе музея, выходящего на Большой канал, я по­казал Бьянке конную статую работы Марино Марини, называемую «Ангел цитадели».

— Вы слышали, Бьянка, о дискуссии насчет пола у ан­
гелов? Венецианцы ответили на этот вопрос весьма эле­
гантно. Сегодня этот ангел — мужчина. Взгляните-ка
на член всадника. Этот пенис отвинчивается. В случае
визита папы или кардиналов пенис снимается, и статуя
становится бесполой... Вот так и определение сознания.
На одних конгрессах настаивают на том, чтобы рассма­
тривать эмерджентную, «выступающую» его сторону,
почти не определяемое понятие духа, который есть везде
и нигде. А на других — те же специалисты по когнитив­
ным наукам показывают карты мозга, на которых созна­
ние представлено в виде красных пятен на коре. Это то
самое сознание, которое «проступило», как труп каль­
мара в водах Антарктики... Бьянка, я буду вас сопровож­
дать в первых залах музея, а потом оставлю, предоста­
вив рассматривать детали работ Мондриана, Кандин­
ского и Поллока. А сам останусь здесь на этой скамье
в центре зала, чтобы погрузиться в созерцание и дать от­
дохнуть моей бедной ноге, пока вы будете наслаждаться
сюрреалистами. Особенно, «Антипапой» Макса Эрн­
ста. Поприветствуйте-ка его от моего имени!

Когда Бьянка вернулась, было уже полшестого.

— Нам пора расстаться, я пойду за своим багажом
в отель, — сказала Бьянка. — И мы встретимся в ресто­
ране Барбакони в семь часов. Его хозяин — мой друг.

page 230 /231-------------------------------------------------------------------------------------------------

Он обслужит нас быстро и хорошо. И мы успеем на наш поезд в одиннадцать вечера.

Она написала на визитной карточке адрес ресторана и номер своего телефона. Я вложил ее в план Венеции, который сунул в карман пиджака.

— Ресторан недалеко отсюда. Садитесь на вапоретто номер один до моста Риальто. Сверните направо, и по­том все время прямо. По дороге у вас будет время пере­дохнуть.

И Бьянка ушла, помахав на прощанье рукой.

Я прибыл к мосту Риальто в половине седьмого. Нужно идти все время прямо по левому берегу. А в ка­кую сторону? Я достал план Венеции; к несчастью, ви­зитная карточка Бьянки исчезла! Должно быть, она вы­скользнула и упала, когда я засовывал план в карман. У меня больше не было ни названия ресторана, ни теле­фонного номера моей подруги. Вдобавок я забыл по­просить у нее денег. У меня оставалось только десять тысяч лир. Даже часов нет, и ресторан с таким смеш­ным названием! В самом деле, как же он называется? Ресторан «Барбари»? Я стал спрашивать дорогу. II ris-torante dei Barbari, la trattoria dei Barbari, prego... Никто ничего не знал. Идите прямо и сверните направо, говорила Бьянка. Но в какую сторону — прямо? Я до­шел до площади Санта-Мария де Фария. Ristorante dei Barbari, la trattoria dei Barbari — безуспешно спрашивал я в каждом ресторане или магазине.

— No, TOsteria degli Assassini*, — наконец-то предпо­
ложил официант, раскладывавший приборы на столи­
ках. — Это прямо, метров пятьсот.

Вот чертова Бьянка, у этих женщин вечно мозгов не хватает, чтобы правильно оценивать расстояние! Еще целых пятьсот метров! Моя правая нога доставляла мне все больше и больше мучений. Я вынул шнурок из пра­вой туфли. Нужно было срочно сменить обувь, но де­нег-то у меня не было. Тем хуже, придется возвращать­ся на мотоскафо...

Я добрался до Scala Cantarini del Bovolo, «лестницы-улитки», винтовой лестницы, где собираются все вене­цианские кошки. В каждый свой приезд я прихожу сю­да, чтобы их поприветствовать.

— L'Osteria degli Assassini? — это там, — показала
мне старуха-венецианка.

Наконец-то я у цели, но опоздал, поскольку некото­рое время назад уже слышал семь ударов башенных ча­сов. Бьянка, должно быть, заждалась. Это ведь послед­ний наш вечер вместе...

Однако ее там не было. Нет, сказал мне хозяин, никто не заказывал столика на двоих. На ресторанных часах было уже полдевятого. Так, значит, это восемь, а не семь часов пробили часы на колокольне! Я присел, и хозяин принес мне antipasti. Что же делать? В этих ужасных туфлях я ни за что на свете даже шагу не ступлю.

Нет, гостиница дельи Ассасини (итал.).

page 232 / 233------------------------------------ —--------------------------------------------------------

И у меня не хватит денег, чтобы добраться до вокзала на мотоскафо. За вечернюю поездку надо заплатить по меньшей мере сто тысяч лир. Встретиться с Бьянкой — невозможно. Она давно должна была покинуть отель. Во второй уже раз я горько пожалел, что не обзавелся мобильным телефоном. Я явно ошибся рестораном. L'Osteria degli Assassin! ничуть не походит на ресторан «Барбари»... Нужно найти какое-нибудь тихое местеч­ко и провести там ночь. Я вышел из ресторана в чет­верть десятого. Хозяин не взял денег за antipasti.

— La signora vi ha fatto un bidone*, — сказал он мне.
Я вернулся на лестницу-улитку, которая меня влекла,

конечно же, из-за кошек. Присел на ступеньку, слабо освещенную фонарем, и снял туфли. Правая нога рас­пухла и болела, а лодыжка была стерта в кровь. Вот про­клятая обувь! Я поставил ее рядом. Но не мог же я, в са­мом деле, добираться до вокзала или ближайшего при­чала босиком! Я слышал шорохи кошек вокруг себя, но не видел их... Совсем стемнело. Вдруг я увидел в свете фонаря прямо перед собой пару белых кроссовок «Найк», которые шли прямо ко мне. Они остановились передо мной.

— Эй вы, что вы тут делаете? Это мое место! Убирай­
тесь отсюда.

Оторвав, наконец, взгляд от кроссовок, я увидел над ними выцветшие джинсы, грязную синюю майку и лох-

* Ваша дама вас «продинамила» (итал.).

матую голову юноши-хиппи с длинными светлыми во­лосами. Он, однако, не походил ни на бандита, ни на наркомана.

— Простите меня. Я больше не могу ходить в этой
обуви. Я предлагаю вам обмен. Я отдаю эти шикарные
туфли, совершенно новые, стоящие три миллиона лир,
за ваши разношенные кроссовки.

Парень-хиппи уселся рядом со мной. От него несло потом и марихуаной. Он снял кроссовки, взял мои туф­ли, осмотрел их, ощупал, примерил и присвистнул.

— Идет, — сказал он.

— Дайте я примерю ваши кроссовки...

Кроссовки оказались немного великоваты, но нико­гда еще я не испытывал подобного блаженства! «Ходить по облакам...» — как мне и обещал этот мерзкий обув­щик из Абано...

— Отлично! Как вас зовут? — спросил я.

— Куки. А теперь проваливайте. Это мое место, я здесь сплю.

Он вытащил из ниши под лестницей большую кар­тонную коробку и принялся раскладывать ее, сооружая нечто вроде ложа с капюшоном и навесом.

— Куки, а еще такой не найдется? — спросил я.

— Зачем?

— Я ее у вас арендую, только на одну ночь. Мне негде ночевать. Завтра я уйду...

Куки сделал пальцами недвусмысленный жест, пока­зывающий, что он просит денег.

page 234 / 235---------------------------------------------------------------------------------------------------

— У меня нет денег, Куки. Меня обокрали. Осталась
только трость.

Он взял мою трость и живо открутил рукоять. Уви­дел содержимое и вновь присвистнул.

— Куки, можешь выпить виски и шартреза, сколько
захочешь. Только дай мне постель.

Куки достал из-под лестницы еще одну огромную ко­робку и очень ловко начал сооружать из нее такое же спальное место.

—Кто вы? — спросил он.

—Я — французский турист, у меня нет денег, и я очень устал.

Он жадно глотнул виски.

— И вправду классный. Хотите косячок?

Я был так измучен, что даже не ответил. Скользнув в свое картонное убежище, я свернул пиджак и поло­жил его под голову. Вонь от кошачьей мочи, столь сильная снаружи, на лестнице, здесь, в моей картонной обители, была смягчена запахом марихуаны. Скрю­чившись в своей коробке, Куки курил косячок и потя­гивал виски.

Я его не боялся. Что он мог у меня украсть?

Шкатулка для пилюль была в кармане, я ее чувство­вал, а кроссовки я тщательно зашнуровал. Куки связал шнурки моих туфель и накинул их на шею. Завтра он их, конечно же, перепродаст...

Было уже слишком поздно что-либо делать. Поезд уже ушел, унося с собой Бьянку, которая, должно быть,

переволновалась. Теперь только спать и спать, милая Бьянка, когда я тебя еще увижу?

Просто спать, дать отдых ноге и спине...

«То sleep and with a bit of luck to dream»*, — сказал я про себя, закрывая глаза.