Подражание и уравновешивание

Результатом семейных связей является то, что вошедшие в семейную группу позже других и более слабые ее члены стараются удержать более сильных лиц и тех, кто вошел в систему раньше них, пытаясь препятство­вать их уходу, то есть смерти, или последовать за ними, если они уже ушли.

Кроме того, системная связь воздействует таким образом, что имею­щие преимущество члены семьи желают достичь сходства жизненных ситуаций с теми, кто находится в невыгодном положении, например, здо­ровые дети хотят судьбы, похожей на судьбу их больных родственников, а ни в чем не виновные дети словно подражают в жизни своим винов­ным родителям или родственникам. Семейная связь может вести и к тому, что здоровые члены системы чувствуют себя обязанными по отношению к ее больным членам, ни в чем не виноватые — по отношению к винова­тым, счастливые — по отношению к несчастливым, живые - по отноше­нию к умершим.

В соответствии с этим принципом члены семьи, которые получили от судьбы много выгодных преимуществ, готовы поставить на кон свое здо­ровье, невиновность, жизнь, счастье и потерять их в пользу здоровья, не­виновности, жизни и счастья других членов своей системы. Они лелеют надежду, что таким образом смогут восстановить и обеспечить счастье и жизнь других членов семейной системы, даже если те уже потеряны. В се­мейных системах наблюдается непреодолимая, основанная на системных связях и исходящей из них любви потребность к уравновешиванию между преимуществом одних и невыгодой других, между невиновностью и счас­тьем одних и виной и несчастьем других, между здоровьем одних и болез­нью других, а также между жизнью одних и смертью других. В соответ­ствии с этой потребностью к уравновешиванию, один член системы хочет стать несчастливым, если кто-то другой из ее членов был или все еще не­счастлив. Или же здоровый или ни в чем не виноватый хочет заболеть или стать виновным в той же мере, что и другой. И в случае смерти близкого человека другой член семьи тоже ищет смерти.

Иными словами, внутри этих тесно сплетенных групп наблюдается основанная на связях и уравновешивании попытка уподобиться другим членам семьи и самому участвовать в вине, болезни, судьбе и смерти этих людей, а также попытка заплатить собственным несчастьем за счастье других, собственной болезнью — за исцеление других, собственной ви­ной или искуплением вины другого и собственной смертью — за их жизнь.

Болезнь следует за душой

Из-за того, что эта потребность к уподоблению и уравновешиванию словно призывает болезнь и смерть, можно сказать, что болезнь следует за душой. Поэтому для лечения пациента наравне с помощью в более уз­ком смысле со стороны врача нужна и помощь специалиста по душев­ным проблемам. Эта помощь может быть оказана самим врачом, если он владеет необходимыми навыками, или другим специалистом — по ду­шевным проблемам. Но если врач старается бороться с болезнью паци­ента с физиологической точки зрения, специалист по душевным пробле­мам ограничивает свои действия, с изумлением замечая воздействующие здесь силы, тягаться с которыми, по его мнению, было бы просто дерзо­стью. Поэтому он постарается стать союзником, а не противником этих сил и изменить судьбу пациента к лучшему в согласии с ними. Приведу пример подобного способа.

«Лучше я, чем ты»

На одном из наших курсов, посвященном лечению с помощью гип­ноза, у одной участницы, больной множественным склерозом, возникла картина, в которой она видела себя, стоящей на коленях перед постелью своей парализованной матери и говорящей: «Дорогая мамочка, лучше я, чем ты». Участников курса очень тронуло то, как сильно ребенок любит своих родителей, а сама молодая женщина после этого почувствовала, что освободилась от всех тревог и обрела гармонию с собой и собствен­ной судьбой. Другая участница курса не могла допустить мысли о такой любви ребенка, который готов принять на себя болезни, боли и смерть вместо матери, и сказала ведущему курса: «Помоги же ей, если можешь!». Ведущий пришел в ужас, так как понимал, что своим замечанием эта женщина все испортила. Действительно, мы не имеем права рассматри­вать любовь ребенка как что-то плохое. Терапевт, поступающий таким образом, словно оскорбляет душу ребенка и усиливает его страдания, вместо того чтобы уменьшить их. Ясно, что при таких условиях ребенок будет еще упорнее сохранять тайну своей любви к матери, а также ранее принятое решение спасти мать путем собственного страдания.

Приведу еще один пример подобной ситуации. Другая молодая жен­щина, больная множественным склерозом, принимавшая участие в од­ном из семинаров, расставила свою семью при помощи участников группы и показала таким образом переплетение связей, воздействующее на семью. Отец стоял слева от матери. Напротив них — дети, то есть старшая дочь (пациентка), слева от нее — младший брат, который умер в четырнад­цать лет от остановки сердца, и слева от него - самый младший ребенок, тоже мальчик.

+

Рис. 23.1:

О — отец ; М - мать; 1 — первый ребенок (пациентка); +2 — второй ребенок, сын, умер в четырнадцать лет от остановки сердца; 3 — третий ребенок, сын.

Ведущий попросил заместителя умершего брата выйти за дверь, что в расстановках семей всегда символизирует смерть. Как только он поки­нул зал, лицо дочери сразу же посветлело, а мать тоже почувствовала себя гораздо лучше. После этого ведущий попросил выйти и участников, иг­равших роли младшего брата и отца, так как заметил, что их обоих тяну­ло в область смерти. Когда все мужчины покинули группу живых членов семьи, то есть словно умерли, мать выпрямилась, как будто в триумфе, и всем стало ясно, что это именно она по каким-то причинам считалась обреченной на смерть, и для нее было большим облегчением узнать, что другие члены семьи были готовы и согласились принять на себя смерть вместо нее.

		О

+

Рис. 23.2

Затем ведущий позвал мужчин обратно и попросил мать выйти за дверь. Все сразу заметили, что освободились от обязанности быть прича­стными к судьбе матери и почувствовали себя хорошо.

О

Рис. 23.3

Но ведущий, подозревая связь между болезнью дочери и страхом ма­тери перед смертью, позвал мать обратно в зал, поставил ее слева от отца, а рядом с ней — дочь.

+

Рис. 23.4

Он попросил дочь посмотреть на мать с любовью и, не переставая глядеть ей в глаза, произнести следующую фразу: «Мамочка, я это сде­лаю вместо тебя!» Когда она произносила эти слова, ее лицо просто сия­ло от счастья, а смысл и цель ее болезни стали понятными всем присут­ствующим на курсе.

Спрашивается, что должен делать в таком случае врач или терапевт, понимающий «религиозные принципы» больного, и чего он должен ос­терегаться?

Знающая любовь

Часто терапевту, знающему религиозные принципы больного, позво­лено лишь обнаружить и показать эту детскую любовь пациента, и ниче­го больше. Что бы ни принял на себя ребенок ради этой любви, он пре­бывает в согласии с собственной совестью, чувствует себя хорошим че­ловеком. И если терапевту удалось раскрыть эту детскую любовь паци­ента, не исключено, что он сумеет показать ребенку и недосягаемость цели этой любви. Почему? Потому что такая любовь надеется на то, что своим самопожертвованием она сможет вылечить любимого человека, защи­тить его от бед и несчастий, искупить его вину и спасти его от ужасов. Она даже надеется вернуть любимого человека из царства мертвых, если его уже больше нет в живых.

Терапевт должен помочь пациенту осознать, что с обнаружением его детской любви обнажатся и ее цели. Осознав это, ребенок, будучи теперь уже взрослым, может, пусть даже и с болью, понять, что он не в состоя­нии преодолеть болезнь, судьбу и смерть других собственной любовью и самопожертвованием. Но он должен с мужеством принять собственное бессилие перед этими событиями и согласиться с ними — такими, какие они есть.

Иными словами, бесполезность целей детской любви и,средства, ко­торыми ребенок старается их достичь, раскрываются в виде магического мировоззрения, которое распадается под знающим взглядом взрослого наблюдателя.

Однако сама любовь продолжает существовать. Обнаруженная, она ищет пути самоосуществления, которые позволили бы ей действовать на виду у всех. Теперь та же любовь, которая прежде из-за непонимания си­туации делала пациента больным, ищет другое, мудрое решение пробле­мы путем ликвидации всего того, что послужило причиной болезни, на­сколько это еще возможно. Только сейчас врач, терапевт и другие помощ­ники могут попробовать показать пациенту существующие для него воз­можности. Но подобная поддержка со стороны врача или терапевта возможна только в том случае, если они позволят детской любви паци­ента продолжать открыто действовать, направляя свои усилия на новые, более значительные для больного цели, а также при условии, если они отнесутся к этой любви с уважением.