Как помочь жертвам сексуального совращения

Б.Х.: Сексуальное совращение малолетних часто наблюдается в се­мьях, где системные энергии между теми, кто отдал, и теми, кто получил, не находятся в равновесии. Это нередко происходит в тех семьях, где жена во второй раз вышла замуж и имеет ребенка от первого брака, а у мужа нет собственных детей. То есть между ними создается определенный пе­репад: мужу приходится заботиться о чужом ребенке. Это значит, что он должен отдавать больше, чем получает. В некоторых случаях жена даже требует этого от него. Тогда разница между тем, что он отдает, и тем, что получает, растет. В такой системе господствует непреодолимая потреб­ность к уравновешиванию, и для того, чтобы достичь его, жена словно отдает мужу ребенка, когда этот ребенок девочка. Сексуальное совраще­ние малолетних в семьях довольно часто базируется на такой семейно-системной динамике. Существуют, конечно, и другие динамики.

При такой неуравновешенной семейно-системной энергии очевид­но, что оба родителя участвуют в сексуальном совращении ребенка: мать, так сказать, на заднем плане, а отец - на переднем. Пока терапевт не нач­нет рассматривать такую ситуацию как одно целое, решение проблемы он не найдет.

Итак, что было бы решением подобной проблемы? Прежде всего нуж­но исходить из того, что терапевт в таком случае имеет дело с жертвой, и его задача - помочь именно ей. Целью терапевта не должно быть разоб­лачение и преследование таких родителей, так как это все равно не по­может жертве. Например, если пациентка рассказывает, что она была жертвой сексуального совращения со стороны отца или отчима, я сове­тую ей представить себе мать и мысленно сказать ей: «Мама, я согласна делать это ради тебя!» После произнесения этих слов системная динами­ка вдруг изменяется. А еще ей следует представить себе отца и сказать ему: «Папа, я согласна делать это ради мамы!» Тогда скрытая до сих пор динамика обнаруживается, и никто из них троих больше не сможет вес­ти себя по-прежнему.

Когда же один из родителей, например, мать, обратилась к терапевту вместе с ребенком, он должен сказать ей в присутствии ребенка: «Ребе­нок делает это ради матери!» А ребенок должен сказать матери: «Я со­гласна делать это ради тебя!» Тогда сексуальному совращению ребенка будет немедленно положен конец. Оно больше просто не сможет продол­жаться. Когда же терапию проходит отец, я советую ребенку сказать ему: «Я делаю это ради матери, для уравновешивания». С помощью этого ме­тода ребенок сможет сразу посмотреть на себя как на невиновного и при­знает себя невиновным. У него больше не останется причин чувствовать себя виноватым.

Кроме того, терапевт должен помочь ребенку снова обрести чувство собственного достоинства. Ведь ребенок переживает сексуальное совра­щение как изнасилование. Вы знаете известное стихотворение Гете о ма­ленькой розе, которая была испорчена мальчиком? А сейчас я открою одну тайну: эта маленькая роза, несмотря ни на что, все еще благоухает.

Не следует упускать из внимания и того факта, что для многих детей сексуальное совращение сопровождается чувством удовольствия. С дру­гой стороны, им запрещено доверять этому чувству, потому что их со­весть, руководимая прежде всего матерью, говорит им, что ощущать та­кое удовольствие — грех. Ребенок находится в замешательстве. Ему нуж­но предоставить возможность высказать, что он при этом испытал удо­вольствие, если так действительно было. Но в то же время его нужно уверить в том, что даже если он испытал удовольствие, он невиновен. Ребенок всегда ведет себя так, как свойственно ребенку: он из любопыт­ства согласился приобрести подобный опыт и, следовательно, невино­вен. Когда же ребенку дают понять, что сексуальное удовольствие - от дьявола, все связанное с сексуальностью кажется ему чем-то ужасным. При этом не надо забывать о том, что сексуальное совращение детей - преждевременное осуществление необходимого человеческого опыта. Иначе говоря, определенный опыт, свойственный нормальному разви­тию человека, в случае полового совращения ребенок получает преждев­ременно. Когда терапевт сообщает ребенку об этом, ребенок испытывает облегчение.

Распространено мнение, что подобный преждевременный опыт пре­пятствует в дальнейшем нормальному развитию ребенка. В этом и зак­лючается суть обсуждаемой нами проблемы. Развитие ребенка затормо­жено, потому что через этот сексуальный опыт устанавливается опреде­ленная связь между ребенком и тем мужчиной, хотя в данном случае нельзя говорить о половых отношениях в общем смысле — это было бы слиш­ком. В будущем, став взрослым, такой ребенок не сможет иметь отноше­ния с кем-то другим, если не будет «уважать» своего первого «партнера» в том смысле, о котором мы здесь говорим. Конечно, если ребенку дали понять, что его сексуальный опыт нечист и мужчина будет привлечен к уголовной ответственности, тогда ребенку будет трудно найти внутренний путь к такому уважению. Наоборот, если ребенок в состоянии при­нять этот опыт и реальность этой первой связи, то с осознанием этого он сможет, став взрослым, начать новые отношения. В результате преждев­ременный сексуальный опыт сохраняется как позитивная энергия и те­ряет свой проблематический аспект. Если заниматься такой проблемой, проявляя негодование и возмущение, это только препятствует поиску ее решения и вредно для пациента.

Клаудия: А если это вовсе не было приятным для ребенка? Тогда тоже устанавливается какая-то связь?

Б.Х.: Да, связь все же устанавливается. Но как бы то ни было, ребе­нок всегда имеет право сердиться на этого мужчину, независимо от того, получил он от этого удовольствие или нет, так как с ним обошлись не­справедливо. Когда ребенок скажет этому «партнеру»: «Ты поступил со мной несправедливо, и я тебе этого никогда не прощу», он отграничит себя от него и вытащит себя из переплетения. Ребенку не следует злиться на «партнера», гневно упрекая его в несправедливости. Подобная эмо­циональная разрядка только усилит связь между ребенком и таким муж­чиной. Ребенок сможет освободиться от бывших переживаний только при помощи четкого отграничения от прошлого. Споры и упреки никогда не приведут к решению проблемы и свободе ребенка. Слово «решение» мо­жет иметь в этом смысле два значения. Оно может означать или отграничивание от проблемы, или же борьбу с ней. В последнем случае решение не будет настоящим, так как борьба только усиливает связь. Значит, толь­ко решение, состоящее в отграничивании от проблемы, является в дан­ном случае исцеляющим.

Кроме того, надо подчеркнуть, что с точки зрения системно-семей­ной логики терапевт должен всегда становиться на сторону того, кто стал в семье изгоем и считается в ней негативным и вредным элементом. Ины­ми словами, терапевт должен с самого начала лечения отдать такому че­ловеку место в своем сердце.

Дагмар: В своем сердце?

Б.Х.: Да. Иначе ему не только не удастся найти решения проблемы вообще, но и ее решения для жертвы. Терапевт должен исходить из того, что лицо, совершившее сексуальное совращение ребенка, тоже нахо­дится в семейно-системном переплетении. Конечно, терапевту неиз­вестна природа этого переплетения; если бы он ее знал, то смог бы понять совершившего такое совращение. На основе данного метода терапевт получит совсем другой доступ к этой тематике. Ты понима­ешь?

Иоханн: Меня очень удивило то, что согласно этому принципу ребе­нок или жертва сможет освободиться от своих переживаний, причем без прощения того, кто над ним надругался .

Б.Х.: Прощение здесь было бы заносчивостью. На это ребенок не меет права. Когда ребенок прощает того мужчину, он поступает так, слов­но у него есть свобода выбора, принимать на себя вину за случившееся или нет. Человеку не позволено прощать; прощение допустимо, только если оба партнера виноваты. Тогда взаимное прощение дает им основу для нового начала их отношений. Ребенок же должен сказать мужчине: «Я очень страдала, но все последствия твоих действий я оставлю с тобой, а что касается моей собственной жизни, я, несмотря на все, постараюсь добиться успеха». Если такому ребенку-жертве позже удастся вступить в счастливые отношения с другим человеком, тогда и мужчина, совершив­ший его сексуальное совращение, ощущает облегчение. Если же жертва в дальнейшем делает все для того, чтобы ее жизнь не удалась, это являет­ся, кроме всего прочего, местью тому, кто над ней надругался.

Все эти процессы бессознательны и никогда не переживаются на со­знательном уровне.

Клаудия: Когда такой преждевременный сексуальный опыт достав­ляет удовольствие ребенку, он часто старается сблизиться и с другими взрослыми, чтобы снова его испытать. Однако новый опыт, как прави­ло, заканчивается унижением, в результате у ребенка возникает цепная реакция самообвинений, самокритики и упреков...

Б.Х.: Если ребенок пытается сблизиться с другими взрослыми с сек­суальными намерениями, то он словно дает понять своим родителям: «Я просто шлюха и сама во всем виновата. Вы не должны чувствовать себя виноватыми». Такое поведение — тоже доказательство любви ребенка к родителям. Когда терапевт объясняет ребенку все эти процессы, тот на­чинает чувствовать себя невиновным с данной точки зрения.

В ходе лечения терапевту просто нужно найти инфантильную лю­бовь пациентки к родителям, так как решение проблемы всегда связано с ней.

Дагмар: Может, это и так, но до сих пор я еще не нашла такой любви в случае с детьми, ставшими жертвами совращения.

Б.Х.: Подобные замечания по отношению к действующим принци­пам детской любви лишают терапевта доступа к самой проблематике.

Дагмар: Что ты имеешь в виду?

Б.Х.: Я хочу сказать, что всегда и со всех точек зрения любовь ребен­ка к родителям должна рассматриваться как единственная причина про­исходящих событий. Даже опыт самых страшных испытаний человек может пережить, не осуждая тех, кто совершил несправедливые действия по отношению к нему. Задача терапевта состоит в том, чтобы найти ре­шение переплетения, то есть переплетения жертвы. Как только клиенту удастся отграничиться от всех событий, жертвой которых он стал, и при этом оставить и вину и последствия сексуального извращения с тем, кто его совершил, а также найти в себе силы превратить этот опыт во что-то позитивное, тогда прошлое для него закончено и проблема решена. Но как только мы позволим вмешаться в терапию какому-либо аффекту, например, постоянно думать только о том, что совершивший подобное должен быть жестоко наказан, процесс исцеления не сможет развернуть­ся. Такая позиция терапевта может оказаться вредной для пациента.

Например, однажды на встрече психоаналитиков одна участница с гневом сообщила, что ее пациентка была изнасилована собственным от­цом. Я попросил ее расставить семью этой пациентки и самой встать на то место, которое ей, по ее мнению, соответствовало бы. Она встала ря­дом со своей пациенткой. Тогда все члены системы рассердились на нее, и никто из них не испытывал к ней доверия. Потом я поставил ее рядом с отцом, и сразу же вся система успокоилась, а все члены семьи выразили доверие к ней. Сама же пациентка ощутила глубокое облегчение.

Картина этой расстановки:

Б.Х.: При расстановках семей нельзя исключать никого из членов системы. Исключение определенных лиц из системы делается только тогда, когда эти лица совершили очень серьезные преступления, а совра­щение малолетних или инцест очень редко причисляется к серьезным преступлениям. Решение проблем, созданных исключенными из систе­мы лицами, найдется, когда этим членам семьи будет позволено возвра­титься в свою систему. И еще легче оно найдется, если терапевт сосредо­точивается не только на отце как на очевидном, так сказать, непосред­ственном виновнике совращения ребенка, но включает сюда и мать — как тайный «двигатель» инцеста. Когда терапевт работает лишь с жерт­вой инцеста и соединяется с ней, а не с ее системой в целом, все только ухудшается. Последствия такого подхода будут не только вредными, но и далеко идущими.