Журналист, читатель и писатель
Les poetes ressemblent aux ours, qui se nourrissent en sucant leurpatte. Inedit.1 (Комната писателя, опущенные шторы. Он сидит в больших креслах перед камином; читатель с сигарой стоит спиной к камину. Журналист входит.) Журналист Я очень рад, что вы больны. В заботах жизни, в шуме света Теряет скоро ум поэта Свои божественные сны. Среди различных впечатлений На мелочь душу разменяв, Он гибнет жертвой общих мнений! Когда ему в пылу забав Обдумать зрелое творенье? Зато, какая благодать, Коль небо вздумает послать Ему изгнанье, заточенье, Иль даже долгую болезнь: Тотчас в его уединенье Раздастся сладостная песнь! Порой влюбляется он страстно В свою нарядную печаль... ..Ну, что вы пишете? - нельзя ль Узнать? Писатель Да ничего... Журналист Напрасно! Писатель О чем писать? - восток и юг Давно описаны, воспеты; Толпу ругали все поэты, Хвалили все семейный круг; Все в небеса неслись душою, Взывали, с тайною мольбою, К N. N., неведомой красе, И страшно надоели все. Читатель И я скажу - нужна отвага, Чтобы открыть, хоть ваш журнал (Он мне уж руки обломал). - Во-первых: серая бумага! Она быть может и чиста; Да как-то страшно без перчаток! Читаешь - сотни опечаток! Стихи - такая пустота; Слова без смысла, чувства нету, Натянут каждый оборот; Притом - сказать ли по секрету? И в рифмах часто недочёт. Возьмёшь ли прозу? - перевод. А если вам и попадутся Рассказы на родимый лад, То верно над Москвой смеются Или чиновников бранят. С кого они портреты пишут? Где разговоры эти слышут? А если и случалось им, Так мы их слышать не хотим! Когда же на Руси бесплодной, Расставшись с ложной мишурой, Мысль обретёт язык простой И страсти голос благородный? Журналист Я точно то же говорю; Как вы открыто негодуя, На музу русскую смотрю я. Прочтите критику мою. Читатель Читал я. - Мелкие нападки На шрифт, виньетки, опечатки, Намеки тонкие на то, Чего не ведает никто. Хотя б забавно было свету! В чернилах ваших, господа, И желчи едкой даже нету, А просто грязная вода. Журналист И с этим надо согласиться. Но верьте мне, душевно рад Я был бы вовсе не браниться - Да как же быть?.. меня бранят? Войдите в наше положенье! Читает нас и низший круг; Нагая резкость выраженья Не всякий оскорбляет слух; Приличье, вкус - всё так условно; А деньги все ведь платят ровно! Поверьте мне: судьбою несть Даны нам тяжкие вериги; Скажите, каково прочесть Весь этот вздор, все эти книги... И всё зачем? - чтоб вам сказать, Что их не надобно читать! Читатель Зато какое наслажденье, Как отдыхает ум и грудь, Коль попадется как-нибудь Живое, свежее творенье. Вот, например, приятель мой: Владеет он изрядным слогом, И чувств и мыслей полнотой Он одарен всевышним богом. Журналист Всё это так. - Да вот беда: Не пишут эти господа. Писатель О чем писать? - бывает время, Когда забот спадает бремя Дни вдохновенного труда, Когда и ум и сердце полны, И рифмы дружные, как волны, Журча, одна во след другой Несутся вольной чередой. Восходит чудное светило В душе проснувшейся едва; На мысли, дышащие силой, Как жемчуг нижутся слова. Тогда с отвагою свободной Поэт на будущность глядит, И мир мечтою благородной Пред ним очищен и обмыт, Но эти странные творенья Читает дома он один, И ими после без зазренья Он затопляет свой камин. Ужель ребяческие чувства, Воздушный, безотчетный бред Достойны строгого искусства? Их осмеет, забудет свет... Бывают тягостные ночи: Без сна, горят и плачут очи, На сердце жадная тоска; Дрожа, холодная рука Подушку жаркую объемлет; Невольный страх власы подъемдет; Болезненный, безумный крик Из груди рвется - и язык Лепечет громко без сознанья Давно забытые названья; Давно забытые черты В сияньи прежней красоты Рисует память своевольно: В очах любовь, в устах обман - И веришь снова им невольно, И как-то весело и больно Тревожить язвы старых ран. Тогда пишу. - Диктует совесть, Пером сердитый водит ум: То соблазнительная повесть Сокрытых дел и тайных дум; Картины хладные разврата, Преданья глупых юных дней, Давно без пользы и возврата Погибших в омуте страстей, Средь битв незримых, но упорных, Среди обманщиц и невежд, Среди сомнений ложно-черных И ложно-радужных надежд. Судья безвестный и случайный, Не дорожа чужою тайной, Приличьем скрашенный порок Я смело предаю позору; Неумолим я и жесток... Но, право, этих горьких строк Неприготовленному взору Я не решуся показать... Скажите ж мне, о чем писать? К чему толпы неблагодарной Мне злость и ненависть навлечь? Чтоб бранью назвали коварной Мою пророческую речь? Чтоб тайный яд страницы знойной Смутил ребенка сон покойный И сердце слабое увлёк В свой необузданный поток? О нет! - преступною мечтою Не ослепляя мысль мою, Такой тяжелою ценою Я вашей славы не куплю. написано в 1840 году |
Воздушный корабль
(из Цедлица) По синим волнам океана, Лишь звезды блеснут в небесах, Корабль одинокий несется Несется на всех парусах. Не гнутся высокие мачты, На них флюгера не шумят, И, молча, в открытые люки Чугунные пушки глядят. Не слышно на нем капитана, Не видно матросов на нем; Но скалы и тайные мели, И бури ему нипочем. Есть остров на том океане - Пустынный и мрачный гранит; На острове том есть могила, А в ней император зарыт. Зарыт он без почестей бранных Врагами в сыпучий песок, Лежит на нем камень тяжелый, Чтоб встать он из гроба не мог. И в час его грустной кончины, В полночь, как свершается год, К высокому берегу тихо Воздушный корабль пристает. Из гроба тогда император, Очнувшись, является вдруг; На нем треугольная шляпа И серый походный сюртук. Скрестивши могучие руки, Главу опустивши на грудь, Идет и к рулю он садится И быстро пускается в путь. Несется он к Франции милой, Где славу оставил и трон, Оставил наследника-сына И старую гвардию он. И только что землю родную Завидит во мраке ночном, Опять его сердце трепещет И очи пылают огнем. На берег большими шагами Он смело и прямо идет, Соратников громко он кличет И маршалов грозно зовет. Но спят усачи-гренадеры - В равнине, где Эльба шумит, Под снегом холодной России, Под знойным песком пирамид. И маршалы зова не слышат: Иные погибли в бою, Другие ему изменили И продали шпагу свою. И, топнув о землю ногою, Сердито он взад и вперед По тихому берегу ходит, И снова он громко зовет: Зовет он любезного сына, Опору в превратной судьбе; Ему обещает полмира, А Францию только себе. Но в цвете надежды и силы Угас его царственный сын, И долго, его поджидая, Стоит император один - Стоит он и тяжко вздыхает, Пока озарится восток, И капают горькие слезы Из глаз на холодный песок, Потом на корабль свой волшебный, Главу опустивши на грудь, Идет и, махнувши рукою, В обратный пускается путь. написано в 1840 году |
Соседка
Не дождаться мне видно свободы, А тюремные дни будто годы; И окно высоко над землей! И у двери стоит часовой! Умереть бы уж мне в этой клетке, Кабы не было милой соседки!.. Мы проснулись сегодня с зарей, Я кивнул ей слегка головой. Разлучив, нас сдружила неволя, Познакомила общая доля, Породнило желанье одно Да с двойною решоткой окно; У окна лишь поутру я сяду, Волю дам ненасытному взгляду... Вот напротив окошечко: стук! Занавеска подымется вдруг. На меня посмотрела плутовка! Опустилась на ручку головка, А с плеча, будто сдул ветерок, Полосатый скатился платок, Но бледна ее грудь молодая, И сидит она долго вздыхая, Видно, буйную думу тая, Всё тоскует по воле, как я. Не грусти, дорогая соседка... Захоти лишь — отворится клетка, И как божии птички, вдвоем Мы в широкое поле порхнем. У отца ты ключи мне украдешь, Сторожей за пирушку усадишь, А уж с тем, что поставлен к дверям, Постараюсь я справиться сам. Избери только ночь потемнее, Да отцу дай вина похмельнее, Да повесь, чтобы ведать я мог, На окно полосатый платок. написано в 1840 году |
Пленный рыцарь
Молча сижу под окошком темницы; Синее небо отсюда мне видно: В небе играют всё вольные птицы; Глядя на них, мне и больно и стыдно. Нет на устах моих грешной молитвы, Нету ни песни во славу любезной: Помню я только старинные битвы, Меч мой тяжелый да панцырь железный. В каменный панцырь я ныне закован, Каменный шлем мою голову давит, Щит мой от стрел и меча заколдован, Конь мой бежит, и никто им не правит. Быстрое время - мой конь неизменный, Шлема забрало - решотка бойницы, Каменный панцырь - высокие стены, Щит мой - чугунные двери темницы. Мчись же быстрее, летучее время! Душно под новой бронею мне стало! Смерть, как приедем, подержит мне стремя; Слезу и сдерну с лица я забрало. написано в 1840 году |
Отчего
Мне грустно, потому что я тебя люблю, И знаю: молодость цветущую твою Не пощадит молвы коварное гоненье. За каждый светлый день иль сладкое мгновенье Слезами и тоской заплатишь ты судьбе. Мне грустно... потому что весело тебе. написано в 1840 году |
Благодарность
За всё, за всё тебя благодарю я: За тайные мучения страстей, За горечь слёз, отраву поцелуя? За месть врагов и клевету друзей, За жар души, растраченный в пустыне, За всё, чем я обманут в жизни был... Устрой лишь так, чтобы тебя отныне Недолго я еще благодарил. написано в 1840 году |
Из Гете
Горные вершины Спят во тьме ночной; Тихие долины Полны свежей мглой; Не пылит дорога, Не дрожат листы... Подожди немного, Отдохнешь и ты. написано в 1840 году |
Тучи
Тучки небесные, вечные странники! Степью лазурною, цепью жемчужною Мчитесь вы, будто как я же, изгнанники С милого севера в сторону южную. Кто же вас гонит: судьбы ли решение? Зависть ли тайная? злоба ль открытая? Или на вас тяготит преступление? Или друзей клевета ядовитая? Нет, вам наскучили нивы бесплодные... Чужды вам страсти и чужды страдания; Вечно-холодные, вечно-свободные, Нет у вас родины, нет вам изгнания. написано в 1840 году |